Глобальная научная инквизиция и будущее человечества-2

https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/1701021/1701021_600.jpg…Осторожность и осмотрительность в высококонкурентном и враждебном мире просто невозможны. Это – главный урок, который необходимо извлечь.

Достижение стабильности

Плохая новость в том, полагает Бостром, что человечество однажды неизбежно достанет чёрный шар. Хорошая – в том, что это не означает, что цивилизация будет непременно опустошена. Есть, по крайней мере, несколько возможностей стабилизации мира даже уязвимого мира.

Бостром рассматривает следующие возможности достижения стабилизации:

- Блокировка отдельных направлений технологического развития.

- Выстраивание иерархического мирового порядка, когда доминат частично передаст свои функции региональным и отраслевым по направлениям развития науки, техники и технологий субдоминатам. Конечно, это будет смахивать на феодализм в масштабах планеты и закрепит несправедливость. Однако такая система позволит оперативно выявлять и пресекать опасности.

- Установление эффективного глобального управления во главе с доминатом и справедливым участием субдоминатов.

- Решительное изменение норм международного права, а также создание глобального органа власти, осуществляющего быстрые превентивные меры в отношении нарушителей глобального договора о торможении технологического развития.

Ограничения в развитии технологий : от сдерживания технологических разработок – к глобальной научной инквизиции

В общем виде идея технологического регресса выглядит предельно бесперспективной. Технологическая блокировка в наиболее явном и последовательном виде требует прекращения изобретательской деятельности по всему миру.

Это невозможно. Однако невозможность общего отказа от научных и технологических исследований не означает целесообразности ограничения научно-исследовательской и особенно технологической деятельности по определенным направлениям и технопакетам.

Бостром предлагает отказаться от особенно опасных направлений развития, связанных в первую очередь с проникновением в глубины материи, выяснением реальной, а не упрощенной, картины с наследственностью, созданием саморазвивающихся программно-аппаратных средств и т.п.

Он считает, что целесообразно на основе согласованной работы ведущих фабрик мысли в самой ближайшей перспективе сформировать перечень сдерживаемых исследовательских тем и блокируемых технопакетов, и вынести его на обсуждение домината и субдоминатов.

Должен быть сформирован перечень запрещенных направлений научных исследований и разработок, а также установлены оборудование и другие компоненты, требуемые для подобной работы.

Также необходимо создать на основе усилий разведывательных сообществ полные и постоянно пополняемые списки всех компаний, творческих коллективов и отдельных исследователей и разработчиков, теоретически способных на свой страх и риск, либо при сторонней поддержке вести запрещенные исследования и разрабатывать технопакеты.

В этих целях Бостром предлагает реализовать принцип дифференцированного научно-технологического торможения.

Реализация этого принципа потребует создания (внимание – дословно) наднациональной разведывательной и контрразведывательно – карающей структуры, способной к ежедневным практическим действиям.

Это должно стать своего рода глобальной научной инквизицией. Однако в отличие от инквизиции, эта структура должна определять не научность или ненаучность тех или иных разработок, а их опасность для человечества.

Бостром замечает, что не следует переоценивать возможности такого рода политики. Бесспорно, научно-технологический прогресс имеет собственную, лишь частично зависимую от социально-экономической динамики, траекторию.

Вероятно, никакие политические, правовые и даже карательные меры не могут остановить технологическое развитие в силу внутренней логики этого процесса. Однако такого рода структуры могут оказать серьезное влияние на время, когда будут разработаны и запущены те или иные технологии.

Он говорит, что надо быть реалистами и понимать, что цель такой структуры, в конечном счете, это – не вечная блокировка научных открытий и технопакетов, а лишь регулирование времени воплощения научных открытий в технологические разработки. Это достаточно релевантная и реализуемая задача.

В основу деятельности своеобразной новой научной инквизиции должен быть положен принцип: разрушительные технологии должны появляться, как факт повседневной жизни лишь тогда когда уже созданы защитные технологии. Т.е. щит всегда должен опережать меч.

