Преступление без срока давности. Финские концлагеря и современность
https://ic.pics.livejournal.com/colonelcassad/19281164/2566350/2566350_900.png
Преступление без срока давности. Финские концлагеря и современность
Еще в конце прошлого лета на сайте журнала «Рабкор» вышла моя статья, посвященная столь сильно обсуждаемой теме Сандармоха. Я тогда был рад, что за счет, по сути, международного скандала вокруг лесного урочища под Медвежьегорском, люди стали хоть что-то узнавать и хоть что-то слышать о советско-финском противостоянии в 1941-1944 гг. Однако этот скандал вскрыл проблему, которая, впрочем, для меня была явна еще давным-давно – проблему того, что большая часть жителей нашей страны вообще ничего не знает о той череде трагичных событий, которые развернулись в 1918-1944 гг. между Советской Россией и Финляндией. Вскрылось и то, что сам факт участия Финляндии во Второй мировой войне на стороне Третьего Рейха мало что говорит россиянам – мол, это не признак чего-то «сильного плохого».
В той статье я разбирал вопрос того «могли ли финны убивать русских», объясняя, что русофобия и великофинляндский шовинизм зародились в Финляндии еще задолго до появления гитлеровской партии. И что эта русофобия проявлялась еще задолго до нападения Финляндии на СССР в 1941 г. В этой статье я также затрону эти вопросы, но менее подробно – заинтересовавшихся отсылаю к моей прошлогодней статье.
Несмотря на то, что с Сандармохом вроде все затихло (хотя смерть Сергея Колтырина всплывала в новостях, однако даже самые одиозные либеральные ресурсы как-то не особо восторженно писали панихиды уголовному преступнику), тема советско-финского противостояния в 1941-1944 гг. вновь стала популярной по причине международного скандала, вызванного тем, что СК РФ возбудил уголовное дело по статье «Геноцид», расследуя преступления финских оккупантов в Карелии.
19 марта 2019 г. был запущен всероссийский проект «Без срока давности». Это проект, связанный с изучением и меморизацией темы преступлений оккупантов против конкретно мирного населения в годы Великой Отечественной войны. В рамках проекта планируется выход документального фильма, поисковые работы на местах массовых захоронений замученных граждан, а также выход 23-х томов сборников архивных документов на данную тематику. Будет 22 тома по каждому региону, оккупированному захватчиками и один федеральный том. В число этих 22-х томов входит и том по оккупации Карело-Финской ССР. Сбор документов и в целом работу над томом курирует доктор исторических наук, профессор, директор Института истории, политических и социальных наук Петрозаводского Государственного Университета Сергей Геннадьевич Веригин. Человек, который является признанным авторитетом в своей теме (Сергей Геннадьевич занимался историей партизанского движения в Карелии, коллаборационизма в КФССР и противостоянием финской и советской разведок), а также именно он вместе с профессором ПетрГУ Юрием Михайловичем Килиным занялся вопросом Сандармоха и уже почти пять лет отстаивает свою позицию, несмотря на огромное количество озлобленных представителей либерального сообщества, просто неспособных к нормальной научной дискуссии.
Именно в рамках этого проекта архив Управления ФСБ по Республике Карелия рассекретил массив документов, касающихся оккупационного режима в Карелии, передав их в Национальный архив Республики Карелия. Соответственно, это стало интересно журналистам и на «РИА-новости» вышел материал на данную тематику [1].
Нужно понимать, что поиском и дальнейшей передачей этих документов занимались профессиональные историки, а вот уже публикацией материала в газетах – журналисты. А журналисты, как и большинство граждан России, плохо осведомлены о нюансах советско-финского противостояния. Так получилось и со многими материалами.
Статья на «РИА» именуется «История финского нацизма». Заголовок уже не особо верный, так как Финляндию тех лет нацистской или фашистской назвать нельзя. Финляндия в вопросах внутренней политики была авторитарным государством, в котором, по сути, активно преследовались только сторонники коммунистических идей (Коммунистическая и Социалистическая рабочая партии Финляндии были в ней запрещены и работали подпольно, их сторонников ловили спецслужбы, многие финские коммунисты сидели очень долгие тюремные сроки – спасение пришло лишь в 1944 г. и, частично, в 1940-м, когда некоторые заключенные финские коммунисты были переданы в СССР вместе с советскими военнопленными). Откровенно фашистские же партии (Движение Лапуа, а затем – Патриотическое народное движение) власти, по сути, не имели, хотя и имели небольшое количество представителей в Парламенте. Попытка фашистского переворота в 1932 г. (Мянтсяльский бунт) не увенчалась успехом, но организаторы переворота и финские генералы, которые его поддерживали, серьезного наказания не понесли.
Впрочем, националистическим (подчеркиваю, не нацистским) государством Финляндию, отчасти, назвать можно. Многие депутаты Эдускунты, генералы и политики исповедовали националистические взгляды, приправленные великофинляндским шовинизмом и чуть ли не радикальной русофобией.
Здесь нужно сделать небольшой экскурс в историю – Финляндия никогда не была полностью независимым государством до 1917 г. С XIII века она входила в состав Шведского королевства, а с 1809 г. – в состав Российской Империи. Политика русификации, начатая в 1899 г., уничтожила хорошее отношение финской интеллигенции к русским и России, а также породила в Финляндии того времени мощное праворадикальное движение «активистов». Тогда же в среде активистов возродилась идея построения «Великой Финляндии». Суть этой идеи заключалась в завоевании Финляндией независимости, а затем объединением всех земель, где проживали финно-угорские народы в единое государство «Великая Финляндия». Задачей номер один финские националисты видели «освобождение» Эстонии от России, а затем захват российской Карелии (которую они именовали Восточной Карелии) и ее присоединение к Финляндии. Тут нужно понимать, что кроме неких «соплеменных» идей никаких оснований на присоединение Карелии к Финляндии просто не было – согласно Ореховецкому миру 1323 г. граница пролегала так, что Финляндия отходила Швеции, а Восточная Карелия – Новгородскому княжеству. Финский историк В. Расила отмечал, что «Граница стала также рубежом культуры, поскольку связи Карелии, оставшейся по ту сторону, с западным миром оборвались практически полностью» [2]. Конечно, некоторые изменения границы в 1617, 1721, 1743 и, наконец, 1809 гг. эти связи немного наладили, но, в целом, Карелия и карелы жили в другом мире, чем финны и мыслили они совершенно по-разному. Однако финские националисты видели целью своей жизни «освобождение» своих «соплеменников» (так они именовали финно-угорские народы) и были готовы для этого пойти на что угодно.
События 1917 г. вроде успокоили финнов, однако неосторожная политика Керенского вновь оттолкнула их и к октябрю 1917 г. практически все политические силы Финляндии были нацелены на полное отделение от России. В новый 1918 г. Финляндия входила уже независимым государством, но там, сразу же, началась Гражданская война между белыми и красными финнами. Закончилась она победой белых.
Основной костяк белой финской армии составляли как раз активисты. Либо егеря, которые воевали в Первой мировой войне на стороне Германии, а затем вернулись в Финляндию, либо шюцкоровцы – финские националисты, которые оставались в 1914-1918 гг. в Финляндии. Эти люди уже тогда проявили себя весьма жестоко – не зря финские красногвардейцы именовали белофиннов «лахтарями» (т.е. «мясниками»). Белые финны расстреливали пленных красногвардейцев тысячами, расстреливали они и членов их семей, и раненых. Жертвами белого террора в 1918 г. стало более 27 тысяч красных финнов (белых финнов красными было убито чуть больше пяти тысяч). Общие потери Финляндии от Гражданской войны и последовавшего за ней террора составили 36640 человек – то есть практически 1% от населения Финляндии того времени.
События Гражданской войны в Финляндии важны для этой статьи другим. Именно тогда наиболее ярко проявилась финская русофобия. Белые финны проводили этнические чистки русскоязычного населения финских городов. Они убивали людей, вычисляя «рюсся» по акценту; среди убитых русских было много белоэмигрантов, которые были сторонниками как раз белой Финляндии. Наиболее известной является массовое убийство русскоязычного населения Выборга 29 апреля 1918 г. – тогда по подсчетам финского историка Л.Вестерлунда было убито до 420 человек.
