Диалектика сталинизма

https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/1441855/1441855_300.jpgВообразите, что некий мошенник, стремясь обмануть и погубить общество, развернул активную пропаганду в пользу «вечного двигателя».

Он достаточно убедительно для простаков и «лохов» описал весь негатив существующих двигателей: их затратность, ограниченность, вред окружающей среде. Их роковую зависимость от подвоза топлива. Он весьма ярко описал, какие блага сулит экономике внедрение рerpetuum mobile. Это неограниченный и чистый источник энергии, при котором перспективы хозяйствования самые радужные…

Проблема в одном: мошенник пропагандировал то, чего на самом деле не существует.

Политическим вариантом «вечного двигателя» выступает пропагандистский образ демократии. Он сулит людям жизнь без произвола и насилия, без неравенства и рабства. Он сулит стремительное развитие производительных сил общества без «перегибов» и террора.

Проблема с ним, как и с механическим «вечным двигателем»: его не существует в природе…

Дело вот в чём (если вы ещё не поняли): сопротивление является неотъемлемым атрибутом реальности. Именно об этом честно, и вполне разумно говорили большевики, когда утверждали, что нас ждёт одно из двух: или диктатура труда, или диктатура паразитов. И третьего, мол, не дано[1].

Современному уху претит их достаточно узкая (сектантская) терминология: «пролетариат» (вместо просто «созидательный труд»), «буржуазия» (вместо просто «паразиты, воры, захребетники»). Слова, на мой взгляд, неудачные, блёклые. «Пролетарий» – дословно «голый, бесштанный», «буржуа» – дословно «горожанин». С таким понятийным аппаратом далеко не уедешь…

Но давайте не будем цепляться к словам, и посмотрим в корень: совершенно справедливо поставлен вопрос о диктатуре развития – или деградации, диктатуре созидателей – или воров. Тут действительно одно из двух (хотя диффузные, внутренне-противоречивые и разваливающиеся от противоречий формы возможны).

Либо труд (созидание) добивается для себя наилучших условий. Либо условия для него делают невыносимыми, отбирая у созидателей всё больше и больше (аппетит приходит во время еды, паразиты – не исключение).

Давайте посмотрим на историю с максимальной высоты, предельно обобщённо. Посмотрим на неё, как на единый и целостный процесс. Вся она, без исключения, представляет из себя более или менее удачную борьбу созидателей (сил прогресса) против разрушителей (хищников и паразитов).

Это и борьба с разрушительными силами природы, и с хищным животным миром, и с двуногими хищниками. «Человек разумный» – всё время что-то строит. И всё время стремится сохранить построенное. Не дать его растащить «по камешку, по кирпичику». Разве это не очевидность?!

Где нет в том или ином виде диктатуры труда (то есть поддержки властью творческого созидания, поощрения общественно-полезной деятельности, пресечения антиобщественной и асоциальной деятельности) – там нет и цивилизации.

Как вы себе представляете цивилизованное общество, в котором труд не оплачивается, трудолюбие не поощряется, общественно-полезная деятельность – не поддерживается и высмеивается? Я описываю наше общество 90-х годов, но оно было крахом цивилизации, а не её формой.

Невозможно поспорить с тем, что либо всё делается в интересах производителей материальных и духовных благ (обще-полезных акторов) – либо в интересах тех, кто в стороне от производства благ, и не приносит пользы никому, кроме самого себя.

Поэтому Ленин справедливо поставил (а Сталин развил) вопрос так: или диктатура труда, или диктатура паразитов.

К концу 80-х, в условиях «головокружения от успехов» научно-технического прогресса ХХ века, умами овладела дистиллированная идейка «демократии» – которая противостоит всем диктатурам: и диктатуре деградации, и диктатуре развития. Диктатуру стали воспринимать как плохую в любом варианте. На смену ей, как мечталось беспочвенным фантазёрам, должна прийти модель всеобщего согласия и ненасильственного согласования любых вопросов.

Это и был политологический вариант «вечного двигателя»…

+++

Возвращаясь к началу: сопротивление – неотъемлемый атрибут реальности. Если не преодолевать никакого сопротивления – то не может быть и никакого движения. Всякое действие встречает противодействие, и это неизбежно.

Допустим, вы решили управлять страной – и при этом никого не убивать, не сажать, не пугать расстрелами. Каков будет практический результат? Прежде всего, кто вам сказал, что другие люди смирятся с вашей первенствующей ролью?

