Человек и его среда

https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/1445442/1445442_300.jpgМир погружается в хаос «войны всех со всеми», озверелой делёжки материальных ценностей, раскалывающей и планету, и даже солидарный прежде в своём хищничестве Запад.

Сужение кормовой базы заставляет ЕС восставать против США, США – угрожать ЕС, то есть даже внутри самой банды делёжка награбленного привела к ссоре.

Ожесточение делёжки, стремление отобрать у ближнего всё, включая самые элементарные удобства и самые базовые средства к существованию – сопровождается в XXI веке очевидным для всех [1] некрозом культуры, деградацией всех её форм, жанров и направлений.

Формируется неожиданный для футурологов «человек будущего» – бескультурный, необразованный, зацикленный на животном «низе», открыто гордящийся тем, чего ранее люди стыдились, некий безмозглый, похотливый и несдержанный в своих отправлениях эгоистичный примат.

Этого «человека будущего» – пошедшего путём всесторонней деградации – власти кормят эрзац-пищей (играющей свою роль в его нарастающем слабоумии) и «лечат» в рамках эрзац-медицины.

Врачи, вместо исцеления, откровенно стали торговать страхами и спекулировать дорогостоящими препаратами-пустышками[2]. В связи с этим средний срок жизни богатых пациентов снизился относительно среднего срока жизни бедных, которыми платная медицина не занимается. Бедных, по крайней мере, никто не залечивает до смерти за их счёт.

Говоря в целом, анализ всех данных со всех направлений доказывает: человечество перешло от взаимовыручки к взаимному пожиранию. Человечество перестало умножать блага – и свело все свои действия только к одному делению.

Чтобы объяснить происходящее, у нас мало времени. Может быть, его вообще уже нет. И тем не менее, попытаемся «остановить коней у самого обрыва»!

Почему всем Амперам и Шекспирам, всем Менделеевым и Беллам, даже Фордам и Эдиссонам (к последним много вопросов) – наследовал в итоге агрессивный и слабоумный делитель, способный в итоге поделить мир на ноль?

Что произошло с цивилизацией?

+++

Для твёрдого и ясного, рационального понимания, которое всё более маргинально в нарастающей наркократии, в которой цепочки умозаключений сменяются галлюцинациями и зомбирующим внушением, нужно понять прежде всего вот что:

Существует фундаментальная противоположность между духовным и материальным миром. По законам логики понятие, сокращаясь, увеличивается в объёме[3]. Этим оно прямо противоположно предмету, который, сокращаясь, уменьшается в объёме.

В основе всего общественного бытия существует умножающий эффект деления знаниями, духовными ценностями: чем больше людей делят между собой науку, тем обширнее становится наука, чем больше людей прочитали книгу – тем лучше для книги, и т.п.

В то же время есть и сокращающий эффект деления материальными благами: мне-не тебе, тебе-не мне, а если поровну – то каждому только половину.

Если жизнь строится на духовных приоритетах (с их умножающим эффектом деления, в том числе и технологическим[4]), то люди живут в мире и согласии, дружат. Если жизнь начать строить на материальных приоритетах (как пытаются либералы) – тогда сползание в «войну всех против всех» станет неизбежным, несмотря ни на какую либеральную демагогию.

«Разрешено всё, что не вредит другим», говорите? Ну, во-первых, начало фразы противоречит её концу: если что-то запрещено, то разрешено не всё. Во-вторых, если следовать окончанию фразы, то запрещено почти всё, потому что большая часть наших действий так или иначе вредит другим.

Жизнь неизбежно ломает либеральный девиз: или всё разрешено, без оглядки на «других», или тоталитарная система запретов и табу.

Пытаясь играть людьми, как безвольными шахматными фигурками, демагоги никогда не понимали, что люди обладают свободой воли, и решения принимают под влиянием собственной, внутренней мотивации – а не схем, начертанных «им во благо» тем или иным демагогом.

Человек, не имеющий внутреннего сдерживания, и сломавший внешнее сдерживание – позволяет себе всё, наплевав на теорию. «Бога нет – всё дозволено», мудро подметил ещё Ф.М.Достоевский.

Пищать под боком у сильного, чтобы он умерил свой натиск на общество? Сильный или не услышит, или раздавит – чтобы не пищали…

Нужно мотивировать его, понимаете? Материально мотивировать Сильного не получится: он, как сильный, по праву силы, и так владеет всем вашим имуществом (может отобрать всё). Зачем ему ваши частичные подачки?