Еще до окончания Гражданской войны белые финны разработали план по захвату Восточной Карелии военным путем. В марте 1918 г. началась белофинская интервенция в Карелию, которая длилась с перерывами до марта 1922 г. Эти события некоторые ошибочно именуют «Первой советско-финской войной», хотя войны тогда не было – это были вторжения якобы исключительно добровольческих частей без официального объявления войны. Попытки поднять на восстание самих карел особым успехом не увенчались. Карелы привыкли жить в России и рядом с русскими, многие поддерживали большевиков, многие и вовсе сторонились политики. Отряды карельских сепаратистов в ходе событий 1921-1922 гг. не насчитывали больше нескольких сотен человек.
После провала последнего вторжения в Карелию в 1922 г. Финляндия еще попыталась заполучить Карелию дипломатическим путем, жалуясь в Гаагу и в Лигу Наций, но эти попытки тоже провалились. Тогда финны занялись активной заброской агентуры и диверсантов в СССР, а также помощью белоэмигрантским террористическим организациям (вроде РОВС).
События 1939-1940 гг., именуемые Зимней войной, конечно, повлияли на новый всплеск русофобии в Финляндии. Однако нужно понимать, что великофинляндские идеи и эта самая русофобия никуда не пропала после 1922 г. – на июль 1939 г., по советским данным, из высшего начальствующего состава финской армии (начиная с подполковника) – 170 ранее служили в егерском финском батальоне Германской императорской армии. Из 18 генералов – 17 также являлись егерями, из 50 полковников – 33 егеря. То есть практически все финские офицеры были представителями наиболее националистических кругов финского общества начала ХХ века. Многие высокие финские чины были сторонниками фашистских партий Финляндии – майор Отто Пюести 1876 года рождения, который с 03.11.1924 по 15.09.1934 был исполняющим обязанности отдела финской военной контрразведки; начальник финского Генштаба К.М. Валлениус, который в 1931-1932 гг. был генеральным секретарем финского фашистского Движения Лапуа; полковник Ээро Вилхо Куусари и др.
Помимо этого, сложно не согласится с выводом российского историка Н.Уткина о том, что финские националисты и многие офицеры искренне желали, как им казалось, «освобождения» своих «соплеменников» от России, в то время как властьимущие и те, кто финансировал походы 1918-1922 гг., а затем и фашистские с националистическими организациями Финляндии, видели исключительно экономическую выгоду от присоединения Восточной Карелии. Таким образом, у Финляндии были радикалы, готовые в любой момент начать наступать на СССР, и те, кто был рад финансировать это наступление.
В 1940 г. Нацистская Германия предложила Финляндии военное сотрудничество. Приблизительно в январе 1941 г. финны уже были посвящены в план «Барбаросса» и были готовы участвовать в нападении на СССР. К июню 1941 г. роль Финляндии в войне с СССР была четко прописана – на Карельском перешейке и в южной Карелии наступают финские войска, в центральной Карелии и Мурманской области наступление ведется в плотном взаимодействии финских войск и Вермахта. Вся северная Финляндия была занята немецкой горной армией «Лапландия».
Финны, однако, всегда были умелыми дипломатами, во многом, благодаря Маннергейму. Так получилось, что осенью 1941 г. Финляндия отказалась от совместного с немцами наступления на Ленинград (в сентябре 1941 г. финны встали на севере от Ленинграда по линии Карельского укрепрайона). Попытки финнов соединится с немцами на противоположном берегу Ладоги не увенчались успехом – финнов наши войска остановили на реке Свирь, а немцев у Тихвина. Однако к декабрю 1941 г. войска Финляндии оккупировали практически всю нынешнюю Республику Карелия и даже часть современной Вологодской области. Питкяранта, Олонец, Суоярви, Петрозаводск, Кондопога, Медвежьегорск – это далеко не полный список оккупированных финнами городов.
В целом, можно сказать, что в 1941 г. «полувековая мечта финского народа» о построении Великой Финляндии была выполнена. Осталось заняться «построением» этого государства, а это финны видели в осуществлении очень жесткой оккупационной политики, основанной на этнической сегрегации. Финно-угорское население оккупированных территорий (карелы, финны, ингерманландцы, вепсы и др.) могло жить свободно, их дети могли учиться в школах (где обязательно преподавался финский язык), они получали гораздо больший паек, чем нефинское население. Петрозаводчанка Евгения Смольникова вспоминала: «Нам, русским, выдавали разовые карточки – получали по ним 200-300 граммов хлеба, карелам – зеленые по 400 граммов» [3]. Эти слова подтверждают и данные из рассекреченных документов Архива УФСБ РК: «В отличие от финнов, карел и вепсов каждому русскому человеку приказано носить на левом рукаве красную повязку. Ему же и людям других национальностей — татарам, грузинам и другим — выдается вдвое меньше продовольствия».
Однако четкие статистические данные по количеству узников и особенно по количеству умерших в концлагерях до сих пор отсутствуют. По данным историков, которые в том числе собирал и С.Г.Веригин, в годы войны на территории Карелии было создано 14 концлагерей (из них шесть в Петрозаводске) для гражданского населения, 34 трудовых лагеря, 42 роты для военнопленных, 10 тюрем.
По данным финского военного историка Х. Сеппяля на 21 декабря 1941 г. финнами на оккупированной территории «было зарегистрировано 86119 человек, но сведения эти не совсем точные, поскольку часть населения перешла на территорию, контролируемую Красной армией, также нет сведений о том, сколько человек умерло или погибло во время военных действий, в период оккупации или при побегах. Населения, находящегося на свободе, во всяком случае было лишь 67 324 человека, из которых родственных финнам — 35919. Морозов считает, что всего населения было немногим более 85 000 человек. Он ссылается на исследования Антти Лайне. <…> Русское население составляло большинство, или около 47 процентов, карельского населения было 39 процентов. Это неравенство было “исправлено” за счет заключения значительной части русского населения в лагеря. Политика оккупационных властей была явно расистская, и для людей в начале оккупации имело большое значение, к какой касте их отнесут. Находящиеся на свободе люди подразделялись на национальных и ненациональных, что означало на родственные финнам народы и на русских» [4]. Все тот же Х. Сяппеля пишет: «В организованных финнами концлагерях на ноябрь 1941 года было 11166 человек. Они постоянно пополнялись, к концу 1941 года в концлагерях было уже 20005 русских или прочих, неродственных финнам, более или менее, здоровых людей. На начало 1943 года в концлагерях было 15420 “ненационалов”. Больше всего людей в концлагерях было в марте 1942 года — 23984, в подавляющем большинстве — русских. В 1942 году численность в концлагерях заметно уменьшилась из-за большой смертности, кроме того, часть освободили или отправили в трудовые лагеря. Численность заключенных в концлагерях доходила до 27 процентов от всего населения, находящегося в оккупации. С точки зрения международной практики, это большой процент».
Условия содержания в концлагерях подробно описаны в моей прошлогодней статье, также об этом можно многое узнать из вышеуказанной статьи на сайте «РИА-новости». Перейдем к вопросу количества умерших.
Финский историк А. Лайне, имя которого еще прозвучит в этой статье, писал о том, что в концлагерях умерло 4600 человек. По данным советского историка К.Морозова – около 14 тысяч. По данным Чрезвычайной Государственной Комиссии, которая в 1944 г. проводила расследование финских военных преступлений, только в шести петрозаводских концлагерях умерло 7 тысяч человек. Примерно такое же количество тел было найдено в 39 групповых могилах на кладбище «Пески» под Петрозаводском.
Таким образом, числа неизвестны, но сам факт исключительно жестокой оккупационной политики, нарушения всех международных норм – налицо и признают его как финские, так и российские историки.
Нужно понимать, что массовых казней, газовых камер и иного ужаса, который творился в немецких концлагерях, финны не делали. Они просто создали такие условия в своих концлагерях, которые несовместимы с жизнью – людей практически не кормили, но заставляли работать на тяжелых работах по многу часов. Отдельные эпизоды расстрелов были, были и избиения, но основная линия их политики заключалась в «очищении» будущих земель «Великой Финляндии» от не финно-угорского населения с помощью их умерщвления в концлагерях путем создания невыносимых условий. Об этом косвенно может говорить Приказ №132 от 8 июля 1941 г., подписанный К.Г.Э. Маннергеймом. Про этот приказ много говорили, но полный его текст не приводили до возбуждения дела СК по статье «Геноцид» в апреле сего года. А.Д. Вильнов при помощи директора Военного музея Карельского перешейка Б.К. Иринчеева перевел текст приказа. Пункт 4 гласил: «К восточным карелам надо относиться дружественно, но осторожно. Русское население брать в плен и направлять в концентрационные лагеря» [5].
