Часть 21. Диалектика факта

http://proriv.ru/pictures/stalin_51_1.jpg«Изучение фактов» – это едва ли не основное содержание буржуазной исторической науки. Преподавание истории в профильных вузах сводится к загрузке в голову студентов «фактического материала».

При этом философия изучается лишь как «история философии» на протяжении 1-2 семестров. Вот и получаются на выходе «историки», помнящие множество «фактов», но абсолютно не понимающие сущности такой категории как «факт», не умеющие с ними работать и способные лишь компилировать их для «доказательства» тех или иных концепций.

Что же такое факт? Если исторический процесс есть, по сути, непрерывное и бесконечное развитие общественной материи по определенным законам, то факт – это момент такого развития. Непрерывное движение объекта останавливается субъективно (т.е. мысленно), поэтому вербально оформленный факт всегда беднее объективной реальности.

И даже определенная цепочка, т.е. совокупность субъективно зафиксированных фактов далеко не тождественна объективной реальности точно так же, как серия фотографий не позволяет получить полное понимание сущности запечатленного события. Только если у нас есть понимание того, что же все-таки запечатлено на снимках, фотографии позволяют увидеть детали процесса развития и получить более полное представление о происходящем.

Однако, с другой стороны, сама общественная материя в своем развитии суть бесконечное количество фактов в их сложнейшей взаимосвязи. Именно в фактах (то есть в общественной практике) проявляется действие объективных законов общественного развития.

Вот и получается, что, зная факты, мы получаем лишь заготовку, некий «клубок», подобный «бороде» из запутавшейся лески, распутать который невозможно без диалектического материализма, без понимания объективных законов развития общества.

Несмотря на кажущееся равноправие ЗНАНИЯ фактов и УМЕНИЯ их распутывать, в деле познания объективной истины, именно владение марксистским диалектико-материалистическим методом является условием постижения истины, а не хорошая память, позволяющая запоминать факты.

И, наоборот, для безграмотного, игнорирующего диалектику исследователя, факты подобны груде деталей из разных детских конструкторов, при отсутствии хотя бы примерной картинки с конечным результатом. Что он из этих деталей соберет – это уже зависит от его фантазии и добросовестности. При отсутствии последней, он просто соберет что-то абсолютно непотребное, наплюёт на кривизну сборки, гору «лишних» деталей просто спрячет и будет заявлять, что так и должно быть.

В недобросовестных руках факты превращаются не в инструмент поиска истины, а в инструмент для ее сокрытия или, даже, фальсификации. Тут существует масса приемов.

Первый и, пожалуй, самый главный прием, которым пользуются абсолютно все буржуазные историки, – это возведение интересов класса буржуазии в ранг интересов всего общества. Они, конечно, всячески пытаются замаскировать свою буржуазную партийность, но разглядеть ее внимательный читатель сможет всегда. Так, говоря об «интересах крестьян», такие «ученые» игнорируют разделение крестьян на классы и за общекрестьянские интересы выдают интересы кулачества. А если речь заходит о «невинно пострадавших от репрессий», то игнорируется, в интересах какого класса действовали репрессированные. Буржуазные авторы игнорируют категорию «класс» лишь для того, чтоб одурачить читателя насчет того, чьи классовые интересы они представляют.

Второй. Факты подбираются в строго определенном ключе, как правило, только негативные. К примеру, жалобы граждан на бездействие правоохранительных органов. Составляется такая подборка и делается вывод, что правоохранительные органы систематически бездействовали. Недобросовестный исследователь закрывает глаза на то, что подборка негатива отнюдь не тождественна общей картине. Ведь если правоохранительные органы сработали правильно, никто не будет положительные отзывы писать, а, столкнувшись с нарушениями, наоборот, едва ли не каждый побежит жаловаться. Даже полное собрание всего негатива не позволяет служить о качестве работы правоохранительных органов. Для этого нужны дополнительные данные.

Или берется, к примеру, подборка писем граждан с жалобами на нехватку хлеба и из этого делается вывод о том, что в СССР в определенный период были систематические проблемы с продовольствием или, проще говоря, «нечего было жрать». По сути, данный прием сводится к банальному индуктивизму.

