«Врубите Высоцкого в полную силу…»

Как врубали в оставшиеся в прошлом веке семидесятые, на которые пришёлся пик его «магнитофонной» популярности. Эти строки Андрей Вознесенский написал, придя с улицы, заполненной хриплым голосом поэта-бунтаря: «Врубите Высоцкого в полную силу/ Без всякого цоколя в небо России».

Нынче принято писать о нём по два раза в год – в день рождения и в день смерти. В этом году дата знаменательная – 85 лет со дня рождения.

Как все великие поэты он предчувствовал свой скорый уход и был к этому готов: «Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,/Мне есть чем оправдаться перед ним».

Сегодня, пожалуй, лишь поколение, молодость которого пришлась на конец шестидесятых – семидесятые годы двадцатого столетия, знает его не только как поэта, но и как прозаика, актёра, режиссёра. Молодые в лучшем случаю скажут: бард – исполнитель песен собственного сочинения, наивно полагая, что лишь эта ипостась позволила ему занять подобающее место среди знаменитостей. Собственно, в глубинке его и тогда знали только как автора и исполнителя собственных песен. Были фанаты, знавшие наизусть всё им написанное. Имена героев его песен стали нарицательными. Его стихи растащили на цитаты.

Сегодня разве что самые верные поклонники его творчества назовут число написанных им песен и стихов – 700. Некоторые добавят количество созданного им: тридцать ролей в фильмах и в спектаклях и, может быть, даже назовут среди наиболее ярких не только киношных Глеба Жеглова и Дон Жуана, но и театральных Гамлета, Хлопушу…

Он стал при жизни легендой. Человек без возраста. Многие считали, что воевал – такими пронзительными были его песни о войне. В нём даже признавали уголовного авторитета – никому в голову не приходило, что «блатные» песни мог написать никогда «не парившийся» на нарах. Некоторым он был близок запретными темами, о которых другие в условиях жёстокой идеологической цензуры предпочитали молчать или решались лишь намекать, а не говорить, как он, – во весь свой мощный голос. Каждый находил в песнях Высоцкого что-то очень личное. В этом было его счастье. В этом была его трагедия. Как истинного поэта.

Осознавая отношение к себе, своё положение в отторгающем обществе, он писал: «Трагически – это не только от пули, в петле, на распятии. Не менее трагичен исход личности, загнанной непониманием, неприятием, попытками сломать, переиначить, подмять под «общепринятое».

Спасите наши души!
Мы бредим от удушья…
Погибнуть во цвете
Уж лучше при свете.
Наш путь не отмечен.
Нам нечем…Нам нечем!..
Но помните нас!

Это не о гибнувших подводниках, это о том, что чувствовали в те годы тысячи его соотечественников. Его голос врывался в их души. Он и сегодня врывается в души тех, кто умеет думать, слушать. Потому что написанное им не принадлежит какому-то определённому времени, оно близко нам и сегодня. А он продолжает прорываться к нам через россказни о его разгульной жизни, о женщинах, о незаконнорождённых детях. Писали и пишут много ещё чего в погоне за тиражами, а не ради него. И кто-то предпочитает читать пошлости о нём, а не его стихи, не понимая бессмысленности этого. Наверное, так легче переживать своё несовершенство и неудачи. Но, как заметил один из кумиров той песенной эпохи Булат Окуджава: «Мы ведь хорошо знаем, что хотя таланты и бездарности бывают сходны в неудачах, зато только таланту всегда сопутствует удача, а бездарности – никогда. Так будем судить о Высоцком по удачам и достижениям, по тому, что очаровывало нас в шестидесятых и продолжает с нарастанием волновать и сегодня».

После долгих трагических лет непризнания его назовут совестью советского народа. Присвоят звание заслуженного артиста РСФСР и присудят Государственную премию СССР. Но это будет уже после его гибели от удушья не в переносном, а в прямом смысле – такова версия докторов.