Ситуация с военнопленными обстояла еще хуже – по данным финского историка Эйно Пиетола, которые он опубликовал в своей статье «Военнопленные в Финляндии 1941-1944», всего в финский плен попало 64188 бойцов РККА, а 19276 из них умерли или погибли во время нахождения в финском плену. С 1 июля 1941 года по 30 июня 1942 года умерло общей сложностью 14232 военнопленных или 76,1% всех погибших военнопленных. По данным исследования Института военной науки всего военнопленных умерло 18318 человек. При этом в советский плен, по данным сборника «По обе стороны Карельского фронта: документы и материалы» попало 1814 финских солдат, из которых 403 умерли в советском плену.
Что интересно, советские партизаны, действовавшие в Карелии, зачастую совершали рейды непосредственно на территорию северной Финляндии. В ходе этих рейдов от рук партизан погибло 176 мирных граждан Финляндии. Однако финны довольно любят эту тему и активно ее изучают – в 1999 г. в Финляндии была создана организация «Гражданское население – ветераны войны-продолжения», возглавляемая писательницей Т. Мартикайнен. Именно по оценкам этой организации и погибло 176 человек, занимается она привлечением внимания к пострадавшим от действий партизан в Финляндии. По подсчетам финского историка В. Эркилля партизанами было убито 147 мирных жителей. Однако российские ученые Г.В.Чумаков и А.Н.Ремизов в своей работе «Бригада. История 1-й партизанской бригады Карельского фронта» привели шесть возможных причин того, почему советские партизаны могли пойти на убийство мирных жителей. Среди этих причин особенно стоит выделить то, что жителям пограничной с СССР полосы финское правительство выделяло оружие для «самообороны».
Экскурс в историю, как я сказал, получился действительно небольшим – описывать все это надо подробно из-за огромного количества нюансов, но общую картину я прорисовал. Теперь вернемся в апрель-май 2020 г.
В остальном, статья на РИА-новости особых изъянов не имеет. Однако рассекречивание и публикация этих документов получила необычный оборот даже для многих историков – 20 апреля Следственный Комитет РФ возбудил уголовное дело по статье 357 УК РФ «Геноцид». Следователи считают, что «после вторжения в Карело-Финскую ССР командованием оккупационных войск и оккупационной администрацией было создано не менее 14 концентрационных лагерей, предназначенных для содержания этнического русского населения, условия проживания, нормы питания и трудовой повинности в которых носили несовместимый с жизнью характер». Помимо этого, следователи сделали очень неосторожное заявление, которое, несомненно, надо было проработать с профессиональными историками, но этого ими сделано не было: «Свыше семи тысяч военнопленных было зарыто живьем, умерщвлено в газовых камерах и расстреляно» [6].
Для начала давайте прочитаем, какое определение «геноциду» дает УК РФ: «Действия, направленные на полное или частичное уничтожение национальной, этнической, расовой или религиозной группы как таковой путем убийства членов этой группы, причинения тяжкого вреда их здоровью, насильственного воспрепятствования деторождению, принудительной передачи детей, насильственного переселения либо иного создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы» [7]. Что ж, под действия финских оккупантов этот текст подходит – не финно-угорское население четко выделялось и умерщвлялось путем «создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы».
Многие граждане негодовали по поводу возбуждения дела – мол, зачем этим заниматься спустя 70 с лишним лет, что это бессмысленно и т.д. и т.п. Однако это не так. Лично я вижу довольно большой смысл в возбуждении этого дела. Во-первых, следователи смогут дать юридическую оценку действиям финнов в тот период – исторический анализ документов той ситуации это хорошо, но нужен и юридический. Во-вторых, в ходе расследования дела могут выясниться имена тех преступников, про которых мы вообще ничего не знаем. В-третьих, существует немаленькая вероятность того, что некоторые из военных преступников, которые не понесли после войны никакого наказания, сейчас живы и, следовательно, они тоже должны быть наказаны. В конце концов, спустя 26 лет был пойман и наказан виновник геноцида в Руанде. Можно было тоже говорить – зачем сейчас за это браться, прошло же столько лет! Но нужно понимать, что есть преступления у которых нет срока давности.
И вот вроде финны все это признали, но после такого заявления СК начался скандал. Само собой, финны вцепились в заявление о «газовых камерах и захоронениях живьем» – да, газовых камер у финнов не было точно, живьем они тоже вряд ли кого-то хоронили. Количество «семь тысяч военнопленных» тоже кажется странным, так как такого количества не умерло в финских лагерях для военнопленных, которые находились непосредственно на территории Карелии – большая часть лагерей была на территории самой Финляндии. Однако это частности, важна суть – само обвинение по статье «Геноцид» уместно и состав преступления в действиях финских оккупантов в 1941-1944 гг. – есть.
И тут началось. В финской газете «Ilta-sanomat» финский историк А. Лайне заявил, что: «Из финнов хотят сделать фашистов, воевавших на стороне Германии, и для этого нужны доказательства, то есть историю переписывают заново». Журналист П. Яакконен, автор самой публикации, дошел до того, что сказал: «целью создания лагерей для интернированных лиц не могло быть уничтожение людей. <…> Лагеря создавались из страха, что русское население может начать партизанскую деятельность и диверсии» [8].
Выходит, что даже смерти пусть четырех тысяч (что весьма сомнительно) мирных граждан есть оправдание в виде того, что они «могли начать партизанскую деятельность»? Что ж, вернемся к Х. Сеппяля: «Скрупулезность, с которой оккупационные власти относились к расовым вопросам, вызывает удивление. В отдельных случаях делали даже расовые обследования. Жителей Заонежья, Шуньгского полуострова подвергли обследованию на предмет их принадлежности к родственным финнам народам. Майор медицинской службы, профессор антропологии Нийло Песонен осенью 1942 года провел с помощниками антропологические исследования среди местного населения в ряде деревень. Всего было обследовано 105 мужчин и 386 женщин. В письме от 21 ноября 1942 года он писал: “В результате изучения расовых признаков обследуемого населения мы пришли к выводу, что налицо те же расовые признаки, что и у населения коренной Финляндии. Субъективный взгляд на обследованных людей оставляет впечатление сходства с финнами. Правда, среди них встречались люди и с чужими расовыми признаками, но, как мы убедились, они не относились к местному населению и были переселены сюда из других мест”. После такого обоснования профессор Песонен считал вполне естественным и справедливым “присоединить” этих людей к Великой Финляндии. Военный чиновник, магистр философии Рейно Пелтола в сентябре-октябре 1942 года изучал происхождение русского населения Заонежья и сделал отчет о результатах исследования, но не пришел к определенным выводам. Он установил некоторое сходство между жителями Заонежья и родственными финнам, однако высказался за проведение дополнительных исследований. Не причисляли их к родственным финнам и в штабе военного управления» [9].
В ответ на заявление СК о возбуждении дела, директор Национального архива Ю. Нуортева заявил: «Российская сторона говорит о 8000 погибших среди мирных жителей. В наших архивах приведена точная цифра со всеми именами. Умерших было 4 060».
Под «нашими архивами» имеются в виду тетради, в которые комендатура концлагерей и штаб ВУВК (Военного управления Восточной Карелии) вносила имена погибших. С этими тетрадями уже успели поработать некоторые российские историки и в личных разговорах с автором статьи весьма скорбели о том, что списки эти составлены очень небрежно, налицо махинации. Об этом же пишет и Х.Сеппяля: «Надо признать, что списки умерших штабом военного управления составлены крайне небрежно. На основании их можно сделать лишь очень приблизительные выводы, если это вообще возможно. Об именах умерших в концлагерях, датах их рождения и причинах смерти нет никаких упоминаний. Некоторые из умерших занесены в списки дважды, другие не записаны вовсе. Из списков невозможно получить сведения о количестве умерших. Сведения 1942 года еще как-то читаемы, но сведения следующего года совершенно запутаны. Списки являются подтверждением того, насколько безразлично относились финны к заключенным».
