Россия, уничтоженная в утробе .

Платон Беседин: если есть свобода человеческого выбора, то должна быть и ответственность за него .

Елена Мизулина стала главным хедлайнером новостей на этой неделе. То она призвала закрыть скандальную выставку Джока Стёрджеса, то отправилась в новый Крестовый поход против абортов и бэби-боксов. О ситуации с выставкой я уже писал, пришло время высказаться и о проблеме абортов.

Безусловно, сам запрет абортов общего положения дел в стране не изменит. А положение это, без преувеличения, критическое. Достаточно сказать, что Россия — мировой лидер по числу абортов в относительном выражении. Страна, которая столь много говорит о духовности и пресловутых скрепах, убивает больше всех своих детей в мире. Дикая, но вместе с тем абсолютно логичная ситуация.

Фактически утратив уже в середине 80-х большую страну, а вместе с ней и энергетику больших целей, мы так и не нашли объединяющее начало. Семьдесят с лишним лет советская власть уничтожала религиозные идеалы, а потом осталась и без своих собственных. В результате в независимые — от кого, от чего? — 90-е годы Россия вошла без идеалов, ценностей и ориентиров. Русская мечта у многих, по сути, свелась к тому, чтобы не считать деньги в кошельке, а после была заменена на суррогат мечты американской. Полностью были уничтожены медицина и образование, подменена культура; данный деструктивный процесс продолжается до сих пор. В условиях безвременья, лихолетья, пустоты русский человек остался один на один с пленением сугубой плотью.

И этот узел не разрубить запретом абортов. Когда разврат давно уже стал и божеством, и главным досугом. Сексуальные занятия в российском обществе доведены до воинствующего абсурда. Подростки снимают порно на телефоны, девушки «дают» не просто в первый же вечер, но в первый час, девственность считается позорным атавизмом, а семейные пары ищут разнообразия. Россия лидирует по числу венерических заболеваний, распространению СПИДа, по числу детей-отказников, по производству детского порно и тому подобным гнусным вещам. Народ, который русские философы называли Богоносцем, превратился в адептов разврата, тесно переплетённого с насилием. Достаточно зайти в социальные сети, чтобы увидеть, как нынешние школьники издеваются друг над другом, записывая извращения и избиения на телефоны.

Да, секс пытаются сделать безопасным, комфортным, сведя риски к минимуму. Однако угроза, неисправность кроются в самой сущности того, как и ради чего мутировала данная человеческая потребность, превратившись в механистический фетиш, лишённый подлинной основы. Оттого столь много твердят о безопасном сексе, о контрацепции, о либидо и тому подобных вещах, но так ничтожно мало говорят о любви, отбрасывая её как атавизм и тем самым сводя всё к насколько порочному, настолько и убийственному атрибуту.

Но если есть свобода человеческого выбора, то должна быть и ответственность за него. И за подобную, как сказали бы в старину, распущенность приходится платить. И платить человеческими жизнями. Аборт — это убийство. И от своей легитимации оно не перестаёт быть таковым. Более того, аборт — это убийство, совершаемое самыми близкими людьми.

Все эти разговоры о том, что ребёнок ничего не чувствует, давно уже опровергнуты наукой. Тем не менее, они до сих пор ведутся. Хуже — становятся нормой. Во многом так происходит из-за катастрофической безграмотности, глупости населения. Глупости, которая, являясь ещё большим врагом добра, чем злоба, накрепко спаяна с развратом. И в рассуждениях девиц, которые идут на аборт, меньше сочувствия к своему ребёнку, чем к утопленным между делом котятам.

Но гинекологи приводят совсем иные выкладки. Реакция головного мозга ребёнка в ответ на болевые стимулы регистрируется в таламусе в период между девятой и десятой неделями. Чувствительный лицевой нерв обладает всеми своими составными частями уже у четырехнедельного эмбриона, а в семь недель он отдергивает или отворачивает свою голову от болевого стимула так же, как и на всех других стадиях жизни. Кожные чувствительные рецепторы возникают в околоротовой области плода на седьмой неделе беременности. Впрочем, и без выкладок ясно: ребёнок в утробе в момент убийства чувствует боль. Адскую, продолжительную, раздирающую боль.

Но эта боль — боль другого человека — ничто по сравнению со страхом за свою собственную жизнь. Она мелочь, которую стоит преодолеть, чтобы остаться в зоне комфорта. И всё же, уверен, даже самая холодная, глупая женщина понимает, что момент, когда из неё выскабливают ребёнка, происходит самое настоящее убийство.

В данном контексте, при всей своей архаике и несовершенности, прежние времена, во всяком случае, были хотя бы честнее. Обрюхатил девушку — женись. И супружеская верность, конечно, не была общепринятой нормой, не будем идеализировать, но хотя бы не подвергалась такому высмеиванию и издёвкам. Мораль, основанная на тех или причинах, выступала в качестве сдерживающего, стабилизирующего фактора. С упадком морали произошло и расщепление ответственности.

Важным фактором в проблеме абортов остаётся и тот факт, что удар получает, как правило, только лишь женщина. Именно она остаётся с проблемами один на один. Это вызвано не только слабой законодательной системой, но и оскудением мужской части страны. Современный российский мужчина из поколения, воспитанного матерями-одиночками, слаб и заточен лишь на себя. Он боится не просто будущего ребёнка, но семьи, ответственности в ней как таковой. Отсюда мы видим такое количество либо инфантильных «маменькиных сынков», либо самовлюблённых эгоистов. Такой индивид остаётся мужчиной лишь формально, что называется, по принципу ношения штанов, и патологически не способен нести ответственность ни за близких, ни за семью, ни за Родину в целом. Оттого количество мужских особей, избегающих отцовства, соскакивающих с него, неуклонно растёт, и, пожалуй, нет ничего жальче мужчины, умоляющего или стращающего девушку избавиться от ребёнка.

Несомненно, говоря об абортах, мы должны учитывать и категорию особых случаев. Они должны быть чётко регламентированы, и препятствий им не должно возникать, однако и как ширма, как заградительный щит они не вправе использоваться.

При этом, так или иначе, в конечном итоге ключевую роль играет желание матери быть с ребёнком, её настроенность на борьбу за его жизнь и счастье, готовность жертвовать собой во имя другого человека. И это есть высшее выражение человеческого бытия — преодоление собственного эгоцентризма во имя другого, самого близкого, человека. Без этого человек теряет своё начало и остаётся мясом-потребителем, ограниченным примитивными инстинктами.

Исследуя данный вопрос давно, я могу сказать, что происходили весьма разные ситуации, когда ошибались и врачи, и близкие, пессимистично сулящие мрачное будущее. Женщина оставалась решительной и направляла свою волю на жизнь будущего ребёнка, боролась за неё, несмотря на все, даже самые жуткие, обстоятельства. И в итоге, казалось, меняла, трансформировала саму матрицу окружающей жизни. Она не только рожала, но и, что называется, поднимала своего ребёнка. Это есть высшее достижение.

Потому что жизнь есть тайна, а дети есть не наказание, но чаще, наоборот, спасение, повод и шанс стать чище, крепче и лучше. Это путь, который нужно пройти, где ребёнок есть живое воплощение любви как сущности Бога (независимо от того, являешься ли ты верующим человеком или нет). Если хоть чуть-чуть задуматься об этом, то не возникнет дилеммы — убивать своего ребёнка или не убивать. Эта мысль будет в принципе невозможна. А путь спасения, путь ответственности будет пройден.

http://svpressa.ru/blogs/article/157674/