Первое, что пытаются сделать люди, обуреваемые тёмными страстями – свергнуть правительство. При этом хищников совершенно не волнует, насколько умны, добродетельны, справедливы и прогрессивны планы свергаемого правительства. Это не их вопрос. Их вопрос – захватить власть для себя. Чем её легче захватить – тем лучше, а вопросы законности их совершенно не волнуют (и никогда не волновали).

Попытки пристыдить хищников тем, что вы «сеете разумное, доброе, вечное», а они вам мешают – мимо кассы. Сразу вас огорчу: не пристыдятся они, при любом вашем красноречии. У них в голове – звериная цель личного доминирования, никак не связанная с вопросами общей справедливости (и менее всего на свете путчисты склонны думать про общую справедливость).

Ваша попытка быть властью без насилия, террора и застенков – окончится только одним: вы перестанете быть властью. Кроме того, на вас (как на последнем составе ЦК КПСС) ляжет историческая вина за то, что по причине вашей преступной халатности к власти прорвалось оголтелое зверьё.

Потому что ещё раз вам говорю: или диктатура созидателей, или диктатура паразитов. Интересы созидания и растащиловки ненасильственным путём согласовать невозможно, потому что речь идёт не просто о разных, а о противоположных процессах.

+++

Исторически сталинизм представляет из себя очень ярко выраженную диктатуру развития, с неизбежным подавлением противодействующих прогрессу сил.

Именно террор против сил распада и вызывает львиную долю претензий к сталинизму. Толпы самых разных гуманистов, с самых позиций проклинают Сталина за террор (объёмы его многократно преувеличены, но он, безусловно, имел место)- настаивая с упорством, достойным лучшего употребления, что развитие должно быть без насилия.

То есть прогресс обязывают пробежать «под дождём между струйками», чтобы и миссию входа в атомно-космическую эру выполнить, и никого при этом не огорчить.

А прогресс (теперь это особенно ясно) так не побежит – потому что просто не может он так. Утопия это. Бесплодные фантазии оторванных от реальности людей. Прогресс или будет ломать сопротивление себе, или не состоится. Как может скользить полоз или катиться колесо, не преодолевая силы трения? Она, сила трения, на разных поверхностях разная, где сильнее, где глаже – но ведь она всё равно есть, правда?

Из тысячи человек один дурак упрётся, как осёл – и что с ним прикажете делать? Он возьмёт в руки дубину, обрез, если провороните – то и пушку захватит. И если вы его не уничтожите – он уничтожит вас, и заменит вас в качестве власти.

+++

История прогресса человечества неотделима от истории карательных органов.

Нас учили, что инквизиция «тормозила развитие» прогресса – однако самая жёсткая идеологическая диктатура дала наиболее яркий цивилизационный результат. Европа, безусловно, вырвалась вперёд и сохраняла лидерство несколько веков – таким вот образом ей «мешали развиваться» инквизиторы. Там, где они не мешали – там «почему-то» и развития не видно.

На самом деле – никакого парадокса: есть цель развития, есть движение к ней (построение нового, более развитого общества), есть и преодоление сопротивления среды. Нет преодоления – нет и движения, а нет движения – любой цели грош цена. Человек, который тихо, в уголке, никому не мешая – мечтает о лучшей жизни, мало отличается от клинического аутиста, живущего в своём мире.

Цель требует жертв – или она не поставлена.

В XXI веке нельзя, да и не нужно заимствовать сталинизм механически, в том виде, в каком он сложился в его исторических условиях. Жизнь требует диалектики – то есть не слепо копировать Сталина 30-х годов ХХ века, а творчески представить, как он вёл бы себя в начале XXI века.

Конкретика прошлого века во многом устарела, в ряде случаев доказала свою ошибочность, а в ряде случаев – «снята» диалектически новой фазой движения истории. Но основные узлы остаются неизменными.

Во-первых, это выявление и преследование врагов народа, альтернативой которому выступает торжество врагов над народом. Во-вторых, это жёсткая, догматическая, доктринальная дисциплина, сведение культуры мышления к «генеральной линии» правящей партии.

Устарело ли такое наследство? Время ли ли от него отказываться?

