АРА – очаг контрреволюции

Ни для кого не секрет, как на деле осуществляется благотворительность США на самом деле: Югославия, Ирак, Ливия, Сирия – это только за последние десятилетия. И делается это на фоне многочисленных интерпретаций о демократизации общества.

В историографии опубликовано много работ, посвященных вопросу об оказании помощи Советской России по линии Американской администрации помощи (АРА), действовавшей на территории Советского государства в 1921 —1923 годах. В них всячески рекламируется благотворительная деятельность АРА, но ничего, конечно, не говорится о том, что эта организация широко использовалась американской разведкой.

Акцент на филантропической стороне деятельности АРА преследует далеко идущие политические цели. Пропагандистский аппарат США, рекламируя «традиционность благотворительности и филантропии» своей страны, стремится доказать народам других стран необходимость, принятия помощи от Соединенных Штатов. В книге начальника департамента АРА,  (Н. Н. Fisher. Famine in Soviet Russia 1919—1923. The operations of the American Re­lief Administration. N. Y. 1927),  содержащей откровенную апологию Гувера и его ведомства.

 В работах советских историков, и в ряде исторических работ (список литературы ниже) показана деятельность и антисоветская политика американского империализма в 1917 – 1922 годах. В настоящей статье предпринимается попытка выявить направления подрывной деятельности американских разведчиков и агентов, внедренных в состав сотрудников АРА в Советской стране в 1921 —1923 гг., показать состав сельско- хозяйственных управлений и ведомств, которые многие годы оказывали сопротивление (вредительство) в  коллективизации и установлению Советской власти. Показать ту огромную работу, которую проделали советские чекисты в борьбе с этими явлениями, как необходимая защита, а не карательный орган.

В 1921 г. Советское государство постигло стихийное бедствие: за­сушливое лето, неурожай и голод. Советское правительство начало при­нимать меры к тому, чтобы создать по возможности запасы хлеба, в том числе за счет закупок за границей. «Когда я летом 1921 г. приез­жал из Лондона в Москву, – вспоминал Л. Б. Красин о беседах с В. И. Лениным, – и пришел в его кабинет, я застал его в тревожном настроении: он все время поглядывал на знойное, раскаленное небо, очевидно, в ожидании, не появится ли наконец долгожданное дожде­вое облако, и много раз спрашивал меня,.,   сможем ли мы закупать за границей хлеб. Пропустит ли хлеб в Россию Антанта». (Л. Б. Красин. Вопросы внешней торговли. М. 1928, стр. 48).

Вскоре вы­яснились размеры бедствия. Неурожаем были охвачены 22 губернии с 23,3 млн. населения. Голодало население и в ряде уездов некоторых губерний, не признанных неурожайными. Всего в стране насчитывалось до 33,5 млн. голодающих.

Советское правительство мобилизовало все резервы для помощи голодающим и одновременно обратилось за поддержкой к народам за­падных стран, прежде всего к пролетарским массам. «Советская Россия напрягает все силы, чтобы преодолеть голод, разорение и разруху,— писал В. И. Ленин в октябре 1921 г.— Финансовая помощь рабочих все­го мира бесконечно важна для нас в этом отношении, наряду с помощью моральной и с помощью политической». (В. И. Ленин. ПСС. Т. 53, стр. 263).

Трудящиеся всего мира встретили известие о голоде в Советской России выражением сочувствия и солидарности. Агитацию за сбор средств, в помощь голодающим, развернули рабочие партии, профсоюзы, благотворительные организации. В кампании участвовали влиятельные политические и общественные деятели. Созывались собрания, митинги; в печати появились воззвания, возникли многочисленные комитеты по­мощи. Была создана и международная организация – Международный комитет рабочей помощи.

Агрессивные антисоветские круги, напротив, увидели в бедствии, постигшем Советскую Россию, возможность взять реванш за разгром интервенции. Заметно оживилась белогвардейская эмиграция всех от­тенков и направлений. Особую позицию в этом вопросе заняли США.

23 июля 1921 г. глава АРА Г. Гувер прислал на имя А. М. Горького телеграмму, в которой предлагал помощь голодающим в Советской рес­публике и одновременно требовал освободить всех американских гра­ждан, арестованных за антисоветскую деятельность. Советское прави­тельство должно было публично заявить о желательности получения помощи со стороны АРА, и гарантировать ее представителям свободу передвижения по стране и невмешательство в их деятельность. 25 июля 1921 г. А. М. Горький сообщил Г. Гуверу, что Советское правительство согласно на выдвинутые им предварительные условия. Переговоры с АРА начались 10 августа 1921 г. в Риге. Их вели советский предста­витель М. М. Литвинов и директор европейского отдела АРА У. Браун. 20 августа 1921 г. было подписано соглашение. («Сборник документов по международной политике и международному пра­ву» № 9. Советско-американские отношения 1919—1933 гг. М. 1933, стр. 49)

Следует отметить, что уже в ходе переговоров в Риге руководитель американской делегации У. Браун пытался выдвинуть ряд требований в ущерб суверенитету Со­ветского государства: предоставить АРА право иметь свой аппарат по распределению продовольствия без участия советских представителей, обеспечить дипломатический иммунитет для ее служащих, освобождать грузы АРА от таможенного досмотра. Твердая позиция Советского пра­вительства и нараставшее движение международного пролетариата за оказание помощи голодающему населению Советской республики за­ставили американское правительство пойти на уступки. Американское правительство отказалось от своего главного требования – от бескон­трольной деятельности органов АРА на территории нашей страны.

