«Вы указали на необходимость…». Сталинская речь по доверенным нарративным источникам
https://scontent-arn2-2.xx.fbcdn.net/v/t39.30808-6/p526x296/256788656_121318557008955_6262436631967042591_n.jpg?_nc_cat=108&ccb=1-5&_nc_sid=730e14&_nc_ohc=Q-R1rXnMHuoAX-0ydWG&_nc_ht=scontent-arn2-2.xx&oh=d598f9ba0c7e1825e8a4e24ea7d9c9d2&oe=619FB736
«Вы указали на необходимость…». Сталинская речь по доверенным нарративным источникам
Среди письменных источников историческая наука выделяет так называемые нарративы (от латинского narrare — «рассказывать, повествовать»), в которых изложение фактов отражается через призму личных наблюдений автора. Поэтому в отношении точности и полноты они уступают, например, стенограммам или дипломатическим документам. Самым ярким примером нарративов XX века являются воспоминания и личная переписка, способные играть в лучшем случае вспомогательную роль и только в сопоставлении с синхронными источниками. Однако есть нарративы, стоящие особняком, их можно условно отнести к «доверенным». Речь идёт о письмах, в которых излагаются обстоятельства и содержание бесед с адресатом. В данном случае, с И.В. Сталиным. Авторы включают эти описания по разным причинам, но в любом случае, то, что они пишут об этом второму собеседнику (как правило, своему руководителю), что уменьшает вероятность искажений и приближает эти описания к документальным.
27 октября 1922 года А.М. Коллонтай сообщает Сталину о прибытии к месту своего нового назначения — советником полпреда РСФСР в Норвегии. «Работу свою я представлю себе, как мы и говорили, — пишет Александра Михайловна, — когда дело шло ещё о Канаде, не столько в самом полпредстве (здесь достаточно работников), сколько в области информации скандинавской прессы и скандинавского общества о России и информирования России о политических движениях, о рабочем движении этих стран (статьи в «Известия», «Правду», «Красную Новь» и т. д.).» (Сталин. Труды. Т. 19. С. 459; РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 749. Л. 1–3. Подлинник. Автограф А.М. Коллонтай). Как видно, в письме идёт прямая отсылка к инструкциям, полученным Коллонтай у Сталина перед отъездом. Возложенная на неё миссия была столь важна, что спустя год, осенью 1923 года, несмотря на вывод об уклончивости и неискренности А.М. Коллонтай, сделанный ЦКК в результате расследования её участия в так называемой «Рабочей группе» и предложение отозвать её из-за границы, этого не было сделано.
Другой партийный деятель, выполнявший работу за рубежом, полпред в Тегеране Б.Э. Шумяцкий писал Сталину 20 октября 1923 года: «Уважаемый товарищ Коба, Для памяти фиксирую нашу беседу с Вами от 20/X…» Далее приводится краткая запись беседы Сталина с Шумяцким о политике СССР в Персии, разбитая автором на 10 тематических разделов (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 828. Л. 13–13об.). Напомним, что наряду с со своим коллегой Ф.Ф. Раскольниковым, работавшим в Афганистане, Шумяцкий оказался в самой гуще дипломатического скандала, возбуждённого в мае 1923 года англичанами («ультиматум Керзона»).
В августе 1924 года Демьян Бедный, состоявший со Сталиным в многолетней и неформальной переписке, писал: «Последний мой разговор с вами, между прочим, отложился в моей памяти вашими словами о том, как много и долго надо что-либо передумать, чтобы это стало ясно тебе… самому, а через тебя и другим. Думать, думать, думать…» (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 701. Л. 9–9об.). Любопытная, красноречивая деталь, которую полезно иметь в виду, читая статьи и выступления генсека.
В феврале 1926 года в СССР с визитом побывал генералиссимус гоминьдановской армии Ху Ханьминь (в советских документах — Хун-Хан-Мин). 23 февраля перед отъездом из Москвы он направил письмо Сталину, в котором счёл необходимым перечислить вопросы, затронутые в ходе их встречи (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 822. Л. 57.) «Вы были настолько добры и обещали мне во всем всемерную поддержку. — писал китайский политик. — Но так, как я должен уехать… можете ли Вы мне перед моим отъездом показать подробный план? и если да, то могу ли я взять этот план собою? Я был бы Вам очень благодарным.» В отсутствие официальных соглашений, очевидно, фиксацией на бумаге он пытался придать взаимным обязательствам более формальный характер. Сталин успокоил своего вивзави: «Все три вопроса, поставленные Вами сначала в беседе с тов. Бухариным и со мной, а теперь и в письме от Вас, я уже внес в повестку дня Центрального Комитета партии… Я не сомневаюсь, что ответ Центрального Комитета будет благоприятный» (Там же. Л. 61).
Из приведённых выше примеров видно, что подобного рода документы могут служить надёжными долнительными источниками при изучении самых разных исторических вопросов.
Благо тысячи страниц личной переписки И.В. Сталина аккуратно подобраны и хранятся в 11 описи 558-го (сталинского) фонда РГАСПИ, ожидая своих вдумчивых исследователей.