Время изобретения также влияет на социально-политический контекст использования технологий. Коль скоро человеческая цивилизация будет время от времени доставать чёрные шары, возможно отложить самые рискованные технологические разработки или, по крайней мере, сдерживать их на стадии научных открытий, а не инструментальных технологий.

Даже если мы предположим, говорит Бостром, что цивилизационные разрушения неизбежны, а скорее всего дело обстоит именно так, то любой нормальный человек предпочтет, чтобы это произошло как можно в более отдаленном будущем, когда он сам и его близкие уже уйдут из жизни.

Психологические опыты показывают, что люди воспринимают время, простирающееся не более чем на жизнь их внуков. Поэтому, коль скоро однажды предстоит достать из урны чёрный шар, который опустошит цивилизацию, лучше, чтобы это произошло к концу текущего столетия, а не в его первой половине.

Бостром признает, что реализация технологической блокировки является сложнейшей стратегической задачей. Тем не менее, рекомендует «ответственным» политикам, предпринимателям, исследователям, которые заботятся о том, чтобы их дети и внуки жили, попробовать взяться за эту задачу.

Некоторые направления, такие как синтетическая биология, физика темной энергии, лазерное разделение изотопов, геоинженерия уже сегодня вызывают большую тревогу не только у разведывательного сообщества, политиков, но и у широкой общественности.

Поэтому дальновидно было бы в ходе подготовки глобального соглашения о торможении технологий, начать с малого, и лишь затем, пользуясь общественным мнением, стремительно запретить то, что можно запретить.

Бостром предлагает и другой теоретически возможный способ достижения цивилизационной стабильности – это резкое уменьшение количества конкурирующих акторов, принимающих самостоятельные решения в области развития науки и техники, и применения технологий.

Наиболее мягкий и одновременно сложный и малоэффективный способ – это установление различных форм координации между ними. Степень, в которой этот подход может быть эффективным, в решающей степени зависит от того, с каким типом уязвимостей придется столкнуться человечеству. В случае уязвимости первого типа такого рода координация выглядит многообещающей.

Как уже отмечалось, у политиков и элит в целом, скорее всего, есть некоторые внутренние встроенные паттерны, отвращающие их от принятия необратимых решений по уничтожению.

Следует отметить, что сегодня вся международная политика вертится вокруг уязвимости первого типа и абсолютно игнорирует другие, гораздо более опасные типы уязвимостей.

Что касается второго типа уязвимостей, то здесь координационный подход является наилучшим. Как правило, в ситуациях со вторым типом уязвимостей круг реальных акторов ограничен несколькими государствами и возможно одним-двумя особенно влиятельными негосударственными субъектами. Этот вариант наиболее отработан в истории человечества и позволяет решать проблемы за переговорным столом.

Как показывает жизнь, любой, даже самый отъявленный террорист, либо гибридный военных игрок через семейные, личные и иные приватные связи вовлечен в жизнь других цивилизованных государств.

Соответственно это делает его уязвимым. В западной дипломатии в отличие от разведки хорошим тоном считается неиспользование такого рода уязвимостей.

Однако в рамках принуждения к технологическому торможению, они являются едва ли не наилучшим инструментом: дешевым, простым и действенным.

Некоторые конкретные ограничения

Помимо прямой блокировки отдельных направлений технологического развития и воздействия на институциональных и частных акторов в рамках сдерживания опасных направлений, Бостром называет и другие возможные направления, способные несколько повысить сопротивляемость цивилизации к уязвимостям.

Например, можно попытаться:

- предотвратить распространение потенциально опасной информации о блокированных исследованиях и разработках;

- ограничить доступ к необходимым материалам, инструментам и инфраструктуре, используемым для проведения опытно-конструкторских и технологических работ на базе открытий по блокируемым направлениям;

- установить постоянное наблюдение за лицами по своему интеллектуальному уровню, профессиональной подготовке и квалификации способными осуществить не только научные прорывы, но и обеспечить их технологическую реализацию по блокируемым направлениям;

- усовершенствовать, в том числе с использованием искусственного интеллекта, систему превентивного опережающего мониторинга рисков различного рода научных и технологических разработок;

- создать международный механизм правоприменения, который позволял бы пресекать еще на стадии планирования попытки перевести те или иные открытия по блокируемым темам на уровень технологических разработок.