В ре­зультате в пункте 12 Рижского соглашения было указано, что «для вы­полнения поставленных задач… АРА предоставляется право создавать необходимые организации. Центральные и местные органы Советской власти имеют право быть в них представленными». Советские граждане допускались к работе в органах АРА лишь «с согласия советских вла­стей». Деятельность АРА должна была распространяться только на районы, охваченные голодом. Свобода передвижения по России разре­шалась представителям АРА лишь по служебным делам.

Правда, АРА удалось вскоре несколько расширить толкование указанного пункта и добиться разрешения «развивать свою деятельность там, где, по ее мне­нию, эта деятельность окажется наиболее продуктивной и где можно ожидать наилучших результатов». Такая нечеткая формулировка да­вала возможность расширить сферу деятельности АРА, чем она, как мы увидим ниже, и пыталась воспользоваться в целях, не связанных с ее прямыми функциями.

После подписания Рижского соглашения АРА в предельно корот­кий срок сформировала свой аппарат в Москве и 12 отделений на пери­ферии. Ее деятельность распространилась на Казанскую, Самарскую, Саратовскую, Симбирскую, Царицынскую, Уфимскую, Оренбургскую и Петроградскую губернии, Москву, Крым, Белоруссию, Украину. Таким образом, кроме районов, охваченных голодом, АРА действовала также в районах, где голода не было.

Правящие круги и руководители разведки США считали, что АРА, помимо ее основных, благотворительных функций, может весьма успеш­но вести широкую шпионскую и подрывную работу в Советской Рос­сии. «Думается, – писал Браун, – что таким путем полная информация будет получена без затруднений, связанных с правительственными дей­ствиями». («Исторические записки», 1947, т. 22. стр. 9)

Действительно, марка неправительственной благотвори­тельной организации с офицерами в качестве персонала, распределяю­щего продовольствие и пользующегося свободой передвижения и связей в стране, как нельзя лучше соответствовала целям разведки. Русский отдел АРА имел значительные преимущества перед другими органами американской разведки в деле организации шпионской сети. Предста­вители АРА – американцы въезжали в нашу страну по легальным ка­налам. Американская разведка считала, что если и произойдет провал шпионов, работающих под прикрытием АРА, то Советское правительство не станет предъявлять претензий к правительству США, так как АРА формально неправительственная организация. Расчет был и на то, что до тех пор, пока будет продолжаться голод, Советское правительство не прекратит деятельности АРА и тем самым продлит пребывание в стране ее агентов.

Американская разведка тщательно готовила своих людей для ра­боты в России. Предварительно они проходили стажировку в аппарате АРА в других странах. Так, в Англии продолжительное время находи­лись У. Браун, С. Квин, Г. Гай и другие. Г. Гай, являясь представите­лем американской контрразведки, имел непосредственную связь с главой секретной полиции в Нью-Йорке капитаном Филиппом. Все агенты, направляемые в Россию, проверялись им, а потом посылались в Ригу, где получали последние наставления от начальника американской воен­ной миссии полковника Голидэя. Внедряемые в аппарат АРА агенты – в прошлом выходцы из России – получали американские паспорта и старались не выдавать своего происхождения. Всего в числе 12 тыс. сотрудников АРА в России насчитывалось 300 американцев, и большин­ство из них были кадровыми разведчиками. Личным секретарем и пере­водчиком директора русского отдела АРА полковника Хаскеля был раз­ведчик Джон А. Лере.

До 1918 г. он являлся американским консулом в Петрограде, поддерживал тесную связь с врагами Советской Респу­блики. Кадровыми американскими разведчиками были помощник директора русского отдела АРА Мэтьюс Филипп, представитель миссии АРА по юго-востоку Советской России М. А. Дрисколь, сотрудник АРА в Башкирии Крейг, уполномоченный АРА в Казани Джон Г. Бойд и другие.

Американские разведчики сразу же приступали к сбору сведений шпионского характера. Так, Лерсу было поручено заниматься сбором сведений о боеспособности частей Красной Армии, настроении населения, работе карательных органов Советского государства. Методом сбо­ра этих данных был опрос лиц, обращавшихся в русский отдел АРА.

Значительное внимание агенты американской разведки уделяли сбору материалов об экономическом состоянии страны. Так, представитель кон­торы АРА в Саратовской губернии Д. Бешорнер совершал поездки на автомашине и получал нужные сведения из бесед с населением. В Баш­кирии представители АРА стремились получить данные о Белорецком металлургическом заводе, его потребности в топливе, количестве рабочих и т. п. Они составили планы Белорецкого металлургического завода, производили съемку отдельных местностей Урала.