К слову о газовых камерах. Да, финны таковых камер не создавали и никого в них умерщвляли сами. Однако тут нужно вспомнить историю, которую современная Финляндия очень не любит. 3 ноября 1942 г., несмотря на все протесты общественности, немецкому Гестапо было передано 8 человек еврейской национальности, которые бежали в Финляндию из Германии летом 1938 г. Среди них был ребенок, которому не исполнилось и годика. Этих евреев отправили в Берлин, от туда в Освенцим. Пятеро из них, в том и числе и младенец, были сразу же умерщвлены в газовой камере. Шестой был расстрелян позднее, седьмой был убит, но обстоятельства его смерти неизвестны до сих пор. Восьмой сумел выжить. Помимо них, финнами в Германию было передано 520 советских военнопленных, из которых от 47 до 78 человек были еврейской национальности. Так что определенное отношение к газовым камерам Финляндия имеет.
Далее с очередным заявлением выступил Ю. Нуортева. Он заявил, что «глупо за одно преступление судить дважды», сославшись на то, что финские военные преступники были осуждены еще в 1944-1947 гг. в ходе совместной работы, которую проводила СКК и финская полиция. Также Нуортева сослался на то, что Финляндия выплатила СССР контрибуцию в размере 300 млн. долларов.
Этот вопрос гораздо более сложный, чем кажется. Начнем с того, что финские преступления действительно жестокие и тяжкие и, по идее, их должны были разбирать либо на Нюрнбергском процессе, либо на отдельном судебном процессе наподобие Хабаровского процесса 1949 г. над японскими военными преступниками. Однако по решению СССР, которое тот принял под давлением Великобритании, преступления финских военных преступников должны были расследовать финские правоохранительные органы. Предоставлять имена преступников и некоторые следственные действия должна была осуществлять Союзная контрольная комиссия, в которую входили представители СССР и Великобритании. Так получилось, что после войны отношения между СССР и Финляндией наладились. Финляндия не вступила в ОВД, но не присоединилась и к «Плану Маршалла». Однако определенную мягкость, с которой Сталин отнесся к финнам в 1944 г. можно объяснить тем, что, во-первых: Финляндия, согласно требованиям перемирия, заключенного 19 сентября 1944 г., должна была «интернировать со своей территории немецкие войска», то есть, по сути вступить во Вторую мировую войну в качестве уже противника Германии, а, во-вторых, тем, что Великобритания всячески умоляла Сталина быть более снисходительным к Финляндии.
Нуортева приводит интересную статистику по процессам против финских военных преступников – с его слов: «Под руководством генерал-лейтенанта Вольдемара Хегглунда был учреждён орган по расследованию событий в лагерях для военнопленных, его работу контролировала комиссия под началом Антти Туленхеймо из канцелярии Хельсинкского университета. К началу 1947 он ознакомился с более чем 3000 эпизодами. Виновными были признаны 1400 человек, проведено 910 процессов. Почти половина обвиняемых была отпущена за отсутствием доказательств. Большинство наказаний были мягкими, но ещё в 1948 в тюрьмах оставалось 98 военных преступников, часть из которых сидела пожизненно. По завершении процессов постепенно забыть о событиях военного времени стремились как в Финляндии, так и в остальной Европе. Частично это выразилось в помилованиях: так, в 1951 президент Ю.К. Паасикиви помиловал отсидевшего 5 лет строителя, который был осуждён пожизненно за убийство 34 военнопленных» [10].
Проблема лишь в том, что очень многие финские военные преступники избежали наказания вовсе. Те кадры, которые могли пригодиться Финляндии в будущем (в первую очередь это сотрудники военной разведки, контрразведки и радиоразведки) финны заблаговременно вывезли в другие страны, где они прятались до того момента, когда стали, как заявил Нуортева, «постепенно забывать о событиях военного времени». Затем они либо уехали в другие страны, либо вернулись в Финляндию. Показательна тут и операция «Стелла полярис» – в ходе этой операции, осуществляемой уже после прекращения огня 4 сентября 1944 г., в Швецию как беженцы было вывезено около 750 человек, в числе которых преимущественно сотрудники финской радиоразведки, а также архивы радиоразведки и некоторая аппаратура. Лучшие из них остались работать в Швеции, но многие затем вернулись в Финляндию, избежав наказания. Тут же нужно отметить, что российскими историками, в том числе и С.Г.Веригиным в архиве УФСБ по РК была обнаружена справка наркома Госбезопасности КФССР М.Баскакова от 3 июля 1943 г., где были приведены имена 24 финских военных преступников. Среди них, в частности, глава Военного управления Восточной Карелии Вяйно Котилайнен. Его биография малоизвестна в России, однако финны не скрывают того, что этот человек избежал наказания вообще. После публикации «Списка №1» (список лиц, которых СКК требовала арестовать первыми) Котилайнен бежал из Финляндии в Швецию. В 1949 г. он вернулся обратно, был арестован, но освобожден на следующий день. Скончался в 1959 г. В списке Баскакова был указан и полковник Олли Палохеймо – командующий ВУВК в 1943-1944 гг. Он также избежал наказания и уже в 1946 г. возглавил «Финскую ассоциацию лесопильных предприятий».
Нуортева также тонко намекнул на то, что доказательная база документов ЧГК, собранных в 1944 г. и изданных в сборнике документов «Чудовищные злодеяния финско-фашистских захватчиков на территории Карело-Финской ССР» была «невелика, поскольку многие свидетельства были основаны на слухах». В данном случае я хотел бы привести пример из собственного научного опыта – в фондах Суоярвского краеведческого музея хранится фотоальбом, где есть несколько фотографий освобожденного в 1944 г. Медвежьегорска. Среди фотографий концлагерей есть и фотографии изуродованных трупов советских воинов, над которыми карандашом написаны номера актов, изданных в этом сборнике. Благодаря этим актам удалось установить и личность убитого и то, как он был убит, по-моему, удалось в некоторых случаях даже выяснить имя убийцы.
Впрочем, несмотря на свою позицию, Ю.Нуортева согласился сотрудничать с российскими историками по вопросу изучения финской оккупации Карелии и в целом советско-финского противостояния в 1941-1944 гг. Совсем недавно Российским Историческим Обществом во взаимодействии с Национальным архивом Финляндии был создан международный российско-финляндский семинар по изучению архивного наследия Второй мировой войны. В его состав вошли 10 историков со стороны России и 10 историков со стороны Финляндии. В числе российской десятки – автор этой статьи, Ваш покорный слуга Денис Попов. Работу семинара планируют сделать постоянной. Первоочередная задача историков – изучение финской оккупации со всех сторон и выяснение точного количества умерших в финских концлагерях гражданских лиц.
Подходя к выводам, хочется привести цитату из интервью все того же А. Лайне – он заявил, что: «Оккупанты не планировали истреблять людей или морить их голодом» [11]. Что ж, видимо Приказ №1 Маннергейма за июнь 1941 г., где он сказал: «Я призываю Вас на священную войну с врагом нашей нации» [12] и вышеупомянутый Приказ №142 уже не в счет.
Подводя итог, нужно сказать, что я отчасти рад, ведь про Финляндию и советско-финские отношения стали вновь говорить. Но я и не рад, ведь многие финские историки, причем историки именитые, делали не просто глупые, но омерзительные заявления, где оправдывали военных преступников. Горькая правда ужасна, я согласен, но не легче ли признать, что ваши деды и прадеды творили ужасные вещи на оккупированной территории, чем оправдывать их, зная, что в России еще живут тысячи малолетних узников финских концлагерей, которые помнят этот ад (четверо из них, кстати, обратились с просьбой к СК провести проверку и поддержали возбуждение уголовного дела). И наша работа, во многом, ведется для них. А также для мирного будущего, потому что есть преступления без срока давности. И есть преступления, за которые должен ответить каждый. Поименно. А от того, насколько хорошо эти преступления будут изучены и зависит то, будет ли наше будущее мирным или нет.
