Системные ошибки в проекте СССР

Статья Н.Н. Александрова подаётся в качестве его личного суждения.

***

Системные ошибки в проекте СССР
http://www.pravda-tv.ru/wp-content/uploads/2015/04/1429732924_1360058129_perestroyka-400×370.jpgМы поговорим о теме, которая очень скоро станет самой актуальной из всех.

О соотношении свободы личности и свободы общества. Кстати, введение термина «прав человека» в войне с СССР опиралось на обратное предположение – что у нас осуществляются и доминируют «права общества» и потому нас можно обвинять в нарушении «прав человека».

Можно подумать они на Западе или в Китае нет доминирования «прав общества». Вопрос всегда в пропорции этих прав. И те или иные исторически конкретные «права человека» всегда были и есть. Нет только абстрактных и вневременных прав, которые используют либералы для своих манипуляций.

Преобладание «прав общества» над «правами человека» всегда происходит на первых этапах после исторических катастроф или у новых обществ. Вообще-то сами законы (в отличие от традиций и обычаев) устанавливаются в обществе искусственно и именно вопреки такой абстракции как «права человека». В законах любые вольности (имеете право) оговариваются подавляющей массой обязанностей. За вольности веками воевали. И это только у нас можно было 30 лет отодвигать любые обязанности и утверждать свои права – а государство сильно ослабло.

Но вскоре все перевернется. И выживания ради вы отдадите все (!) свои права за право жить. Как и век назад. Вот только временное правительство тогда не справилось с этой проблемой и управляемость потеряло. Не было у него ни проекта будущего, ни политической воли, а потому сколько законов не издавай, получается смех один. Не стало поддержки штыков, исчезла и вторая опора – духовное управление, ясная идеология. А когда нет ни страха, ни веры, государству не быть.

Нынешняя ситуация колеблется. Идеологии нет, находящимся у власти либералам никто не верит. Идти воевать за их украденные у нас миллиарды не тянет. А чтобы говорить о «патре» (отец), или матери-родине, надо верить, что это все будет сметено и на их место придут правильные люди. Так может не доводить дело до крайности, и поменять людей у руля прямо сейчас?

Отбивание способности к бунту

Вопрос о том, почему никто не вышел защищать СССР – важнейший для нашего будущего. Это ключевая проблема конструкции государства после 2020 года.

Народ наш обладает крайним долготерпением. Периодические бунты в историческом прошлом показывают, что в развитом централизованном государстве нужен был очень серьезный повод, чтобы возник бунт. Видимо, государева власть хорошо проанализировала на каких силах вырастали такого рода бунты, и постаралась ликвидировать не только сами очаги, но и питавшие их основания – всякого рода вольницы и бесконтрольные области своей территории. Подавление оснований оказалось эффективным противоядием. Но на менталитете народа оно сказалось крайне отрицательно.

Этот менталитет отнюдь не рабский. И хотя условия жизни загоняли основную массу в состояние «крепости» – закрепления, прикрепления к месту и т.д., он далеко отстоял от интересов элиты. По моему, у Тургенева есть эпизод, когда по дороге уезжает в город барин, а два мужика переговариваются странными словами – не понять ему – куда ж ему понять!

Но раз он не совпадал с этими интересами, то в чем же состоят его собственные интересы? Меня всегда поражало, что в английских пьесах, романах и фильмах и служки, и народ выступают на стороне своей элиты. Не такой уж и большой островок только за счет этой ментальной однородности стал в новой истории мощнейшей империей. Хотя отношение этой элиты к населению по своей жестокости временами выглядит просто чудовищным. Но в благие викторианские времена все на одной стороне.

Противоположная картина, как мы считаем, в России: между элитой и народом любви-верности не наблюдалось. Но интересы сохранения империи после многовекового ига инородцев признавались значимыми где-то на уровне подсознания. А знание о том, что бунтовать против власти бесполезно («плетью обуха не перешибешь») надолго осело в массовом подсознании.

