Классики об „украинском вопросе”

http://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/971368/971368_300.jpgЧеловека, знакомого с русской литературной, и, взяв шире, научно-гуманитарной классикой, непременно посещал этот вопрос: что такое «Украина»?

Она вроде бы, как есть, прослеживается, отпечатывается в исторических документах…
Но в то же время, порой в тех же самых документах, и отрицается, не существует…
Она была или нет?
Что за странный парадокс с этой Украиной?!

Проще всего сказать, что Украины до ХХ века просто не было. Не вникая в суть проблемы – так и есть.

Тому есть солидные доказательства: согласно последней Всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года национальный состав Малороссии, в которую входила Киевская, Волынская, Полтавская, Подольская и Черниговская губернии, на 93% состоял из малороссов.

Но, может быть, это царь их злобно записывал в «малоросы», сами же они истово верили, что они древние укры? Нет. Самое крупное отделение Союза русского народа действовало на… Волыни!

Из 41 депутата 3-й Государственной Думы, избранных от украинских губерний, 36 идентифицировали себя как «истинные русские», что подразумевало их принадлежность к черносотенцам.

В 4-й Думе русские националисты заручились поддержкой 70% голосов, поданных в украинских губерниях…

Александр Афанасьевич Потебня, филолог, чьё имя носит (носил?) Институт языкознания НАН Украины – скептически относился к идее о самостоятельности украинского языка и к разработке его как литературного.

Он рассматривал русский язык как единое целое — совокупность великорусских и малорусского наречий, и общерусский литературный язык считал достоянием не только великороссов, но и белорусов и малороссов в равной степени.

Только весной 1923 года ЦК КП(б)У принял постановление о «Разработке украинского языка». Понимаете, О РАЗРАБОТКЕ!!! В 1923 году!

Тогда решено было издать Академический словарь украинского языка, при этом Наркомпросу вменялось в обязанность проследить, чтобы в основу словаря было положено киевско-полтавское наречие, а не галицкое. Иначе говоря, единого языка до 1923 года не было, а были конкурирующие местечковые жаргоны, каких и в любой русской деревне предостаточно…

Одним из самых яростных отрицателей украинизма выступает наш классик Михаил Афанасьевич Булгаков. Кто не помнит его блистательного, как сегодня принято говорить, «мема»:

"…Я позавчера спрашиваю этого каналью, доктора Курицького, он, извольте ли видеть, разучился говорить по-русски с ноября прошлого года. Был Курицкий, а стал Курицький… Так вот спрашиваю: как по-украински «кот»? Он отвечает «кит». Спрашиваю: «А как кит?» А он остановился, вытаращил глаза и молчит".

По свидетельству самого Михаила Афанасьевича, тупые зверства украинских националистов снились ему в кошмарных снах многие годы после гражданской войны. Само петлюровское воинство предстаёт в его записи как сборище отбросов человечества. Вот как он описывает это в своих мемуарах:

«Мне приснился страшный сон. Будто бы был лютый мороз и крест на чугунном Владимире в неизмеримой высоте горел над замерзшим Днепром.

И видел еще человека, еврея, он стоял на коленях, а изрытый оспой командир петлюровского полка бил его шомполом по голове, и черная кровь текла по лицу еврея. Он погибал под стальной тростью, и во сне я ясно понял, что его зовут Фурман, что он портной, что он ничего не сделал, и я во сне крикнул, заплакав:
- Не смей, каналья!
И тут же на меня бросились петлюровцы, и изрытый оспой крикнул:
- Тримай його!
Я погиб во сне. В мгновение решил, что лучше самому застрелиться, чем погибнуть в пытке, и кинулся к штабелю дров. Но браунинг, как всегда во сне, не захотел стрелять, и я, задыхаясь, закричал.
Проснулся, всхлипывая, и долго дрожал в темноте, пока не понял, что я безумно далеко от Владимира, что я в Москве, в моей постылой комнате, что это ночь бормочет кругом, что это 23-й год и что уже нет давным-давно изрытого оспой человека…»

Что ж, «застрелиться – лишь бы не попасть в руки к украинствующим» – важное свидетельство классика литературы…

А.П. Чехов писал А.С. Суворину 18 декабря 1893 года:

"….Хохлы упрямый народ: им кажется великолепным всё то, что они изрекают, и свои хохлацкие великие истины они ставят так высоко, что жертвуют им не только художественной правдой, но даже здравым смыслом… Эти упрямые мужики всегда хватаются за великое, потому что не умеют творить малого, и имеют необыкновенные грандиозные претензии, потому что вовсе не имеют… вкуса…"

В рассказе "Именины" Чехов под впечатлением от пребывания в усадьбе украинофилов Линтварёвых вывел тупого прогрессивного хохла. Плещеев Чехова одернул, посоветовал хохла из рассказа выкинуть, на что Антон Павлович принялся доказывать, что он имел в виду не Линтварёвых, "а тех глубокомысленных идиотов, которые бранят Гоголя за то, что он писал не по-хохлацки, которые, будучи деревянными, бездарными и бледными бездельниками, ничего не имея ни в голове, ни в сердце, тем не менее стараются казаться выше среднего уровня и играть роль, для чего и нацепляют на свои лбы ярлыки…

Потрясающе игнорирует украинизм блистательная одесситка Анна Андреевна Ахматова (Анна Горенко). Вспомним её бессмертные строки:

Не страшно под пулями мёртвыми лечь,
Не горько остаться без крова.
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.

Само существование какой-то отдельной от русского слова украинской словесности Ахматова-Горенко вообще никак не обозначает ни словом. И возникает ощущение, что она вообще очень удивилась бы, если бы ей сказали, что Горенко – не русская фамилия…

Тем не менее, Украина постоянно всплывает в творчестве дореволюционных авторов, и не всегда как кошмар. Как пишет ещё один русский классик, И.А. Бунин[1]:

«Я много читал перед тем о Малороссии, о Запорожской Сечи, часто рисовал себе в воображении бурные днепровские пороги и переезды через них «казацким ходом», то есть прямым путем через их водовороты… Внимание мое было отвлечено видом новой местности и нового типа людей — малороссов, и в вагоне, на пути от Курска до Киева, я или не отходил по целым часам от окна, или прислушивался к мягкому южному говору и вглядывался в лица.

Хохлы мне очень понравились с первого взгляда. Я сразу заметил резкую разницу, которая существует между мужиком-великороссом и хохлом. Наши мужики — народ по большей части изможденный, в дырявых зипунах, в лаптях и онучах, с исхудалыми лицами и лохматыми головами[2].

А хохлы производят отрадное впечатление: рослые, здоровые и крепкие, смотрят спокойно и ласково, одеты в чистую, новую одежду… И места за Курском начинаются тоже веселые: равнины полей уходят в такую даль, о которой жители средних и северных губерний даже понятия не имеют. И даль эта так живописно скрашивается синеющими курганами и силуэтами стройных тополей на хуторах».

Интересно отметить, что в 1898 году Бунин всё же говорит о Малоросии, слова же Украина не употребляет. Из контекста видно, что клеветать на «хохлов» он не настроен, и, наверное, употребил бы слово «Украина» – если бы знал его в современном смысле, как обозначение страны.

Отметим, что Бунина украинская тема влекла постоянно. В 1913 году на Капри, среди роскошной итальянской природы он заканчивает рассказ «Лирник Родион».

Автор признается: «Я в те годы был влюблен в Малороссию, в ее села и степи, жадно искал сближения с ее народом, жадно слушал песни, душу его».

Не приходится сомневаться, что это отношение не изменилось у Бунина до конца его дней. Ведь даже в райском уголке – французской Ривьере – Грассе, уже в солидном возрасте писатель констатирует: «Прекраснее Малороссии нет страны в мире…».

То есть опять-таки Малороссии, не Украины. Так что же – не было никаких украинцев? Ленин всё выдумал?! Во многом да, Ленин, но не во всём.

Бытовая русофобия имеет на Малороссии глубокие корни. Бытовую русофобию украинцев (тогда ещё не украинцев, а малороссов) великий наш (и их) классик Н.В.Гоголь описывает в «Пропавшей грамоте», как нечто само собой разумеющееся, на уровне прибауток и поговорок:

«…когда чорт да москаль украдут что-нибудь — то поминай, как и звали…»[3].

