Кто и как уничтожает суверенное образование в России

Клоны форсайт-проекта «Детство 2030»:

не мытьём, так катаньем

В соответствии Концепцией образования 2016-2020, ускорение «мутации сознания» намечено и в отношении других ступеней образования: власть должна составить список из 200 «инновационных школ», использующих самые современные технологии и методики преподавания, и «сплести» 30 национальных методических сетей для распространения передового педагогического опыта ¹³².

Как указал А.Асмолов, который, кроме всего прочего, является также членом экспертной группы «Новая школа» по обновлению «Стратегии социально-экономического развития России 2020», «сейчас ситуация, когда кооперация, сотрудничество и гибридные формы образования могут задать социокультурную модернизацию общества через социокультурную модернизацию образования»¹³³.

На примере форсайт-проекта «Детство-2030» нам уже показали, что такое «гибридные формы» и «социокультурная модернизация», и хотя сам проект этот и отложен, его основные идеи продвигаются в других, не менее изощрённых формах, которые, в частности, были предложены в форсайт-проекте «Образование 2030».

Речь идёт в первую очередь о новой, откровенно евгенической пилотной программе «Модернизация детского движения Забайкальского края», которая призвана охватить все детские учреждения (от яслей до вуза) и применяться по всей России. Показательно, что программа была представлена в начале февраля в рамках обсуждения проекта «Стратегии развития воспитания в Российской Федерации на период до 2025 года».

Суть её сводится к тому, чтобы всех детей, начиная с ясельного возраста, делить на 4 категории-касты: промышленный пролетариат, сельскохозяйственный рабочий, обслуживающий персонал и креативный класс. Что касается тех, кто не имеет никакого отношения «к эффективной капитализации страны» (то есть «отбракованный» человеческий капитал – бездельники, маргиналы и малолетние преступники), то их будут отправлять на «производственную линию» – по перевоспитанию и постановке в строй. Как пишут авторы, «в итоге постепенной селекции и отбора лучших поставщиков воспитательных услуг мы должны получить вновь ожившую экосистему детского движения в российских регионах».

В документе указывается также, что «необходимо чётко определить конечную цель планируемогопедагогического производства. Какой продукт и для кого создаваемая система должна производить. Для этого нужно подробно описать “эталонный портрет” человека, гражданина, профессионала, который “отремонтированная” система будет иметь на выходе» ¹³⁴.

Этот, повторим, откровенно евгенический проект стал ярким примером того государственно-частного партнёрства, который нам представляют в качестве главного инструмента модернизации образования. Разработчиками его стали ЮКОС, РУСАЛ и тот самый «Северсталь-инвест», который создавал Фонд «Моё поколение», засветившийся в разработке форсайт-проекта «Детство 2030».

Конкретным исполнителем программы модернизации детства является «Фонд поддержки гражданских инициатив» А.Кудрина, а автором проекта назван руководитель дирекции гражданской взаимопомощи этого фонда Анатолий Ермолин, выпускник Школы менеджмента Йельского университета, бывший член Союза правых сил, основатель Международной школы лидерства «Лига дела».

А.Ермолин является ярким представителем радикального инновационного подхода, прорабатывающим идею переформатирования личности на основе чёткого отделения воспитания от образования: «Проблема в том, что организовать профессиональный менеджмент в сфере служения и духовных ценностей невозможно, а вот в сфере предоставления качественных образовательных услуг – очень даже необходимо. Надо просто отделить “красное” от “деревянного”»¹³⁵.

С 2002 г. он инициировал или был автором проектов ЮКОСа, в которых участвовали тысячи забайкальцев – это «Федерация Интернет образования», «Школа креативного менеджера», «Новая Цивилизация», «Ньюландия» и др. Так, «Ньюландия» (Новая земля), созданная на базе летнего лагеря «Парус» была призвана утвердить новую модель отношений.

Смысл её в том, что лагерь превращается в государство, в котором происходят выборы президента, депутатов парламента, формируется правительство, выстраивается экономическая система со своими деньгами – рудолами. То есть в игровой форме происходит экономическое воспитание подростков, которые учатся быть креативными лидерами и ораторами¹³⁶.

Другим ярким примером социокультурной модернизации образования, при которой «главным агентом развития» становятся инновационные предприниматели, является программа «Школа нового поколения», которая реализуется Благотворительным фондом Олега Дерипаска «Вольное дело» совместно с компанией En+Group, крупнейшим частным инвестором в экономику Восточной Сибири.

Эта программа, разработанная специалистами «Вольного дела», включена в официальный список школьных программ, одобренных Минобрнауки. Направлена она на комплексное изменение и подходов к образованию, и системы обучения, и сознания учеников. Главные цели её: самостоятельность, самореализация, самоопределение и самообучение школ, то есть освоение экспериментальных образовательных программ¹³⁹.