Конечно, сейчас и накал иной, и враги другие, и генеральная линия должна быть иной. Есть общие правила вождения автомобиля – а есть конкретный рельеф местности, и глупо копировать поведение водителя на горном серпантине, если ты едешь по степному ровному бездорожью.

Но ценность основных (и активно осуждаемых сегодня) узлов комплектации сталинизма осталась неизменной. Сегодня просто глупо отрицать, что враги у народа (народов мира) есть. Ещё более глупо видеть в них «пугливых ланей», которые просто убегают от охотника, даже и не думая воздеть его на рога.

Нет, враги потому и враги, что они активно, террористически действуют. Если бы они сидели тихо – то не были бы врагами (перешли бы в категорию малосознательных попутчиков). Цель врагов – вовсе не в том, чтобы спасти себя, а в том, чтобы водрузить свою дегенеративную диктатуру, без стеснения применяющую весь арсенал зверств, пыток и самого отвязного террора, покрываемого самой бесстыдной ложью.

Если цель врагов народа воплотится в жизнь – то, возможно, выхода уже не будет, никому и никуда, история закончится, цивилизация свернётся в исходную, пещерную точку.

Никакой человек – если только он не сумасшедший – не оставит без защиты то, что ему действительно дорого, свято, ценно. Охранять свои святыни (если они у него есть) – он будет, безусловно, всем арсеналом доступных средств, не особенно стесняясь в средствах. Ибо для него потерять святыню – равнозначно концу света. Жалеть что бы то ни было, предотвращая конец света – нелепо: ведь всё равно всё погибнет, если он произойдёт.

Невозможно сохранить хотя бы одно из всех социальных завоеваний прогрессивного человечества – если не иметь с врагами хотя бы паритет применяемых средств: отвечая ударом на удар, пулей на пулю, убийством на убийство. Нельзя победить на войне – если не уничтожаешь противника. Вопрос отношения к пленным – уже второй вопрос, отдельный.

Главный же вопрос – истребление нападающих. Без него тебя не будет – а нападающие займут твоё место…

+++

Наше понимание «врагов народа» связано с ответом на вопрос: что такое «народ»?

Это ложное понятие о воображаемой, не существующей в реальности большой группе? Или это реальный долго живущий гигантский организм, имеющий свои, долгосрочные и огромные по масштабам интересы?

В первом случае человек встаёт на точку зрения номинализма[2], по которой никакого народа не существует, а есть только Вадик и Толик, ворующие рубль друг у друга. Если Вадик украл рубль у Толика, то Владику хорошо, а если Толик у Владика, то наоборот.

Как можно объединять Вадика и Толика в некое единство – спрашивают номиналисты (прежде всего, сами у себя) – если интересы Вадика и Толика прямо противоположны? И действительно, трудно поспорить с тем, что конкретный рубль достанется или Вадику, илиТолику – иначе каждый из них получит не больше полтинника.

На основании этой очевидности делается вывод, весьма популярный у современных либералов, о том, что народ – иллюзорное понятие, ложное обобщение разнородных и чужеродных элементов. На самом же деле существуют только особи человеческого вида, которые друг у друга на ходу подмётки рвут.

Если, согласно номинализму, нет народа[3] (как и всех прочих универсалий – общих понятий) – тогда, конечно, нет и врагов народа.

Если же считать, что народ существует в реальности (а не только в оторванном от жизни воображении мечтателя) – тогда становится ясно, кто такие враги народа и откуда они берутся.

Это кратко живущие особи с краткими и локальными интересами, питающиеся народом изнутри. Если народ живёт много поколений, веками и тысячелетиями, то эгоистичная особь (локалист) – очень недолго. Если у народа гигантские масштабы задач и потребностей, невооружённым глазом видные из Космоса, то у эгоистичной особи задачи и потребности на несколько порядков меньше, локальнее, и связаны с её биологическим телом, средой только-личного комфорта.

Противников номинализма справедливо называют РЕАЛИСТАМИ – потому что они, безусловно, ближе к объективной реальности.

Народы (как и прочие универсалии – общие понятия) существуют в реальности, это же очевидно! Помянутые выше Вадик и Толик не только друг у друга рубль воруют, но и говорят на одном языке, находятся в одной культурно-воспитательной традиции, совместно владеют территорией общих предков, и совместно могут быть уничтожены сплочённой группой агрессоров, претендующих на все блага этой территории.

