Воспитание – основа правильного общества

Читаю книгу и кажется мне, что нет целого (почти целого) века, как будто не в 1920х гг., а в 2016 г. написаны эти строки.

А. С. Макаренко «Педагогическая поэма»:

Переписываю эти строки и внутренне содрогаюсь, уже слыша и видя шквал негативных отзывов, комментариев. Волну возмущения.

Даже близкие по идеям, смыслам, близкие по духу люди начинают сомневаться, не понимать, спорить, лишь услышат страшное слово «принуждение».

«Нельзя! Не смейте! Дети – цветы жизни! Они божьи создания! Ангелочки! Нежные! Легкоранимые и априори несчастные! Слабые, беззащитные!»


И все, буря эмоций, все разрывающий и сметающий на своем пути шторм из высказываний, междометий, восклицательных знаков, крупных шрифтов и ярких картинок.

Нет, как будто эти слова «дисциплина», «обязанность», «принуждение» тонким уколом лопают пузырь кипящих внутри человека страстей непонимания. Открывают дверь во все время бурлящий закуток, не остывающий, тревожащий людей. Почему так волнительна эта тема? Почему даже педагоги не могут сейчас спокойно говорить на эту тему? Почему все взрослые так бурно реагируют?

Все смешалось и перепуталось, а правильнее сказать – все смешали и перепутали!

Родители чувствуют, что, слушая новомодных профессоров, вредят родным детям, а объяснить и доказать свои чувства не могут, поэтому столь болезненна тема, столь жива.

Личностное развитие, личностно-ориентированная модель, свобода личности, свобода самовыражения, индивидуальность, одаренность, талант, гениальность, непохожесть, уникальность – эти слова слышат родители и педагоги со всех сторон.

И к ним прилагается «единственно верная аксиома» – ребенок таким рождается, уникальным и неповторимым. В его генах, в нем (интересно где?) заложен код – уникальный и определяющий его жизнь. Хрупкий код, который легко может сломать грубый и ничего не понимающий в именно этой, данной природой индивидуальности, взрослый.

Ребенок – нежная уникальная снежинка, узор которой неповторим, и взрослые (даже родители, а уж тем более педагоги и прочие, и прочие) могут любым «принуждением», «вмешательством», заведомо грубым «воздействием» нарушить оригинальность создания. Отломать лучик или вообще растопить, смешать в бесформенную одноликую массу сей уникум. Нарушить, разрушить, принудить, заставить, испортить.

Скромный вопрос: «А как же жить этому созданию в обществе себе подобных?», в момент отметается заботливыми педологами по-аракчеевски непререкаемым: «Ребенок от природы активен. Это значит, что в педагогическом процессе учащийся является не пассивным объектом воздействия, а субъектом собственной деятельности по саморазвитию, человеком, способным к активной направленной деятельности».

А здесь и притаилась та ловушка, та подмена, хитрый и подлый обман, который чувствуют многие родители, но часто не могут выразить, оформить. Часто просто не могут пойти против уверенных и явленных им авторитетов, против этих не оправдывающих себя на практике, дающих жуткие нечеловеческие результаты личностно-ориентированных моделей явленных обществу в усеченном варианте.


Самое главное здесь то, что усекли (урезали). А усекли – воспитание, как передачу норм и правил человеческой жизни. Усекли, изъяли из системы идеальную цель, убрали эталоны, мерки, убили общие для любой индивидуальности понятия «Что такое хорошо, а что такое плохо?».

И отняли у родителей, педагогов право, возможность быть носителем этих эталонов и норм. Т.е. просто взяли и полностью вышвырнули воспитание. Воспитание как передачу выкристаллизованного за века опыта проживших человеческую жизнь с другими людьми взрослых. Воспитание, как передачу исторического опыта народа, государства.

Что осталось у «неповторимых снежинок?» Биологическое, генетическое, природное. Да, человеческие детеныши активны и действительно хотят жить, они действительно развиваются, как могут, имея заложенные природой цели и задачи развития: поесть, поспать, размножиться.

