Нужен ли в России прогрессивный налог?

Фабрика европейского среднего класса, обеспечившая Западу максимальный взлёт

Россия переживает обычные трудности осажденной крепости. Доходы падают, впрочем не столько в результате санкций, сколько в результате манипуляций с ценами на нефть, прибавляются солидные военные расходы, в то время как социальные расходы никуда не делись.

Как выходить из этой ситуации? Есть те, кто незамысловато предлагает поднять руки и сдаться Западу, но они, по большей части, сами уже сдались в индивидуальном порядке и потому их мнение высокой цены не имеет. Есть сторонники рецептов из гайдаровско-кудринского либерального инструментария: порезать социалку и пусть выживает сильнейший. Именно по этому пути предлагает пойти наш минфин – поднять НДС, поднять пенсионный возраст, убрать субсидии сельскому хозяйству (то есть своими руками зарезать курицу, которая впервые за сто лет начала нести золотые яйца) и так далее – формы реализации стремления к людоедству неисчислимы.

По счастью, монополия либералов на предлагаемые экономические решения исчерпана и прозвучали альтернативные предложения. В частности один из государственных деятелей предложил исправить давнюю аномалию и ввести у нас вместо плоской прогрессивную шкалу налогообложения. Это предложение, конечно, моральный удар по нашим либералам – для них тот факт, что в России не действовал принятый в остальных развитых странах принцип  большей социальной ответственности богатых, а действовало право английских колоний – островов Гернси и Джерси, служило своеобразной аркой триумфа над принципом социального государства.

На самом деле, плоская налоговая шкала является символом торжества анархии и аномии над государством как таковым

Она распространена прежде всего в посткоммунистических странах, для которых характерен крайне низкий уровень доверия, солидарности и эффективности государственных институтов. Альтернативой искусственно заниженным налогам для богатых является бегство этих богатых за рубеж или же их эффективное уклонение, уход в серую зону. И не случайно первый аргумент, который мы услышали сегодня – это слова «никто платить не будет, все уедут или уйдут в серые схемы и черный нал».

Ровно те же разговоры мы слушали и полтора десятилетия назад, когда государство начало поднимать налоги на нефтяные компании. Однако оказалось достаточным одного дела ЮКОСа, чтобы в этой сфере воцарилась достаточная налоговая дисциплина, позволившая стране безбедно и со все увеличивающимся достатком прожить эпоху до падения цен на нефть.

Сегодня государство в России достаточно сильно, достаточно хорошо организовано, достаточно уверено в своих целях и легитимности, подкрепляемой атмосферой внешнего конфликта, что особых сомнений нет – со всех с кого надо оно налоги соберет и по любой прогрессивной шкале. И большинство из облагаемых богачей никуда не денутся, поскольку именно в России их точка извлечения доходов, а за пределами нашей страны они, в общем-то, никому не нужны.

Удивительное дело, именно за годы конфликта с Западом Россия все больше и больше стала напоминать нормальную, чуть скучноватую, европейскую бюргерскую страну

Куда больше, чем сами западные страны, охваченные беженской веселухой и прочими радостями ползучего джихада. В нашей жизни стало гораздо меньше разнузданной кипящей в крови волюшки и куда больше правил, морализма, мелких буржуазных радостей и маленьких красивостей. Даже выборы по крайней мере внешне напоминали «цивилизованные образцы». Оказывается, что чтобы русским жить в «маленькой уютной европейской стране» не надо было вливаться в Запад, голосовать за «ПАРНАС» и «Яблоко», не надо было легализовать гей-браки, — достаточно было просто немножко деколонизироваться.

Одним из признаков цивилизованного бюргерского европейского общества является прогрессивный подоходный налог. Придуманный в Англии, усовершенствованный в Пруссии, введенный в России решением Государя (к сожалению слишком поздно, чтобы предотвратить революцию), он является реализацией принципа солидарного общества, где богатые несут большую социальную ответственность.

Именно прогрессивному налогу Запад обязан той самой конструкцией порядка и уюта, которая сделала его образцом в послевоенное «золотое тридцатилетие»

Государственной политикой европейских стран и Америки в этот период стало сокращение неравенства. В наделавшей столько шума работе французского экономиста Тома Пикети «Капитал в XXI веке» показана работа тех механизмов, которые сделали возможным последний и самый пышный расцвет Запада. Эпоха войн и революций разрушила прежнюю, характерную для «старого порядка» викторианской эры концентрацию капитала, а социальная политика государств сделала распределение национального дохода более равномерным.