При всей привлекательности, указанные выше решения имеют различный потенциал практической реализации.

Предотвращение распространения информации вероятно просто невозможно. Даже если реализовать эту меру, то нет гарантии, что кто-то самостоятельно вновь не переоткроет уже открытое и совершит технологический прорыв. Гораздо более эффективным представляется сочетание свободы на уровне публикаций об открытиях, с жесточайшей цензурой на издание технологических документов. Как показывают опыт и здравый смысл, последнее дело –запрещать все и сразу.

Напротив, надо дать возможность исследователям раскрыться, оценить риски открытия и далее превентивно пресечь перевод открытия на уровень конструкций и работающих технологий. Это осуществляется, прежде всего, через ограничение доступа к материалам, инструментам и инфраструктуре, и тотальному превентивному контролю над кадрами.

Такая смешанная политика, сочетающая открытость с пристальным мониторингом и решительным превентивным реагированием попыток перейти от стадии фундаментальных и прикладных открытий и исследований к их конструкционной и технологической реализации, является не только реалистичной, но и способной в сжатые сроки дать ощутимый эффект.

Любопытно, что Бостром полагает, что реализовать предлагаемую смешанную политику можно лишь подкрепив ее превентивной полицейской деятельностью.

Эта деятельность направлена не на изоляцию ученых и разработчиков от общества, как это происходит с преступниками, а на блокировку определенных направлений технологических исследований и разработок в превентивном порядке.

Главная проблема, по мнению Бострома, заключается в невозможности развертывания подобной полицейской научно-технологической деятельности не только на национальной, но и на международной, транснациональной основе.

Бостром почему-то считает, что «Европол и Интерпол продемонстрировали удивительную беспомощность в борьбе с высокотехнологичными преступлениями». Поэтому, по его мнению, создавать еще одну международную организацию, учредителями которой являются национальные государства, представляется совершенно бессмысленным.

«Надо прямо и честно сказать себе, – говорит Бостром, – что национальные государства – лидеры сегодняшнего мира – выступают категорически против предлагаемых новаций и успешно ведут человечество к опустошению цивилизации. Они занимаются азартной конкурентной борьбой за овладение любой новой технологией, в том числе той, которая помечена чёрным шаром».

Внимательно проанализировав складывающую глобальную ситуацию, Бостром пришел к выводу, что высокая необходимость не предполагает значительной вероятности осуществления подобных мер. В этой связи он предлагает рассмотреть еще два возможных пути достижения технологической стабилизации и спасения цивилизации от разрушения вследствие технологического открытия, маркированного чёрным шаром:

- ведущим государствам – технологическим лидерам заключить договор о создании внутригосударственной профилактической технологической полиции, которая бы занялась выявлением и блокировкой деятельности любых небольших групп и отдельных лиц, способных реализовать технологический чёрный шар;

- создать потенциал для сильного глобального управления. Принимая во внимание, что государства более не обладают монополией на власть, которая частично переходит к корпорациям и общественным организациям, сделать упор на создание наднациональной упреждающей технологической полиции.

Как показывает опыт, технологические гиганты готовы сотрудничать с правоохранительными органами по выявлению и ограничению тех или иных технологических решений. Это происходит не из-за высокой сознательности руководителей технологических гигантов, а объясняется их экономическими интересами.

Занимаясь торможением технологий – кандидатов на чёрный шар, – технологические гиганты одновременно замораживают достигнутый уровень технологии, т.е. фиксируют мир, где они являются лидерами.

Превентивная технологическая полиция

Бостром подчеркивает: «полагать, что профилактическая технологическая полиция может быть создана в рамках и на основе уже имеющихся полицейских сил, в том числе занимающихся киберпреступностью, это – бесперспективная утопия».

