Доклад Изборскому клубу: „Цифровая экономика” и Россия

Доклад Изборскому клубу группы экспертов под руководством Александра Нагорного.

Цифровая экономика для России: «за» и «против»

Во второй половине 10-х годов XXI века человечество, несколько лет переживающее глобальный системный кризис, неожиданно для себя обнаружило принципиальную возможность выхода из него благодаря комплексу новых технологий, получивших название «цифровой экономики», или «цифрономики».

Однако в данном случае потенциальное лекарство выглядит ничуть не менее опасным, чем явная болезнь, а вопрос о том, не был ли сам этот кризис определённым образом спровоцирован и модерирован для внедрения «цифрономики», остаётся, по большому счёту, открытым.

Тем более что единодушный энтузиазм, с которым подавалась в мировом коммуникационном пространстве через сеть всех массмедиа эта «сумма технологий» как абсолютно самопроизвольно и стихийно развивающаяся система, которая определит и сформирует завтрашний день всего человечества, любой национальной экономики и каждого человека, сделав их жизнь максимально «транспарентной», то есть «прозрачной», заставлял подозревать наличие хорошо оплаченного «соцзаказа» со стороны бенефициаров данных технологий, вдобавок слишком явно уходящих своими корнями в крупнейшие ТНК и международные параполитические структуры.

Вызывало сомнение и то обстоятельство, что многие ключевые технологии «цифрономики», включая блокчейн в виде «криптовалют», оказались — вроде бы естественным образом — привязаны к доллару американского Федрезерва, тем самым предоставляя этой «мировой валюте номер один» дополнительные конкурентные преимущества на рынке международных расчётных единиц, сравнимые с использованием нефтедоллара после нефтяного кризиса 1973 года.

Для лучшего понимания ситуации достаточно вспомнить историю озоновых дыр, которые якобы угрожали всему живому на Земле, открывая нашу планету воздействию губительного космического излучения.

Как выяснилось впоследствии, данную кампанию в глобальных массмедиа заказала корпорация DuPont с целью продвижения в производстве холодильного оборудования дорогих «бесфреоновых» технологий, правообладателем которых она являлась.

В случае с «цифрономикой» цена вопроса куда более высока, чем в случае с «озоновыми дырами», более того — она во многом является критичной для всей человеческой цивилизации в целом, поскольку затрагивает и трансформирует ряд её фундаментальных основ.

Причём это даже в меньшей мере касается «цифровизации» и унификации человечества как необходимого условия для создания «мирового правительства», сколько потенциальной потери управляемости системами искусственного интеллекта и начала каскада генетических трансформаций.

Кроме того, кризисные процессы, поразившие современный мир, привели к серьёзному изменению баланса сил на международной арене: Соединённые Штаты, многолетний глобальный лидер однополярного мира Pax Americana, создавшие всемирную «империю доллара», уступили экономическое лидерство Китаю и, похоже, утратили военно-технологическое превосходство над Россией — во всяком случае, временно.

Усиливаются как внутренние противоречия внутри США, свидетельством чему является президентство Дональда Трампа, так и их противоречия со своими союзниками в рамках «коллективного Запада».

Всё это привело к тому, что многие национальные государства, включая КНР и РФ, рассматривают развитие «цифрономики» как потенциальную угрозу для своего суверенитета и безопасности, стремясь получить контроль над использованием цифровых технологий, по крайней мере в пространстве своих юрисдикций, поскольку речь идёт не только о принципиально новых и неизвестно кем контролируемых источниках эмиссии и механизмах учёта товарно-денежного обмена, но и, в конечном счете, о де-факто новом типе цивилизации, который отражает сверхконцентрацию мирового капитала.

Общий процесс усиления информационной составляющей в идеологии, политике и экономике современного мира никаких сомнений не вызывает, чего нельзя сказать о правомерности связанных с данным процессом концепций. Отсюда следует необходимость весьма объёмного и глубокого системного исследования данного процесса — как аналитического, так и синтетически-прогностического характера.

За последнее время участники и эксперты Изборского клуба подготовили ряд исследовательских работ в данном направлении — как открытого, так и закрытого характера, часть которых представлена вниманию читателей в настоящем выпуске журнала «Изборский клуб».

