Рубен Полит 10.02.2021

Анатолий Александрович, как так стало, что Российская Федерация начала отвечать и показывать свой характер? Это не от того, что были изменения в Конституции и поправки, и что она теперь может говорить с ними наравне?

На мой взгляд, скорее и изменения в Конституции и новая тональность беседы с посланниками запада это два разных следствия одного и того же процесса. Насколько я могу судить главное и в том и в другом, то что коллективный запад слабеет буквально на глазах. И соответственно уже не располагает теми возможностями давить на нас, какие у него были раньше. Но слабеет он не только в следствие своих внутренних проблем, но и в следствие того, что мы укрепляемся. В частности, разнообразные санкции против нас с каждым годом всё менее эффективны, потому что мы в ответ на эти санкции создаём, то что позволяет не обращать на них внимание. Ну и, припомнилось мне такая подробность нашей истории – долгое время мы жили, по сути, по приказу международного валютного фонда. И скажем Михаил Леонидович Хазин рассказал очень красочно, как его выдавили из аппарата правительства за то, что он считал требования предъявляемые этим фондом в долгосрочной перспективе опасными, просто потому, что тогда было не до долгосрочной перспективы.

Тогда мы настолько зависели от очередных кредитов международного валютного фонда, что думать о долгосрочных последствиях было не возможно. Но, где-то уже к две тысячи четвёртому году, две тысячи пятому году мы не просто перестали брать новые кредиты, но отдали всё, что занимали ранее. А экономический блок правительства Российской Федерации продолжал действовать в духе, так называемого, “вашингтонского консенсуса”. То есть сводки этих самых требований международного валютного фонда и Всемирного банка, просто потому что люди уже не понимали никакого иного образа действия. И лишь, через ещё лет пятнадцать понемногу начали принимать самостоятельные экономические решения. Так вот, сейчас картина та же, мы уже довольно давно могли не обращать внимание на западные требования, но только когда эти требования дошли до безпредела, мы осознали, что у нас такая возможность, оказывается давным-давно есть.