Денис Попов – историк, студент ПетрГУ,
автор исследования людских потерь войск РККА в ходе советско-финской войны 1941-1944 гг.,
статистического сборника + по боевому и численному составу РККА в той же войне,
а также исследования Революции 1918 г. в Финляндии.
http://rabkor.ru/columns/analysis/2020/05/27/finnish_concentration_camps_and_modernity/#prettyPhoto – цинк (по ссылке доступен список источников и примечания)
Преступление без срока давности. Финские концлагеря и современность
Еще в конце прошлого лета на сайте журнала «Рабкор» вышла моя статья, посвященная столь сильно обсуждаемой теме Сандармоха. Я тогда был рад, что за счет, по сути, международного скандала вокруг лесного урочища под Медвежьегорском, люди стали хоть что-то узнавать и хоть что-то слышать о советско-финском противостоянии в 1941-1944 гг. Однако этот скандал вскрыл проблему, которая, впрочем, для меня была явна еще давным-давно – проблему того, что большая часть жителей нашей страны вообще ничего не знает о той череде трагичных событий, которые развернулись в 1918-1944 гг. между Советской Россией и Финляндией. Вскрылось и то, что сам факт участия Финляндии во Второй мировой войне на стороне Третьего Рейха мало что говорит россиянам – мол, это не признак чего-то «сильного плохого».
В той статье я разбирал вопрос того «могли ли финны убивать русских», объясняя, что русофобия и великофинляндский шовинизм зародились в Финляндии еще задолго до появления гитлеровской партии. И что эта русофобия проявлялась еще задолго до нападения Финляндии на СССР в 1941 г. В этой статье я также затрону эти вопросы, но менее подробно – заинтересовавшихся отсылаю к моей прошлогодней статье.
Несмотря на то, что с Сандармохом вроде все затихло (хотя смерть Сергея Колтырина всплывала в новостях, однако даже самые одиозные либеральные ресурсы как-то не особо восторженно писали панихиды уголовному преступнику), тема советско-финского противостояния в 1941-1944 гг. вновь стала популярной по причине международного скандала, вызванного тем, что СК РФ возбудил уголовное дело по статье «Геноцид», расследуя преступления финских оккупантов в Карелии.
19 марта 2019 г. был запущен всероссийский проект «Без срока давности». Это проект, связанный с изучением и меморизацией темы преступлений оккупантов против конкретно мирного населения в годы Великой Отечественной войны. В рамках проекта планируется выход документального фильма, поисковые работы на местах массовых захоронений замученных граждан, а также выход 23-х томов сборников архивных документов на данную тематику. Будет 22 тома по каждому региону, оккупированному захватчиками и один федеральный том. В число этих 22-х томов входит и том по оккупации Карело-Финской ССР. Сбор документов и в целом работу над томом курирует доктор исторических наук, профессор, директор Института истории, политических и социальных наук Петрозаводского Государственного Университета Сергей Геннадьевич Веригин. Человек, который является признанным авторитетом в своей теме (Сергей Геннадьевич занимался историей партизанского движения в Карелии, коллаборационизма в КФССР и противостоянием финской и советской разведок), а также именно он вместе с профессором ПетрГУ Юрием Михайловичем Килиным занялся вопросом Сандармоха и уже почти пять лет отстаивает свою позицию, несмотря на огромное количество озлобленных представителей либерального сообщества, просто неспособных к нормальной научной дискуссии.
Именно в рамках этого проекта архив Управления ФСБ по Республике Карелия рассекретил массив документов, касающихся оккупационного режима в Карелии, передав их в Национальный архив Республики Карелия. Соответственно, это стало интересно журналистам и на «РИА-новости» вышел материал на данную тематику [1].
Нужно понимать, что поиском и дальнейшей передачей этих документов занимались профессиональные историки, а вот уже публикацией материала в газетах – журналисты. А журналисты, как и большинство граждан России, плохо осведомлены о нюансах советско-финского противостояния. Так получилось и со многими материалами.
Статья на «РИА» именуется «История финского нацизма». Заголовок уже не особо верный, так как Финляндию тех лет нацистской или фашистской назвать нельзя. Финляндия в вопросах внутренней политики была авторитарным государством, в котором, по сути, активно преследовались только сторонники коммунистических идей (Коммунистическая и Социалистическая рабочая партии Финляндии были в ней запрещены и работали подпольно, их сторонников ловили спецслужбы, многие финские коммунисты сидели очень долгие тюремные сроки – спасение пришло лишь в 1944 г. и, частично, в 1940-м, когда некоторые заключенные финские коммунисты были переданы в СССР вместе с советскими военнопленными). Откровенно фашистские же партии (Движение Лапуа, а затем – Патриотическое народное движение) власти, по сути, не имели, хотя и имели небольшое количество представителей в Парламенте. Попытка фашистского переворота в 1932 г. (Мянтсяльский бунт) не увенчалась успехом, но организаторы переворота и финские генералы, которые его поддерживали, серьезного наказания не понесли.
Впрочем, националистическим (подчеркиваю, не нацистским) государством Финляндию, отчасти, назвать можно. Многие депутаты Эдускунты, генералы и политики исповедовали националистические взгляды, приправленные великофинляндским шовинизмом и чуть ли не радикальной русофобией.
Здесь нужно сделать небольшой экскурс в историю – Финляндия никогда не была полностью независимым государством до 1917 г. С XIII века она входила в состав Шведского королевства, а с 1809 г. – в состав Российской Империи. Политика русификации, начатая в 1899 г., уничтожила хорошее отношение финской интеллигенции к русским и России, а также породила в Финляндии того времени мощное праворадикальное движение «активистов». Тогда же в среде активистов возродилась идея построения «Великой Финляндии». Суть этой идеи заключалась в завоевании Финляндией независимости, а затем объединением всех земель, где проживали финно-угорские народы в единое государство «Великая Финляндия». Задачей номер один финские националисты видели «освобождение» Эстонии от России, а затем захват российской Карелии (которую они именовали Восточной Карелии) и ее присоединение к Финляндии. Тут нужно понимать, что кроме неких «соплеменных» идей никаких оснований на присоединение Карелии к Финляндии просто не было – согласно Ореховецкому миру 1323 г. граница пролегала так, что Финляндия отходила Швеции, а Восточная Карелия – Новгородскому княжеству. Финский историк В. Расила отмечал, что «Граница стала также рубежом культуры, поскольку связи Карелии, оставшейся по ту сторону, с западным миром оборвались практически полностью» [2]. Конечно, некоторые изменения границы в 1617, 1721, 1743 и, наконец, 1809 гг. эти связи немного наладили, но, в целом, Карелия и карелы жили в другом мире, чем финны и мыслили они совершенно по-разному. Однако финские националисты видели целью своей жизни «освобождение» своих «соплеменников» (так они именовали финно-угорские народы) и были готовы для этого пойти на что угодно.
События 1917 г. вроде успокоили финнов, однако неосторожная политика Керенского вновь оттолкнула их и к октябрю 1917 г. практически все политические силы Финляндии были нацелены на полное отделение от России. В новый 1918 г. Финляндия входила уже независимым государством, но там, сразу же, началась Гражданская война между белыми и красными финнами. Закончилась она победой белых.
Основной костяк белой финской армии составляли как раз активисты. Либо егеря, которые воевали в Первой мировой войне на стороне Германии, а затем вернулись в Финляндию, либо шюцкоровцы – финские националисты, которые оставались в 1914-1918 гг. в Финляндии. Эти люди уже тогда проявили себя весьма жестоко – не зря финские красногвардейцы именовали белофиннов «лахтарями» (т.е. «мясниками»). Белые финны расстреливали пленных красногвардейцев тысячами, расстреливали они и членов их семей, и раненых. Жертвами белого террора в 1918 г. стало более 27 тысяч красных финнов (белых финнов красными было убито чуть больше пяти тысяч). Общие потери Финляндии от Гражданской войны и последовавшего за ней террора составили 36640 человек – то есть практически 1% от населения Финляндии того времени.
События Гражданской войны в Финляндии важны для этой статьи другим. Именно тогда наиболее ярко проявилась финская русофобия. Белые финны проводили этнические чистки русскоязычного населения финских городов. Они убивали людей, вычисляя «рюсся» по акценту; среди убитых русских было много белоэмигрантов, которые были сторонниками как раз белой Финляндии. Наиболее известной является массовое убийство русскоязычного населения Выборга 29 апреля 1918 г. – тогда по подсчетам финского историка Л.Вестерлунда было убито до 420 человек.
Еще до окончания Гражданской войны белые финны разработали план по захвату Восточной Карелии военным путем. В марте 1918 г. началась белофинская интервенция в Карелию, которая длилась с перерывами до марта 1922 г. Эти события некоторые ошибочно именуют «Первой советско-финской войной», хотя войны тогда не было – это были вторжения якобы исключительно добровольческих частей без официального объявления войны. Попытки поднять на восстание самих карел особым успехом не увенчались. Карелы привыкли жить в России и рядом с русскими, многие поддерживали большевиков, многие и вовсе сторонились политики. Отряды карельских сепаратистов в ходе событий 1921-1922 гг. не насчитывали больше нескольких сотен человек.