Третий. Игнорирование категории «мера». К примеру, берется подборка негативных фактов, но не выясняется мера этого негатива. Допустим, имеются некие документы, в которых сообщается о случаях голода в частях на передовой. Однако процентное соотношение голодавших к общему количеству бойцов на передовой горе-исследователей не интересует, они предпочитают раздувать из мухи слона, возводить частное в ранг общего. Или, как мы увидим далее в данной работе, дипломированные лакеи буржуазии при исследовании вопроса голода в 1933 году выпячивают душещипательные истории о каннибализме, дабы затуманить при помощи этих фактов общую картину.

Четвертый. Вырывание факта из исторического контекста. Это, как правило, традиционный либеральный «плач Ярославны» по поводу «миллионов невинно убиенных» в результате «сталинских репрессий» или таких же миллионов, которые «бездарные сталинские военачальники» отправляли «на убой» при штурме «бесполезных высоток». Буржуазных фальсификаторов истории не интересуют конкретно-исторические условия, в которых происходили данные события, были ли эти потери необходимостью в тех условиях или чем-то абсолютно избыточным.

Пятый. Преувеличение значения одного факта в ущерб другим. Это когда весь период 1930-х сводится к голоду и «репрессиям». Дескать, «время, когда массово убивали людей, не может быть оценено иначе, как отрицательно».

Шестой. Морализаторство, упор на эмоции. Это, к примеру, когда те или иные исторические события оцениваются «с точки зрения простых людей». То есть выхватываются слезливые истории о личных трагедиях «пострадавших от советской власти», контекст игнорируется, но недалекому читателю подсовывается вывод, дескать, «раз людям было так плохо, то было плохо абсолютно всё».

Седьмой. Отношение к фактам с позиции «послезнания». Классический предмет такой манипуляции продемонстрировал еще Хрущев, обвинив Сталина в «неготовности к войне» через 15 лет после ее начала, когда дата нападения, силы противника, места нанесения главных ударов – всё это было уже давно известно. То есть советское руководство обвиняется в принятии неверных решений, когда такая неверность в момент принятия была отнюдь не очевидна.

Есть и другие приемы, набор которых определяется лишь уровнем недобросовестности и наглости множества буржуазных борзописцев. Однако обратимся к наиболее значительным примерам спекулятивной фактологии литературных подёнщиков буржуазии.

«Архипелаг ГУЛАГ»
как Библия всех фальсификаторов истории

«Библией» всех фальсификаторов советской истории, безусловно, является солженицынский «Архипелаг ГУЛАГ»2. Именно в данном произведении впервые были использованы те бессовестные приемчики, которые получили свое развитие в трудах других авторов-антикоммунистов.

Итак, что же представляет собой данный «опус»? Сам автор охарактеризовал его как «опыт художественного исследования». Поди разбери, что это такое… Вроде, «исследование», но ведь «художественное», то есть допускающее элементы вымысла. Все сделано для того, чтоб, с одной стороны, максимально снять ответственность с автора за изложенные «факты», а, с другой стороны, чтоб бездоказательность прикрыть художественными вставками.

В рамках данной работы я не буду заниматься кропотливым разбором изложенных в данной книге «фактов», особенно, учитывая, что большинство из них – откровенная выдумка. «Заслуга» Солженицына перед мировой буржуазией, в общем-то, не в «доказательстве античеловеческой сущности сталинского режима», а в изобретении своеобразной «методологии» исследования советской истории. Методологии крайне бессовестной и антинаучной, однако, взятой на вооружение практически всеми «учеными»-антисоветчиками.

Итак, что же лежит в основе данной «методологии»?

Прежде всего, она сводится к самой банальной лжи, правда, подаваемой под разными «соусами». Где-то можно цифры «с потолка» взять, где-то предложить читателю самому опровергать непроверенные «факты», где-то воздействовать на эмоции, где-то сослаться на слухи, где-то просто намеренно фальсифицировать факт. Но обратимся к примерам.

«По подсчётам эмигрировавшего профессора статистики Курганова, от 1917 до 1959 года без военных потерь, только от террористического уничтожения, подавлений, голода, повышенной смертности в лагерях и включая дефицит от пониженной рождаемости оно обошлось нам в… 66,7 миллиона человек (без этого дефицита – 55 миллионов).

Шестьдесят шесть миллионов! Пятьдесят пять!

Свой или чужой – кто не онемеет?