Хаос, порожденный войнами и интервенциями начала ХХ века, а после этого «воспитательными» показательными процессами Сталина, вогнал сознание людей в раздвоенное состояние: парализованности страхом и восторга от открывшихся возможностей. Но то, что выстраивалось поверх системы страха – некие позитивные стимулы типа конституции, демократии, демонстрация заботы о народе («Сталин думает о нас»), возможности социальных лифтов и т.п., существовало параллельно с базовым уровнем группового подсознания, а он был парализован страхом.

Тем более, что война потребовала гиперсплоченности, настоящей монолитности. И факт высылки целых народов – «предателей общего дела» – показывал, что небывалая мощь государственной руки только выросла. Победа над Западом заставила безудержно верить в мудрость верховных сил. Все ошибки ей были прощены. Народ наш не прощает только поражений.

Николай Второй потерял легитимность в глазах народа, когда подтвердил поражение от крохотной Японии. Сдали тогда начальники, а вот солдаты готовы были стоять насмерть до победы. И последующее исследование показало, что победить-то мы могли, ресурсы у японцев уже кончились. Народ это как-то чует.

Вот поэтому, что бы ни испытывали граждане СССР в душе, они не вышли его защищать в 90-х – у них сам этот навык бунтовать исторически атрофировался. Государство бесконечно сильное,  Верховный бесконечно мудр априори, да и подавал он все дело так, что вроде как пытается вытащить страну из кризиса, модернизировать ее. Его чуть ли не на руках носили в начале перестройки. А он сдал всё и всех. Такое в нашей истории фактически впервые. И потому надо это анализировать, чтобы в последующем подобное не было возможным. Такая система власти гибельна.

Как сказал один неглупый старик о Горбачеве «я ненавижу себя за ненависть к нему, поскольку я любил себя за любовь к нему». И в этом есть определенная загадка бесконечной российской доверчивости, способной переходить в свою противоположность незаметно и скачкообразно.

Американцы в их глубинной психической матрице до некоторой степени такие же, как мы – они тоже детски доверчивы, иногда до наивности. Многие очень открыты и очень любознательны, но это другой тип любознательности. При этом у них всегда есть на заднем плане сознания то, чего у нас нет – способность видеть личную выгоду и извлекать ее из любых ситуаций.

Тоталитарное «общество демократии», которое они себе построили, очень хитро устроенное. И так же хитро действует везде, рядясь при этом в модную одежку. И оно тоже пресекает любого рода бунт на корню – хоть личный, хоть групповой. Но эта энергия нереализованного бунта имеет у них выход в форме идеологии успеха и предпринимательской активности.

Между девиантным поведением и бунтом большая разница. Бунт правомерен с исторической точки зрения, поскольку нередко спасает от худшего. А борются с ним чаще всего как с девиантностью, лечат симптомы.

Что именно можно сделать  с нашим менталитетом, показал пример Украины. Перепрограммирование под чужие интересы происходит вопреки здравому смыслу и Правде Истории. Но это сейчас проделывают со всем бывшим «лагерем социализма». Почему это работает? Во-первых, подготовлена почва, механизмы-то всё те же, массы привыкли как коровы к  дойке.

И можно держать массовое сознание под колпаком СМИ, агитации и пропаганды, довольно долго. Просто до этого его держали со стороны СССР, а не стало его, ту же машину финансирует США. Интересы СССР не всегда совпадали с местными интересами, а пример соседей через занавес очень будоражил. Но интересы США и ЕС совпадают с ними еще меньше. Назревает кризис, когда маятник качнется в противоположную сторону. Поскольку цикл доминирования Я заканчивается, а принять в свое МЫ(Я) сателлитов своих сателлитов Америка никак не захочет. Выпутывайтесь, как знаете – это им всем будет сказано. Не до вас.

А потому, чем больше сейчас выложат против нас наши «бывшие», тем хуже для них. «Предъява» получится соответствующая и отношение тоже.