По его мнению, ближе всего к созданию превентивной полиции находится сегодня Китай. Внимание Бострома привлекает апробируемая в настоящее время в Китае так называемая «информационно-коммуникационная система социального кредита».

Если описывать коротко, она предполагает практически сплошное видеонаблюдение за гражданами крупнейших городов и в зонах различного рода напряженности, дополненная тотальной обработкой больших данных из социальных сетей и любых электронных транзакций внутри Китая.

По сути, китайское руководство стремится в 20-е гг. XXI века сделать китайское общество как в онлайне, так и в офлайне прозрачным с точки зрения поведения его членов.

В зависимости от поведения китайцы будут получать различного уровня доступ к большой гамме благ и преимуществ, и напротив, ограничиваться в тех или иных возможностях.

В принципе, китайская система, как об этом практически единодушно пишут СМИ во всем мире, в точности напоминает Большого Брата из романа Оруэла «1984» и Паноптикум, который описал Иеремия Бентам еще в конце XVII века.

Однако, при оценке китайской системы социального кредита надо исходить не из западного или российского менталитета, а из культурных кодов, по которым строят свою жизнь китайцы уже больше двух тысячелетий.

В Китае сменялись династии, технологии, способы производства, но неизменным оставалось мировоззренческий базис китайской цивилизации – конфуцианство, определяющее поведение китайцев снизу доверху в общественной иерархии.

Конфуцианство – это не только и не столько про уважение к традиции и культ старших, это, прежде всего, подчинение интересов и жизни отдельного китайца государству. В этом смысле можно предположить, что система социального кредита является не более чем электронно-коммуникационым оформлением конфуцианских идей.

По этой причине перенос китайского опыта на Северную Америку, Европу и Россию – это утопия. У англосаксонской, романской и российской цивилизаций другие культурные коды и исторические традиции.

При этом нельзя не согласиться с Бостромом, что стремление установить государственный контроль не только онлайн, но и офлайн поведением граждан – это не исключительно китайская, а общемировая тенденция.

Она связана с целым рядом обстоятельств, лишь отчасти связанных с политикой, а в значительной степени обусловленная экономикой и стремлением повысить предсказуемость поведения самого чреватого рисками элемента – социотехнических систем – человека.

В этой связи интересен вывод Бострома: «принципиально в условиях смертельной угрозы гибели цивилизации от чёрного шара можно было бы всерьез рассмотреть возможность глобального развертывания подобной системы».

Вопрос сегодня не в технической и организационной реализации подобной системы. В этом сомнений у Бострома нет. Проблема – в сопротивлении населения в западных странах и политиков традиционного толка развёртыванию подобной системы.

Бостром задает себе вопрос, а есть ли хоть один шанс реализовать эту систему на Западе. Представляется, что к глобальному Паноптикуму ведут два пути.

Первый связан с тем, что общество постепенно осознает, что двигается к полной социальной прозрачности, где больше нет приватности и к алгоритмической экономике и отчасти политике. Фактом является то, что сегодня гораздо проще собирать и анализировать информацию о людях и событиях, чем это было 5-7 лет назад.

Даже в наиболее приверженных личным свободам странах типа Скандинавии, Швейцарии, Соединенных Штатов общество молчаливо соглашается с ликвидацией приватности, как допустимой платы за предотвращение терроризма.

По мнению Бострома, если начать интенсивную информационную кампанию относительно технологической опасности чёрного шара, то есть основания полагать, что позиция основной части населения в западных странах изменится. Ментально оно подготовлено, прежде всего, телевидением и интернетом к грядущим колоссальным проблемам из-за неконтролируемого развития технологий.

Поэтому при достижении внутриэлитного согласия этот путь можно пройти достаточно быстро.

Второй путь, согласно концепции Бострома, предполагает умное и оперативное использование последствий практически неминуемых в ближайшие 3-5 лет крупномасштабных технологических катастроф, от которых могут пострадать десятки, а то и сотни тысяч человек.

Эти катастрофы неминуемо произойдут в развитых странах, поскольку уровень сложности, как обществ, так и технических устройств, а также телекоммуникационных сетей уже сегодня заметно превысил уровень управления.