Я из дела ушёл, из такого хорошего дела.
Ничего не унёс – отвалился в чём мать родила, –
Не затем, что приспичило мне, – просто время приспело…

Даже его уход воспринимался как вызов. И за крошечный безобидный некролог в «Вечерней Москве» главный редактор газеты лишился работы. Но похоронить «по тихому» не удалось: проститься с Высоцким пришла, казалось, вся Москва, забыв о гостях Олимпиады, отрешившаяся от суеты.

Смерть, как это и бывает, всколыхнула интерес к его имени. Интерес далеко не тот, о котором он сам мечтал. Как заметил Евгений Евтушенко: «Жизнь кончилась… И началась распродажа…» Ему вторил Валентина Солоухин:

И все, кто бил его наотмашь,
Кричал, что он чужой, не наш,
Вдруг сочинили про Володю
Кто гимн, кто стих, кто бравый марш.

Но всё утряслось, улеглось. Время всё и всех расставило по своим местам. «Белый аист московский на белое небо взлетел, чёрный аист московский на чёрную землю спустился», как выразил общую печаль Булат Окуджава. Не остановились только его кони привередливые. Разве что чуть замедлили бег, как он просил. Чтобы мы лучше разглядели седока, которому не по нутру была «литая цепь почёта» – «порву бока – и выбегу в грозу!», и поняли, наконец- то, ЧТО в той печали, которая всегда звучала в его хриплом голосе. И прошлись по Самотёке, по Большому Каретному, где остались его семнадцать лет и куда не дошли его восемьдесят пять…

За годы после трагического ухода «шансонье всея Руси», «русской песни крепостного», как назвал Высоцкого Андрей Вознесенский, о нём написано и сказано много. Целые исследования проведены о работах в театре и кино, по косточкам, что называется, разобрано поэтическое и песенное творчество.

Подсчитали, что 42 года жизни Высоцкий снялся более чем в 30 фильмах, выпустил несколько пластинок многомиллионными тиражами, 16 лет проработал в популярнейшем столичном Театре на Таганке, где создал несколько десятков интереснейших глубоких ролей. 
Выступал в самых престижных залах страны, пел свои песни на многотысячных стадионах. Нет сомнения, что созданное им не канет в небытие. Разве что сыгранные на сцене роли затуманятся со временем, и уйдёт флёр мученика, гонимого поэта, который так претил ему самому, утверждавшему: «Песни мои в конечном счете жизнеутверждающи… Я хочу только одного – быть поэтом и артистом для народа, который я люблю, для людей, чью боль и радость я, кажется, в состоянии выразить, в согласии с идеями, которые организуют наше общество…».

Он дал пример преданности Отечеству, не олицетворяя его с чиновничьей братией, ставившей палки в колёса в надежде, что не выдержит «златоустый блатарь» и «мессия своего времени» – по выражению Андрея Вознесенского, их прессинга. Не дождались: «Уехать из России? Зачем? Я не диссидент, я – артист… Я работаю со словом, мне необходимы мои корни, я – поэт. Без России я – ничто. Без народа, для которого я пишу, меня нет. Без публики, которая меня обожает, я не могу жить. Без их любви я задыхаюсь. Но без свободы я умираю».

Как великий талант, он был не только полифоничным и эвристичным творцом, но и мистичным. Это чувствовал его современник Давид Самойлов, написавший: «И чему-то вселенскому родственно/ И стоустой Молвы стоустей –/ Нежное лицо Высоцкого, / Полное печали и предчувствий». И сам поэт томился: «В душе – предчувствие, как бред», «Смерть тех из нас всех прежде ловит,/ Кто понарошку умирал», «Я не знал, что подвергнусь суженью после смерти». А от этой фразы особая оторопь берёт: «И с меня, когда взял я да умер,/ Живо посмертную маску сняли расторопные члены семьи» – неужто и будущий не просто бездарный, а кощунственный фильм предвидел…

Пока живы тысячи истинных ценителей явленного миру в веке двадцатом великого таланта, не кончится Высоцкий.

В далеком 1962 году двадцатилетний поэт написал:

…И хотя во всё светлое верил, 
Например, в наш советский народ, 
Но не поставят мне памятник в сквере, 
Где-нибудь у Петровских ворот…

Он ошибся. Памятник поставили в день пятнадцатой годовщины его ухода именно у одной из центральный площадей столицы на Бульварном кольце между Петровским и Страстным бульварами. Сейчас в его родном белокаменном златоглавом городе установлено несколько скульптур, бюстов, воспроизводящих образ всенародного любимца.