К чему привело уничтожение дизайна в СССР

Для меня, как дизайнера эта тема больная. Поскольку именно Россия обладала преимуществом в развитии дизайна в 1920-х годах. Мы были Меккой современного искусства, дизайна и архитектуры. И это историческое чудо было не просто уничтожено – оно было стерто из памяти до такой степени, что в 1977 году в дизайнерском вузе я только-только начал узнавать про этот этап нашей истории от живых свидетелей.

В учебниках эта история отсутствовала. А то, что знают про нее современные студенты, пожалуй, еще хуже незнания. Это вырванные фрагменты с зияющими дырами и полное непонимание грандиозности и смыслов самого этого явления.

Никакие гении политики этого времени и предположить не могли, что через 20 лет после ликвидации нашего авангарда настоящая война переместится сюда. Завлечение советских людей в рай капитализма начинается еще в 1950-х с того, что форма вещей, спроектированная дизайнером, подсознательно воздействует на Я. Цветом, фактурой, пропорциями, наконец, стильностью и модой. Механизм стиля и моды подробно рассмотрен нами в ряде монографий. Главное – он циклический.

Советская промышленность на этом фоне действует идиотически. Я как-то решил просмотреть второсортные и просто плохие фильмы СССР и был поражен одним из фильмов начала 1970-х. Завод производит обувь – прочную, функциональную, но с позиций формы – крайне тупую. И бравые комсомольцы борются, чтобы сменить эти модели на более современные. Весь фильм.

А борются с кем? С обезличенной системой. Альтернатива этому хламу – чешская обувь, югославские сапоги, ГДР-ские куртки – сверхдефицитны. Выпускать продукцию без дизайнера в 1970-х – просто выбрасывать деньги на ветер и гробить хорошее, в принципе, сырье. В магазинах СССР затоваривание, но никто это не хочет покупать. Отсюда «Блондинка за углом», где выясняется, что у нас давно два рынка. И черный рынок рвется на поверхность жизни со страшной силой.

Вообще фильмы эпохи застоя стоит отдельно смотреть – диагноз.

Всем известно, что в начале 1960-х у нас была введена система государственного дизайна. Но пока ее колесо раскручивалось, пока появились кадры – хоть какие-нибудь, ситуация изменилась. Дизайнер на производство в ряде мест попал, но статус его в масштабах страны оставался нулевым. А западный дизайн к тому времени впал в маразм постмодерна и «Мемфиса» – теперь это арт-стиль.

И так уж случилось, что советский человек «ан масс» во всей истории был обделен дизайном: вещи без образа = безобразные. Поэтому когда маятник качнулся в сторону возможности покупать дешевые западные товары и еду, какие там идеалы – продались все. Правда, сегодня большинство с содроганием вспоминает и об уровне этих товаров, и их качестве – все научились «выбирать», чаще всего из иллюзий.

Итак, именно то, что родилось у нас, и было потом уничтожено у нас – дизайн как управление через образы в ткани самой жизни – так страшно отомстило за свою гибель. Серый мир можно было терпеть до 1960-х, но в этот момент на Западе даже мусор стал цветным.

Обсуждение точки под названием 1931 год, а на деле – отрезка между 1928-1934 годами, когда происходило вытеснение «конструктивизма» – самое болезненное из того, что мы можем обсуждать в истории нашего искусства, дизайна и архитектуры. Он гораздо сложнее, чем некоторым кажется, причем, как историкам «слева», так и «справа». Этот этап очень важен, поскольку скоро нам предстоит его повторить, хотя и на совершенно  иной технической основе.

Можно ли было не уничтожать все лучшее из первого послереволюционного десятилетия? Сложность этого вопроса в том, что аналогичное  «стирание» авангарда наблюдается и в гитлеровской Германии. В некоторой степени потеряли свои позиции и итальянские футуристы под эгидой Маринетти, но Муссолини от модернизма активно не отказался. У него отход к классическим формам не стал уничтожением форм раннего модернизма, а вот политически он к ним все же охладел. Любопытно, что модернистам в Италии уже в 1935 году ставили в пример новую советскую живопись «сталинского стиля». То есть, указывали на тот факт, что их новейшие художественные средства для политики работают хуже.