Объединяет эти исследования, прежде всего, общая методологическая база, исходящая из того, что процессы «цифровизации» человеческой цивилизации в целом и мировой экономики в частности не являются ни панацеей от глобального системного кризиса, ни результатом «стихийного» научно-технического прогресса — результатом, который можно легко и безболезненно «приручить» в интересах национальной и международной безопасности.

В данной связи необходимо ещё раз подчеркнуть, что совокупность новых технологий «цифрономики» возникла и сформировалась в рамках получившей глобальный характер после уничтожения Советского Союза финансово-экономической и идейно-политической системы «глобального рынка» под управлением «коллективного Запада» во главе с США, в однополярном мире «империи доллара» Pax Americana.

То, что «цифрономика» подавалась как «обычный» результат научно-технического прогресса, прежде всего — развития технологий хранения, передачи и обработки информации, обусловлено интересами транснациональных «элит», которые, осознав свою неспособность найти выход из глобального системного кризиса, «легализованного» лишь после того, как он привёл к финансово-экономическому краху 2008-2009 годов, сделали попытку переструктурировать рынок за счёт освоения и капитализации уже не внешних пространств, а внутреннего пространства человека и человеческих сообществ.

Причём на «вершине» данной «пищевой пирамиды» вполне предсказуемо оказывалась всё та же Федеральная резервная система (ФРС) США.

Поэтому любые иллюзии на этот счёт могут привести к тем же трагическим последствиям, которые описаны в «Илиаде» Гомера — имеется в виду эпизод с Троянским конём, которого выдержавшие тяжелейшую десятилетнюю войну обитатели Трои втащили, ликуя, внутрь своего города.

«Цифрономика»: вид «снизу», «сбоку» и «сверху»

Понимает ли руководство нашей страны, что с внедрением технологий «цифровой экономики» связаны не только определённые «окна возможностей», но и куда более многочисленные, хотя и менее определённые «окна угроз»?

Высказывания по этому поводу президента Владимира Путина, премьер-министра Дмитрия Медведева и ряда высокопоставленных представителей разных «ветвей» отечественной власти, к сожалению, не дают определённого ответа на этот вопрос, поскольку они посвящены, в основном, признанию необходимости внедрения цифровых технологий в отечественные финансово-экономические отношения и взаимодействия, а также дискуссиям по частным проблемам — например, относительно легализации «криптовалют».

Так, например, выступая 2 июня 2017 года на пленарной сессии Петербургского международного экономического форума, Путин фактически «дал старт» широкому обсуждению «цифровой экономики», заявив, что Россия способна добиваться лидерства по ряду направлений так называемой новой экономики, прежде всего цифровой. «Российские IT-компании, безусловно, глобально конкурентны.

Отечественные специалисты не просто предлагают наилучшие уникальные программные решения, а, по сути, создают новую сферу знаний, новую среду для развития экономики и жизни…

Цифровая экономика — это не отдельная отрасль, по сути, это основа, которая позволяет создавать качественно новые модели бизнеса, торговли, логистики, производства, изменяет формат образования, здравоохранения, госуправления, коммуникаций между людьми, а следовательно, задает новую парадигму развития государства, экономики и всего общества», — отметил российский президент, который на том же форуме провёл широко освещённую в массмедиа встречу с создателем «криптовалюты» Ethereum, эмигрантом из России 23-летним Виталиком Бутериным, чей проект стал второй по объёму транзакций «криптовалютой» мира.

Хорошо известна и та полемика, которая велась внутри «властной вертикали» относительно «криптовалют», в первую очередь — биткоина.

При этом позиции разных министерств и ведомств порой были не только диаметрально противоположными, но и необъяснимым образом изменялись за чрезвычайно сжатые сроки и без внятного объяснения причин, что свидетельствует об отсутствии адекватного понимания проблем, связанных с использованием «криптовалют».

Как известно, российское правительство распоряжением от 28 июля 2017 года № 1632-р за подписью премьер-министра Дмитрия Медведева утвердило программу «Цифровая экономика Российской Федерации» (далее — Программа).

В преамбуле этого документа утверждается, что «данные в цифровой форме являются ключевым фактором производства во всех сферах социально-экономической деятельности, что повышает конкурентоспособность страны, качество жизни граждан, обеспечивает экономический рост и национальный суверенитет».

