К чему приведет мир паразитизм капитала?

Любопытный обзор со статистикой. Показывает те тенденции, которые сегодня господствуют на планете. Например, повсеместное снижение финансирования науки.

В общем, о глобальных тенденциях, однако…

*

https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/1756935/1756935_300.jpgНеолиберализм сегодня, очевидно, находится в состоянии фундаментального кризиса.

И дело не только в том, что темпы роста мирового ВВП падают уже с 2011-го года.

Проблема заключается в том, что это системный кризис, это кризис модели, это кризис производственных отношений.

…И для того, чтобы его оценить и определить пути выхода из него, можно обратиться к некоторой статистике. Глобализация сегодня, очевидно, уткнулась в пределы своего развития.

Обратите внимание на такой показатель, как отношение суммарных глобальных потоков товаров, услуг и капиталов к мировому ВВП.

Если в 2007 году это значение достигло своего максимума в 51%, увеличившись на 30 процентных пунктов с 1980-х, то в 2009 году произошло падение в условиях кризиса, а затем отскок, и в дальнейшем, последовательное снижение этого показателя, который сегодня составляет 31,7%

Одновременно с этим сокращается значимость такой составляющей мировой экономики как глобальные цепочки стоимости.

Если с 1995 по 2007 гг. доля чистого национального производства в мировом ВВП упала с 86 до 79% (национальное производство замещалось производством в транснациональных корпорациях), то с 2009 года это значение вновь выросло на 2%.

Вместе с этим, за тот же период прибыль 700 крупнейших транснациональных корпораций, базирующихся в развитых странах мира, упала на 25%. Вместе с этим параллельно росла прибыль предприятий, ориентированных на национальный рынок.

Естественно, эти тенденции сопровождаются и изменениями в политическом поле. Все мы знаем о протекционистском этапе в развитии мировой экономики. За последние почти 10 лет странами мира было принято около 6000 мер, регулирующих международную торговлю, инвестиции, миграцию.

И три четверти из них носили протекционистский характер, и только четверть были направлены на либерализацию международного движения товаров, капиталов, рабочей силы. Лидером современного протекционизма являются Соединённые Штаты.

Индия и Россия входят в тройку крупнейших протекционистов мира, однако было бы ошибочно считать, что США заняли это первое место лишь с приходом к власти Трампа с его агрессивной, изоляционистской политической позицией. Ещё в последний период правления Обамы американское государство увеличило количество принятых ограничительных мер с 50 до 150 в год. В первую очередь, против стран ЕС. Естественно, это вызвало ответные шаги со стороны европейских государств.

Санкции против России, рост популярности евроскептиков, «брекзит», да в конечном счете и кризис постсоветской интеграции – всё это говорит о том, что глобалистические тенденции, о которых говорили представители мейнстрима в последние десятилетия, наткнулись на свой естественный предел.

Вопрос, почему? Ответ на него был дан ещё Розой Люксембург. Известный теоретик марксизма, она говорила о том, что капиталистическая экономика, развиваясь по экстенсивному сценарию, поглощая все большую часть не капитализированного мира, безусловно, когда-то придет к границам своей экспансии.

И однажды мир уже подходил к этим границам, это было в 1970-е годы. Тогда капиталистический мир, уткнувшись в границы мира социалистического, исчерпал практически свои источники развития.

Если мы посмотрим на динамику нормы прибыли американских корпораций в 70-е годы, то относительно после военных лет, она упала в 4 раза.

Тогда капитализм нашел выход из этой ситуации и нашел её очень специфическим образом: капитализм стал развиваться не за счет роста инноваций, технологий, научно-технического прогресса, а за счет простого паразитизма.

За счет эксплуатации дешевой рабочей силы, за счет еще более жесткого подчинения периферии мировой экономики. Все мы знаем о том, как производства были переведены из Европы, из Соединенных Штатов в Китай, в страну с дешевой рабочей силой.

Это привело к стремительному расширению рынка труда в мире, и снизило капиталовооруженность рабочей силы в мире на 55-60%.

То есть мир за очень короткий промежуток сделал большой шаг назад, с точки зрения научно-технического прогресса, не повышая органическое строение капитала, сокращая его. Естественно, это позволило американским корпорациям существенно снизить свои издержки.

Импортные цены для американских компаний, для американской экономики резко упали и если мы посмотрим на динамику последних десятилетий, то обнаружим, что импортные цены для американской экономики росли в 1,6 раза медленнее, чем инфляция в Соединенных Штатах.

Так вот, к чему это все привело? Такая попытка развиваться за счет паразитизма, создаёт проблемы в развитии не только у эксплуатируемого элемента, но и у самого эксплуататора.

И, в конечном счете провоцирует такие противоречия в развитии мировой экономики, которые приводят к кризису всей системы. Преимущества дешевого труда снизило интерес американских, да и европейских корпораций, к научно-техническому прогрессу.

Обратите внимание на динамику инвестиций в оборудование и программное обеспечение для обработки информации в американской экономике.

Инвестиции в IT, в самый передовой сектор современной экономики и науки, стремительно рос до 80-х годов, после чего начинается стагнация, которая продолжается по сей день.

Да, в 90-е годы мы видим активный приток инвестиций IT в американской экономике, но чем он закончился? Он закончился кризисом «доткомов». Фактически, это были спекулятивные инвестиции. И после того, как этот кризис произошел, мы видим стремительное сокращение капиталовложений.