Ситуативно от ликвидации «левых» Сталин выигрывает: переключение на более ранний стиль передвижников и прочих «реалистов» на народ воздействовало лучше, чем «словарь форм Малевича». Но в конце 50-х, начале 60-х наступает предел формализации этой стилистики и она перестает работать. «Девушка с веслом» и прочая дребедень больше не воспринимается даже как декор, и, напротив, символизирует архаику. Пустота формы понимается всеми – аллеи гипсовых пионеров высмеивают.

И хотя произведений «социалистического реализма» производится множество, им нет места в новой реальности после 1960-х. Псевдомеханизм «Союза художников» я хорошо изучил, поскольку был Главным художником города еще в СССР. И даже успел вступить в Союз дизайнеров СССР. Обе эти структуры рухнули еще в перестройку, поскольку были псевдомеханизмами. Ни живопись, ни дизайн современной России оказались не нужны.

Тем не менее, у нас работает и выпускает специалистов система художественного образования. И дизайнеров производится неимоверно много. И куда они  пристраиваются? Да в основном к компьютеру, где выполняют  низовую работу для рекламы и продаж. Или шьют.

Но вернемся к гипотетической ситуации: что было бы, если дизайн у нас не был бы уничтожен в начале 1930-х? А было бы следующее: ресурс дизайна – проектирование образов на любом материале – можно было использовать для развития СССР. Когда в 50-х появилась наша новейшая техника – вся коллективистская, самолеты, автобусы, корабли типа «Ракеты», автомобили, космическая техника и т.д., была масса отдельных удач. Но не было служб дизайна. Надпись «СССР» на шлеме Гагарина нарисовали случайные люди, как могли, и в последний момент. А фирменный стиль НАСА прорабатывали профессионалы, в том числе – Р. Лоуи. Редкая удача – дизайнеры на Сормовском заводе с их «Ракетами», «Кометами» и т.д. Но они создавали некоторые эталоны, а не дизайн во всей стране.

На что действует дизайн? На эмоции и чувства. Принципиально серая советская действительность унижала людей на эмоциональном уровне. Вот сейчас они гуляют в цветных одежках, вокруг них сплошь цветной мир  – и кому от этого хуже? Мы могли это производить? Да на раз. Делали же это в ГДР и Чехословакии, Польше и Югославии. Но единственными цветными пятнами в городе тогда были только официальные стенды с призывами строить коммунизм.

В чем было ошибка? В неспособности воспринимать диалектику МЫ-Я. Уже в 1970-х настало время усиления Я, ну так признали бы это и развили новую тактику проведения той же идеологии в новой ситуации. Не так сложно. Китайцы справились. А мы нет. Зацементированная идеология зацементировала и отношение к человеку.  А чего боялись идеологи? Что в людях проснется индивидуализм. Ну он и проснулся, и довольно озверевший проснулся. И сверху – и снизу. Защищать такой Союз никак не хотелось. И возвращаться туда не очень хочется. Мы-то помним лучше, а в возвратах возвращается всегда только худшее.

Уничтожение дизайна и консервация идеологии привели к отторжению самого образа государства на подсознательном уровне. Разумеется, этим тут же воспользовались наши недруги. Уж они-то могли предложить нам массу продуктов развитого дизайна на любой вкус. Теперь все это есть, и что?

А ничего. «Радио есть, а счастья нет».

Поэтому – лично я тоскую по СССР, в котором не был уничтожен дизайн. Такой страны не было и политическая причина его уничтожения понятна. Сталину культуры не хватило потянуть это, хотя большинство великих дизайнеров 1920-х не были ни расстреляны, ни даже репрессированы, это тоже загадка. Но влачили они нищенское существование «под плинтусом» еще четверть века – до смерти.