Значит, мотивировать Сильного на добродетельное поведение можно только духовно, только внутренне его преобразив. Из этого и исходит храмовая теория цивилизации.

Люди никогда не сложились бы в общество, никогда не сумели бы создать устойчивого государства (а тем более развивающегося государства), никогда бы не сформировали цивилизацию – если бы каждый думал только о своих шкурных интересах.

Люди создали (и имеют) всё перечисленное – только лишь потому, что поклонялись святыням, построили для своих святынь дом (храм), обнесли храмы оборонительными стенами (так появились города, первые очаги цивилизации), наполнили храмы материальными и духовными сокровищами своего одухотворённого творчества.

Соответственно, и наоборот: угасание трепета перед святынями приводит храмы к мерзости запустения, оборонительные линии вокруг них – к обветшанию, города и страны – к внешнему и внутреннему разграблению.

Чем больше сокровищ накопил тот или иной храм – тем более лакомая он добыча для мародёров всех мастей. Цивилизация с угасшими лампадами – превращается в падаль, которую жадно и торопливо пожирают все виды падальщиков, от микроскопических до гигантских.

+++

Это было сказано о храмовой теории возникновения цивилизации. Теперь же более узко: суть храмовой теории государственности заключается в том же. Государство, общество, цивилизация – являются окружностями (разного диаметра), в центре которых находится культ. Это круг людей и событий, сложившийся вокруг культа.

Культ формирует государство – с вполне понятной и конкретной целью: оборона святынь «нашего круга» от внешней агрессии. Власть, созданная священниками, называется «государством», а власть, созданная разбойниками – называется «ордой». Государство существует для служения ему в вере и истине, орда – для обогащения бандитов.

Культ формирует законодательство – тоже с вполне понятной и конкретной целью: защиты святынь «нашего круга» от внутренней агрессии. Храм защищён крепостной стеной, но и за ней (внутри круга оборонительных сооружений) тоже могут быть те, кто хочет ограбить сокровищницу Храма. Потому угрозу снаружи отражают военные, а угрозу изнутри – правоведы.

Культ формирует культуру – как систему эстетизации святынь культа. Сделать ценности культа красивыми, привлекательными, притягательными, объяснить их человеку простыми примерами – вот задача и смысл культуры. Уберите ценности культа – и получите гниение извращений в культуре, декаданс, дегенеративное псевдоискусство.

Культ формирует экономику – то есть правила хозяйствования для единоверцев, отделяя честную прибыль (соответствующую заповедям культа) от воровской. Если для зверя или циника всякая прибыль одинаково хороша, то культ учит, что прибыль прибыли рознь, и кроме величины суммы есть ещё и её происхождение (деньги пахнут – вопреки римской поговорке времён упадка).

Все сферы жизни регулируются культом и его сакралиями. Всякая сфера – находится в орбите притяжения центра. А центром является культ и чувство солидарности единоверцев.

+++

Кроме сакральных видов вышеуказанных систем есть и вторичные их виды. Вторичные не возникают без первичных, как Луна не светит без Солнца. Может быть паразитарное псевдогосударство[5], которое подменило общие святыни выгодами правящей клики. Оно разрушается, существует лишь по угасающей инерции.

Есть законодательство, как самодурство законодателей, не связанное с логикой священной доктрины – оно тоже гаснет в короткое (исторически) время.

Есть дегенеративная культура, в которой служение заменяют шутовство и кривляние фигляров. Есть и дегенеративная экономика приватизации (растащиловки). Все они – лишь промежуточные вехи по пути общества в животный мир, в полную и беспросветную дикость. Все они существуют лишь как остаточные, рудиментарные пережитки в обществе, утратившем свои святыни и свой культ.

+++

Связь государства с культом, защитой святынь – груба и очевидна. Если нечего защищать – то и защищать никто не будет. Любые материальные блага бессмысленны в случае потери жизни, ведь ими просто не сумеешь воспользоваться. Следовательно, никто не станет драться насмерть за материальные блага (яркая иллюстрация – пассивность обобранных до нитки советских граждан в 90-е годы). Вопрос «кошелёк или жизнь?» уже содержит в себе нужный грабителю ответ.