И, действительно, в зависимости от среды эти цели и задачи и реализуются, преломляются в окружающем мире. Есть случаи, когда ребенок человека оказывался в «теплом и сытном» лесу, действительно активно не хотел умирать, приспосабливался к окружающей среде, у него развивались нужные качества – ловкость, сила, умение добывать зубами и когтями пищу, умение убивать нападающего или спасаться бегством.

Только разговаривать, рисовать, ходить на двух ногах, стричь ногти и одеваться человеческий детеныш не учится в джунглях. Почему, если у него заложено что-то человеческое, культурное, социальное, как говорят сторонники личностно-ориентированного подхода? Куда же девается вся история человечества? Где уникальность, талант, одаренность? Что же не работает уникальный генетический культурный код, почему не раскрывается неожиданным спасительным цветком прогресса посреди дикого леса?

Хорошо, оставим в покое «маугли». Наши дети, вот они, рядом. Родился ребенок. И ведь сразу попадает он в систему «принуждения», как ни крути. Одевают, купают, учат пользоваться горшком, ложкой, платком, стричь ногти, не лезть в окно, розетку и не пить «Доместос». Еще учат не кидаться едой, не кусаться, не плакать, терпеть, учат первичному умению владеть собой, подчиняться, когда надо одеваться, ложиться спать, идти к врачу и т.д.

А почему учат? Потому что любят, заботятся, передают опыт, как жить в обществе людей. Учат быть человеком, а не животным.

Хотя и сюда уже забрались адепты животно-растительного развития, кормление по требованию, естественное вскармливание, отсутствие запретов и т.д.

Наступает период «выхода в люди». А разве здесь нет принуждения? Разве здесь не учат ребенка правилам поведения? Почему в песочнице нельзя кидаться песком? Почему нельзя соседа «по куличикам» огреть острой железной лопаткой по голове? Почему нельзя кусаться? Отнимать? Бить? Убивать почти? Зачем родители учат детей этим правилам? Им легко, родителям? Просто в этот момент?

Нет, тяжелее всего заниматься воспитанием, тяжелее всего преодолевать сопротивление твоего любимого ребенка, принуждать его жить по-человечески, соблюдать правила. А легче всего сказать: «Я не буду нарушать природную гармонию развития сего божьего создания – моего ребенка. Пусть делает, что хочет». Взрослому легко, а ребенку – сложнее, ведь его бросают в пучину «зверского развития», природное естество, так сказать.

Убрали взрослого с его моралью, с его правилами и ничего, все справились. Где-то перегрызли друг другу глотку, где-то подставили подножку, где-то урвали лишний кусок, оставив слабого голодным. Как среда подскажет, так и развиваются.

Дальше идут социальные институты: детский сад, школа, ВУЗ, работа, семья. И везде, как будет подсказывать среда, живут звереныши. Есть только одно мерило жизни, одна система правил – личностные потребности. Личные мотивы, личные цели, личные задачи, очищенные от ненужных и непрактичных общечеловеческих ценностей.

Кто передал их, эти общечеловеческие ценности? Кто рассказал, как надо жить по-людски? Кто своим примером показал, что это лучше? Как увидеть, что такая сложная духовная жизнь в итоге дает больше удовлетворения, чем животное существование?

Для этого, как минимум, должны быть вокруг люди.

Поэтому и возникают вопросы: «Почему летчику Пешкову О. ставят памятник?», «Зачем не сдали Ленинград?», «Зачем было биться за каждый метр Сталинграда?», «Почему плохо сдавать родителей в дом престарелых?», «Почему плохо отказываться от детей?», «Что плохого в беби-боксе?» и т.д.

Вот и Макаренко А. С. встретился с такими детьми. Предоставленными самим себе, выживающими в голодном и жестоком мире, как могут. Ворующими, убивающими, жестокими друг к другу. И никак они не хотели самостоятельно развиваться и без внешнего воздействия превращаться в людей.

Возьмите детей сегодняшних, тех, что рядом. Им еще пока не надо воровать и убивать, у них вроде есть пища, одежда, даже больше, чем нужно. Но они тоже не хотят идти по сложному пути духовного, человеческого развития.