Сотрудники АРА в шпионских целях совершали частые поездки по стране. Так, в мае 1922 г. полковник Хаскель предпринял длитель­ную поездку по ряду районов Украины. Цель своей поездки он моти­вировал необходимостью «усилить помощь в голодных местах УССР». На протяжении последующих месяцев 1922—1923 гг. он также неодно­кратно совершал поездки по Украине, собирая секретные сведения во­енного и экономического характера. Одновременно с визуальной развед­кой Хаскель устанавливал связи с антисоветскими элементами с тем, чтобы в дальнейшем завербовать их в агентурный аппарат. («Известия» Одесского губисполкома, 23.V. 1922 г.).

Визуальная разведка осуществлялась на «высоком уровне». Ею не брезговал и руководитель украинского отдела АРА полковник В. Р. Гров. В сентябре 1922 г. он совершил якобы для проверки «выполнения программы детского питания на Украине» на автомобиле поездку по маршруту Мелитополь – Мариуполь – Бахмач – Запорожье –  Екатеринослав – Елисаветград. Во время пребывания в той или иной местности сотрудники американской разведки интересовались вопросами, не входящими в компетенцию АРА, в частности статистическими данными о населении того или иного района, сведениями о возрасте со­ветских граждан, о видах на урожай, о поголовье скота и т. п. Рай­онные отделения АРА тщательно обрабатывали полученные от своих агентов данные и представляли их руководителю главной конторы в Москве, в виде докладных записок, докладов с диаграммами и карта­ми и т. п.

Сотрудники украинского отдела АРА, и его отделений особенно, проводя сбор разведывательных сведений, устанавливали связи с контр­революционными элементами. Об этом свидетельствуют неоднократные попытки руководителя одесского отделения полковника Хайнеса еще в феврале 1922 г. получить секретные данные об Одесском порте и его пропускной способности. Местные советские власти отказали ему в выдаче подобных сведений. Тогда Хайнес вопреки запрещению НКИД УССР неофициальным путем отправил Гуверу в США карту Одесского порта, в том числе подробное описание коммуникационных сооружений, гаваней, молов, набережных, глубины фарватера и мест стоянки пароходов.

Данные визуальной разведки американские агенты пытались допол­нить и уточнить официальными сведениями, которые сотрудники АРА стремились получить. Так, представители АРА в Харькове доктор Гольберг и профессор Гатчисон неоднократно обращались в Наркомзем и Статбюро УССР за сведениями о состоянии промышленности и сельского хозяйства, причем интерес к статистическим данным мотивировали необ­ходимостью иметь точные сведения для составления дальнейших планов помощи голодающим. Получаемый материал обрабатывался, а затем отсылался в США.

Начальник харьковской конторы АРА Гаринктон в сентябре 1923 г. был во Франции и Бельгии, где встречался с представителями торго­во-промышленной эмиграции, заинтересованными в делах России. От представителей Бельгийской электрической компании он получил зада­ние информировать их о состоянии Харьковского завода электропро­мышленности. В конце октября 1923 г. Гаринктон вернулся в Харьков и сразу же приступил к сбору и обработке материалов о промышленности Украины и организации агентурной сети с целью получения сведений о положении дел на заводах тяжелой индустрии. Работники харьков­ской конторы АРА установили связь и активно сотрудничали с предста­вителями харьковской сионистской организации, получая от нее разведывательные данные.

Сбор сведений подобного характера нередко сопровождался вербовкой в агентурную сеть врагов Советской власти и неустойчивых элементов. Так, руководитель уфимской конторы АРА кадровый развед­чик Блэнди завербовал некоего И. Горина, который позднее рассказал об обстоятельствах вербовки.

«Я не скрывал от Блэнди свою враждеб­ность к советскому строю и разделял его мнение о необходимости по­литического переворота в России, – говорил Горин, – Зная мое враждеб­ное отношение к Советской власти, Блэнди примерно в августе 1921 г. в одном из разговоров спросил, согласен ли я оказывать ему помощь в выполнении ряда заданий. Он прямо сказал, что я должен буду ока­зывать помощь американцам в их борьбе против Советов. На вопрос, что я должен для этого делать, Блэнди сказал, что по его заданиям я должен буду собирать интересующую американцев информацию, а также выявлять в аппарате АРА лиц, связанных с ЧК. Я принял предло­жение Блэнди и тем самым стал американским шпионом». По зада­ниям американской разведки Горин собирал шпионскую информацию самого различного характера.

Агент американской разведки бывший дворянин Пальчич по задани­ям американского разведчика Вудворта, работавшего в аппарате АРА, собирал следующие сведения: секретные карты нефтепромыслов Баку, Сураханы и Грозного с указанием мест расположения нефтяных сква­жин, вышек и складов горючего; данные о производственной мощно­сти действующих и строительстве новых нефтеперегонных заводов; се­кретные топографические карты Дубровинского, Могилевского, Оршан­ского и других районов с указанием электростанций; данные о военной промышленности и полезных ископаемых в районе Мурманска.