Указывается, что Программа ставит своей целью реализацию Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017-2030 годы, утверждённой Указом Президента Российской Федерации от 9 мая 2017 г. № 203 (далее — Стратегия), и направлена «на создание условий для развития общества знаний в Российской Федерации, повышение благосостояния и качества жизни граждан нашей страны путём повышения доступности и качества товаров и услуг, произведённых в цифровой экономике с использованием современных цифровых технологий, повышения степени информированности и цифровой грамотности, улучшения доступности и качества государственных услуг для граждан, а также безопасности как внутри страны, так и за её пределами».

Также даётся определение «цифровой экономики» как «хозяйственной деятельности, ключевым фактором производства в которой являются данные в цифровой форме».

Программа за время, прошедшее с момента её утверждения, уже подверглась весьма разнообразной и массированной критике.

Но, как правило, это была критика «снизу» и «сбоку», которая касалась определённых недостатков этого документа в соотношениях с теми или иными реалиями современной экономики и российского общества, а также его структурных противоречий.

Например, фокусировке на «формировании новой регуляторной среды, обеспечивающей благоприятный правовой режим для возникновения и развития современных технологий, а также для осуществления экономической деятельности, связанной с их использованием (цифровой экономики)».

В то время как та же Программа из «трёх уровней цифровой экономики»: конкретных экономических взаимодействий на базе тех или иных «цифровых платформ», создания таких «цифровых платформ» и нормативно-правовой регуляции их деятельности, — декларировала в качестве важнейших как раз первые два уровня, которые в итоге практически полностью оказались вне фокуса внимания авторов Программы, чья «дорожная карта» оказалась почти полностью посвящена решению связанных с «цифрономикой» задач правового характера, причём преимущественно с позиций адаптации законодательства к использованию данных технологий.

«Сверху» же, с позиций цивилизационного развития и аксиологии (системы ценностей) ни данная Программа, ни сами концепции «цифровой экономики» и «информационного общества», из которых она исходит (Стратегия ссылается на Окинавскую хартию глобального информационного общества (2000), Декларацию принципов «Построение информационного общества — глобальная задача в новом тысячелетии» (2003) и План действий Тунисского обязательства (2005), — не рассматривались.

В лучшем случае ограничились отдельными аспектами их взаимодействия с нынешним системным кризисом «глобального» способа производства: например, такими как «прекаризация» человечества, «виртуализация» денег, экологический кризис или уже отмеченные выше потенциальные риски, связанные с развитием систем искусственного интеллекта (ИИ).

Цифровая экономика: сумма технологий или новая цивилизация?

Прежде всего, следует отметить, что эта «сумма технологий» (авторство термина принадлежит польскому мыслителю и писателю-фантасту Станиславу Лему) в данном случае, вопреки законам арифметики, меняется от перестановки слагаемых. Порой — до неузнаваемости.

Так, упомянутые Программой в качестве одной из основополагающих технологий «цифровой экономики» big data (большие данные) активно используются не только в экономике, но и в политике — так, сенсационная победа Дональда Трампа на президентских выборах 8 ноября 2016 года в США во многом была достигнута благодаря «адресной рекламе» в социальных сетях, основанной на этой технологии.

Системы распределённого реестра, одним из видов которых являются блокчейн-технологии, являются базой для различных «криптовалют», оборот которых непрерывно и практически в экспоненциальном режиме растёт, уже превысив отметку в 150 млрд долл., что сопоставимо с годовым ВВП таких стран, как Болгария или Новая Зеландия.

Нейротехнологии и системы искусственного интеллекта (ИИ) позволяют осуществлять автоматический перевод текстов с одного языка на другой, создавать беспилотные автомобили и виртуальных коммуникаторов. Кроме того, они уже применяются в системах безопасности и логистики.

Технологии виртуальной и дополненной реальностей используются не только в игровых, но уже и в разведывательных целях.

Что касается квантовых технологий, то связанные с ними возможности явно не ограничиваются созданием квантовых компьютеров, что, собственно, и стало поводом включить их в число «цифровых», но способны, условно говоря, перевести бытиё человечества в новые измерения.

Тем более это касается комплексного применения различных технологий «цифровизации». Так, например, в Китае, помимо введения национальной «цифровой валюты» заявлено о создании системы социального кредита или системы социального доверия.