После провала последнего вторжения в Карелию в 1922 г. Финляндия еще попыталась заполучить Карелию дипломатическим путем, жалуясь в Гаагу и в Лигу Наций, но эти попытки тоже провалились. Тогда финны занялись активной заброской агентуры и диверсантов в СССР, а также помощью белоэмигрантским террористическим организациям (вроде РОВС).
События 1939-1940 гг., именуемые Зимней войной, конечно, повлияли на новый всплеск русофобии в Финляндии. Однако нужно понимать, что великофинляндские идеи и эта самая русофобия никуда не пропала после 1922 г. – на июль 1939 г., по советским данным, из высшего начальствующего состава финской армии (начиная с подполковника) – 170 ранее служили в егерском финском батальоне Германской императорской армии. Из 18 генералов – 17 также являлись егерями, из 50 полковников – 33 егеря. То есть практически все финские офицеры были представителями наиболее националистических кругов финского общества начала ХХ века. Многие высокие финские чины были сторонниками фашистских партий Финляндии – майор Отто Пюести 1876 года рождения, который с 03.11.1924 по 15.09.1934 был исполняющим обязанности отдела финской военной контрразведки; начальник финского Генштаба К.М. Валлениус, который в 1931-1932 гг. был генеральным секретарем финского фашистского Движения Лапуа; полковник Ээро Вилхо Куусари и др.
Помимо этого, сложно не согласится с выводом российского историка Н.Уткина о том, что финские националисты и многие офицеры искренне желали, как им казалось, «освобождения» своих «соплеменников» от России, в то время как властьимущие и те, кто финансировал походы 1918-1922 гг., а затем и фашистские с националистическими организациями Финляндии, видели исключительно экономическую выгоду от присоединения Восточной Карелии. Таким образом, у Финляндии были радикалы, готовые в любой момент начать наступать на СССР, и те, кто был рад финансировать это наступление.
В 1940 г. Нацистская Германия предложила Финляндии военное сотрудничество. Приблизительно в январе 1941 г. финны уже были посвящены в план «Барбаросса» и были готовы участвовать в нападении на СССР. К июню 1941 г. роль Финляндии в войне с СССР была четко прописана – на Карельском перешейке и в южной Карелии наступают финские войска, в центральной Карелии и Мурманской области наступление ведется в плотном взаимодействии финских войск и Вермахта. Вся северная Финляндия была занята немецкой горной армией «Лапландия».
Финны, однако, всегда были умелыми дипломатами, во многом, благодаря Маннергейму. Так получилось, что осенью 1941 г. Финляндия отказалась от совместного с немцами наступления на Ленинград (в сентябре 1941 г. финны встали на севере от Ленинграда по линии Карельского укрепрайона). Попытки финнов соединится с немцами на противоположном берегу Ладоги не увенчались успехом – финнов наши войска остановили на реке Свирь, а немцев у Тихвина. Однако к декабрю 1941 г. войска Финляндии оккупировали практически всю нынешнюю Республику Карелия и даже часть современной Вологодской области. Питкяранта, Олонец, Суоярви, Петрозаводск, Кондопога, Медвежьегорск – это далеко не полный список оккупированных финнами городов.
В целом, можно сказать, что в 1941 г. «полувековая мечта финского народа» о построении Великой Финляндии была выполнена. Осталось заняться «построением» этого государства, а это финны видели в осуществлении очень жесткой оккупационной политики, основанной на этнической сегрегации. Финно-угорское население оккупированных территорий (карелы, финны, ингерманландцы, вепсы и др.) могло жить свободно, их дети могли учиться в школах (где обязательно преподавался финский язык), они получали гораздо больший паек, чем нефинское население. Петрозаводчанка Евгения Смольникова вспоминала: «Нам, русским, выдавали разовые карточки – получали по ним 200-300 граммов хлеба, карелам – зеленые по 400 граммов» [3]. Эти слова подтверждают и данные из рассекреченных документов Архива УФСБ РК: «В отличие от финнов, карел и вепсов каждому русскому человеку приказано носить на левом рукаве красную повязку. Ему же и людям других национальностей — татарам, грузинам и другим — выдается вдвое меньше продовольствия».
Однако четкие статистические данные по количеству узников и особенно по количеству умерших в концлагерях до сих пор отсутствуют. По данным историков, которые в том числе собирал и С.Г.Веригин, в годы войны на территории Карелии было создано 14 концлагерей (из них шесть в Петрозаводске) для гражданского населения, 34 трудовых лагеря, 42 роты для военнопленных, 10 тюрем.
По данным финского военного историка Х. Сеппяля на 21 декабря 1941 г. финнами на оккупированной территории «было зарегистрировано 86119 человек, но сведения эти не совсем точные, поскольку часть населения перешла на территорию, контролируемую Красной армией, также нет сведений о том, сколько человек умерло или погибло во время военных действий, в период оккупации или при побегах. Населения, находящегося на свободе, во всяком случае было лишь 67 324 человека, из которых родственных финнам — 35919. Морозов считает, что всего населения было немногим более 85 000 человек. Он ссылается на исследования Антти Лайне. <…> Русское население составляло большинство, или около 47 процентов, карельского населения было 39 процентов. Это неравенство было “исправлено” за счет заключения значительной части русского населения в лагеря. Политика оккупационных властей была явно расистская, и для людей в начале оккупации имело большое значение, к какой касте их отнесут. Находящиеся на свободе люди подразделялись на национальных и ненациональных, что означало на родственные финнам народы и на русских» [4]. Все тот же Х. Сяппеля пишет: «В организованных финнами концлагерях на ноябрь 1941 года было 11166 человек. Они постоянно пополнялись, к концу 1941 года в концлагерях было уже 20005 русских или прочих, неродственных финнам, более или менее, здоровых людей. На начало 1943 года в концлагерях было 15420 “ненационалов”. Больше всего людей в концлагерях было в марте 1942 года — 23984, в подавляющем большинстве — русских. В 1942 году численность в концлагерях заметно уменьшилась из-за большой смертности, кроме того, часть освободили или отправили в трудовые лагеря. Численность заключенных в концлагерях доходила до 27 процентов от всего населения, находящегося в оккупации. С точки зрения международной практики, это большой процент».
Условия содержания в концлагерях подробно описаны в моей прошлогодней статье, также об этом можно многое узнать из вышеуказанной статьи на сайте «РИА-новости». Перейдем к вопросу количества умерших.
Финский историк А. Лайне, имя которого еще прозвучит в этой статье, писал о том, что в концлагерях умерло 4600 человек. По данным советского историка К.Морозова – около 14 тысяч. По данным Чрезвычайной Государственной Комиссии, которая в 1944 г. проводила расследование финских военных преступлений, только в шести петрозаводских концлагерях умерло 7 тысяч человек. Примерно такое же количество тел было найдено в 39 групповых могилах на кладбище «Пески» под Петрозаводском.
Таким образом, числа неизвестны, но сам факт исключительно жестокой оккупационной политики, нарушения всех международных норм – налицо и признают его как финские, так и российские историки.
Нужно понимать, что массовых казней, газовых камер и иного ужаса, который творился в немецких концлагерях, финны не делали. Они просто создали такие условия в своих концлагерях, которые несовместимы с жизнью – людей практически не кормили, но заставляли работать на тяжелых работах по многу часов. Отдельные эпизоды расстрелов были, были и избиения, но основная линия их политики заключалась в «очищении» будущих земель «Великой Финляндии» от не финно-угорского населения с помощью их умерщвления в концлагерях путем создания невыносимых условий. Об этом косвенно может говорить Приказ №132 от 8 июля 1941 г., подписанный К.Г.Э. Маннергеймом. Про этот приказ много говорили, но полный его текст не приводили до возбуждения дела СК по статье «Геноцид» в апреле сего года. А.Д. Вильнов при помощи директора Военного музея Карельского перешейка Б.К. Иринчеева перевел текст приказа. Пункт 4 гласил: «К восточным карелам надо относиться дружественно, но осторожно. Русское население брать в плен и направлять в концентрационные лагеря» [5].