Главным механизмом этого перераспределения был именно прогрессивный налог, который не только позволял государству увеличивать доходы бедных, но и снижал «намагничивающий» эффект капиталов богатых. Ведь главное коварство имущественного неравенства состоит в том, что богатый богатеет еще больше, деньги притягивают деньги, даже если они не особо уже нужны богачу. Богатый становится богаче, бедный – беднее, если государство не вмешается. Если же государство вмешивается, ограничивая концентрацию наследственных состояний, то оно стимулирует развитие среднего класса, то есть тех, чьим основным доходом является заработная плата, но этой заработной платы хватает на кое-какую собственность.

Именно прогрессивный налог стал той фабрикой среднего класса, которая преобразовала мир «принцев и нищих»

Что интересно, аналогичный процесс происходил и в Советском Союзе, где никакого капитализма не было и денежная экономика развита не была. Однако государство тоже стимулировало средний класс при помощи капитального строительства, построив и «раздарив» всем гражданам собственность на миллионы.

К сожалению этот золотой век убил сам взращенный им средний класс, вообразивший себя не выгодополучателями публичных благ, создаваемых солидарной экономикой, а самыми умными, работящими и потому имеющими права не делиться с «лузерами и нищебродами». Средние слои впитали в себя либертарианскую философию, согласно которой человек всего добивается сам, богатый – это тот, кто просто лучше работает, чем бедный, а потому налоги – это зло, сковывающее частную инициативу. Предлагалось налоги снизить, особенно на богатых. Альтернативой выступила так называемая «экономика просачивания» – мол богатый от своих щедрот будет покупать у бедных или подавать бедным, а на сэкономленные деньги – открывать новые предприятия и создавать рабочие места. Таким образом, на выгоды богатых от снижения налогов, будет создаваться доход для бедных.

Средний класс начал массово голосовать за тэтчеризм, рейганомику, а в России так и вовсе поставил на какое-то время у власти «реформаторов». Итоги этой победы над социальным государством и прогрессивным налогообложением отлично известны. Британия пережила деиндустриализацию и социальный коллапс. Рейганомика создала чудовищные дыры в американском бюджете, закрытые только за счет раздувания дефицита, что могла себе позволить лишь свердержава и гегемон мировой капиталистической системы. Россию «реформы» чуть не убили. И исход не стал летальным только потому, что сопротивление сторонников социального государства оказалось всюду достаточно сильным. В Британии Тэтчер свергла народное восстание вызванное poll tax – подушевым налогом в котором был проведен отказ от прогрессивного принципа.

В России до недавнего времени ситуация была парадоксальной. Основные принципы социального государства были сохранены, хотя до самого недавнего времени шел их коллапс на разных направлениях, да и сейчас обличения «халявы» раздаются с золотого унитаза то одного, то другого чиновника. Но, при этом, базой этого социального государства был не прогрессивный налог, а весьма своеобразная конструкция «таможенного государства», когда государство извлекало доход прежде всего от интенсивной внешнеторговой деятельности. Так эта конструкция сложилась еще в XVI веке, когда английские купцы приплыли в Холмогоры, и, до недавнего времени принципы европейского налогового государства у нас не прививались. Лишь в XVIII веке подушная подать введенная Петром I и необходимая на содержание армии в Северной войне служила существенным фактором, но уже при преемниках Петра основное место в государственных доходах стали занимать косвенные налоги. Государство долгое время не имевшее определенных границ, зато очень подвижное и склонное к бегству население предпочитало зарабатывать само, а не надеяться на сборы с подданных.

Как ни парадоксально, периодом расцвета прогрессивного налога у нас был период сталинского социализма, правда тогда этот инструмент применялся весьма специфично, как инструмент классовой борьбы

Налог касался прежде всего «классово чуждых» — бывших, лишенцев, священников, тех, кого назначили «кулаками».

Именно из этого отсутствия традиции «налогового государства» и проистекает основная часть наших иррациональных страхов связанных с прогрессивным налогообложением. Очевидная для Европы и Америки связь между социальным государством и высокими налогами и прогрессивной шкалой, ограничивающей концентрацию капитала в руках сверхбогачей, для нас совсем не очевидна, поскольку у нас просто нет соответствующего опыта.

Однако если исключить из рассмотрения явно аномальные случаи, вроде плановой экономики со всеобщим огосударствлением, или роскошествующего на нефтяных пошлинах petroleum state, связь между социальным государством и прогрессивным налогом очевидна и несомненна. Хотите больниц, школ, пенсий, детских пособий, красивых улиц и вежливых, но жестких полицейских – платите налоги, причем по прогрессивной шкале, а за уклонение от уплаты в особо крупных размерах – садитесь  в тюрьму.