Американскими сотрудниками АРА был завербован генеральный инспектор симбирской губернской конторы АРА, сын бывшего царского офицера Н. Белоусов. На следствии он показал: «На сотрудничество с американской разведкой я охотно согласился в силу своих антисовет­ских убеждений». Белоусов снабжал американскую разведку сведения­ми об экономическом положении населения, состоянии и перспективах развития промышленности Карсунского уезда, о хлебном балансе уезда, о производственных возможностях и оснащенности ряда фабрик и заво­дов. Когда Белоусов задерживал присылку докладов, Соммервиль выра­жал беспокойство. 6 декабря 1922 г. он писал Белоусову: «Ввиду боль­шого интереса представляемых Вами докладов мы желали бы знать причины, по которым Вы прекратили нам писать, и одновременно про­сили бы Вас в дальнейшем посылать нам Ваши интересные доклады».

 На это Белоусов 31 декабря 1922 г. отвечал: «Имею честь уведомить, что я сочту приятным делом присылать Вам свои доклады. Мне важно было бы знать, что Вас больше всего интересует».

Сбором шпионской информации на Урале занималась агент американской разведки Линд, работавшая инспектором АРА в Златоустовском уезде. Установив зна­комства среди инженерно-технического персонала промышленных пред­приятий, она получала интересующие американскую разведку сведения, в частности, данные о профиле изделий металлургического завода и др. Некоторые сведения шпионы собирали открыто, проводя на первый взгляд безобидный опрос населения путем заполнения анкеты, в кото­рой стояли, например, такие вопросы: «Какое количество зерна и карто­феля находится в правительственных и кооперативных складах в вашем уезде и для какой цели они предназначены?».

 В анкете, разосланной казанским отделением АРА местным комитетам, предлагалось ответить на 66 основных вопросов и массу дополнительных, которые не имели ни­какого отношения к деятельности АРА. Для сбора информации шпион­ского характера представители АРА использовали и такой прием, как обработка издаваемой в нашей стране экономической и технической ли­тературы. Сотрудница миссии АРА в Казани А. Молоствова, работая пе­реводчиком у американца Чайлдса, переводила по его заданию различ­ные советские издания экономического и технического характера. На допросе она показала: «Первое время Чайлдс поручал мне переводить с русского на английский язык материалы, характеризующие состояние к тому времени промышленности Урала и Сибири, а также состояние сельского хозяйства и железнодорожного транспорта».

Представителем АРА в Белоруссии являлся Гарди. Кадровый армейский разведчик и офицер, он во время империалистической войны был на французском фронте. В 1919 г. участвовал в подавлении Венгерской революции. С 1920 г. являлся сотрудником американской резидентуры в Риге. Сразу после приезда в Минск он начал устанавливать связи с антисоветски – настроенными лицами. Его примеру последовал и заведующий меди­цинским отделом минской конторы АРА Герц, который установил и поддерживал тесную связь с минской меньшевистской организацией, получая через нее сведения экономического характера.

Характерно, что американские сотрудники АРА имели при себе за­ранее составленные списки лиц, отрицательно относившихся к Советской власти. Их они и стремились в первую очередь оформить к себе на рабо­ту. Так, когда директор АРА в Крыму Коль прибыл на заседание Крымского Совнаркома, у него в руках был уже готовый список лиц, которых он просил допустить к работе в аппарате АРА.

Политическая тенденция АРА состояла в том, чтобы сплотить на территории Советской России антисоветские группы, объединить враж­дебные Советской власти элементы. Это подтверждает анализ анкет на бывших служащих АРА в различных районах страны. В числе служащих саранского уездного комитета АРА в должности заместителя дирек­тора комитета был эсер И. Козлов, который в июне 1918 г. во время че­хословацкого мятежа являлся председателем II кулацко-эсеровского съезда Советов, объявившего себя «верховным хозяином» уезда и учи­нившего самосуд над большевиком-председателем уездного исполкома. Членами комитета были эсер П. Будаков, народный социалист Я. Наровчатский, И. Клюканов – владелец портновской мастерской и дру­гие.

Комитеты АРА укомплектовывались также кулаками, духовенст­вом и выходцами из бывших привилегированных сословий. В Самарской губернии из 165 членов комитетов насчитывалось: крестьян – 74 (из них кулаков – 39), дворян – 23, мещан – 49, потомственных почетных гра­ждан – 12, купцов – 5, священников – 2. Комитет АРА Самарской гу­бернии в большинстве своем состоял из эсеров и других враждебно на­строенных к Советской власти лиц. Заместителем директора здесь был эсер А. Бородин, переводчицей – эсерка М. Ратинская, здесь же работали эсер И. Ерофеичев – бывший член так называемого исполкома на­родной власти при Колчаке, эсеры Е. Тагер, Н. Жаркова, А. Калюж­ная.

В «Докладной записке служащих питпунктов» от 29 октября 1922 г. уполномоченному АРА по Одесскому району Говарду группа бывших белогвардейцев и петлюровцев, именуя себя «лицами педагоги­ческого сословия и тружениками иных свободных профессий», писала о том, что она, «не имея приложения своих знаний и сил при настоящем положении и состоянии управления общественных дел, при открытии операций Американской администрации помощи гурьбой ринулась на новое дело, зная исключительно администрацию АРА как своего хозяи­на».