Таким образом, мы видим, что крупный бизнес с подачи Минобрнауки действительно превращаются в главного агента не только высшего, но и школьного образования и, вступая в соглашения с региональными и местными властями, формирует свою собственную корпоративную образовательную среду, в которой утверждаются такие подходы, принципы и нормы, которые абсолютно несовместимы с традициями русской школой.

Ещё в большей степени углубляет этот разрыв готовящийся новый ФГОС для старших классов (планируется принять в 2020 год), который в настоящее время проходит апробацию в лицее Высшей школы экономики. Как заявила его директор Н.Любомирская, переход на новый стандарт предполагает полное изменение ролейучителя и учеников. Стандарт превращает ученика в активного субъекта, который будет играть с учителем практически на равных. А учитель из наставника и руководителя превращается в помощника, сотрудничающего с учеником¹⁴⁰.

При этом изменится и система оценивания знаний учащихся. Так, Н. Любомирская поделилась своим опытом: «Например, мы ввели систему самооценки некоторых работ, при которой ребята ставят себе отметки, а учителя и

Новый ФГОС предполагает такую «индивидуальную траекторию обучения», при которой ученик сам выбирает нужные ему предметы и уровень их изучения, делая основную ставку на «метапредметный подход», развитие личностных способностей и критического мышления.

Что касается «метапредмета», то хотя это понятие и приобретает особую популярность и учителей заставляют двигаться в этом направлении, суть его почти никому не понятна. Известно только, что он предполагает выход за границы преподаваемых предметов, однако, как это делать, учителя должны решать сами. Главное – выходить за рамки узкой предметной парадигмы, иначе не будет возможности «перспективного развития» в ХХI веке.

То есть, наших учителей заставляют постоянно перестраиваться, не давая возможности создать какую-либо устойчивую систему обучения. Всё опять-таки в соответствии с указаниями А.Адамского, что «современное образование – это постоянно идущая реформа», «привычка к переменам».

Типичным образчиком такого подхода, при котором перестройка обучения становится самоцелью, лишающей его содержание вообще какого-либо смысла, является следующее высказывание заместителя директора Института инновационных стратегий развития образования при Департаменте образования города Москвы И.Громыко (автор приносит извинение за такую длинную цитату, но она крайне показательна в плане того, кому мы доверяем наших детей):

«Очень важным является то, что уже два года в рамках конкурса «Учитель года» существует номинация “Метапредметное учебное занятие”. Введение данной номинации имеет колоссальную инновационную значимость для российского образования. Назначение конкурса, а также тех мероприятий, которые мы проводим, состоит не просто в разъяснении смысла и назначения метапредметов, метапредметных технологий, но прежде всего в демонстрации деятельностных принципов работы, которые лежат за всеми словами, связанными с приставкой “мета”.

К сожалению, педагогическое сообщество, как никакое другое профессиональное сообщество, привыкло всё вербализовать, превращать в слова. Деятельностная схема, лежащая в основе любого вводимого концепта или понятия, сколь бы ни была она трудна для понимания и реализации на практике, почти мгновенно словесно захватывается, ценностно девальвируется и тем самым уничтожается.

Так, теперь после внедрения новых стандартов все стали деятельностниками. Хотя видеть и различать даже какие-то элементы деятельности в своей собственной практике никто особенно не стремился, поскольку вся контрольно-измерительная система по-прежнему требует другого – передачи и запоминания информации и выполнения стандартных алгоритмический действий.

Тем большее значение имеет конкурс «УГ» – он запустил процесс конструирования деятельностных метапредметных сценариев. Но поскольку эта технология прорывная, модернизационная, то она трудна: приходится ломать привычные рутинные методы педагогического труда.

Метапредмет является такой же экспериментальной установкой, как большой адронный коллайдер. Метапредметные технологии были созданы для того, чтобы начать культивировать другой тип сознания и учащегося, и учителя, который не «застревает» в информационных ограничениях одного учебного предмета, но работает с взаимосвязями и ограничениями знаний каждой из дисциплин.

Это происходит, благодаря тому что на метапредметах и  учебных занятиях с использованием элементов метапредметных технологий происходит выведение учителя и ученика к надпредметному основанию, которым является сама деятельность ученика и педагога. В ходе движения в метапредмете ребенок осваивает сразу два типа содержания – содержание предметной области и деятельность.

Таким образом, метапредмет в образовании – это своеобразная машина по удвоению производительности труда в рамках того же самого учебного времени. Кроме того, включение ребенка в разные типы деятельности связано с анализом своеобразных способов действия каждого конкретного ребенка, что создает условия для его личностного роста»¹⁴².