Мы, конечно, не ручаемся за цифры профессора Курганова, но не имеем официальных. Как только напечатаются официальные, так специалисты смогут их критически сопоставить».

Просто замечательная позиция у автора. Получается, что пока не установлена объективная истина, любую безосновательную чушь можно за эту истину выдавать. Научный подход предполагает как раз прямо противоположное: пока не установлена объективная истина, никакие «полу-истины» и предположения истинными не являются.

Более того, в истории человечества масса таких моментов, объективная истина относительно которых не будет установлена никогда (к примеру, какая температура воздуха была во время Куликовской битвы?). И это не дает права выдавать за истину лишь предположения.

Следовательно, пока «профессор Курганов» самым исчерпывающим образом не доказал именно такое количество потерь, за истину принимать их нельзя. Но если не принимать, то зачем их вообще приводить, тем более, с оговоркой, что «не ручаются» за них? Очевидно, для того, чтобы напугать читателя масштабом «страдания русского народа». Как говорил один из идейных предшественников Солженицына, «чем чудовищнее ложь, тем легче в нее верят».

Далее по тексту автор многократно и уже безо всяких ссылок повторяет тезис о «миллионных потоках» заключенных.

«До него был поток 29-30-го годов, с добрую Обь, протолкнувший в тундру и тайгу миллионов пятнадцать мужиков (а как бы и не поболе). Но мужики – народ бессловесный, бесписьменный, ни жалоб не написали, ни мемуаров».

То есть ни жалоб, ни мемуаров нет, а 15 миллионов мужиков откуда-то взялись.

«И вот уже нас уверили, и мы невольно поддаемся, что 37-38-й тюремный год состоял в посадке именно крупных коммунистов – и как будто больше никого. Но от миллионов, взятых тогда, никак не могли составить видные партийные и государственные чины более 10 процентов».

Тоже так, «на глазок» оценил…

«Можно допустить, что одновременно в лагерях не находилось больше двенадцати миллионов (одни уходили в землю, Машина приволакивала новых)».

А почему не 20 или 50 миллионов? Это ж тоже «можно допустить»… Вообще, читая «Архипелаг», у нормального, мыслящего человека возникает стойкое ощущение не просто научной недобросовестности, но и психической ненормальности автора.

Или вот еще пример беспрецедентной наглости:

«Считается, что четверть Ленинграда была расчищена в 1934-35. Эту оценку пусть опровергнет тот, кто владеет точной цифрой и даст её».

«Считается» – и всё тут. На каких основаниях, автор не сообщает. Здесь снова видим уже знакомый приемчик. За истину выдается безосновательное утверждение, однако, эту безосновательность читателю предлагается самому доказать.

Врет Солженицын направо и налево. Даже там, где ссылки ставит, всё равно врёт. Хотя ссылки он дает чрезвычайно редко. К примеру, рассказывая о начальном периоде войны он сообщает следующее:

«Когда началась советско-германская война, естественным движением народа было – вздохнуть и освободиться, естественным чувством – отвращение к своей власти…. Не зря колотился сталинский приказ (0019, 16.7.41): «На всех (!) фронтах имеются многочисленные (!) элементы, которые даже бегут навстречу противнику (!) и при первом соприкосновении с ним бросают оружие».

Всё бы ничего, только вот не было приказа с таким номером от такой даты. Была лишь директива Ставки ВГК №001919, и не от 16 июля, а от 12 сентября, и речь там шла о следующем:

«Опыт борьбы с немецким фашизмом показал, что в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать «нас окружили» и увлекают за собой остальных бойцов.

В результате подобных действий этих элементов дивизия обращается в бегство, бросает материальную часть и потом одиночками начинает выходить из леса. Подобные явления имеют место на всех фронтах. Если бы командиры и комиссары таких дивизий были на высоте своей задачи, паникерские и враждебные элементы не могли бы взять верх в дивизии…»3.

«Немало» – не значит «много». Это разные вещи, равно как «бегство навстречу противнику» отнюдь не равно бегству в тыл.