Н.С.Лесков, знаменитый автор «Левши», писатель степенный, православный, консервативный, и тоже классик, передаёт, как нечто само собой разумеющееся, диалог в романе «Захудалый род»:

«…Княгиня и продолжают:
"Ты из хохлов, что ли?"
"Точно так, – говорит, – ваше сыятелство: я из хохлов".
"Неужели же, – говорят, – у тебя и в полку любимого товарища не было?"
"Никак нет, – отвечает, – ни одного не было: меня в полку все "хохлом" дразнили".
"Ну так хохлы-то твои, верно, тебя в деревне любили?"
"Никак нет, ваше сыятелство, – они меня, как я вернулся, стали "москалем" звать и выгнали".
"Куда же они тебя и за что выгнали?"
"Так, сказали: ступай вон, чтоб у нас здесь твоего московьского духу не было".
"Ну а кто же тебя принял?"
"Слепой Игнат принял"».

Речь в романе Лескова идет о событиях семейной хроники в период войн с Наполеоном…

«…Кохайтеся чорнобриві та не з москалями» — так звучит фраза укро-классика Т. Г. Шевченко.

Это одна из строк поэмы "Катерина" – печальная история украинской девушки, по сюжету полюбившей российского солдата, который в свою очередь, заделал ей ребенка и уехал в Россию. Украинским девушкам дается совет не заводить романы с подданными Российской Империи. Они де «плохие люди» и «зло вам сделают».

…И когда с полей Украины
Кровь врагов постылых
Понесет он… вот тогда я
Встану из могилы
- Подымусь я и достигну
Божьего порога, Помолюся…
А покуда Я не знаю бога.
…Злою вражескою кровью
Волю окропите.

Школьником я наивно думал, что «враги постылые» и «злая вражеская кровь» – это про поляков или про панов. Но, друзья мои, стих сочинён в 1845 году, какие уж там поляки!

Тарас алкал крови русских – тех самых, что собрали небывалую для выкупа его (тогда крепостного у помещика Энгельгардта) сумму[4]… Крови Жуковского, собиравшего ему помощь, крови Брюллова, даром рисовавшего его портрет… Друзей по Академии художеств, куда его взяли учеником, как товарища Брюллова…

Чем больше мы погружаемся в эту тему – тем более нас охватывает недоумение: если они ненавидят русских – то сами они кто? А если они русские – то откуда тогда такие отчётливые отпечатки давней вражды?!

Некоторую разгадку обретем мы, прочитав ещё один важный документ минувшей эпохи.

Фаддей Венедиктович Булгарин – русский писатель польского происхождения, родился в 1789 году, а умер в 1859 году. Это был неутомимый журналист, критик и издатель, действительный статский советник[5]. Булгарин – издатель первого в России театрального альманаха.

Вызывал зависть, как самый читаемый автор своего времени[6]. В своём «Разговоре с священником Михаилом об украинцах», опубликованном в 1830 году, Ф.Булгарин свидетельствует о состоянии «украинского вопроса» на середину XIX века.

- Блаженная страна! – воскликнул незнакомец.- Недостает здесь одной промышленности, трудолюбия. Когда б эти воинственные толпы поселились в городах и селах, занялись земледелием, ремеслами, торговлею, тогда 6 Украина была первою областью в Польше. Природа излила дары свои на этот край, но люди не умеют и не хотят ими пользоваться. Здесь еще дико, как в первое время по сотворении мира.

- Правда твоя,- отвечал священник,- но сама судьба противится благосостоянию этой страны. В этих степях беспрестанно блуждают хищные татары буджакские; сюда часто приходят сильные орды крымских татар, и мирный поселянин или промышленник не мог бы обитать здесь, если б мы не имели на страже знаменитой Сечи Запорожской.

Она защищает не только Украину, но и Польшу от татар лучше, нежели замки и крепости. Татары могли бы взять и разрушить укрепления, но они не в силах преодолеть воинственной Сечи, которая переносится всюду, где есть опасность и где должно разить врагов нашего спокойствия. Пока христиане не истребят татар, до тех пор эта страна не может быть обитаема никем, кроме людей воинских, а воинам некогда заниматься промышленностью.

- Удивительное явление эта Сечь Запорожская! – сказал странник.- Трудно поверить, чтоб какое-нибудь общество могло так долго существовать без письменных законов, без всяких основных правил гражданского порядка.