Это не только рационально, но и справедливо. Либертарианский тезис о том, что богатство человека зависит от его индивидуальных способностей, а потому государство не имеет права ни его ограничивать, ни «по-шариковски» требовать делиться «честно заработанным» с «нищебродами», — это ложь, причем, чаще всего, ложь заведомая и недобросовестная.

Если бы индивид опирался на свои собственные силы, то он, в лучшем случае, бродил бы сегодня полуголым по лесу опираясь на палку копалку.

Богач является пользователем и главным выгодополучателем совокупного общественного богатства, создающего такой продукт, который в рамках отдельного домохозяйства невозможен

Богатым является только человек в богатом и сложно организованном обществе. В бедном и слабо организованном обществе по настоящему богатых попросту не бывает.

Когда утверждают, что «богатые и удачливые» не должны платить за «бедных и неудачливых», а уж государство вообще никому ничего не должно, обычно забывают, что история государства и власти началась с того, что богатые начали платить за бедных.

Это только в советском учебнике про классовую борьбу эксплуататоры взялись ниоткуда благодаря появлению «излишков производства» и начали безжалостно эксплуатировать всех, кто попадется под руку. В реальности история богатства и власти началась с благотворительности… Завесу над тайной приоткрыл американский антрополог Маршалл Саллинз, изучавший экономику примитивных обществ от Новой Гвинеи и Гавайских островов до Новой Зеландии и задавшийся вопросом: как обстоит в них дело с «эффектом Чаянова».

Великий русский экономист, изучая традиционное крестьянское хозяйство пришел к выводу, что деятельность в нем подчинена простому правилу – с увеличением числа рабочих рук в домохозяйстве, крестьяне не увеличивали выпуск продукта, а снижали рабочее время, предпочитая больше отдыхать. Этот эффект наблюдался в самых разных обществах с архаичной структурой, от Европы до собирателей Австралии. И было совершенно непонятно, как при таком подходе вообще могли начаться накопление капитала и материальный прогресс. Казалось любые усовершенствования должны уходить в ничегонеделание.

Саллинз обратил внимание на одну группу аборигенов, чье поведение резко отличалось от остальных. Они работали от зари до зари, накапливали значительные материальные ценности, демонстрировали гораздо больше рациональности и изобретательности. Зачем они это делали? Эти люди вкалывали с утра до ночи и создавали запасы пищи для того, чтобы… раздать её односельчанам, устроить шумный пир и этим привлечь к себе сердца. Саллинз назвал эту группу «политиками», поскольку мотивацией их действий было приобретение политического и социального влияния и внутриплеменной власти.

Первые «вожди» не искали власти ради богатства, напротив, они создавали богатство ради власти.

«Материальный остаток, который время от времени перепадает вождю, не является основным смыслом организации. Смысл заключается в той власти, которую обретает вождь благодаря тому, что позволяет определенной части добра перепасть народу. А в более крупном масштабе вождь, поддерживая таким образом общественное благосостояние и организовывая общественную деятельность, создает общественное богатство, не доступное отдельным домохозяйствам ни как желанное, ни как возможное. Он устанавливает общественную экономику, превосходящую сумму экономик домохозяйств, составляющих общество…

Слишком часто и слишком механистически объясняют антропологи появление организации вождей появлением излишков общественного производства. В историческом процессе зависимость должна быть по меньшей мере взаимной, а при функционировании примитивного общества она, скорее всего, была обратной. Лидерство постоянно стимулирует излишек домашнего производства. Развитие иерархии и вождества становится, в то же время, развитием производительных сил».

(Маршалл Саллинз. Экономика каменного века. М., ОГИ, 1999 с. 135 )

Итак, повторим еще раз. Богатство – это продукт общественной экономики, превосходящей сумму экономик отдельных домохозяйств. Роль богатства и власти в этой общественной экономике состоит не в том, чтобы присваивать себе как можно больший продукт за счет бедных, а в том, чтобы провоцировать и стимулировать рост производительных сил, в том числе и за счет перераспределения от богатых к бедным.