У Вадика и Толика есть экономический антагонизм (не классовый, а именно личный – «тебе-не мне, мне-не тебе, а пополам – каждому мало»). Но этот антагонизм распределения готовых к употреблению благ – далеко не единственное, что есть в реальности!

Блага ведь не из рога изобилия сыплются; их нужно из чего-то и кому-то произвести путём обработки наличных ресурсов. Далее, их нужно защитить, как и ресурсы, из которых их делают, чтобы не отобрали «третьи лица» – а в одиночку такого не сделаешь. Эгоисты не способны организовать коллективную оборону, да и современное производство они организовать не в силах (что доказывает провальный опыт приватизаторов).

Ведь если всё время всё тянуть на себя, системно обделяя всех окружающих – то останешься один на один против целого мира. А мир сильнее, мир такого раздавит. Даже силач и мастер кунг-фу не может в одиночку противостоять большой, и сплочённой солидарностью группе. А значит, в ближайшей (исторически) перспективе и готовые блага, и сырьё для их производства будут у эгоистов отняты.

Реалисты не выпадают из реальности в материалистический бред: они прекрасно видят, что народ существует, именно как целостный организм, а не как случайное скопище несовместимых особей, не как пауки в банке. У народа есть собственные интересы – экономического и духовного роста, развития, умственного и физического расширения возможностей на протяжении веков и в масштабе континентов.

А потому – просто, чтобы выжить, не разделить судьбу индейцев или тасманийцев – народ должен раздавить те микроорганизмы, которые пытаются лишить его перспектив и коллективного достояния, поедая его изнутри и растаскивая по крысиным норам.

В рамках народа людям, крысино мыслящим, противостоят люди, масштабно мыслящие. Именно они (точнее их широкое мышление и их устремлённые к вечности приоритеты) и являются народом.

+++

Вот и ответ на вопрос – откуда берутся враги народа. Они появились раньше, чем народ, по сути, это та часть людей, которая внутренне остаётся в доисторическом, животном состоянии. Их мышление не доросло до понимания абстрактных идей нации или человечества. Иногда они мыслят на уровне племенном, иногда – родовом. Чаще всего – просто на уровне крысы, шакала и гиены, как агрессивные и вороватые одиночки.

Их деятельность чрезвычайно разрушительна для государственного строительства, законности и правопорядка, образования и культуры, социальной сферы, семьи и родительства, и т.п. Их потребительские аппетиты безграничны, а ответственность перед источником потребления – нулевая.

Наиболее яркой (хотя и не единственной) иллюстрацией их торжества в истории является воровская приватизация. Это торжество убегающего с награбленным зверя-одиночки над всеми коллективными системами снабжения и безопасности. Над системой обороны, системой жизнеобеспечения народа, над его перспективами, над его законами, нравственностью, культурным наследием.

Кратко говоря, враг народа (действующий или потенциальный) – всякий, кто не хочет думать о народе, не хочет учитывать его интересы, а думает только о себе, и о том, кого и как обобрать в свою пользу[4].

Когда колония таких паразитов размножается – государства гибнут (1905-1917 и 1985-1991 гг.). Ведь система перерождается: рождённая обслуживать всех, она превращается в инструмент бесконечного насилия одних над другими, что лишает нацию единства.

+++

Если с властью можно не считаться – значит, она уже не власть. Задачей любой власти является пресечь противодействие себе, потому что желающих править всегда очень много (в любом обществе) – и если их не подавлять, то они перехватят власть из слабых рук.

Поэтому власть и существует всегда только в одном режиме: режиме диктатуры (и всегда выдаёт себя за демократию – такова уж традиция взаимного очковтирательства у конкурентов, что в США, что в Корейской Народно-Демократической Республике).

Власть, потерявшая внутренний стержень диктатуры – по сути, находится в состоянии ликвидации (как КПСС в 1988-91 гг.). Конечно, к свергаемой власти формально предъявляют какие-то претензии общего характера, но наиболее очевидный мотив у низвергателей вложен Стивенсоном в уста пирата «Острова Сокровищ»:

-Мне до смерти надоел капитан… Я хочу жить в его каюте…

Тысячи и тысячи уголовников, аферистов, молодых и не очень амбициозных самовлюблённых негодяев каждый день просыпаются с мечтой перехватить власть у действующего в их стране правительства. Стоит чуть-чуть зазеваться – и тут же будут во все стороны растащены и территории и полномочия незадачливого слабака-правителя.