- И еще сколько времени существует! – возразил священник.- Вспомни, что первое поселение при порогах, или первое основание Сечи, начинается с того времени, когда татары разорили Киев и опустошили огнем и мечом целую Украину. Это было в начале XIII века. Несколько тысяч украинцев, не будучи в состоянии противиться превосходной силе татар, скрылись в ущельях и на неприступных островах запорожских и составили первое военное поселение.

- Странно, что эти поселенцы не занялись хлебопашеством,- возразил странник.- Скотоводство и земледелие были обыкновенным занятием жителей сих стран.

- Они опасались набегов татарских и, почувствовав выгоды наездничьей жизни, сами стали жить набегами, занимаясь притом звероловством и рыболовством. После взятия и разорения Киева и всей Украины литовским князем Гедимином число переселенцев за пороги Днепра умножилось, и они стали смелее в своих набегах на Крым.

Однако ж, помня, что первая причина их переселения был набег иноземцев, запорожцы не хотели не только строить городов, но даже жениться, чтоб удобнее перенестись в другое место в случае опасности. Войско свое пополняют они не только пришлецами из Украины, с Дона и России, но всеми беглецами из Польши, Венгрии и земли Волошской.

Кроме того, они в набегах своих берут с собою детей мужеского пола и воспитывают их в войске. Таким образом поддерживается эта воинская республика, управляемая волею избираемого ими кошевого атамана и старыми обычаями.

В последствие времени многие ученые иноземцы, подвергнувшиеся в своем отечестве несчастиям или совершившие какое преступление, стали искать убежища в Сечи, но они не могли иметь никакого влияния на дикое устройство войска и зверские обычаи запорожцев. Напротив, кто желает остаться в Сечи, тот должен во всем сообразоваться с сими дикарями и покрывать знания свои оболочкою невежества.

Это характер запорожцев: они должны казаться грубыми, несведущими, хотя между ними есть весьма много людей мудрых и ученых из поляков и немцев. Их кошевые атаманы, часто безграмотные, знают лучше дела и выгоды войска, нежели наши письменные войты и сенаторы!

- Откуда эти слова: кошевой и казак? Это не русские выражения,- сказал незнакомец.
- Право, я не умею растолковать тебе это,- отвечал священник.- Об этом польские писатели пишут различно, а наши вовсе ничего не пишут. Говорят, будто кош – татарское слово, означающее стан воинский, а казак по-татарски значит легкоконец, легкий ездок. Так ли это, не ручаюсь.

- Сказывают, что запорожские казаки ныне во многом переменились и что войско их ныне более устроено,- примолвил незнакомец.

- Казаки те же, но в устройстве их войска произошли некоторые перемены, с тех пор как король Сигизмунд I дал им обширные земли и позволил селиться в слободах. Теперь казаки женятся и живут в селах, но в Сечи не терпят жен и женатых, и каждый казак обязан десять лет прослужить холостым. Король Стефан Баторий еще более преобразовал войско, признал кошевого в звании гетмана, позволил казакам выбирать всех своих чиновников, дав им грамоту, булаву, знамя и литавры в ознаменование, что он признает запорожцев войском почетным. Этот добрый и мудрый король платил ежегодно некоторые суммы войску и подарками держал на своей стороне атамана и старшин. Казаки весьма его любили и оказали ему важные услуги в войне с Россиею.

- Я бы думал, что украинцы и запорожцы, как русские и одного с ними исповедания, не станут драться противу России,- сказал странник.

- Напротив, украинцы и казаки весьма привязаны к польскому правлению и не любят так называемых москалей. До веры какая нужда! Ведь и в Литве большая часть шляхты и весь простой народ греко-российского исповедания. Вот ныне так начинается возрождаться ненависть к Польше, и то за одну эту унию. Уничтожь унию сего дня – и завтра вся казачина предастся телом и душою Польше.

- Этого я не думал, а полагал всегда, что казаки и Украина преданы России,- сказал незнакомец.
- До сих пор нет. Мы состоим в беспрерывных сношениях с Доном. Донские казаки весьма жалуются на притеснения московских воевод и толпами переходят на Запорожье. Здесь же привыкли к такой воле, что одно воспоминание о царе Иване Васильевиче подирает морозом по коже. Теперь, даже при неудовольствиях за введение унии, Наливайко и Косинский, которые бунтовали противу Польши, хотели поддаться хану Крымскому или султану Турецкому, но не России.