Слабость, неразвитость, смутность, запутанность культов приводит к дробности и рыхлости сопротивления (судьба американских индейцев, так и не сумевших преодолеть племенной вражды перед лицом внешней угрозы самому их существованию)

Связь культа с культурой – заложена в саму корнесловицу, и отсылает нас к понятию «культивирования» – действиям против сорняков вопреки их естественной жизненной силе и превосходству над культурными растениями.

Связь законодательства с культом тоже не придётся долго искать. Закон очевидным образом отличается и от беспочвенного самодурства, и от эгоистических правил выгодности. Закон попросту обречён опираться на признанные обществом ценности, чтобы хоть чем-то отличаться от террора.

Если уголовник, отстреливаясь, защищает себя, то полицейский в этой перестрелке, не давая уголовнику уйти (с риском для собственной жизни) – защищает некие святыни. Уберите святыни – и полицейский легко договориться с уголовником (что мы и видим в пост-советизме).

Существование закона вопреки зоологическому диффузному террору (войне всех против всех) выражено в кратком афоризме.

Афоризм такой:

Закон – это вооружённый ты.

Никакого иного закона – кроме твоего вооружённого сопротивления его нарушениям – не существует. Закона, в который никто не верит, который никто не готов и не хочет защищать – не существует, как не существовало формально ещё действовавшей в 1991 году советской Конституции (или царизма за день до февральской революции 1917 года)[6].

Ведь то, чему человек не противодействует (по убеждению или по слабости) – то и победило. Поэтому в старину в США и говорили, что «демократия – это власть вооружённых мужчин», дав, на мой взгляд, лучшее определение демократии, со всеми её положительными (привлекательными) и отрицательными сторонами.

Об экономической сфере стоит поговорить подробнее.

+++

Ни в какую эпоху честный, взаимовыгодный и добродетельный обмен не мог сравнится по прибыли с разбоем, мошенничеством, воровством и вымогательством. Этого не было в древние эпохи, экономика которых известна только нам, археологам. Этого не было в Средние Века, нет этого и сегодня – нигде в мире. Доходность криминальных практик всегда выше честного и безобидного труда – иначе кто и зачем стал бы рисковать, занимаясь криминальной деятельностью?

Как же так получилось, что высокодоходная деятельность (разбой и воровство) в рамках цивилизации вытесняется низкорентабельным взаимо-полезным трудом членов общества? Как (в рамках экономики) может низкорентабельная форма вытеснять высокорентабельную?

Буржуазный экономист XIX века, Томас Джозеф Даннинг, справедливо писал: «Обеспечьте капиталу 10% прибыли, и капитал согласен на всякое применение, при 20% он становится оживлённым, при 50% положительно готов сломать себе голову, при 100% он попирает все человеческие законы, при 300% нет такого преступления, на которое он не рискнул бы пойти, хотя бы под страхом виселицы».

Здесь на уровне подлинной поэзии показаны ЭКОНОМИЧЕСКИЕ мотиваторы деятельности, нарастающее возбуждение капитала по мере повышения рентабельности.

Повторим вопрос: если ЭКОНОМИЧЕСКАЯ мотивация такова, то как же могут низкорентабельные формы честного труда вытеснять высокорентабельные формы разбоя?

Ответ прост: культ. Единоверцы не могут вести себя друг с другом так, как ведут себя друг с другом животные (у которых миллионы лет вся экономика строится только на разбое и воровстве[7]).

Единоверцы вырабатывают правила отношений, в которых священные принципы (заповеди) – важнее, чем текущая выгода особи. Если культ и его заповеди деградируют – то деградирует и хозяйственная система общества. Разбой и воровство, как экономически наиболее рентабельные, вытесняют честные формы хозяйствования: кто может бесплатно отобрать товар – не станет его оплачивать.

Это мы и наблюдаем, как в нашей стране (воровская приватизация), так и во всём окружающем мире. Деградация культа, утрата священного трепета перед его заповедями приводит к повышению роли воровства в экономике. Постепенно все экономические отношения оказываются мафиозными.

Следствие всеобщей криминализации хозяйства – провал в мир животных, в наиболее примитивные и ущербные, первобытные формы существования общества. Никакая сложная деятельность в воровском обществе невозможна: остаются только звериные практики.

Обществу в целом очень плохо – но это безразлично эгоистам, которым хорошо. Чтобы они перестали думать только о себе – нужно вывести их из психологического локализма[8].