Так что требования «демократии» – это взаимный пропагандистский штамп-претензия враждующих систем, и не более того[5]. Те, кто не защищают свою персональную власть железной рукой – обречены смениться другими, более энергичными и амбициозными персонами.

Дело в другом: с диктатурой какого типа мы имеем дело, с диктатурой развития или диктатурой деградации (звериного доминирования дегенеративной «элиты»)?

+++

Хотя оба вида власти опираются на террор, как на необходимость (без которой никто не в силах удержать власти) – отличить их довольно просто невооружённым взглядом. Диктатура развития отстаивает не только персональную власть вождя (хотя и её тоже) но и общенародную программу.

Дегенеративная диктатура никакой программы не имеет, за исключением стремления увековечить своё звериное доминирование, свой произвол и капризное самодурство своих представителей. Простого человека, рядового члена общества – она просто обгладывает до костей, ничего ему не давая, и даже не суля ничего доброго.

Диктатура развития тоже сурово довлеет над простым человеком – но для его блага. Она не только берёт, но и даёт.

Ярчайшая диктатура развития – сталинизм. Это мощный удар власти по безграмотности и необразованности, нищете и примитивности орудий труда, это трактора вместо сохи и колоссальная индустриализация городов, это электричество вместо лучины, благоустроенные дома взамен курных изб, автомобили, сменяющие телеги.

Это бесплатная медицина всем и пенсии, которых раньше просто не было, это атомоходы и широчайшее продвижение культуры в массы.

Перед простым человеком, рядовым членом общества – в обмен на лояльность (не будем скрывать, это условие имелось) открывались самые широкие перспективы личностного успеха.

Лапотники становились москвичами, мальчики из глухих деревенских углов – академиками, народными поэтами, дипломатами. Солдаты выслуживались в генералы. Приютские сироты становились директорами заводов и министрами.

Сталинизм отразился не только в виде колоссального материального и духовного развития простого, обычного человека, но и даже на его физическом развитии. Антропологи отмечают, что благодаря политике Сталина русский народ стал в среднем выше ростом, шире в плечах, тело, благодаря нормализации снабжения и здоровому образу жизни – анатомически совершенствовалось[6].

Рассуждения о том, что такого масштаба и скорости благих перемен можно было бы достичь без сталинских строгостей, одним либеральным нытьём и марксистской прекраснодушной болтовнёй по Э.Фромму – на мой взгляд, не выдерживают никакой критики.

Что значит – «можно было и без»?! А кто вам мешал – двадцать веков нашей эры, и ещё примерно три тысячи лет государственной истории до нашей эры? Большевики и Сталин появились ведь не на заре времён! Человечество десятки веков(!) провело в состоянии, когда 90% его состава стабильно пребывали в нищете, забитости и голоде. При этом много веков оно (человечество) занималось гуманистической прекраснодушной демагогией и безобидной филантропией…

Никто не спорит, что за прорыв в новую эру всего человечества нам пришлось заплатить дорогую цену, в том числе и человеческими жизнями. Но вырывались мы из мира (многие сегодня этого не понимают!) – в котором жизнь была страшнее смерти, по крайней мере, если судить современными социальными стандартами.

+++

Диктатура развития существует не ради себя самой, а ради дела (идеи) которому служит. Диктатура дегенератов – существует только сама для себя. Она не реализует никакой долгосрочной и масштабной программы, в лучшем случае (да и то далеко не всегда) – ограничиваясь «пиаровской» показухой липовой «заботы о народе», в виде, например, торжественного открытия президентом дорожного знака[7].

То есть это форма власти, которая для себя делает всё, а для людей – ничего. Иначе говоря, она стремится к бесконечности своих прав и не принимает на себя никаких обязанностей. Такая диктатура, как современный украинский фашизм – гибрид между институтами человеческого общества и звериной стаей: пережитки человеческого сосуществуют (постепенно растворяясь) с животными правилами поведения в деградирующей системе.

[1] 24 августа 1919 года Ленин писал: "Либо диктатура (т. е. железная власть) помещиков и капиталистов, либо диктатура рабочего класса. Середины нет. О середине мечтают попусту барчата, интеллигентики, господчики, плохо учившиеся по плохим книжкам. Нигде в мире середины нет, и быть не может. Либо диктатура буржуазии, прикрытая пышными эсеровскими и меньшевистскими фразами о народовластии, учредилке, свободах и проч., либо диктатура пролетариата. Кто не научился этому из истории всего XIX века, тот – безнадежный идиот".(Т. XVI, стр. 306).