В АРА находили пристанище и уголовные элементы. С их помощью сотрудники АРА производили реализацию «излишков» продуктов на черном рынке через местных спекулянтов. Так, осенью 1922 г. Одесский губернский отдел ГПУ арестовал аферистов Мизолевскую и Котляра, которые, будучи сотрудниками АРА, при помощи подложных докумен­тов систематически расхищали продовольственные посылки и «реализо­вали» их на черном рынке.

Оживились белогвардейские элементы, которые стали возлагать на американцев надежды. Д. Годнев, в прошлом преподаватель одной из школ Самары, вспоминал: «С приездом американцев зашевелилась вся контрреволюционная Самара. Нам, интеллигентам, пошедшим на работу в советские учреждения, не давали проходу, смотрели на совет­ских людей с нескрываемым злорадством, из всех щелей вылезли дво­ряне, купцы и т. п., и часто можно было слышать: «Что, батенька, до­игрались, кончились комиссарские денечки? Погодите, скоро американ­цы приберут город к рукам» 23. («Запись из воспоминаний Д. Годнева, старшего преподавателя Куйбышев­ского государственного педагогического института, хранящихся в Куйбышевском об­ластном архиве»).

«Приезжал к нам уполномоченный АРА Алейн,—писал в Самарский губком РКП (б) секретарь Черкасского рай­кома партии М. Кинель, – первый визит был к инспектору Ушакову, ярому черносотенцу». Испектор АРА Галунов начал формировать в рай­оне местные комитеты «Русско-американского комитета помощи детям». «К ним поплыла, – писал секретарь райкома, – вся контрреволюция, как-то: бывшие земские начальники, белые офицеры, вербуют уполномо­ченных, отъявленных врагов советской власти, которых в уезд пустить одних нельзя». Автор письма пришел к выводу: «Создается впечатле­ние, что АРА, организуя рабочий аппарат, как бы подготовляет аппарат, способный при случае заменить нас. Тяготение к ним антисоветских элементов иначе объяснить не могу. Мы будем стоять на страже». («Исторические записки», 1949, т. 29, стр. 15).

Открытый в апреле 1922 г. украинский отдел АРА в Одессе во гла­ве с полковником В. Р. Гровом был своего рода резидентурой американ­ской разведки. В Одесский порт прибывали американские пароходы с грузами, обратно в Америку они увозили данные разведывательного ха­рактера. В мае 1922 г. Гров заявил, что его отдел предполагает охватить продовольственным снабжением юго-западную часть Донбасса, Киев­скую, Волынскую, Подольскую, Харьковскую, Полтавскую и Кременчуг­скую губернии. Г. Гувер требовал активизировать деятельность представителей АРА в районах Донбасса и Криворожья, хотя по соглашению с правительством УССР они не были включены в сферу деятельности АРА. Многочисленный штат АРА находился в постоянных разъездах. Большое значение придавалось визуальной разведке в западных пограничных районах. На Украине американская разведка нередко организовывала свои пункты там, где еще орудовали вооруженные банды.

В Белоруссии представители АРА создавали свои органы в приграничных райо­нах – Дриссенском, Лепельском и Полоцком. Они стремились не только оживить деятельность внутренней контрреволюции в этих райо­нах, но и всячески способствовать вооруженным провокациям против Советского государства со стороны панской Польши. Штаб Западной армии по этому поводу сообщал:

«Находящееся в Барановичах отделение Американского Красного Креста по оказанию помощи голо­дающим во главе с неким капитаном Штальцем снабжает прибываю­щих с советской территории бандитов обмундированием, продовольстви­ем и якобы полученным из Варшавы оружием и направляет их на Украину».

Руководители АРА за усердие в оказании ей помощи со стороны антисоветских элементов обещали не забывать последних даже после прекращения деятельности АРА. Вот что писал, например, уполномо­ченный АРА по юго-востоку России М. Дрисколь в мае 1923 г.:

«Лич­но я должен прибавить, что американцы, покидая Россию, с большим сожалением расстаются с русскими сотрудниками. Мы не в силах опла­тить за всю их службу, но будьте уверены, мы никогда не забудем их верной службы. Мы постараемся их компенсировать, но, делая это, мы все же всегда будем помнить о них.

И действительно, американ­ская разведка не забывала своих слуг. Упоминавшийся Горин, разо­блаченный в 1948 г., говорил на следствии: «Со слов Белова Михаила, служащего посольства США, мне известно, что примерно год тому назад в Москву из США прилетал сын полковника Хаскеля, который через не­го пытался установить и разыскать бывших русских служащих АРА».

Агенты американской разведки и после прекращения деятельности АРА продолжали поставлять своим хозяевам сведения шпионского ха­рактера. В 1927 г. советскими органами государственной безопасности была обезврежена резидентура американской разведки, руководителем которой был один из бывших сотрудников астраханского отделения АРА, Рифлефс.