А выйти из психологического локализма без какого-либо инфинитического[9] культа – невозможно. Нет культа – нет святынь. Нет святынь – нет смысла в служении. Нет смысла в служении – остаётся только смысл в господстве, зоологическом подавлении окружающих ради личных интересов.

Соответственно, нет, и не может быть никаких перспективных форм экономики. Никто не работает на общество – все работают только на себя. Каждый сам за себя – означает растащиловку всего накопленного обществом. Общество демотивировано развиваться, усложняться, создавать хрупкие искусственные формы сложных отношений, возможные только при условии высокой нравственности участников.

Разбой – как самый прибыльный бизнес – становится доминирующим, труд – уделом рабов и неудачников.

Ничего, кроме самого примитивного труда мир постоянных налётов и «гоп-стопов» себе позволить не может: накопление в нём делает жертву грабежа всё более желанной и притягательной для грабителей. Любое перспективное хозяйство, едва оно поднимает голову, получает первые завидные прибыли – тут же разграбляется налётчиками, с той или с другой стороны.

+++

Социализм (как приоритет общего над частным) – неразделим с цивилизацией, как таковой. Социализм в той или иной форме выступает экономическим выражением цивилизации. В то же время цивилизация – выступает духовным, культурным, научно-техническим выражением социализма. Они неразделимы, потому что обеспечивают друг друга, и невозможны друг без друга.

У нас не получится вообразить себе социализм без культуры и научно-технического прогресса; но не получится вообразить и культуру с наукой без элементов социализма (то есть поощрения общественно-полезной, лично-невыгодной деятельности).

Поэтому мы и говорим, что социализм, как идея (в его исходном виде) – это человеческая цивилизация в узком экономическом смысле. Взятый в отрыве от религии – он покажется людям бессмысленным. А религия, взятая в отрыве от социализма – окажется лицемерием. В первом случае мы увидим ничем не мотивированную деятельность, во втором – уклонение от собственного учения.

Получается: делаю то, во что верю, и во что верю – то и делаю. Вера без дел мертва, но и наоборот: дела без веры тоже мертвы. Если человек не понимает – ЗАЧЕМ он что-то делает, то, конечно, дело его непрочно.

Для окружающих он – делающий по инерции, по привычке – смешон, для самого себя – загадка. Нельзя вложить высокие смыслы в экономику – если считаешь бессмысленной случайностью саму жизнь. Ведь экономика – часть жизни, важная, но часть. Если смысле нет в целом (в Космосе) – то не может быть смысла и в его части.

Как можно выстроить экономику, веруя, что космос мёртв, жизнь на Земле возникла случайно, человек сложился случайно, рождается случайно и умирает по воле слепого случая? Но при этом мы должны себе в ущерб поддерживать какую-то общую справедливость, идея которой взята атеистами неизвестно откуда…

Никакой думающий человек с таким не смирится – что и порождает с неизбежностью Ельцина и его свору оголтелого зверья. Что такое смысл и справедливость? Если их нет во Вселенной (где господствует случайность) – то откуда им взяться в экономике и узкой сфере человеческих отношений?

+++

Если я нашёл у себя в кармане сторублёвку, и убей-не могу вспомнить, откуда она там взялась – то я могу выдвинуть теорию самозарождения сторублёвок в кармане моих брюк. Поскольку происхождение купюры мною забыто – я начинаю веровать, будто брючный карман сам по себе, ночами воспроизводит денежный знак со всеми его водяными знаками…

Именно так поступили коммунисты с идеями справедливости и добродетели. Узкие практики, до 60-х годов ХХ века по горло загруженные практической работой, просто не задавались вопросом: а, собственно, ОТКУДА у нас представление о справедливом и несправедливом? ОТКУДА мы знаем, что есть добро, а что зло? И почему порой благо общества – оборачивается личными неудобствами для нас?

Но если ты отстаиваешь ценности, происхождения и смысла которых не понимаешь – то ты обречён на деградацию инерционной деятельности, на угасание алгоритма.

К важнейшим функциям культа относится сакрализация НОРМЫ жизни. Нормальное отделяется от ненормального. Из этого отпочковываются критерии общественной морали (без священного источника мораль бессмысленна – что людьми придумано, людьми и отменяется) и критерии психиатрической вменяемости.