Если после такого «просвещения» учитель и сохранит психическое здоровье, то вряд ли он сможет после этого вообще преподавать какой-либо предмет. А между тем, именно на такую «креативность» и нацелен новый ФГОС.

Более того, оказывается, для компетентностного подхода уже и ЕГЭ в его нынешнем виде не подходит, устарел, поскольку он чистый продукт «знаниевого» подхода. Как объяснил Исак Фрумин, «получится, что детей при переходе на новый стандарт будут учить в одной парадигме (формирование компетенций, в том числе метапредметных), а экзаменовать в другой (ставка на запоминание). Чтобы избежать этого, надо срочно менять КИМы ЕГЭ. А это огромная работа, которая ещё и не начиналась»¹⁴³.

То есть, школьников готовят к очередному этапу разрушительного эксперимента, в результате которого уже и ЕГЭ покажется высшим достижением педагогического творчества.

«Детоцентризм» – новая тоталитарная идеология

Ещё раз надо подчеркнуть, что за всеми указанными выше нашумевшими проектами стоит единая программа, которую Мэрилин Фергюсон, автор главной книги ньюэйджеров «Заговор Водолея» назвала «культурной мутацией», которая «шире, чем реформа, глубже, чем революция».

Что означает реализация этой программы для России, в которой сохраняются базовые ценности православия, объяснять не надо. Достаточно сказать, что она может быть внедрена только в условиях полного раскола общества на «отцов» и «детей», которые будут находиться не просто в конфликте между собой, а превратятся в два враждующих лагеря.

Открыто в наших условиях это сделать невозможно, поэтому инноваторы идут другим путём. Прикрываясь модными терминами и понятиями, такими, как «толерантность», «вариативность», «свобода выбора», «личностная ориентация», «самоценность детства», «индивидуализация образования», «креативность», «медиация», они внедряют в систему обучения и воспитания детоцентристский подход, противопоставляющий детей и взрослых. Детоцентризм не просто выделяет детей и подростков в отдельную социальную группу, а превращает их в особое, «иное» сообщество, со своими собственными правами.

«Дети сегодня действительно очень часто «иные». И когда вокруг иные дети, то нужны не то чтобы иные учителя – сама школа должна измениться – стать школой понимания, школой неопределённости. Умение учителя вести себя в неопределённой ситуации сегодня нужно ему не меньше, чем представителям подрастающего поколения».

«Сегодня как никогда нужен родительский всеобуч… Это очень важно, чтобы родители понимали: детей не надо воспитывать, с ними надо дружить».

«Мы все не готовы работать с “цифровым поколением” детей, в том числе и наши педагоги. Вопрос стоит по-другому: готово ли поколение “цифровых детей” общаться нами. Очень важно понять это и увидеть, как они нас воспринимают. В определённой мере они могут выступить нашими учителями в разработке совместных программ действий».

В этом интервью А.Асмолов делает важное признание, во многом объясняющее, почему они так стремятся выделить детей в «иное» поколение: «Я вижу уникальную роль интернета в пробуждении не просто детского, а гражданского сознания, свободного сознания. При всех критических моментах интернета – это среда для развития гражданского общества.

До некоторой степени те, кто выходил на Болотную площадь и площадь Сахарова (я оцениваю эти события не политически, а психологически), – это люди, прошедшие школу вариативного образования. Они уже привыкли делать свой собственный выбор. То, что было начато нами в 1991-1992 годах, когда мы делали школьную реформу, сработало в 2011-2012. Образование – это не просто педагогика, это идеология будущего»¹⁴⁵.

Вот так просто нам объяснили, что такое на самом деле «вариативное» образование, к чему оно ведёт и почему образование является «идеологией будущего».

Этот детоцентристский подход пытаются представить сегодня в качестве нормы на различных общественных площадках. Особенно громко он прозвучал на Санкт-Петербургском образовательном форуме, прошедшем в марте 2015 г., на который было приглашено внушительное число участников – более 4 тысяч человек. Здесь были все – и представители Минобрнауки РФ, и руководители систем образования регионов, и учёные, и учителя, и деятели культуры и искусства. Причём не только из регионов России, но и из-за рубежа (40 человек).

Ключевым мероприятием стало пленарное заседание с говорящей самой за себя темой: «Образование и мир детства: новый взгляд». Естественно, «новый», хотя о новизне говорят уже более 20 лет («перманентная образовательная революция»!). В нём приняли участие такие фигуры, как губернатор Санкт-Петербурга Г.Полтавченко, первый зам.министра образования и науки РФ Н.Третьяк, президент РАО и президент СПбГУ Л.Вербицкая, уполномоченный по правам ребёнка в Санкт-Петербурге, скандально известная С.Агапитова и др.