Прогрессивный налог – это справедливая система в которой каждый отдает обществу пропорционально тому, сколько он получает из общественного богатства

«Добровольно» подобное перераспределение в современных индивидуалистических обществах не работает. Если в архаичной соседской общине экономика «потлача» была нравственным императивом, единственной возможностью заслужить одобрение соседей, то современному богатому, укрытому высокими стенами вилл и пентхаузов, системами охраны и телохранителями, до недовольства бедных соседей обычно нет никакого дела. «Экономика просачивания» не работает – опыт Запада после тэтчеристско-рейганистской революции это показал вполне ясно. Сэкономленные на сокращении налогов средства богатые в Англии и США не вложили в создание новых рабочих мест, а инвестировали в финансовый спекулятивный рынок или тезаврировали в недвижимость. Налоговая экономия превратилась в инструмент возрастания неравенства. А если налицо очевидная дисфункция «свободного рынка» (а весь рынок, в основном, и состоит из дисфункций),значит необходимо вмешательство государства в лице налоговой службы.

Государство является оператором этой системы формирования и перераспределения общественного богатства и, соответственно, в «налоговом» обществе возрастают требования к качеству и подотчетности государства на всех его уровнях. Если мы хотим действительно развитой демократии, открытости и подотчетности власти, внимания к нуждам людей, то прогрессивный налог – лучший двигатель для движения в этом направлении. Когда тебе не доплачивают 13% от «белой зарплаты» ты, обычно, не смотришь на эти деньги как на свои, а значит к распоряжению ими государством вопросов не возникает. Совсем иное дело, если ты платишь серьезные налоги пропорционально своему доходу. Золотой унитаз, серебряный набор для гриля, представительские авто Пенсионного Фонда, и прочие мелкие чиновничьи радости сразу начинают восприниматься как вытащенные непосредственно у тебя из кармана. Так что прогрессивный налог вполне может оказаться действенной антикоррупционной мерой. И чем-то плохим это может показаться разве что тем «охранителям», которые отождествляют коррупцию и стабильность, с чем наша власть, как показывают события последних месяцев, явно не согласна.

Обращение к прогрессивному налогообложению и интенсивной политике, направленной на преодоление неравенства, это явно политическая и интеллектуальная мода последнего времени

Если почитать таких современных экономических титанов, как Стиглиц или упомянутый выше Пикетти, то глобальный прогрессивный налог представляется им едва ли не панацеей от экономических и социальных трудностей, переживаемых сегодня Западом. Серьезное налогообложение на богатых возможно только в том случае, если будет объявлена международная война оффшорам и налоговым убежищам, если деньги попросту некуда будет уводить из страны.

Впрочем, «левый» Пикетти подчеркивает, что его рецепт – это альтернатива «правым» националистическим решениям, позволяющая сохранить «свободную торговлю» и прочие прелести либерального рынка.

Что касается России, то, я полагаю, одно не должно исключать другого. Наша страна должна проводить протекционистскую внешнеэкономическую политику, защищать национальный рынок и поднимать национальную экономику, увеличивая свое богатство в мировом масштабе. А вот распределение богатства внутри страны должно быть более равномерным и социально ориентированным, для чего и нужен прогрессивный налог.

По совести сказать, абсурдна сама необходимость доказывать уместность такого налогообложения в стране с кричащим уровнем разрыва между роскошью и нищетой, который найдешь не во всякой банановой республике. Другое дело, что не надо путать прогрессивный принцип налогообложения с повышением налогов. Прогрессивный принцип означает, что какие-то категории граждан могут платить налоги ниже среднего, или вовсе быть от них освобождены, если их «спрос» с государства невелик, экономический вклад – значителен, а сохранение денег в их карманах стимулирует платежеспособный спрос.

В конечном счете – стимуляция платежеспособного спроса для государства более важная задача, чем фискальное равновесие и экономия на расходах

Скажем, «сэкономленные» на предполагаемом повышении пенсионного возраста миллионы и миллионы рублей, это деньги сэкономленные только для минфина, а для рынка – от производителей очков до продуктовых сетей, это деньги потерянные. Это не пополнение казны, а катастрофа для совокупного спроса. В обществе есть такие экономические агенты у которых деньги нужно забирать, а есть те, кому их необходимо давать – причем и то и другое именно для того, чтобы экономика работала без сбоев.

Экономический смысл прогрессивного налога в том и состоит, чтобы забрать деньги у тех, кто занимается малоосмысленным сверхнакоплением и тратами на предметы роскоши и передать тем, кто тратит их здесь и сейчас, поддерживая сегодняшнюю промышленность, сельское хозяйство и сферу услуг.

Поэтому налоговые ставки должны быть низкими (или вообще отсутствовать) для тех, кто тратит, разумными для тех, кто копит и инвестирует, и высокими для тех, кто сверхнакапливает, спекулирует или транжирит.  Это и будет экономическим равновесием. Таким равновесием, которое не может быть стихийно установлено рынком, но воцаряется в результате разумной государственной политики.

Рекомендуем:

Реванш русской истории, Холмогоров Е.С.