Лаврентий Берия – жертва политического террора. Человек, остановивший иудейский беспредел

Начиная с 30 октября 1991 года в России ежегодно отмечается (чуть не написал – «празднуется», но это только на Украине «Голодоморные даты» празднуют с шиком и помпой) день память жертв политических репрессий.

Я предлагаю почтить память человека, который стал жертвой совершенно чётких и однозначных репрессий со стороны политических противников. Имя этого человека бессовестные оппоненты извозили в грязи, запачкали ложными обвинениями и завалили впоследствии тоннами постыдных мифов и сплетен.

А между тем – это был выдающийся человек, человек, который боролся за справедливость, законность, который освободил людей на порядки больше, чем посадил.

Я предлагаю почтить память Лаврентия Павловича Берии. Наркома-освободителя. Создателя атомного щита Родины. Талантливого организатора и жертвы гнусных обвинений в стиле самой пошлой «ежовищины», с которой он боролся в органах и которая крайне глупо и анахронично смотрелась в 1953 году, когда Берия был назван скопом и британским шпионом, и муссаватистским контрразведчиком, ну и, само собой, был обвинён в контрреволюционной деятельности.

Расстрелян борец с «ежовщиной» был чисто в стиле Ежова – по обвинениям дурацким, заведомо абсурдным и липовым. Это ли не политические репрессии? А что это тогда?

У нас, товарищи, в патриотической среде есть определённые разночтения в отношении к 1937 году. Дескать, хорошо ли это, правильно ли – вот чтобы «тройки», квоты на арестованных и расстрелянных и так далее? Я предлагаю не устраивать споры на пустом месте и ориентироваться на Сталина и Берию – а они вполне определённо говорят нам: нет, так делать не надо.

Массовые аресты и массовые расстрелы – дело, советской власти недостойное, и не надо его стремиться оправдать. Чтобы уничтожить Ежова и, насколько это возможно, восстановить справедливость, и был назначен Лаврентий Павлович наркомом внутренних дел.

И тут же, за два года, 1938 и 39, Берия выпустил от 200 до 300 (цифры, понятно, разнятся, но они так или иначе велики) тысяч жертв «ежовщины». Выпустил и реабилитировал. Ежов – сажал. Берия – освобождал. Понятно, что многих, уже расстрелянных и умерших в лагерях, спасти не удалось, но что мог – Берия сделал.

Став наркомом, Берия в самом полном смысле маховик политических репрессий остановил: за 1939 год расстреляно было только 2,6 тысячи человек – и это преимущественно были бывшие ежовские палачи.

Все дальнейшие «политические репрессии» («дело врачей» и пр.) уже после войны были, во-первых, очень точечными и малочисленными, а во-вторых, на Берию «повешены» быть не могут – он с 1945 года перестал занимать пост наркома внутренних дел, сосредоточившись на ядерной программе.

Вот каким был «страшный, ужасный и кровавый маньяк» Берия на работе – расстреливал всех через одного:

«В 1949 году, когда мы выходили на максимальную мощность, приехали Курчатов и Берия. И в нашу лабораторию приходили. Берия тогда был совсем не таким, каким сегодня изображают. Весь замученный, не выспавшийся, с красными глазами, с мешками под глазами, в задрипанном плаще, не очень богатом. Работа, работа, работа. На нас, красавиц, даже не глядел.

В первый день приехал, вышел из машины и попу трёт: «Какие у вас паршивые дороги!» На другой день приходит – хромает: лёг спать, а под ним сетка провалилась кроватная. И никого за это не посадили. А потом однажды сдавали в соцгородке…

Ведь Челябинск-40 — это посёлки Татыш и Течь, старинные русские поселения, между ними сколько-то километров. И вот на Течи сдают первый деревянный театр. Все съехались: расконвоированные заключённые, заключённые под конвоем, ИТР, охрана, Музруков и Берия собственной персоной.

Его шофёр дремлет, а задрипанный плащ Берия, тот же самый, в котором он первый раз приезжал, лежит в машине. Торжества кончились, Берия возвращается к машине, а плаща нет, подрезал кто-то. И тоже никого не посадили. Такое впечатление, что ему там вообще было на всё наплевать, кроме работы».

В итоге в кратчайшие сроки советская атомная программа была выполнена, и страна обрела тот щит, который не позволил напасть на неё американцам по их многочисленным планам – «Дропшот», «Чарриотир», «Немыслимое» и так далее. Берия спас страну! Спас нас с вами, наших родителей и дедов от безнаказанных атомных бомбардировок. За одно это его имя должно стоять в одном ряду с Курчатовым и Сахаровым.

И вот – смерть Сталина. Берия выходит на первые роли, снова становится министром внутренних дел. Уж сейчас этот маньячелла разгуляется, реки крови потекут, всех убьёт – он ведь такой! А он – массовую амнистию на миллион человек. Злодееей!

Я требую сделать Лаврентия Павловича Берию главной фигурой и смысловым центром дня памяти жертв политических репрессий. Доброе имя этого борца против беспредела, за справедливость и законность должно быть восстановлено именно потому, что он сам стал жертвой политического заказа. Не забудем, не простим!