Ситуация с военнопленными обстояла еще хуже – по данным финского историка Эйно Пиетола, которые он опубликовал в своей статье «Военнопленные в Финляндии 1941-1944», всего в финский плен попало 64188 бойцов РККА, а 19276 из них умерли или погибли во время нахождения в финском плену. С 1 июля 1941 года по 30 июня 1942 года умерло общей сложностью 14232 военнопленных или 76,1% всех погибших военнопленных. По данным исследования Института военной науки всего военнопленных умерло 18318 человек. При этом в советский плен, по данным сборника «По обе стороны Карельского фронта: документы и материалы» попало 1814 финских солдат, из которых 403 умерли в советском плену.
Что интересно, советские партизаны, действовавшие в Карелии, зачастую совершали рейды непосредственно на территорию северной Финляндии. В ходе этих рейдов от рук партизан погибло 176 мирных граждан Финляндии. Однако финны довольно любят эту тему и активно ее изучают – в 1999 г. в Финляндии была создана организация «Гражданское население – ветераны войны-продолжения», возглавляемая писательницей Т. Мартикайнен. Именно по оценкам этой организации и погибло 176 человек, занимается она привлечением внимания к пострадавшим от действий партизан в Финляндии. По подсчетам финского историка В. Эркилля партизанами было убито 147 мирных жителей. Однако российские ученые Г.В.Чумаков и А.Н.Ремизов в своей работе «Бригада. История 1-й партизанской бригады Карельского фронта» привели шесть возможных причин того, почему советские партизаны могли пойти на убийство мирных жителей. Среди этих причин особенно стоит выделить то, что жителям пограничной с СССР полосы финское правительство выделяло оружие для «самообороны».
Экскурс в историю, как я сказал, получился действительно небольшим – описывать все это надо подробно из-за огромного количества нюансов, но общую картину я прорисовал. Теперь вернемся в апрель-май 2020 г.
В остальном, статья на РИА-новости особых изъянов не имеет. Однако рассекречивание и публикация этих документов получила необычный оборот даже для многих историков – 20 апреля Следственный Комитет РФ возбудил уголовное дело по статье 357 УК РФ «Геноцид». Следователи считают, что «после вторжения в Карело-Финскую ССР командованием оккупационных войск и оккупационной администрацией было создано не менее 14 концентрационных лагерей, предназначенных для содержания этнического русского населения, условия проживания, нормы питания и трудовой повинности в которых носили несовместимый с жизнью характер». Помимо этого, следователи сделали очень неосторожное заявление, которое, несомненно, надо было проработать с профессиональными историками, но этого ими сделано не было: «Свыше семи тысяч военнопленных было зарыто живьем, умерщвлено в газовых камерах и расстреляно» [6].
Для начала давайте прочитаем, какое определение «геноциду» дает УК РФ: «Действия, направленные на полное или частичное уничтожение национальной, этнической, расовой или религиозной группы как таковой путем убийства членов этой группы, причинения тяжкого вреда их здоровью, насильственного воспрепятствования деторождению, принудительной передачи детей, насильственного переселения либо иного создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы» [7]. Что ж, под действия финских оккупантов этот текст подходит – не финно-угорское население четко выделялось и умерщвлялось путем «создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы».
Многие граждане негодовали по поводу возбуждения дела – мол, зачем этим заниматься спустя 70 с лишним лет, что это бессмысленно и т.д. и т.п. Однако это не так. Лично я вижу довольно большой смысл в возбуждении этого дела. Во-первых, следователи смогут дать юридическую оценку действиям финнов в тот период – исторический анализ документов той ситуации это хорошо, но нужен и юридический. Во-вторых, в ходе расследования дела могут выясниться имена тех преступников, про которых мы вообще ничего не знаем. В-третьих, существует немаленькая вероятность того, что некоторые из военных преступников, которые не понесли после войны никакого наказания, сейчас живы и, следовательно, они тоже должны быть наказаны. В конце концов, спустя 26 лет был пойман и наказан виновник геноцида в Руанде. Можно было тоже говорить – зачем сейчас за это браться, прошло же столько лет! Но нужно понимать, что есть преступления у которых нет срока давности.
И вот вроде финны все это признали, но после такого заявления СК начался скандал. Само собой, финны вцепились в заявление о «газовых камерах и захоронениях живьем» – да, газовых камер у финнов не было точно, живьем они тоже вряд ли кого-то хоронили. Количество «семь тысяч военнопленных» тоже кажется странным, так как такого количества не умерло в финских лагерях для военнопленных, которые находились непосредственно на территории Карелии – большая часть лагерей была на территории самой Финляндии. Однако это частности, важна суть – само обвинение по статье «Геноцид» уместно и состав преступления в действиях финских оккупантов в 1941-1944 гг. – есть.
И тут началось. В финской газете «Ilta-sanomat» финский историк А. Лайне заявил, что: «Из финнов хотят сделать фашистов, воевавших на стороне Германии, и для этого нужны доказательства, то есть историю переписывают заново». Журналист П. Яакконен, автор самой публикации, дошел до того, что сказал: «целью создания лагерей для интернированных лиц не могло быть уничтожение людей. <…> Лагеря создавались из страха, что русское население может начать партизанскую деятельность и диверсии» [8].
Выходит, что даже смерти пусть четырех тысяч (что весьма сомнительно) мирных граждан есть оправдание в виде того, что они «могли начать партизанскую деятельность»? Что ж, вернемся к Х. Сеппяля: «Скрупулезность, с которой оккупационные власти относились к расовым вопросам, вызывает удивление. В отдельных случаях делали даже расовые обследования. Жителей Заонежья, Шуньгского полуострова подвергли обследованию на предмет их принадлежности к родственным финнам народам. Майор медицинской службы, профессор антропологии Нийло Песонен осенью 1942 года провел с помощниками антропологические исследования среди местного населения в ряде деревень. Всего было обследовано 105 мужчин и 386 женщин. В письме от 21 ноября 1942 года он писал: “В результате изучения расовых признаков обследуемого населения мы пришли к выводу, что налицо те же расовые признаки, что и у населения коренной Финляндии. Субъективный взгляд на обследованных людей оставляет впечатление сходства с финнами. Правда, среди них встречались люди и с чужими расовыми признаками, но, как мы убедились, они не относились к местному населению и были переселены сюда из других мест”. После такого обоснования профессор Песонен считал вполне естественным и справедливым “присоединить” этих людей к Великой Финляндии. Военный чиновник, магистр философии Рейно Пелтола в сентябре-октябре 1942 года изучал происхождение русского населения Заонежья и сделал отчет о результатах исследования, но не пришел к определенным выводам. Он установил некоторое сходство между жителями Заонежья и родственными финнам, однако высказался за проведение дополнительных исследований. Не причисляли их к родственным финнам и в штабе военного управления» [9].
В ответ на заявление СК о возбуждении дела, директор Национального архива Ю. Нуортева заявил: «Российская сторона говорит о 8000 погибших среди мирных жителей. В наших архивах приведена точная цифра со всеми именами. Умерших было 4 060».
Под «нашими архивами» имеются в виду тетради, в которые комендатура концлагерей и штаб ВУВК (Военного управления Восточной Карелии) вносила имена погибших. С этими тетрадями уже успели поработать некоторые российские историки и в личных разговорах с автором статьи весьма скорбели о том, что списки эти составлены очень небрежно, налицо махинации. Об этом же пишет и Х.Сеппяля: «Надо признать, что списки умерших штабом военного управления составлены крайне небрежно. На основании их можно сделать лишь очень приблизительные выводы, если это вообще возможно. Об именах умерших в концлагерях, датах их рождения и причинах смерти нет никаких упоминаний. Некоторые из умерших занесены в списки дважды, другие не записаны вовсе. Из списков невозможно получить сведения о количестве умерших. Сведения 1942 года еще как-то читаемы, но сведения следующего года совершенно запутаны. Списки являются подтверждением того, насколько безразлично относились финны к заключенным».
К слову о газовых камерах. Да, финны таковых камер не создавали и никого в них умерщвляли сами. Однако тут нужно вспомнить историю, которую современная Финляндия очень не любит. 3 ноября 1942 г., несмотря на все протесты общественности, немецкому Гестапо было передано 8 человек еврейской национальности, которые бежали в Финляндию из Германии летом 1938 г. Среди них был ребенок, которому не исполнилось и годика. Этих евреев отправили в Берлин, от туда в Освенцим. Пятеро из них, в том и числе и младенец, были сразу же умерщвлены в газовой камере. Шестой был расстрелян позднее, седьмой был убит, но обстоятельства его смерти неизвестны до сих пор. Восьмой сумел выжить. Помимо них, финнами в Германию было передано 520 советских военнопленных, из которых от 47 до 78 человек были еврейской национальности. Так что определенное отношение к газовым камерам Финляндия имеет.