Никакой ответственности за «дачу ложных показаний» для авторов «художественно-исторических исследований» не предусмотрено, поэтому Солженицын сплошь и рядом вставляет даже не прямую речь «очевидцев», а просто пересказывает с их слов, часто вообще не называя имен. Проверить, рассказывали ли они ему всё это, или он сам выдумал, нет решительно никакой возможности. Вот пример:

«Рассказывают, что в декабре 1928 г. на Красной Горке (Карелия) заключенных в наказание (не выполнили урок) оставили ночевать в лесу и 150 человек замерзли насмерть. Это обычный соловецкий прием, тут не усумнишься. Труднее поверить другому рассказу, что на Кемь-Ухтинском тракте близ местечка Кут в феврале 1929 г. роту заключенных, около 100 человек, за невыполнение нормы загнали на костер, и они сгорели».

Тут просто откровенная ссылка на слухи. Кто-то кому-то что-то рассказал, а автор, словно базарная бабка, с легкостью выдает все за чистую монету. К тому же, непонятно, как можно все это было организовать технически. Что значит «оставили ночевать в лесу»? Без охраны что ль? Очевидный бред. А если с охраной, то охрана, по идее, должна была либо костры для согрева жечь, либо замерзнуть вместе с зэками. Какой величины должен быть костер, чтоб загнать туда «около 100 человек»? Или по очереди жгли? Прям инквизиция какая-то…

Или вот еще «душещипательная» история из той же серии:

«Ожидали Горького почти как всеобщую амнистию! Начальство, как могло, прятало уродство и лощило показуху. Из Кремля (соловецкого) отправляли этапы, чтобы здесь оставалось поменьше; из санчасти списали многих больных и навели чистоту. 22 июня поехали в Детколонию. Как культурно! – каждый на отдельном топчане, на матрасе. Все жмутся, все довольны.

Вдруг 14-летний мальчишка сказал: «Слушай, Горький! Всё, что ты видишь – это неправда. А хочешь правду знать?» За два часа правдолюбец мальчишка рассказал долговязому старику об изощреннейших соловецких пытках, о двадцатичасовом рабочем дне, о работе людей в ледяной воде голышом… Горький вышел из барака, заливаясь слезами. 23-го Горький отплыл. Едва отошел его пароход – мальчика расстреляли перед строем. Но даже имени его мы не знаем».

Имени не знаем, «факт» взят с потолка, даже без ссылки на очевидцев. Всё та же геббельсовская тактика – заставить читателя переживать, сформировать у него соответствующее отношение к «сталинским палачам», но при этом никакой конкретики не предоставить.

По сути, весь «Архипелаг ГУЛАГ» – это «сочинение на заданную тему», плод нездорового воображения Солженицына. От научного подхода там нет и следа. Автор преследует цель не выяснить объективную истину, а внушить читателю ненависть к советской власти. И откровенная ложь, как метод такого внушения, Солженицына отнюдь не смущает. Не мудрено, что данная книжонка произвела впечатление лишь на обиженных советской властью моральных уродов из числа диссидентствующей интеллигенции.

В среде этих выродков, мечтавших о месте буржуазных подстилок с зарплатой «как на Западе», название данного произведения было чем-то вроде пароля. Человека со здоровым мышлением данный опус впечатлить не может. Впрочем, ни одному даже самому буржуазному историку и так в голову не приходит ссылаться на «Архипелаг», как на источник.

Это всего лишь плод больного воображения автора, который должен быть предметом исследования психиатрии. Правда, министерство образования РФ включило его в курс школьной программы по литературе… Даже буржуазии хватило ума не включать его в программу по истории. Впрочем, у нормального, прилежного ученика чтение «Архипелага» вызовет серьезный диссонанс с произведениями признанных классиков литературы.

Однако только псевдо-художественных пасквилей буржуазии, безусловно, явно недостаточно. После восстановления капитализма научная обслуга класса эксплуататоров обрушила на головы читателей громадный поток «исследований советской истории» самого разного пошиба. В рамках данной работы я не буду разбирать наиболее низкопробные из них. Наоборот, интерес представляют труды с претензией на формат «научной монографии».

Собственно, вся либеральная антикоммунистическая пропаганда строится на одной довольно примитивной формуле.

Дескать, коммунизм = «сталинизм» = «миллионы умерших от голода в коллективизацию» + «миллионы невинно убиенных в ходе репрессий» + «миллионы погибших в ВОВ из-за бездарности командования». Попробуем разобраться, что представляет собой буржуазная историография по данным вопросам. В данной работе рассмотрим миф о коллективизации как причине голода.

Николай ФЕДОТОВ

Продолжение следует…