- Ну, а если б в России наступила перемена во внутреннем устройстве? Если б мудрый государь обещал казакам и Украине сохранить их права – перешли ли бы казаки к своим единоверцам?
- Хотя ты и русский, наш единоверец, и принес мне письма от друга моего архимандрита из Киева, но об этом говорить не мое дело,- сказал священник.- Я украинец и подданный Польского короля».

***

Как говорится, «конец цитаты».

В изложении Ф.Булгарина всё становится более-менее понятно. Во-первых, они, конечно же, русские. Но в то же время, оставаясь русскими, они одновременно с тем и украинцы – потому что они БЕГЛЫЕ русские.

То есть они – как раз тот самый контингент, из которого формировались войска С.Разина, Е.Пугачёва, и т.п. Это криминальный контингент – «лихие люди», шедшие на украины (а украин было много, с каждой стороны страны) пограбить и поразбойничать.

Это антифеодальный элемент – бежавший от гнёта феодалов в «Дикое Поле». Это вообще всякий анархический элемент, тяготящийся государственным строительством, гнётом порядка, стремящийся к вольнице и кочевому образу жизни…

Национальной грани между русскими и украинцами нет и не может быть. Нет, как мы видим, и языковой грани: каждая деревня имеет свои диалектические особенности речи, слова рождаются и умирают, вытесняются и заменяются, в Петербурге «поребрик», в Москве «бордюр», но это не разные языки.

В любом случае, общение жителей Украины с жителями Московии никаких переводчиков в XIX веке не требует, в этом солидарны все авторы, с которыми мы знакомы.

Это потом уже украинца стало трудно понять, потому что для укро-языка искусственно отбирали слова, наиболее далёкие от русского аналога (не гнушаясь воровать из польского, идиша и т.п.).

То есть получается, что деление между русскими и украинцами – это не национальная грань, это грань между порядком и хаосом.

Украинизм с его странной национальностью «пограничник» (ведь по сути «украинец» – это «пограничник») является искусственно и искусно законсервированной разинщиной, пугачёвщиной, северским самозванчеством, булавинщиной, болотниковщиной и прочими пограничными бунтовскими движениями «лихих людей».

Провозглашая себя «мужицким царём» Пугачёв, конечно же, не думал о какой-то особой национальности, сама мысль об этническом отделении яицких козаков-порубежников от русского народа не приходила ему в голову.

Ненависть к имперскому русскому – москвину, москалю – странным образом уживалась в украинской массе с необычайной терпимостью к русскому бродяге. Этого они всегда были готовы принять за своего – потому что и сами были точно такими же.

Сегодня тоже нет никаких препятствий для перехода русского человека в украинство – если только он изъявит желание. И «украинцами» объявляются люди с фамилиями «Азаров», «Ложкин», «Петров» и т.п., если они выучат диалект и примут странную украинскую позицию.

Вспомним Булгарина: «войско свое пополняют они не только пришлецами из Украины, с Дона и России, но всеми беглецами из Польши, Венгрии и земли Волошской».

Это и даёт нам ответ на все вопросы.

[1] Рассказ 1898 г. «Казацким ходом» И. А. Бунина.

[2] Бунин – вообще склонен к дворянскому, аристократическому снобизму, и русское простонародье ему никогда не нравилось. Он любил Россию дворянскую – но не низовую. Когда он впервые в 1917 году увидел вдруг тех, кто его всю жизнь обеспечивал и обслуживал – то ужаснулся (а до того посмотреть на них не удосуживался): «Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские. Римляне ставили на лица своих каторжников клейма: “Cave furem". На эти лица ничего не надо ставить, — и без всякого клейма все видно».

[3] «…Чумаки долго думали, подперши батогами подбородки свои; крутили головами и сказали, что не слышали такого дива на крещеном свете, чтобы гетьманскую грамоту утащил чорт. Другие же прибавили, что когда чорт да москаль украдут что-нибудь — то поминай, как и звали…»

[4] 2500 рублей, и этой ценой, за которую можно было целую деревню приобрести, куплена была его свобода 22 апреля 1838 года.

[5] Часто шёл против модного в его годы вольдодумства и вольтерянства, за что многими был не любим, стал жертвой язвительных эпиграмм, но как величина – признавался безусловно.

[6] Его романы при жизни были переведены на французский, немецкий, английский, испанский, итальянский, нидерландский, шведский, польский, чешский языки.

В. Евлогин

***

Источник.