Согласно принятым документам, к 2020 году действия не только каждой компании, но и каждого жителя КНР будут отслеживаться и оцениваться через индивидуальный рейтинг в режиме реального времени. Рейтинги, привязанные к номеру регистрации юридических и к номеру паспорта физических лиц будут публиковаться в централизованной интернет-базе данных в свободном доступе.

От величины данного рейтинга будут зависеть условия кредитования, а также предоставление различных социальных и финансово-экономических льгот.

Главной задачей внедрения данной системы — а она в пилотном режиме работает уже почти в тридцати городах страны (точная цифра не называется, поскольку наряду с открытыми проектами, видимо, реализуются и закрытые) — указано не общее повышение уровня жизни населения страны, а его дифференциация по критериям социальной лояльности: чтобы «оправдавшие доверие пользовались всеми благами, а утратившие доверие не могли сделать ни шагу».

Как заявил на состоявшемся в середине декабря 2016 года заседании политбюро ЦК КПК председатель КНР Си Цзиньпин: «Нужно крепко взяться за создание системы оценки надёжности, покрывающей всё общество. Нужно совершенствовать как механизмы поощрения законопослушных и добросовестных граждан, так и механизмы наказания тех, кто нарушает закон и утратил доверие, чтобы человек просто не осмеливался, просто не мог потерять доверие».

Как сообщается, в городе Жунчэн (провинция Шаньдун) каждому из 670 тысяч его жителей был присвоен стартовый рейтинг в 1000 баллов, который затем, в зависимости от их поведения, может либо расти, либо падать. Различная информация о жизни и деятельности каждого горожанина из 142 учреждений по 160 тысячам параметров поступает в единый информационный центр, где обрабатывается с помощью технологии big data и, соответственно, автоматически пересчитывается его рейтинг.

При этом горожанину, сообщившему «куда следует» о всяких нехороших делах своих соседей или знакомых, полагается минимум пять баллов прибавки к рейтингу. Понятно, что всё это может очень сильно влиять на поведение людей, изменяя отношения между ними.

При этом Китай — далеко не лидер в развитии цифровых технологий. В странах «коллективного Запада» аналогичные системы, работающие на технологиях big data, куда более отработаны, вплоть до создания глобального «электронного концлагеря», где отслеживается буквально каждый шаг и каждое слово любого человека, о чём, в частности, свидетельствуют получившие широкий резонанс во всём мире разоблачения бывшего сотрудника АНБ США Эдварда Сноудена.

В связи с этими разоблачениями американские власти обвинили его в хищении государственной собственности, раскрытии данных о национальной обороне и умышленной передаче секретной информации посторонним лицам — с перспективой наказания в виде смертной казни.

А вот пример, «живьём» взятый уже из отечественной реальности.

«Национальную биометрическую платформу внедрят в московском метро в течение 1-2 лет.

Как известно, московская городская сеть видеонаблюдения является одной из самых больших в мире — в ней около 170 000 камер. Также в России созданы и уже внедряются собственные программные комплексы распознавания лиц. На стыке этих технологий и создаваемой сегодня структурами Ростелекома национальной биометрической платформы планируется запустить пилотный проект по автоматической оплате за проезд в метро.

Суть данного решения заключается в том, что система автоматически идентифицирует человека, вошедшего в транспорт, и снимает плату за проезд с его счета. Действующий аналог данного решения уже представила китайская компания ZTE на своей тестовой площадке — в городе Иньчуань.

Российские разработчики движутся самостоятельно и уже обладают мощной технологией распознавания лиц с городских камер, для которой используется нейросеть и база данных МВД РФ. Интересно, что для идентификации в отечественной системе не требуется идеального качества снимка и определённого ракурса — она уже апробирована в реальных городских условиях с высоким результатом.

Чтобы внедрить проект в московском метро требуется дождаться вступления в следующем году в силу нового закона РФ о биометрической идентификации в финансовой сфере. Новую национальную биометрическую платформу после этого будут использовать для идентификации граждан в банковской сфере, в медицине при оказании удалённых услуг и в образовании.

Также большой интерес к проекту имеют силовые структуры, которые смогут значительно быстрее бороться с преступностью: при тестировании российской нейросети с распознаванием лиц за два месяца в Москве были задержаны шесть преступников».