Грубо говоря, сложность развивается стихийно. Любое стихийное развитие заканчивается катастрофой. Просто эту катастрофу, считает Бостром, надо эффективно использовать также, как в Соединенных Штатах были использованы события 11.09.2001.

«Естественно, – говорит Бостром, – я не только не призываю, но и не намекаю на идею плановой организации катастроф. К сожалению, они произойдут в ближайшее время стихийно. Я предлагаю планировать реакцию на катастрофы.

Эта реакция, наряду со спасательными и восстановительными мероприятиями, должна включать мощнейшую информационную кампанию, которая убедит население в полезности Паноптикума».

Глобальное управление

Бостром рассматривает еще одно направление, связанное с перестройкой государства на предотвращение разрушения цивилизации: «Глядя в будущее, предположим, что чёрный шар уже вытащен, и он связан с развитием синтетической биологии или искусственного интеллекта.

Также предположим, что научно-техническим разведкам ряда стран-лидеров удалось своевременно оценить возникшие технологии именно как чёрный шар, ставящий под угрозу само существование цивилизации.

Естественно, что в данной ситуации государственные субъекты столкнутся с проблемой выработки и скорейшего осуществления коллективных действий».

Единственную альтернативу хаоса, который воцарился в настоящее время в мировом сообществе, Бостром видит в установлении жёсткого глобального управления. Из-за дискредитации термина «мировое правительство» он не называет глобальное управление этим термином.

Он предпочитает использовать термин «специальный комитет». Функции специального комитета должны быть ограничены конкретной проблемой сдерживания научно-технологического прогресса.

В этих рамках он должен иметь право в приказном порядке потребовать от любого правительства, включая правительство Соединенных Штатов, выполнить те или иные действия, либо предоставить выполнение этих действий на территории страны особым силам спецкомитета.

Бостром не предлагает всемирного правительства, но в условиях реальной угрозы цивилизации он предлагает модель ограничения суверенитета всех стран мира в части технологического развития. Ни одна страна не может ссылаться на то, что она суверенна, а соответственно может на своей территории делать все, что ей заблагорассудится.

Бостром ставит вопрос следующим образом. Ответственные мировые элиты должны провозгласить необходимость создания в кратчайшие сроки спецкомитета, имеющего не просто право, а обязанность в определенной, строго установленной области не вести переговоры с государствами, а приказывать им, что они должны сделать, чтобы помочь силам спецкомитета провести успешную операцию на территории государства.

На наш взгляд, главный смысл его выступления состоит в том, чтобы буквально в ближайшие год-два-три отказаться в международном масштабе от концепции неограниченного национального суверенитета и передать безусловные права спецкомитету, как глобальному органу мониторинга, контроля и пресечения попыток осуществлять исследования и разработки, чреватые чёрным шаром.

Когда чёрный шар будет извлечен, будет уже поздно искать пути пресечения развития технологий. Спецкомитет или высокотехнологичный Паноптикум – это, по мнению Бострома, не фашизм, а необходимость.

Н. Бостром, будучи умным и осведомлённым человеком поднял проблему, реально угрожающую существованию человечества.

Соответственно обсуждение этой проблемы по потенциальным рискам превосходящей даже международный терроризм, предполагает пусть негласные, но серьезные многосторонние международные зондажи, обмен мнениями, обсуждение различных вариантов реалистичного решения этой проблемы.

Знатоки советской фантастики, особенно поклонники творчества братьев Стругацких, читая новейшую концепцию одного из интеллектуальных западных лидеров Ника Бострома, не замедлят усмотреть в ней некий, хотя и значительно конкретизированный и развитый, но все равно плагиат.

В романах цикла «Мир Полудня», особенно в «Жук в муравейнике» и «Волны гасят ветер» активно действует организация КОМКОН-2 – комиссия «по контролю за научными исследованиями», имевшая неограниченные права и возможности по мониторингу и пресечению научно-технологических исследований и разработок, угрожающих стабильности земной цивилизации.