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=121318843675593&id=100906609050150 – цинк
Как представляется, весьма интересный фонд, который действительно может порадовать различной исторической годнотой о товарище Сталине и не только.
«Вы указали на необходимость…». Сталинская речь по доверенным нарративным источникам
Среди письменных источников историческая наука выделяет так называемые нарративы (от латинского narrare — «рассказывать, повествовать»), в которых изложение фактов отражается через призму личных наблюдений автора. Поэтому в отношении точности и полноты они уступают, например, стенограммам или дипломатическим документам. Самым ярким примером нарративов XX века являются воспоминания и личная переписка, способные играть в лучшем случае вспомогательную роль и только в сопоставлении с синхронными источниками. Однако есть нарративы, стоящие особняком, их можно условно отнести к «доверенным». Речь идёт о письмах, в которых излагаются обстоятельства и содержание бесед с адресатом. В данном случае, с И.В. Сталиным. Авторы включают эти описания по разным причинам, но в любом случае, то, что они пишут об этом второму собеседнику (как правило, своему руководителю), что уменьшает вероятность искажений и приближает эти описания к документальным.
27 октября 1922 года А.М. Коллонтай сообщает Сталину о прибытии к месту своего нового назначения — советником полпреда РСФСР в Норвегии. «Работу свою я представлю себе, как мы и говорили, — пишет Александра Михайловна, — когда дело шло ещё о Канаде, не столько в самом полпредстве (здесь достаточно работников), сколько в области информации скандинавской прессы и скандинавского общества о России и информирования России о политических движениях, о рабочем движении этих стран (статьи в «Известия», «Правду», «Красную Новь» и т. д.).» (Сталин. Труды. Т. 19. С. 459; РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 749. Л. 1–3. Подлинник. Автограф А.М. Коллонтай). Как видно, в письме идёт прямая отсылка к инструкциям, полученным Коллонтай у Сталина перед отъездом. Возложенная на неё миссия была столь важна, что спустя год, осенью 1923 года, несмотря на вывод об уклончивости и неискренности А.М. Коллонтай, сделанный ЦКК в результате расследования её участия в так называемой «Рабочей группе» и предложение отозвать её из-за границы, этого не было сделано.
Другой партийный деятель, выполнявший работу за рубежом, полпред в Тегеране Б.Э. Шумяцкий писал Сталину 20 октября 1923 года: «Уважаемый товарищ Коба, Для памяти фиксирую нашу беседу с Вами от 20/X…» Далее приводится краткая запись беседы Сталина с Шумяцким о политике СССР в Персии, разбитая автором на 10 тематических разделов (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 828. Л. 13–13об.). Напомним, что наряду с со своим коллегой Ф.Ф. Раскольниковым, работавшим в Афганистане, Шумяцкий оказался в самой гуще дипломатического скандала, возбуждённого в мае 1923 года англичанами («ультиматум Керзона»).
В августе 1924 года Демьян Бедный, состоявший со Сталиным в многолетней и неформальной переписке, писал: «Последний мой разговор с вами, между прочим, отложился в моей памяти вашими словами о том, как много и долго надо что-либо передумать, чтобы это стало ясно тебе… самому, а через тебя и другим. Думать, думать, думать…» (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 701. Л. 9–9об.). Любопытная, красноречивая деталь, которую полезно иметь в виду, читая статьи и выступления генсека.
В феврале 1926 года в СССР с визитом побывал генералиссимус гоминьдановской армии Ху Ханьминь (в советских документах — Хун-Хан-Мин). 23 февраля перед отъездом из Москвы он направил письмо Сталину, в котором счёл необходимым перечислить вопросы, затронутые в ходе их встречи (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 822. Л. 57.) «Вы были настолько добры и обещали мне во всем всемерную поддержку. — писал китайский политик. — Но так, как я должен уехать… можете ли Вы мне перед моим отъездом показать подробный план? и если да, то могу ли я взять этот план собою? Я был бы Вам очень благодарным.» В отсутствие официальных соглашений, очевидно, фиксацией на бумаге он пытался придать взаимным обязательствам более формальный характер. Сталин успокоил своего вивзави: «Все три вопроса, поставленные Вами сначала в беседе с тов. Бухариным и со мной, а теперь и в письме от Вас, я уже внес в повестку дня Центрального Комитета партии… Я не сомневаюсь, что ответ Центрального Комитета будет благоприятный» (Там же. Л. 61).
Из приведённых выше примеров видно, что подобного рода документы могут служить надёжными долнительными источниками при изучении самых разных исторических вопросов.
Благо тысячи страниц личной переписки И.В. Сталина аккуратно подобраны и хранятся в 11 описи 558-го (сталинского) фонда РГАСПИ, ожидая своих вдумчивых исследователей.
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=121318843675593&id=100906609050150 – цинк
Как представляется, весьма интересный фонд, который действительно может порадовать различной исторической годнотой о товарище Сталине и не только.
Поделиться:
Б.Э. Шумяцкий писал Сталину 20 октября 1923 года: Уважаемый товарищ Коба
Oн писал Кoбе.
Он писал так , потому что лизь – лизь в крови у шумяцких в их собственных интересах.