Без воспитания, без истории, без опыта, переданного взрослыми, они руководствуются только простейшими животными потребностями, они не знают других потребностей.

Без воспитания человеческие, духовные смыслы не присваиваются детьми.

И здесь в ловушку попадают педагоги. Здесь цель воспитания подменятся в их головах формой.

Цель – передача опыта от поколения к поколению, научение детей жить в человеческом обществе, научение быть человеком. А вот в какой форме педагог, взрослый будет учить – это отдельный вопрос! Знаете, мухи отдельно, котлеты отдельно.

Кто мешает учитывать индивидуальные особенности? Кто мешает творить? Активно действовать? Присваивать знания в деятельности? Развиваться в творческой деятельности? Кто мешает трудиться с удовольствием, радуясь продукту труда? Кто сказал, что передача опыта – это 45 минут занудной речи противного учителя? А ведь это все, что перечислено выше – форма. Так не надо противопоставлять форму цели, это не взаимоисключающие вещи!

И противопоставили форму содержанию те, кто хочет под любым предлогом изжить человеческое и расчеловечить, а точнее не дать стать Человеком нашим детям.

Что, Макаренко А. С. не учитывал индивидуальные особенности своих воспитанников? Что, у него дети не творили? Что, дети были забиты и несчастны?

Нет, нет и еще раз нет!

Я понимаю, как он действовал. Я сама, сегодня, входя в незнакомый еще коллектив детей сталкиваюсь с такими же «зверенышами». Да, не малолетними преступниками. Но с такими же, по сути, несчастными и никому не нужными, продуктами личностно-ориентированного, без запретного и беззаботного существования.

И этих детей надо завоевывать, сначала, извините, становиться вожаком стаи (хорошо, что пока без мордобоя), а когда авторитет будет признан, когда нормы и правила вожака становятся нормами и правилами одинаково всей стаи, без деления на слои и группы, только тогда начинается настоящий человеческий разговор.

Педагог, взрослый должен быть авторитетом, мерилом, эталоном, глядя на который дети определяют, что хорошо, а что плохо. За что похвалят, а за что поругают.

Но это далеко не конец пути, это только самое начало.

После того, как дети узнают «свод правил», они должны его присвоить себе. Эти нравственные нормы должны стать неотъемлемой частью биологического индивида, тем самым делая его человеком. Уже не взрослый регулирует и оценивает, что хорошо, а что плохо, что правильно, а что нет, а сам человек не может жить неправильно. Совесть гложет, подсказывает, что он не прав.

Вот о такой внутренней дисциплине и говорил Макаренко А. С. И рождается она только в общем деле, которое действительно хочется делать. Да не одному делать, а с товарищами, у которых такие же нормы и правила «внутреннего устройства», как и у тебя. Так рождается коллектив, настоящий коллектив.

И взрослый уже уходит на задний план, остается обязательным эталоном для сравнения в сложных случаях, для совета в непонятных местах. И только теперь, настоящие личности в совместной (подчиненной общей цели) деятельности начинают саморазвиваться, самоорганизовываться. Творить и создавать, да еще и тянуть других, передавать опыт тем, кто рядом. И помогает оценивать и регулировать нравственную сторону жизни коллектив.

Запускается настоящая термоядерная реакция. И получаются такие люди, которые не отдают ни пяди своей Родной Земли без боя. Такие люди, которые не спрашивают, зачем помогать другим, зачем жертвовать, зачем жить для других и почему от этого они получают больше, чем от удовлетворения животных потребностей.

Но ничто не получается без воспитания воли, без преодоления.

Антон Семенович Макаренко:
«Сколько бы ни создавали правильных представлений о том, что нужно делать, но если вы не воспитываете привычки преодолевать длительные трудности, я имею право сказать, что вы ничего не воспитали».

Кульчицкая Анна, РВС.
http://nushakul.livejournal.com/16734.html

А, может, ну, его, это воспитание? Как вы думаете?