В 1935 г. была ликвидирована американская резиденту­ра, руководимая полковником Джонсоном. Прибыв в СССР в 1923 г. как уполномоченный АРА, он продолжительное время после ее ликви­дации представлял ряд американских торгово-промышленных фирм. Со­зданная им резидентура из семи человек (бывшие офицеры царской ар­мии П. Рюльман и П. Соломатин, бывший дворянин А. Кашинцев и другие) занималась сбором сведений по социально-экономическим и по­литическим вопросам. Арестованный в 1941 г. агент американской раз­ведки П. Галкин признал:

«Начало моей контрреволюционной деятель­ности относится к периоду моей работы в Американской администрации помощи, то есть к 1922—1923 годам. В то время в Американской админи­страции помощи в должности старшего инспектора работал некто Гнатовский, по заданиям которого я и другие инспектора Васильев, Берг­ман, Орлик представляли статистические материалы о состоянии сель­ского хозяйства и т. д. В наши обязанности как инспекторов не входило представление таких материалов, и, следовательно, выполняя такие по­ручения, мы давали шпионские материалы американской разведке».

Все эти факты с достаточной убедительностью говорят о том, что усиленная разведывательная деятельность под прикрытием АРА была на­правлена на подрыв Советской власти и суверенитета нашей страны. АРА организовывала диверсии и вредительство. В частности, ее агентурой был подожжен элеватор в Николаевском порту в ночь с 17 на 18 апреля 1923 года. («Правда», 20.IV.1923г.)

Представители АРА вывозили за границу драгоценности и художественные изделия. 27 ноября 1922 г. таможенные власти ст. Себеж задержали у членов АРА Доджа и Далтона багаж, превышавший установленную норму, и возвратили его на досмотр в Москву. 5 декабря 1922 г. на ст. Себеж вновь были задержаны и от­правлен^ в Москву семь мешков багажа весом 12 пудов 10 фунтов. При вскрытии в мешках оказались меха, драгоценности, ковры, старин­ные вещи. Сотрудники АРА в Казани и приезжавшие к ним из Моск­вы Хаскель, Гурович, Гибе скупали золото, меха и прочие ценные вещи.

Органы ВЧК не стояли в стороне и от тех мероприятий по умень­шению голода, которые проводились в стране, – они использовались Советским государством как наиболее приспособленный аппарат для борьбы с различными преступлениями, возникавшими на почве голода и разрухи. Председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский 12 июля 1921 г. на­правил в Президиум ВЧК письмо, в котором предложил обсудить в связи с создавшимся положением вопросы, касающиеся места и роли ВЧК, а также ее органов. По мнению Ф. Э. Дзержинского, неурожай и голод «диктуют нам необходимость в кратчайший срок уничтожить всю белогвардейщину и заговорщиков, спекулирующих на бедствии для своих целей. ЧК всюду должны вносить в губкомы и губисполкомы предложения объявлять всех политических спекулянтов на бедствии врагами народа».

19 июля 1921 г. был издан приказ № 220, в котором определялись задачи ВЧК в период борьбы с народным бедствием. В приказе, в част­ности, говорилось: «Первое – усиление до максимума бдительности по отношению к контрреволюционным элементам всех мастей, спекулирую­щим на народном бедствии и призывающим трудящиеся массы к за­бастовкам и волнениям. Борьба с этими силами должна вестись благо­разумно, решительно и энергично. Удары должны быть направлены не в сторону возбужденных голодных масс, а в сторону вдохновите­лей и руководителей этих выступлений». Одновременно с этим по предложению Ф. Э. Дзержинского для укрепления органов ЧК в губер­ниях, охваченных голодом, туда были направлены из ВЧК опытные работники, особенно в транспортные органы ВЧК.

Компартия и Советское правительство поставили пе­ред органами ВЧК конкретные задачи и в борьбе с происками амери­канской разведки, действовавшей под прикрытием АРА. 31 декаб­ря 1921 г. Политбюро ЦК рассмотрело вопрос «О политических мерах в связи с АРА». По предложению В. И. Ленина Политбюро постановило создать комиссию, которая бы выработала «меры специальной предо­сторожности на случай чрезмерного расширения аппарата АРА и при­влечения им ненадежных элементов». Комиссией Политбюро ЦК эти мероприятия были разработаны 24 января 1922 года. Они и составили программу деятельности ВЧК по организации борьбы со шпионско – подрывной деятельностью АРА.

Когда органами ВЧК и ЧК на местах были накоплены данные, ха­рактеризующие подрывные действия американской разведки, ВЧК издала 25 октября 1921 г. специальный приказ, в котором говорилось: «По нашим сведениям, американцы в организации АРА привлекают вра­ждебные Советской власти элементы, собирают шпионскую информацию о России и занимаются скупкой ценностей». Приказ предоставлял право местным органам ВЧК применять в отношении активных американских разведчиков решительные меры, вплоть до высылки из пределов Совет­ской Республики.

Однако к этим мерам органы ВЧК прибегали крайне редко по ряду обстоятельств: во-первых, хотя помощь по линии АРА не была значительной, но и игнорировать ее не было оснований, по­скольку обострение отношений с официальными представителями АРА могло вызвать сокращение ввоза продовольствия; во-вторых, чтобы не компрометировать саму идею помощи со стороны АРА.