Возникает незнакомая зверю ситуация «можно, но нельзя», в которой и заключается вся диалектика цивилизации. То есть технически я могу выполнить то или иное своё желание, но в то же время не могу, потому что запрещено (табу).

Зверю это категорически не понятно. Как это – «можно, но нельзя»? Есть вещи, которые технически невозможны – не умеет медведь летать, не дано ему. Но почему нужно отказываться от вещей выгодных, желанных, и, самое главное, технически вполне доступных?!

Критерии психиатрической вменяемости есть только в мире людей. В мире животных их нет: если нет ничего запретного (нет табу) – тогда нет и ничего ненормального. Зверя можно удивить или напугать, но его нельзя возмутить никаким поступком.

Мораль же утверждает что священное выше выгодного, и тем самым напрямую апеллирует к религии, на которую намертво завязана (вне религии бывают лишь инерционные формы морали).

+++
В рамках цивилизации появляется особый вид действия – священнодействия. Вначале они занимают очень малую долю спектра действий, и носят чисто-ритуальный характер.

Но именно им выпала миссия начать вытеснение чисто-звериных, рыскающих в поисках поживы мотивов человеческого поведения.

Священнодействие вытесняет зоологическую матрицу локализма особи, чем больше священнодействий, тем меньше места для звериной мотивации поведения.

+++

Разделить священнодействие от зоологического действия достаточно просто. Звериное базируется на самоудовлетворении, самоублажении особи в локальном времени и пространстве. То есть не задумываясь ни о ближних, ни о последствиях (в человеческом обществе это криминальная матрица поведения).

Сакральное служение почитает прошлое, поклоняется будущему и жертвует собой ради святынь. Самоублажение, наоборот, жертвует святынями ради себя (в быту – разница между героем и мародёром).

Человек, занятый только самоудовлетворением и самоублажением – по сути, ничем не отличается от животного. А сложные функции в нём – такие, как членораздельная речь, прямохождение, профессиональные навыки – отмирают, превращаются в рудимент, действуют исключительно по затухающей инерции.

Проблема в том, что священнодействие не может захватить человека целиком. Невозможно жить вообще без самоудовлетворения – попросту отощаешь и умрёшь. Поневоле человек, даже самый праведный – какую-то часть своих действий вынужден направлять на удовлетворение своей биологической, материальной природы.

Духовная деятельность поневоле всегда сочетается с вопросами питания, обустройства и т.п. Деятельность по материальному самообеспечению всегда несёт в себе риски психологической «раковой опухоли». Она может из скромного сегмента стремительно разрастись на всё поведение. И тогда – подчинить и поглотить все человеческие помыслы (что и случилось с советским человеком к началу 90-х).

Совсем о себе не думать – не получиться. Но переборщишь с думами о себе, любимом – и превратишься в могильщика цивилизации, выстроенной на священнодействиях людей и как «храмовая лепта»[10].

Вопрос самолюбия биологической особи – как вопрос огня: если держать огонь в закрытом очаге, он греет, если огонь распространится на весь дом – то сожжёт и дом и жильцов.

+++

Сегодня все аналитики самых разных направлений сходятся в одном: огонь вырвался из очага и пожирает несущие конструкции. Банальность зла заключается в том, что лишённый созидательной мотивации хищник не может управлять слишком сложным и искусственным миром сложившейся вокруг идеологии человеческой взаимопомощи науки, техники и культуры. Приватизация этого мира (расчленение его на куски) – является прелюдией к его исчезновению.

Можно жить как люди – но для этого нужно вести себя по-человечески.
Можно жить как звери – но для этого нужно привести окружающую среду в режим первобытности.
Третьего же не дано…

[1] Вряд ли гениальный американец Стивен Кинг думает помочь российской пропаганде, когда с тревогой и болью пишет, что жанр рассказа умирает, все журналы научной фантастики закрылись (!), радиостанции – убыточны и т.п. Вряд ли гениальный американец Рей Брэдбери в рамках российской пропаганды дал интервью с заголовком: «Мне кажется, что книги умирают».

[2] Не так давно известный кинорежиссёр Майкл Мур выпустил фильм под названием "Здравозахоронение" (Sicko), где объявил американскую медицину гибнущей.

Его поддержал глава Бостонского Центра лечения сердечно-сосудистых заболеваний Бернард Лаун. Доктор Лаун – выдающийся кардиолог, сопредседатель международного движения "Врачи мира за предотвращение ядерной войны", удостоенного Нобелевской премии мира, практикует уже больше сорока лет.