[2] Номинализм (от лат. — имя, название) — направление в средневековой философии, считавшее общие понятия ошибкой мысли. В противоположность реализму номиналисты утверждали, что реально существуют только отдельные вещи с их индивидуальными качествами, а общие понятия, создаваемые нашим мышлением об этих вещах, не только не существуют, но и не отражают свойств и качеств вещей. Номиналисты выдвигал тезис: «общие понятия суть звук пустой». Номинализм был неразрывно связан с материалистическими тенденциями: он ограничивал вмешательство бога в природу. Поэтому номинализм, как говорит Маркс в «Святом семействе», является первым выражением материализма в средние века.

[3] Предметом критики для номиналистов являлось и сегодня является то, что общие имена применяются не только к условно-сводной группе, а и порознь к каждой отдельной единице из этой группы. Например, слово «русский» применяется и к Ивану, и к Петру, тогда как для номинализма Иван уникален и Пётр уникален, и не могут быть одним и тем же.

[4] Например, индейские племена так и не смогли наладить координацию действий друг с другом, чем и воспользовались колонизаторы. Англичане, воюя с одним индейским племенем, как правило, брали в союзники другое, с которым расправлялись позже. Межплеменная вражда краснокожих оказалась сильнее понимания общности противостояния «бледнолицым».

[5] Как остроумно пишет Стивен Кинг про 1984 год – «Воспользоваться самолетом [в этом году - ЭиМ] мешали не только моя стойкая нелюбовь к этому виду транспорта, но и забастовка авиадиспетчеров и их последующее увольнение Рейганом (Рейган, как оказалось, становился ярым сторонником профсоюзов только, если профсоюзы эти действовали в Польше).

Как писал виднейший историк Средневековья С.Д. Сказкин, коварный Ришелье (Запад того времени) надел на себя «…маскарадное одеяние ревностного миротворца и сердобольного защитника слабых… Он старался выступить в одеянии хранителя мира, великодушно спасающего от императора бедных немецких князей, а заодно и «милую им немецкую свободу». Речь идёт не об одном Ришелье.

Ещё в середине XVI века католический король Франции Генрих II помог немецким раскольникам-протестантам и сепаратистам нанести поражение императору Карлу V. Как «добрый католик», Генрих травил и преследовал протестантов во Франции, но при этом бесстыдно (как и современный Запад) объявил себя защитником раскольников в Германии и присвоил себе титул «защитника немецкой свободы». Иностранная империя заботится не о свободе у себя, а о «свободе» у геополитического противника.

[6] Элизабет Брейнерд, профессор Брандейского университета, США, опубликовала интересное и во многом необычное исследование, посвященное переоценке жизненных стандартов в Советском Союзе на основе анализа антропометрических данных. Профессор Брейнерд пишет, что «значительное улучшение в антропометрии детей произошло в период с 1945 по 1970 гг. За этим периодом последовала стагнация, физическое развитие советского населения в положительном ключе сравнимо с другими европейскими странами в тот же период.

Используя ранее недоступные данные о детской смертности по всем регионам СССР с 1956 по 1979 год, собранные в российских архивах, и результаты антропологических исследований детей и подростков в СССР с 1920-х до начала 1990-х годов, Брейнерд приходит к выводу о том, что эти данные рисуют картину общества, которое в сфере здравоохранения продвинулось далеко вперед по сравнению с другими развитыми странами. Физическое развитие советского населения в двадцатом веке, по ее мнению, оставляет сильное впечатление, поскольку оно происходило по всей территории СССР, включая даже наименее развитые среднеазиатские республики.

Несмотря на колоссальные потери, послевоенный период ознаменовался качественно быстрым улучшением антропометрических данных детей в Советском Союзе. Это происходило по всей территории СССР, в том числе и в сельских районах. «Однако в начале 1970-х годов этот рост замедлился» – констатирует профессор.

[7] 23 июня 2018 года (РИА Новости): «пользователи соцсетей раскритиковали президента Украины Петра Порошенко, торжественно открывшего дорожный знак на отремонтированном участке трассы Запорожье — Днепропетровск».

Н. Выхин

***

Источник.