И не только в Москве: в разных больших и малых городах и сёлах постсоветского пространства в ближнем и дальнем зарубежье: в Болгарии, Польше, Германии, США, Черногории. В некоторых городах даже по два – Одессе, Харькове и Самаре. В селе Беневском Лазовского района Приморского края памятник сделал из гранита на свои деньги пенсионер Иван Лычко.

По одним источникам памятников Владимиру Высоцкому более пятидесяти, по другим – приближается к цифре 70. Но дело не в количестве, конечно. Хотя и оно – свидетельство любви и почитания соотечественников. И ещё – названные его именем улицы, площади, корабли, парки.

И в любимом поэтом Крыму, где выступал на заре туманной юности с камерными «домашними» концертами и снимался в художественных фильмах, много ценителей его многогранного искромётного творчества. По их инициативе установлены мемориальные доски в Евпатории, Севастополе и Симферополе, в центре крымской столицы стоит памятник, открыт музей. В Евпатории, Саках и Ялте места съёмок фильмов с ним включены в экскурсионные маршруты. Среди них памятник Евпаторийскому десанту, которому Высоцкий посвятил песню «Чёрные бушлаты».

Симферополь стал одним из первых городов, в котором в марте 1898 года Марина Влади презентовала книгу «Прерванный полёт», вышедшую вслед за парижским изданием на французском языке в московском издательстве «Прогресс» на русском.

Удалось побеседовать с ней после встречи с рабочими симферопольского завода «Фотон».

Знаменитая французская актриса русского происхождения призналась: «Взялась за перо, огорчившись, что дорогого мне человека пытаются представить совсем не таким, каким он был на самом деле, Поняв, что начинается мумификация Высоцкого, я сказала себе: надо писать. И ещё сыграло в моем решении роль то, что Володя часто говорил: «Ты должна писать. У тебя такие письма получаются!». Это подсказало и форму изложения: письма ему».

Добавила:

« Моей целью было создание правдивого портрета Володи. Он был намного более интересным и более сложным человеком, чем его кое-кто пытается сейчас изобразить. Но эта книга еще и рассказ о том, как интеллигентные творческие люди жили в Советском Союзе в 70-е годы. А также и о поездках на Запад. И о тех, кто искренне любил Володю и помогал ему. Рассказываю, как он писал, как действовал в жизни, как сжигал себя работой. Мне делали выгодные предложения об издании книги и в Америке, и в Израиле, но я отказалась, потому что хотела, чтобы она раньше появилась на родине Володи».

 На все вопросы, в том числе и был ли, по её мнению, Владимир Семёнович счастливым человеком?

«Безусловно! Я и пишу про его счастье. Я знаю, что те двенадцать лет, которые нам с ним были отпущены, Володя жил именно с этим ощущением. Несмотря на трагичность своего существования, как талантливой творческой личности, у которой нет официального признания. Несмотря на то, что он был патриотом и даже не думал о том, чтобы покинуть Россию. Прямо об этом сказал в Нью-Йорке в популярной передаче Си-би-эс «60 минут».

 После крымских презентаций состоялись встречи Марины Влади с жителями Москвы, Ленинграда, Перми, Алма-Аты. Как признавались их участники, книга привлекла простотой изложения, искренностью, непредвзятостью. Она стала одним из тонких штрихов в портретный образ нашего современника. И ещё одним памятником ему.

Нет сомнения в том, что Владимир Высоцкий – из плеяды тех российских поэтов, суть которых выразил Евгений Евтушенко:

Поэт в России — больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
Лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства.
Кому уюта нет, покоя нет.

 В светлый день появления на свет поэта-бунтаря извлечём с полочки памяти слова выдающего писателя, литературоведа Виктора Шкловского: «Люди слушают Высоцкого и вспоминают, что они люди». И откроем томик его стихов, в котором каждый найдёт созвучное ему.