Что характерно, в эпоху роста мировой экономики, в двухтысячные годы этот рост не сопровождался увеличением инвестиций в сферу IT, а наоборот, он сопровождался её сокращением.

Если мы посмотрим на динамику бюджетных расходов на научно-исследовательские изыскания в период 70-х годов по сегодняшний год, то они сократились с 12% до 4% ВВП. Казалось бы, это можно объяснить окончанием холодной войны, отсутствием потребности вкладываться в военные технологии.

Но и невоенный НИОКР тоже сократился. Инвестиции в науку, не связанную с оборонной промышленностью, сократились с 6% до 1,8% ВВП.

Одновременно наблюдается и падение темпов роста инвестиций в основной капитал. Если в послевоенные годы они прирастали ежегодно, в среднем на 4%, то в 80-е годы уже на 2,9, а в последние десятилетия на 1,8%. Естественно, это влечёт за собой и замедление роста производительности труда.

В послевоенные годы они составляли, где-то 3,3%, а в последнее десятилетие только 1,3%. Использование дешевой рабочей силы подорвало и структуру занятости, как и в центре мирового капитализма, так и на периферии.

В период с 90-х годов по сегодняшний день, наибольший прирост рабочих мест в американской экономике наблюдается в наименее оплачиваемых и в самых низкопроизводительных отраслях.

При этом в высокопроизводительных секторах экономики рабочие места почти не создаются или создаются в небольшом количестве. Антропологи отмечают очень интересную тенденцию появления в западном мире так называемых бессмысленных профессий (bullshit jobs).

Это бесконечное количество всяких чиновников, контролёров, аудиторов, охранников, корпоративных юристов, людей, которые расставляют баночки на полках в магазинах. Все эти профессии по мнению антропологов не несут в себе существенной, общественной пользы, но нацелены на то, чтобы бороться с безработицей. Ведь сокращение количества рабочих мест в западной экономике связано не с тем, что промышленных рабочих Америки и Европы вытеснили роботы.

Нет, их вытеснили китайцы. Отсюда резкий рост безработицы и потребность что-то делать с этой безработицей, куда-то занять людей, чтобы не провоцировать социальные дисбалансы и потрясения.

Социологические исследования показывают, что в общем люди это понимают и около 40% работников в развитых странах мира считают свою работу бессмысленной, не приносящей никакой общественной пользы. Только 10% удовлетворены тем, что, тем, чем они занимаются, считают свою работу общественно полезной.

Одновременно, получив возможность эксплуатировать дешевую рабочую силу, естественно, американские корпорации стали сокращать зарплаты и своим рабочим. И мы можем обнаружить, как с 70-х годов увеличивается расхождение между темпами роста производительности труда и темпами роста реальных зарплат.

Реальные зарплаты во всё большей степени отстают от роста производительности труда, а инфляция наоборот, опережает его. То есть все перевернулось с ног на голову.

Повышение производительности труда, пусть даже темпы его упали, не приводит к повышению благосостояния большинства трудящегося населения, однако позволяет увеличивать фиктивный капитал, стимулировать финансовые спекуляции и провоцировать пузыри на финансовых рынках.

Эти же тенденции, тенденции паразитического развития привели и к росту социального неравенства во всём мире. Оно выросло не только в США и Европе, мы видим, как стремительно рос этот показатель в Китае.

Многие ставят китайскую экономику в качестве примера, в том числе примера России. Там действительно есть, чему поучиться, но есть проблема: стремительный рост китайской экономики сопровождался тот же скорым усилением неравенства в китайском обществе.

И главными бенефициарами роста китайской экономики – по 15% в год в некоторые исторические интервалы – были, в первую очередь, китайские олигархи, которые уже догнали американских «коллег» и теснят их на первых строчках журналов «Форбс».

При этом простой китайский рабочий куда медленнее увеличивает свое благосостояние, платя за него совершенно не эквивалентную цену, работая часто в тяжёлых, изнуряющих условиях без достаточного социального обеспечения со стороны государства.

И к чему это привело? К проблемам самой китайской экономики. Как только спрос со стороны Европы и Соединенных Штатов на китайские товары сократился, темпы роста китайского ВВП упали до 5-6% в год.

Да, это всё ещё очень неплохой показатель, например, для России, но динамика отрицательная и прогнозы часто звучат тоже негативные. А почему? Потому что полуторамиллиардный Китай не может заместить собой четырёхсотмиллионную Европу и трёхсотмиллионную Америку.

Почему? Потому что китайский рабочий настолько беден, что не может купить товары, которые сам же произвел. Внутренний рынок китайский экономики очень узок, потому что Китай долгое время развивался за счёт дешёвой рабочей силы.

Итак, капитализм уже однажды придя к кризису, к границам своей экспансии, в 70-е годы, смог преодолеть этот барьер.

Он поглотил Советский Союз, он поглотил социалистический мир, он вторгся в Китай, он вторгся в не капитализированные страны мира, однако сейчас – этот предел вновь видится на горизонте.

И нового источника для паразитирования у современной мировой экономики уже нет. А значит, старые производственные отношения вступают в противоречие с имеющимися производительными силами.

А по законам исторического материализма – это является преддверием социальной революции, которая призвана будет разрушить производственные отношения неолиберализма, основанные на глобальном паразитизме.