28 марта 1922 г. ГПУ (до 6 февраля – ВЧК) был издан .приказ: «Органам ГПУ, на территории деятельности которых имеются отделе­ния АРА, необходимо усилить осведомительную работу по АРА и поста­вить ее таким образом, чтобы ни одно действие сотрудников этой организации и лиц, с ними соприкасающихся, не ускользнуло бы от вни­мания органов ГПУ. Главное внимание в этой работе органы ГПУ долж­ны обратить на выявление политической и контрреволюционной дея­тельности АРА».

К этому времени АРА значительную часть грузов провозила морем через торговые порты РСФСР. Американское прави­тельство под видом торговых судов пыталось ввести в воды Черного моря военные суда, что, естественно, создало бы опасность для Совет­ской страны. Поэтому ГПУ 31 марта 1922 г. предлагало контролировать выдачу разрешений на заходы пароходов в порты РСФСР и считать открытыми портами для входа американских судов лишь Одесский и Новороссийский. Одновременно с этим по предложению Ф. Э. Дзержин­ского борьба со шпионской деятельностью АРА была поручена одному из специальных подразделений ГПУ.

Партийные органы провели боль­шую работу по повышению квалификации сотрудников, занятых обслу­живанием АРА. Так, по решению Самарского губкома РКП (б) от 18 апреля 1922 г. губотделом ГПУ были проведены двухнедельные за­нятия с чекистами. Ф. Э. Дзержинский много времени посвящал органи­зации борьбы органов ВЧК со шпионско-подрывной деятельностью.

Органы ВЧК—ГПУ проводили ряд мероприятий, направленных на пресечение попыток администрации АРА распространить свою дея­тельность на пограничные районы страны. Эти попытки противоречили Рижскому соглашению, поскольку АРА брала на себя обязательство оказывать помощь голодающим только тех губерний, которые подверг­лись стихийному бедствию. Партийные органы приграничных губерний в письмах в ЦК РКП (б) сообщали о вреде, который приносили отделе­ния АРА на их территории.

Так, Витебский губком 11 мая 1922 г. в пись­ме ЦК РКП (б) отмечал: «Принимая во внимание ненужность и даже вредность пребывания АРА на территории Витебской губернии, как при­фронтовой полосы, и учитывая, что АРА прежде всего организует свои базы в так называемых стратегических пунктах и что она, как скрыто военная организация преследует враждебные РСФСР цели, губком хода­тайствует перед ЦК о недопущении деятельности АРА в Витебской гу­бернии».

22 мая 1922 г. Гомельский губком РКП (б) принял следующее решение: «Считать деятельность АРА в Гомельской губернии, сводящую­ся к организации и сплочению еврейских буржуазно-клерикальных кру­гов и подведению под них филантропически-материальной базы, безусловно вредной и нецелесообразной; в смысле увеличения материаль­ных ресурсов и помощи особо нуждающимся группам населения работа гомельского отделения. АР А также ничего не дает».

В октябре 1921 г. ВЧК, предупреждая об усилении подрывной дея­тельности, писала местным органам, на территории которых были представители АРА: «Внутри России, кроме организаций подпольных, особое значение приобретает деятельность АРА, которая, кроме задач благо­творительных, систематически занимается разведывательной и органи­зационной контрреволюционной деятельностью, комплектуя свои штаты из бывших военных специалистов, участников белых армий… привлекая одновременно из местного населения отборные антисоветские элементы (духовенство, аристократию, интеллигенцию)».

В январе 1922 г. в обзоре ВЧК о деятельности иностранных и контрреволюционных организаций на территории страны говорилось: «Весьма значительным центром шпи­онских организаций является АРА, весь состав коей состоит исключи­тельно из бывших офицеров и полицейских чиновников. АРА всячески старается принимать к себе на службу бывших белогвардейских офице­ров и других лиц с установившейся контрреволюционной репутацией, прилагает все возможные старания к тому, чтобы завербовать и исполь­зовать ответственных совработников, в частности красных командиров».

В этих условиях Советское государство вынуждено было в ряде районов страны иногда приостанавливать или вообще прекращать рабо­ту АРА по оказанию помощи в случае невыполнения ею условий согла­шения.

Так, руководствуясь решением партийных органов от 24 января 1922 г. о недопущении распространения деятельности АРА на пригра­ничные районы и районы, пораженные бандитизмом, ВЧК 11 февраля 1922 г. довела до сведения всех заинтересованных государственных органов, что деятельность АРА на территориях Уральской, Пермской, Екатеринбургской, Витебской, Гомельской, Минской, Житомирской, Ки­евской, Екатеринославской, Новороссийской, Архангельской, Петроград­ской, Олонецкой, Псковской губерний, области Войска Донского, Ро­стове и Крыму прекращается.

Не менее важной задачей ВЧК—ГПУ было выявление среди сотруд­ников АРА кадровых разведчиков. Царицынским губотделом ГПУ был выявлен разведчик Фой, который впоследствии за активный сбор раз­ведывательных данных и оскорбительные действия в отношении мест­ного населения был выслан из Советской Республики. Поэтому чекист­ские органы иногда прибегали к предупреждению отдельных развед­чиков, требуя от них прекращения их действий. Так поступили органы ГПУ с американским разведчиком Клаппом, который занимался сбором шпионской информации, допускал клеветнические выступления с целью дискредитации Советской власти. Клапп был предупрежден, что если он не прекратит этого, то будет выдворен из пределов страны.

