Писатель, художник, антифашист

Карло Леви — одна из самых ярких фигур культурной и политической жизни послевоенной Италии. В качестве сенатора Итальянской республики он много сделал, чтобы привлечь внимание к острым проблемам повседневности, таким как отсталость южных регионов страны. Однако его призванием, прежде всего, оставались живопись и литература, которые он воспринимал как средство воздействия на сознание людей для создания более справедливого общества.

Карло Леви родился в Турине 29 ноября 1902 года в зажиточной еврейской семье. С детства он увлекался живописью, но по окончании лицея поступил на медицинский факультет Туринского университета, сблизившись с представителями местной интеллигенции, которые придерживались социалистических взглядов. Одним из них был Пьеро Гобетти, журналист, переводчик и философ, впоследствии погибший от рук фашистов, который оказал серьезное влияние на формирование взглядов молодого Леви.

Занимаясь медициной, Карло Леви тем не менее не оставлял живописи и в начале 20-х годов совершил путешествие в Париж, где познакомился с творчеством фовистов, а также Амедео Модильяни и Хаима Сутина. По возвращении в Турин он вошел в так называемую Группу шести — художественное направление, которое ставило своей задачей развивать традиции французских импрессионистов и преодолевать как закостенелость официального искусства, так и вычурный модернизм футуристов.

С 1931 года начинается активная антифашистская деятельность Карло Леви, когда он становится членом движения «Справедливость и свобода» и сотрудничает как журналист с его печатным органом, газетой «Голоса мастерской». Он также устанавливает контакты с антифашистами, которые скрываются от преследований режима в самой Италии или во Франции, и за это в 1934 году его в первый раз арестовывают.

В 1935 году он снова арестован, на этот раз его отправляют в ссылку на три года на юг Италии, в регион Базиликата, который в то время назывался Лукания. Вначале Леви жил в городке Грассано, но вскоре его перевели в горный поселок Алиано, еще более уединенный, который казался затерянным среди необитаемых глиняных равнин.

Именно в этом поселении, оторванном от цивилизации и возвышающемся на скале посреди как будто лунного ландшафта, произошла радикальная перемена в судьбе Карло Леви. Здесь зародилась идея его романа «Христос остановился в Эболи», который впоследствии принес ему международное признание, а в 1979 году был экранизирован режиссером Франческо Рози.

Этот роман, написанный в 1943-44 годах, скорее можно назвать документальным репортажем с элементами беллетристики, который создает правдивый и неприкрашенный портрет этой части Италии, существующей как будто отдельно от всего остального мира. Автор мастерски описывает пейзажи и рисует характеры персонажей, отдельные повседневные сцены, однако его роман — это, прежде всего, обличение равнодушия государства к нуждам маленького человека, который в этих заброшенных краях лишен какой-либо надежды, ибо обречен на вечную нищету.

Карло Леви, интеллектуал, северянин и городской человек, неожиданно открыл для себя новую реальность, бесконечно от него далекую. Он попал в крестьянский мир, в котором еще не были полностью преодолены феодальные пережитки и где языческие поверия вольно переплетались с христианской верой. И все же, несмотря на всю его отсталость, закостенелость и несовершенство, этот мир постепенно очаровал писателя, поскольку он увидел, что он был живым, подлинным, полным скрытых сил, и именно в нем в конечном итоге произошло формирование Леви как гражданина.

Название романа автору подсказали сами крестьяне Алиано (в романе поселок называется Гальяно, имитируя местное произношение). «Мы не христиане, то есть не люди, — говорили они. — Нас не считают за людей, но за животных, за вьючных животных… Христос на самом деле остановился в Эболи, где заканчивается шоссе и железная дорога на побережье Салерно, после чего начинаются безжизненные пейзажи Лукании. До нас Христос так и не дошел…».

Забытые собственным государством, выкинутые из истории, чувствующие себя везде чужими и никому ненужными, жители поселка видят для себя единственную надежду только в эмиграции в Америку.

В общей сложности Карло Леви провел в Алиано восемь месяцев, во время которых он вернулся к своей профессии врача, чтобы лечить крестьян от малярии, господствовавшей в тех краях при полном отсутствии какой-либо гигиены. Одновременно он начал делать зарисовки местных типов, хотя поначалу встречал немалое сопротивление, и его живопись в тот момент претерпела значительную эволюцию, став более реалистической, народной.

Своеобразным живописным монументом Алиано и его обитателям стал большой триптих Леви «Лукания 61», который был выставлен в 1961 году на Всемирной выставке в Турине.

В нем мы находим образы тех, с кем художник делил время ссылки: «его крестьян», как он сам называл их, а также местных интеллектуалов, поэта Умберто Саба и самого автора.

В 1936 году фашистский режим объявил амнистию политическим заключенным на волне энтузиазма после завоевания Эфиопии. Однако Леви не сразу оставил Алиано, сославшись на то, что ему надо было долечить некоторых больных и закончить некоторые картины. На самом деле, ему просто не хотелось расставаться с крестьянами, к которым он привык за прошедшие месяцы и от которых многому научился в человеческом плане.

Уезжая из Алиано, он обещал вернуться и сдержал свое слово, вплоть до того, что завещал похоронить себя на местном кладбище, что и было сделано. Но до этого его ожидали еще многие важные события в жизни — бегство во Францию после принятия «Закона о защите расы», затем возвращение в Италию во время войны, участие в освобождении Тосканы от наци-фашистов.

Во Флоренции в декабре 1943 года он начал писать роман «Христос остановился в Эболи», который был опубликован уже после войны и имел огромный успех во всем мире. В 1955 году он был переведен на русский язык, а еще год спустя Леви посетил нашу страну, написав затем книгу очерков «У будущего старинное сердце».

Один фрагмент из нее хочется привести полностью, поскольку несмотря на прошедшие десятилетия, он остается необыкновенно актуальным вплоть до наших дней: «Как жители Новой Англии сохранили пуританские нравы первоначальной своей родины или как канадцы сохранили французский язык XVIII века, так советские люди остались хранителями чувств и нравов Европы, той единой Европы, которая вся верила в немногие идеальные истины и была уверенной в собственном существовании».