Но такая страна могла бы быть, если бы проект строительства СССР учел опыт и наработки Луначарского и Богданова. Этот багаж актуален и поныне. И скоро будет востребован.

Войлочная экономика

Если посмотреть, как реально живет низовая часть общества, то ситуация напоминает «войлок». Ее прекрасно описал Симон Кордонский («Отдельных бандитов нет уже. Или все бандиты»). В начале нулевых он  руководил экспертным управлением в администрации президента. И теперь утверждает следующее: наше государство больше не контролирует экономику. Она уходит в подполье, а деньги – мимо кассы.

Люди приспособились выживать в условиях стагнации, создавая внизу общество, в котором государство вообще мало чем управляет. Эта система выживания априори не предполагает развития, она предполагает элементарное выживание в условиях ослабления государства. Она очень прочная с виду, как по-своему прочен войлок, но только пока рамка государства как-то удерживается. Тем не менее, налицо деградация, упрощение и этого низового слоя – поскольку развиваться он не может, а его атакуют. Вместе с тем происходит его невидимая институциализация этого низа, не имеющая отношения к государству.

В нижнем слое ничего не формализуется, и это условие его выживания. Перед нами не теневая экономика, это просто другая экономика и образ жизни. Здесь все всё понимают – поскольку все живут «по понятиям», хотя и по разным. Я вот работал в пяти разных вузах одного города – везде свои понятия, к которым надо или приспособиться, или вылетаешь. Различаются они достаточно сильно, но есть и общее – все главное решается на неформальном уровне, а если уж надо – оформляется официально, но не раньше. А иногда и оформлять ничего не надо, так проще.

Итак, низовой уровень выживания работает по своим законам и пока удерживает устойчивость жизни. Я заговорил о нем, поскольку вспомнил тот мир, который описан у Ильфа и Петрова в двух романах. Мир, где низовая конструкция была сильно порушена и проходила «перегонку» во всякого рода «чистках» в советское общество. Но касалась она, если помните, госслужащих.

Остальной «маленький мир» и тогда жил по своим законам. Когда критикуют советские недостатки, особенно сталинского периода, то забывают, что до Хрущева существовала система «потребкооперации» и артелей, которая обеспечивала все тот же нижний уровень жизни на 70-90% по разным направлениям Я это помню по одному случаю в 60-х: нас переселили временно в бывший сельсовет, где в сарае я нашел парадный портрет Сталина (холст, масло) и шикарный стенд потребкооперации.

То есть, до 1956 года большевики спокойно использовали этот потенциал, а этот лысый «строитель коммунизма» взял и прикрыл. Чем  дело кончилось? То хлеб пропадал, то мясо. «Энтузазим» хрущевского времени скоро прошел, и общество получилось скособоченное – ничего, кроме государства, в окне раздачи не появилось. Именно тогда возникли две наименее защищенные профессиональные группы – врачи и учителя («Ирония судьбы»). Им нечего было воровать и нечего предложить. Особенно это выпирало в 1970-х и привело к кризису 1980-х, когда тенденция роста «Я» превысила возможности «МЫ» контролировать ситуацию. Уже Андропов понимал, что «мы не знаем того общества, которым управляем».

Отсечение самоорганизующейся нижней части экономики было ошибкой советского управления. Ну ладно, Хрущев уничтожил, но Брежнев-то с Косыгиным не вернули. И дело кончилось цеховиками и дефицитом. Этот слой экономики ушел в подполье и естественным образом стал криминальным. Более того, он стал основой экономики 90-х, поскольку откуда могли взяться «свободные средства» – вот вам и бандитская экономика, перемешавшаяся с партэлитной.