Аналогич­ным образом поступили чекисты и в отношении американского развед­чика Ранбургера, работавшего в саратовском отделении АРА. В ряде случаев ГПУ совместно с другими органами Советского государства «отдельных зарвавшихся американофилов наедине, со всякого рода осторожностью и ловкостью одергивали».

Американская разведка стремилась получить шпионскую информацию о Красной Армии и ее боеспособности. Об этом, в частности, предупреждал Реввоенсовет рес­публики в марте 1922 г.: «Со стороны империалистической агентуры делаются сейчас напряженные усилия внедриться в организацию Крас­ной Армии или по крайней мере иметь полную и непрерывную информа­цию о ее внутренней жизни». В этих целях представители АРА стара­лись «привлечь к себе на службу членов семейств ответственных воен­спецов или бывших военспецов из бывшего офицерства, уволившихся с военной службы вследствие демобилизации армии, где они раньше служили».

 Кадровый американский разведчик Тернер, работавший в Казанском отделении АРА и прибывший в Россию еще до Октябрьской революции, служил ранее у Юденича и имел обширные связи среди цар­ского и белого офицерства. Во время работы в миссии АРА в Казани Тернер использовал эти связи для получения шпионской информации о Красной Армии. Тернер принял на работу в отделение АРА бывшего царского офицера Антонова, через брата которого получал данные о воинских частях. Для аналогичных целей он принял на работу в АРА некую Панкратову.

Чтобы пресечь эти действия Тернера, Антонов и Панкратова были уволены из АРА. Американский разведчик Муррей, работавший в аппарате АРА в Казани, принял на службу в качестве своего переводчика демобилизованного из Красной Армии с должности начальника штаба дивизии правого эсера Лаврентьева, знавшего мно­гие военные секреты и имевшего большие связи среди военнослужащих Красной Армии. Муррей использовал это обстоятельство для получения от Лаврентьева шпионской информации. Лаврентьев от работы в АРА был освобожден.

Аналогичным способом американская разведка пыта­лась использовать бывшего помощника начальника штаба Приволжско­го военного округа Ротштейна, работавшего управделами конторы АРА в Самаре. Занимая такой пост, Ротштейн представлял для американской разведки значительный интерес. Органы ВЧК добились освобождения Ротштейна от работы в АРА. На квартире у него было изъято свыше 50 секретных приказов командующего Приволжским военным округом за 1921 г., табель срочных донесений за 1921 г., штаты ряда воинских ча­стей и подразделений Красной Армии и другие секретные материалы.

За шпионскую связь с американской разведкой был арестован Н. Бело­усов, о котором говорилось выше. ГПУ Татарской республики, распо­лагая данными о том, что американцы из АРА заготовили для рассыл­ки анкету, в которой содержались вопросы об экономическом и поли­тическом состоянии республики, предупредило местные органы, чтобы эти анкеты не заполнялись, а американцам было предложено за подоб­ными данными обращаться в Наркомзем.

12 октября 1921 г. председатель ВЧК предложил чекистским органам «установить порядок предварительного одобрения местной властью кандидатов на службу в иностранные организации помощи голо­дающим за тем, чтобы лиц, враждебно настроенных против Советской власти, к работе не допускать. В случае обнаружения таковых – увольнять».

Эти меры были одобрены 24 января 1922 г. Комиссией Политбюро ЦК РКП (б), в решении которой по этому вопросу было ска­зано: «Принять все меры к очищению состава сотрудников АРА от неже­лательного элемента». Таким образом, органы ВЧК – ГПУ изолировали от американских разведчиков лиц, которых они использовали как свою агентуру и готовили для участия в антисоветских выступлениях, и од­новременно устраняли из АРА лиц, препятствовавших организации помощи голодающему населению страны. К лету 1923 г., когда мино­вала необходимость в продовольственной помощи, деятельность АРА на территории нашей страны была прекращена.

В борьбе со шпионско-подрывной деятельностью американской раз­ведки органы ВЧК—ОГПУ уже в те годы показали себя способными отражать любые происки врагов Советского государства. Залогом тому было повседневное руководство их деятельностью со стороны ЦК РКП (б), широкая поддержка трудящихся нашей страны при проведе­нии тех или иных чекистских мероприятий. Все это, вместе взятое, дало возможность органам ВЧК—ОГПУ с честью выполнить возложенные на них задачи.

А. Н. Коган. «Антисоветские действия АРА в Советской России в 1921 —1922 гг. «Исторические записки», 1949, т. 29;

А. Гулыга. «Американские импе­риалисты—злейшие враги Советского Союза». М. 1951;

А. Березкин. «США—актив­ный организатор и участник военной интервенции против Советской России (1918—1920)». М. 1952;

В. Минаев. «Тайное оружие обреченных». М. 1952;

В, Фу­раев.  «Советско-американские отношения (1917—1939 гг.)». М. 1964, и др.