Если Г.Полтавченко ограничился общими словами о необходимости поиска «новых форм, новых стратегий и технологий», то Н.Третьяк откровенно заявила, что «самым важным взглядом на образование является взгляд самого ребёнка», и подчеркнула, что при разработке и принятии всех документов Минобрнауки руководствуется принципом «детоцентризма»¹⁴⁶.

Идея главенства личности ребёнка присутствует в ключевых документах, включая и ФГОС дошкольного образования, который вместо контроля на первый план ставит развитие ребёнка. Говоря об эпитете «новый», она заявила, что новых взглядов на детство ровно столько, сколько человек на свете, потому что все мы – разные и у каждого своё видение, но важней всего взгляд самого ребёнка.

Всё это в русле ещё одного откровенного высказывания главного инноватора А.Асмолова, заявившего в одном из своих интервью: «Моя формула такова: пока наша страна, при всех её зигзагах и перепадах, не выдвинет на первый план политический детоцентризм – образованных родителей мы не получим… Политический детоцентризм – это когда при принятии государственных решений позиция детства и интересы детей являются наиважнейшими и каждое решение должно быть проанализировано с точки зрения того, как оно скажется на подрастающем поколении»¹⁴⁷.

Понятно, что данный подход абсолютно исключает возможность воспитания наших детей на традиционных ценностях, обеспечивающих преемственность поколений. Поэтому и разработанная инноваторами из ФИРО и НИУ ВШЭ «Стратегия развития воспитания в Российской Федерации до 2025 г.», которая исходит именно из детоцентристского принципа, содержит лишь общие положения и формулировки, позволяющие наполнять их любым нужным разработчикам содержанием и формировать «иное» поколение, чуждое нравственным установкам их отцов и дедов.

Даже испытав многочисленные и основательные переработки под влиянием жёсткой критики «нетолерантной» родительской и педагогической общественности, текст этой «Стратегии» и в его последнем, двадцать пятом (!) варианте исходит из необходимости

Данный «документ» стал попыткой ответить на задание разработать стратегию патриотического воспитания, основывающуюся на общенациональных гражданских ценностях. Однако в условиях, когда интеллектуальные «элиты» переводят наше общество на систему ценностей глобального миропорядка, когда российские олигархи встраивают нашу экономику в глобальный рынок, когда государство превращает свои функции в электронные «услуги», которые передаются в руки частных структур и становятся частью глобального «электронного правительства», определить суверенную «гражданскую идентичность» становится невозможным.

Поэтому и текст «Стратегии»», даже в его 25 варианте, получился пустым и бессодержательным. С помощью общих фраз и выражений он должен скрыть тот факт, что нашей молодёжи навязываются такие «общечеловеческие ценности», которые изменяют её сознание в русле утверждения «глобального гражданства», несовместимого с национальным суверенитетом.

* * *

Информационно-психологическая война, которая ведётся сегодня против нашего народа, рассматривается противниками России как вид особых операций разведки и направлена в первую очередь на разрушение традиционных духовно-нравственных основ нашего общества.

Поэтому и в принятой в декабре 2014 г. новой редакции «Военной доктрины» РФ говорится не только об усилении глобальной конкуренции и напряжённости в различных областях межгсударственного и межрегионального взаимодействия, но и о соперничестве ценностных ориентиров и моделей развития. «Наметилась тенденция смещения военных опасностей и военных угроз в информационное пространство и внутреннюю сферу РФ.

При этом, несмотря на снижение вероятности развязывания против РФ крупномасштабной войны, на ряде направлений военные опасности для РФ усиливаются». Среди них – «наращивание силового потенциала НАТО, наделение её глобальными функциями, реализуемыми в нарушение норм МП и приближение военной инфраструктуры к границам РФ.

Среди внутренних военных опасностей – деятельность по информационному воздействию на население, в первую очередь на молодых граждан страны, имеющая целью подрыв исторических, духовных и патриотических традиций в области защиты Отечества».

С обострением международной напряжённости проблема обеспечения суверенного образования, установление государственного контроля над вузами, связанными с новейшими техническими разработками и имеющими стратегическое значение, выведение высшей школы из сферы управления со стороны международного менеджмента превращаются в один из ключевых вопросов национальной безопасности.

Сохранение нашего духовного суверенитета возможно только путём отказа от нравственного и мировоззренческого релятивизма и навязываемой нам «глобальной этики» и утверждения чёткой и ясной традиционной системы ценностей. Только это позволит обеспечить высокий духовный и интеллектуальный потенциал нашего народа и укрепить безопасность и обороноспособность государства в условиях нарастающего геополитического противоборства.