Далее с очередным заявлением выступил Ю. Нуортева. Он заявил, что «глупо за одно преступление судить дважды», сославшись на то, что финские военные преступники были осуждены еще в 1944-1947 гг. в ходе совместной работы, которую проводила СКК и финская полиция. Также Нуортева сослался на то, что Финляндия выплатила СССР контрибуцию в размере 300 млн. долларов.
Этот вопрос гораздо более сложный, чем кажется. Начнем с того, что финские преступления действительно жестокие и тяжкие и, по идее, их должны были разбирать либо на Нюрнбергском процессе, либо на отдельном судебном процессе наподобие Хабаровского процесса 1949 г. над японскими военными преступниками. Однако по решению СССР, которое тот принял под давлением Великобритании, преступления финских военных преступников должны были расследовать финские правоохранительные органы. Предоставлять имена преступников и некоторые следственные действия должна была осуществлять Союзная контрольная комиссия, в которую входили представители СССР и Великобритании. Так получилось, что после войны отношения между СССР и Финляндией наладились. Финляндия не вступила в ОВД, но не присоединилась и к «Плану Маршалла». Однако определенную мягкость, с которой Сталин отнесся к финнам в 1944 г. можно объяснить тем, что, во-первых: Финляндия, согласно требованиям перемирия, заключенного 19 сентября 1944 г., должна была «интернировать со своей территории немецкие войска», то есть, по сути вступить во Вторую мировую войну в качестве уже противника Германии, а, во-вторых, тем, что Великобритания всячески умоляла Сталина быть более снисходительным к Финляндии.
Нуортева приводит интересную статистику по процессам против финских военных преступников – с его слов: «Под руководством генерал-лейтенанта Вольдемара Хегглунда был учреждён орган по расследованию событий в лагерях для военнопленных, его работу контролировала комиссия под началом Антти Туленхеймо из канцелярии Хельсинкского университета. К началу 1947 он ознакомился с более чем 3000 эпизодами. Виновными были признаны 1400 человек, проведено 910 процессов. Почти половина обвиняемых была отпущена за отсутствием доказательств. Большинство наказаний были мягкими, но ещё в 1948 в тюрьмах оставалось 98 военных преступников, часть из которых сидела пожизненно. По завершении процессов постепенно забыть о событиях военного времени стремились как в Финляндии, так и в остальной Европе. Частично это выразилось в помилованиях: так, в 1951 президент Ю.К. Паасикиви помиловал отсидевшего 5 лет строителя, который был осуждён пожизненно за убийство 34 военнопленных» [10].
Проблема лишь в том, что очень многие финские военные преступники избежали наказания вовсе. Те кадры, которые могли пригодиться Финляндии в будущем (в первую очередь это сотрудники военной разведки, контрразведки и радиоразведки) финны заблаговременно вывезли в другие страны, где они прятались до того момента, когда стали, как заявил Нуортева, «постепенно забывать о событиях военного времени». Затем они либо уехали в другие страны, либо вернулись в Финляндию. Показательна тут и операция «Стелла полярис» – в ходе этой операции, осуществляемой уже после прекращения огня 4 сентября 1944 г., в Швецию как беженцы было вывезено около 750 человек, в числе которых преимущественно сотрудники финской радиоразведки, а также архивы радиоразведки и некоторая аппаратура. Лучшие из них остались работать в Швеции, но многие затем вернулись в Финляндию, избежав наказания. Тут же нужно отметить, что российскими историками, в том числе и С.Г.Веригиным в архиве УФСБ по РК была обнаружена справка наркома Госбезопасности КФССР М.Баскакова от 3 июля 1943 г., где были приведены имена 24 финских военных преступников. Среди них, в частности, глава Военного управления Восточной Карелии Вяйно Котилайнен. Его биография малоизвестна в России, однако финны не скрывают того, что этот человек избежал наказания вообще. После публикации «Списка №1» (список лиц, которых СКК требовала арестовать первыми) Котилайнен бежал из Финляндии в Швецию. В 1949 г. он вернулся обратно, был арестован, но освобожден на следующий день. Скончался в 1959 г. В списке Баскакова был указан и полковник Олли Палохеймо – командующий ВУВК в 1943-1944 гг. Он также избежал наказания и уже в 1946 г. возглавил «Финскую ассоциацию лесопильных предприятий».
Нуортева также тонко намекнул на то, что доказательная база документов ЧГК, собранных в 1944 г. и изданных в сборнике документов «Чудовищные злодеяния финско-фашистских захватчиков на территории Карело-Финской ССР» была «невелика, поскольку многие свидетельства были основаны на слухах». В данном случае я хотел бы привести пример из собственного научного опыта – в фондах Суоярвского краеведческого музея хранится фотоальбом, где есть несколько фотографий освобожденного в 1944 г. Медвежьегорска. Среди фотографий концлагерей есть и фотографии изуродованных трупов советских воинов, над которыми карандашом написаны номера актов, изданных в этом сборнике. Благодаря этим актам удалось установить и личность убитого и то, как он был убит, по-моему, удалось в некоторых случаях даже выяснить имя убийцы.
Впрочем, несмотря на свою позицию, Ю.Нуортева согласился сотрудничать с российскими историками по вопросу изучения финской оккупации Карелии и в целом советско-финского противостояния в 1941-1944 гг. Совсем недавно Российским Историческим Обществом во взаимодействии с Национальным архивом Финляндии был создан международный российско-финляндский семинар по изучению архивного наследия Второй мировой войны. В его состав вошли 10 историков со стороны России и 10 историков со стороны Финляндии. В числе российской десятки – автор этой статьи, Ваш покорный слуга Денис Попов. Работу семинара планируют сделать постоянной. Первоочередная задача историков – изучение финской оккупации со всех сторон и выяснение точного количества умерших в финских концлагерях гражданских лиц.
Подходя к выводам, хочется привести цитату из интервью все того же А. Лайне – он заявил, что: «Оккупанты не планировали истреблять людей или морить их голодом» [11]. Что ж, видимо Приказ №1 Маннергейма за июнь 1941 г., где он сказал: «Я призываю Вас на священную войну с врагом нашей нации» [12] и вышеупомянутый Приказ №142 уже не в счет.
Подводя итог, нужно сказать, что я отчасти рад, ведь про Финляндию и советско-финские отношения стали вновь говорить. Но я и не рад, ведь многие финские историки, причем историки именитые, делали не просто глупые, но омерзительные заявления, где оправдывали военных преступников. Горькая правда ужасна, я согласен, но не легче ли признать, что ваши деды и прадеды творили ужасные вещи на оккупированной территории, чем оправдывать их, зная, что в России еще живут тысячи малолетних узников финских концлагерей, которые помнят этот ад (четверо из них, кстати, обратились с просьбой к СК провести проверку и поддержали возбуждение уголовного дела). И наша работа, во многом, ведется для них. А также для мирного будущего, потому что есть преступления без срока давности. И есть преступления, за которые должен ответить каждый. Поименно. А от того, насколько хорошо эти преступления будут изучены и зависит то, будет ли наше будущее мирным или нет.
Денис Попов – историк, студент ПетрГУ,
автор исследования людских потерь войск РККА в ходе советско-финской войны 1941-1944 гг.,
статистического сборника + по боевому и численному составу РККА в той же войне,
а также исследования Революции 1918 г. в Финляндии.
http://rabkor.ru/columns/analysis/2020/05/27/finnish_concentration_camps_and_modernity/#prettyPhoto – цинк (по ссылке доступен список источников и примечания)
О холокосте русских гражданами Суоми во время ВОВ должны
знать все учащиеся России, в том числе из учебников истории.
Только в одном Ленинграде во время блокады погибло более
1 млн. советских людей, в т.ч. от голода умерло 632 253 чел.
гражданского населения.
Конечно должны. И скольких жителей Суоми русские убили ПРОСТО ТАК тоже должны.
Должны знать и про Сталинидзе и про Залкинд и про Жукова.
Может тогда по иному взглянут некоторые на себя.