Из теорем Курта Гёделя о неполноте следует, что любая система не может быть исчерпывающе описана «изнутри» данной системы.

Поэтому для более полного понимания всего спектра проблем, возможностей и угроз, связанного с феноменом «цифровой экономики», необходимо рассмотреть его в целом и его составляющие как элементы систем более общего порядка, что — хотя бы в первом приближении — и является содержанием настоящего доклада. Но для начала следует определиться, о чем, собственно, идёт речь.

От «глобализации» — к «цифровизации»

Если обратиться к недавней истории, то сопоставимым с «цифровизацией» по своим масштабам и последствиям цивилизационным процессом, несомненно, была глобализация.

Её началом можно считать установление постоянной «горячей» линии связи между Белым домом и Кремлём после Карибского кризиса 1962 года. Но только после 30 августа 1994 года, когда под Владивостоком было замкнуто первое планетарное кольцо оптико-волоконной связи, все информационные (а вместе с ними — и финансовые) потоки приобрели новое, «глобальное» качество — подобно тому, как гелий, охлаждённый до температуры 4,2 оК, приобретает качества сверхпроводимости и сверхтекучести.

Пожалуй, важнейшим следствием глобализации как таковой стала возможность сверхэмиссии денежных знаков: уже в 2005 году, когда весь мировой ВВП составлял около 30 трлн, долл., производно-финансовый инструмент оценивался в 450 трлн долл.

Для сравнения: в 1994 году мировой ВВП, согласно оценкам голландского экономиста А. Мэддисона, составлял примерно 11 трлн долл. (в ценах 1985 года), а совокупный производно-финансовый инструмент — около 70 трлн долл.

То есть за 1994-2005 годы на каждый доллар реально произведённой продукции (товаров или услуг) было эмитировано 19 номинальных долларов. С тех пор ситуация только усугубилась, так что сегодня уже свыше 95% циркулирующих в мире денег носят чисто информационную природу и являются, по сути, «глобализационными» деньгами.

Это стало возможным благодаря тому, что резко увеличилась информационно-финансовая ёмкость времени (Тime is money, «Время — деньги»), поскольку «длительность сделки» сократилась сначала до предела физиологических возможностей человека, т.е. до секунд, а затем и вышла за эти пределы, занимая милли- и даже микросекунды.

Если обратиться к такому показателю, как мировой валовой продукт (МВП), то в 1994 году в текущих ценах он составлял всего 27,9 трлн долл., а по итогам 2016 года увеличился почти в 2,7 раза, до 75,2 трлн долл., причём период активного роста, по 4-5-6 трлн долл. в год, начался после 2002 года, с небольшим перерывом на кризис 2009 года.

В постоянных ценах 1970 года, то есть с поправкой на инфляцию, этот показатель составлял 7,287 трлн долл. в 1994 году и 13,487 трлн долл. в 2016 году, то есть отмечался рост в 1,85 раза.

За тот же период население нашей планеты возросло с 5,613 до 7,398 млрд человек, или в 1,32 раза.

Однако общий объём «мировых денег» (агрегат L) за тот же период вырос более чем в 40 раз, объём производимой за год информации — более чем в 2000 раз, а объём хранимой информации — более чем в 20 тысяч раз.

В режиме онлайн, то есть внутри Мировой сети, люди стали проводить всё более значительную, а уже сотни миллионов из них — и подавляющую часть активного времени своей жизни.

Общий объём накопленной в мире информации к концу 2016 года уже превышал 2 зеттабайта (1021), это по 270 гигабайт в среднем на живущего человека, из них около 7%, или около 19 гигабайт, составляла «авторизованная», то есть соотнесённая с конкретным человеком, информация.

Разумеется, в целом ряде «информационно продвинутых» стран и регионов мира, где активно разрабатываются и применяются технологии «цифровой персонализации», эти показатели уже значительно выше, а примерно с уровня 200-250 гигабайт авторизованной информации на человека становится возможным и реально начинается переход от «обычной» глобализации к глобализации «оцифрованной», включая и собственно «цифровую экономику» («цифрономику»).

Так в общих чертах выглядит сегодня технологический аспект «цифровизации».