Рациональное управление никак не может понять простой истины – на этом уровне «войлока» не возникает богатства. Оно не возникает по многим причинам, и главная – саморегуляция нижнего уровня, где идет перераспределение ресурсов для достижения стабильности территории. Вместо того, чтобы ругать и уничтожать эту систему из прошлого, надо задуматься о том, как вставить ее в проект будущего.

О перепроектировании общества

Когда человек входит в общество, социализируется, ему кажется, что мир так устроен естественным образом. И все «есть как есть» всегда.

К старости понимаешь, что имеешь дело с остатками разных проектов, которые переплелись до безобразия и несовместимое ранее совместилось.

Если у вас другая точка зрения, то вы просто строите иллюзии.

Смывание теперешней культуры «Я» со всеми признаками декадентства всегда происходит катастрофическим путем. На место разложенного общества с его сгнившими основаниями приходит нечто противоположное – общество «МЫ». Отношение этих двух противоположных обществ (фазовых состояний цикла) к проектированию раньше легко предугадывалось – для скачка МЫ нужен был новый проект, в ситуации Я-общества проектировщиков ненавидели и уничтожали.

Но в ХХ веке мы возник феномен полностью проектного общества в котором проекты делаются по любому поводу. В том числе, проект удержания разложившегося Я-общества максимально длительный срок. Ресурсом в этой ситуации является искажение информации (манипуляция) – рациональный контур управления – и апелляция к биологической стороне человека – иррациональный контур управления.

Разобрать это не представляет труда на примере США или Украины, источник этих проектов один и тот же. Это прекрасно видно в серии аналитических публикаций на АТ – они правдивые, умные, остроумные, детальные и т.д. Но смысла в их публикации не так много, как хотелось бы. Поскольку не заявлен проект следующего этапа – и тогда с какой позиции идет критика? Благие пожелания я проектами не считаю. А будь он заявлен, тратить время на копание в этом гнилье было бы жалко. Да и прогнозировать в ситуации противостоящего нам проекта тоже бессмысленно – США рухнут завтра, Украина – с утра. Эти процессы уже давно не естественные, а потому короткопериодные прогнозы не работают.

Чтобы говорить о прогнозах, надо выйдя в надсистему.

Я с удивлением наблюдаю, как основательно идет борьба с прогностикой и прогнозированием. Ее влияние в обществе плюрализма можно уничтожить двумя способами – вывалив неимоверное количество конкурирующих «прогнозных» теорий и около того, и второе – низводя науку до первобытной магии и т.п.  Суть дела в том, что прогноз нужен только проектировщику. И пример ленинизма в этом отношении показателен: он превратил прогноз Маркса в идеологию. Проект получил научное оправдание. Хотя для идеологии это имело значение только в тот период истории, период безудержной веры в науку.

Мы живем в противоположной ситуации: неверия в науку. Точнее, наука упала до уровня улучшения айфонов и других «ниш веры» ей не отводится. Заявить сейчас, что через четыре года мир изменится на противоположный, весьма рискованно. В лучшем случае, посмеются. А когда все это произойдет, просто не до прогнозов уже будет.

Как я уже говорил ранее, выбраться из сегодняшнего кризиса без проекта невозможно. Между тем Путин собрал не проектировщиков, а экспертов, которые имеют противоположные точки зрения, и пытается ситуацию сползания в пропасть законсервировать. Представления о будущем он не выкладывает, а значит – мы никуда не идем. Сегодня и слепой понимает, что против нас работает не просто проект уничтожения России любым способом, а проект, обеспеченный ресурсами по полной. Отбивать мелкие удары и отводить уколы – в данной ситуации это не политика, это пустая трата времени и сил.

Итак, недостатки в конструкции СССР, о которых мы тут говорили, были. Но они были недостатками проекта, а не дефектами системы.

А потому – они проектно устранимы в следующем варианте СССР.

Полученный в последнее тридцатилетие опыт дает возможность спроектировать общество с многими типами собственности и многоукладной экономикой. Но именно вопрос о собственности – ключевой вопрос всех революций – надо обсуждать первым.

Н.Н. Александров