Он изобрел дефибриллятор и кардиовертор, вошедшие в арсенал мировой кардиологии. В одной из своих книг, "Утраченное искусство врачевания", которая переведена на десятки языков, Бернард Лаун резко критикует американское здравоохранение и самих докторов.

[3] Скажем, малое понятие «министерство» включает в себя все министерства, а более крупное по размерам понятие «министерство сельского хозяйства» – только министерства сельского хозяйства. Последних в мире меньше, чем просто министерств, и т.п.

[4] Афоризм «знание – сила» означает, что и в производстве материальных благ знания могут умножить блага за счёт расширения производства новыми технологиями. Развитие ума приводит к повышению производства, что смягчает (но не устраняет) проблему уменьшения благ делением. Чем меньше отдал людям – тем больше осталось у тебя, говорит математика конечных чисел.

Чем больше отдал людям – тем больше осталось у тебя – говорит вопреки ей духовность. Потому что духовность очевидным образом растёт делением, а материальные блага столь же очевидным образом при делении сокращаются!

[5] Об этом говорит Евангелие в верном, точном переводе: «Несть бо власть, аще не от Бога» (ВЕРНЫЙ ПЕРЕВОД: ибо не власть, если [она] не от Бога,- то есть, власть понимается здесь как некий положительный принцип, защищающий народ от зла) (Рим 13.1).

Св. Иоанн Златоуст (407 г.) устраняет столь частое злоупотребление словом «всякая власть от Бога», и объясняет: «Неужели всякий начальник поставлен от Бога? Не то… речь не о каждом начальнике в отдельности, но о самой власти… Потому (апостол) и не сказал, что нет начальника, который не был бы поставлен от Бога, но рассуждает вообще о существе власти…

[6] Например, акт крещения означает приём на военную службу по защите ценностей христианского культа, а ношение нательного крестика – униформа воина. Это же не талисман, не амулет, как у язычников – это именно воинский знак, вроде петлицы или шеврона!

Мы носим крест, как символический знак нашей личной готовности противостоять инфернальному злу. Если таких людей не будет (или они будут носить крест чисто формально) – тогда зло победит безоговорочно, отношения между людьми станут целиком и полностью звериными.

[7] В животном мире растения душат друг друга за место под солнцем, травоядные пожирают растения, которые не ими посажены, а хищники жрут травоядных, которых не они развели. Всё живое – на подножном корму, то есть на том, что можно украсть или разбоем отобрать. Никакие законы, кроме права сильных, эти отношения не регулируют. Перейти к иной форме хозяйствования даже вымирающие виды животных не могут – потому что неспособны к созданию культа.

[8] ЛОКАЛИЗМ – термин научной социопатологии (по Леонидову), означающий локализацию человека на своих биологических времени и пространстве, отказ от приоритета вечных ценностей – поскольку смертному вечность не интересна, её для смертного просто нет, для него вся Вселенная закончится с гибелью биологического тела – следовательно, Вселенная локалиста одноразовая и кратко живущая. Что дальше? Да хоть потоп, главное, в своём локальном пузыре времени-пространства жить с максимальными личными удобствами.

[9] ИНФИНИТИКА – термин научной социопатологии (по Леонидову), обозначающий базовое ядро всех религий – приоритет вечного над временным и бесконечного над локальным. Придаёт единство всем процессам, обосновывает единство Истины, обеспечивает смысл жизни и служения, позволяет мысли осуществлять широкие обобщения, сопоставлять свои и чужие интересы, смотреть на мир «глазами Бога» – то есть отстранённо от самого себя, со стороны.

[10] Теория обеспечения цивилизации храмовой лептой предполагает, что вся цивилизация возникла СВЕРХ хозяйственной самоокупаемой деятельности людей, как пожертвование из своих доходов лучшими людьми из лучших побуждений. Ведь отличие учёного от мага – в том, что учёный не скрывает находки своих исследований, а наоборот, бескорыстно сообщает о них всему человечеству.

Маг же, исследуя природу, держит свои знания втайне, чтобы применять их с выгодой для обмана простаков. Культура тоже требует жертв от своих творцов, чаще всего не обогащает их лично, а пускает по миру, и т.п.

А. Леонидов

***

Источник.