«Мова» как язык массового принуждения

Можно разрушить памятники – нельзя уничтожить великий язык.

Филологический аусвайс

Нападения потомков «протоукров» на говорящих по-русски в последнее время перестали удивлять. И в самом деле, почему «свидомые» за границей должны вести себя иначе, чем дома?

Вот только возникает вопрос: уверены ли пылкие борцы с москалями, что, заслышав русскую речь, они не нападают на своих же, поскольку со знанием мовы у множества коренных обитателей Украины очень большие проблемы?

Отсюда и «недоразумения».

Например, вздумал некто Олег Сулима в баре американского города Бруклин уличить в «москальстве» своего земляка Андрея Мелешкова, который не сумел правильно произнести заветное слово «паляница», ставшее чем-то вроде филологического аусвайса.

Эксперимент, понятное дело, завершился применением битой бутылки и госпитализацией не прошедшего «мовный» тест.

Это к тому, что никак не удаётся искоренить употребление русского языка на Украине.

Да что там говорить, если многие антирусские начинания на земле Тараса Шевченко предварительно обсуждались именно на русском, поскольку «державной мовой» далеко не все борцы с москалями уверенно владеют.

Язык рабов, язык панов?..

А ведь насильственная украинизация с разной интенсивностью ведётся уже более ста лет. Начало весной 1917 года положила Центральная рада, созданная с лёгкой руки Временного правительства. Небезызвестный депутат Государственной Думы Василий Шульгин писал по этому поводу:

«Временное Правительство взяло на себя смелость разрешения того спора, который давно ведёт между собой культурное население южной России.

Не входя в существо этого спора, нельзя не отметить, что подавляющее большинство грамотного населения Южной Руси в качестве литературного языка предпочитает русский язык.

Это явствует из того факта, что украинские издания пользуются сравнительно малым распространением.

Не подлежит никакому сомнению, что значительная часть сознательного южнорусского населения определённо называет себя малороссами, т. е. русскими малой Руси, горячо привязано к этому русскому имени – и более того, – гордится им, считая, что оно преемственно связует его с величественной эпохой древней Киевской Руси.

Это население будет в высшей степени оскорблено зачислением его в украинцы».

В 1918 году процесс украинизации продолжил немецкий ставленник – гетман Павел Скоропадский. Причём Михаил Булгаков в «Днях Турбиных» весьма точно назвал происходящее тогда «чёртовой комедией с украинизацией».

Однако сменивший гетмана Симон Петлюра «комедию» продолжил. Вот как вспоминал свои гимназические годы при петлюровщине писатель Владимир Беляев:

«Запретили изучать русский язык, общую историю сразу отменили, а вместо неё стали мы учить историю одной только Украины… В огромном пустом зале, горбатый гимназический сторож Никифор снимал со стены портреты русских писателей.

Вместо писателей Никифор стал вставлять под стекло петлюровских министров, но министров оказалось больше, чем писателей, – девятнадцать человек, и золочёных рам для них не хватило.

Тогда Никифор постоял, поскрёб затылок и заковылял в кабинет естествознания. Он притащил оттуда целую пачку застеклённых картинок разных зверей и животных.

Но едва он принялся потрошить эти картинки, как в актовый зал вбежал рассвирепевший учитель природоведения Половьян. Природовед поднял такой крик, что мы думали, он убьёт горбатого Никифора. Половьян бегал вокруг стремянки и кричал:

- Что ты выдумал, изверг? Да ты с ума сошёл! Я не отдам своего муравьеда! Ведь это кощунство! Такой муравьед на весь город один.

А Никифор только огрызнулся:

- Та видчепиться, пане учителю, чого вы тутечки галас знялы? Идите до директора.

Покружившись в актовом зале, Половьян убежал жаловаться директору, но тот только похвалил горбатого Никифора за его выдумку.

Сторож, хитро улыбаясь, стал выдирать из вишнёвого цвета рамок львов, тигров, носорогов, а с ними и половьяновского муравьеда».

Он же показал, как петлюровские борцы с русскими писателями и экзотическим муравьедом пресмыкались перед польскими хозяевами:

«На тротуаре появились два офицера-пилсудчика. Один из них – маленький, белокурый, другой, постарше, – краснолицый, с чёрными бакенбардами. Пилсудчики идут, разговаривая друг с другом, и не замечают поданной команды. Сотник остановился и смотрит на пилсудчиков в упор.

Не замечают.

Сотник снова командует на всю улицу:

- Смирно!

Заметили. Белокурый офицер толкнул краснолицего. Тот выпрямился, незаметно поправил пояс и зашагал, глядя на колонну.

Только когда первый ряд подошёл к офицерам, оба ловко вскинули к лакированным козырькам конфедераток по два пальца.

А сотник вытянулся так, словно хотел выскочить из своего френча, и, нежно ступая по мостовой, приставив руку к виску, прошёл перед пилсудчиками, как на параде…Офицеры шли улыбаясь, маленький, покрутив головой, сказал:

- Совершенно ненужное лакейство!

- Но чего пан поручик хочет? Он мужик и мужиком сгинет, – ответил белокурому офицер с бакенбардами и, вынув из кармана маленький, обшитый кружевами платочек, стал сморкаться, да так здорово, что бакенбарды, словно мыши, зашевелились на его румяных щеках.

Я понял, что пилсудчики смеются над петлюровским сотником, который дважды подавал команду "смирно", лишь бы только выслужиться перед ними».

«Свидомым» водки не наливать!

Поразительно, насколько история повторяется. Пленный военнослужащий ВСУ недавно рассказал, как инструкторы НАТО – наёмники из США и Польши – обращались с украинскими «братьями по оружию» на территории завода «Заря» в ныне освобождённом от националистов городе Рубежное Луганской области.

«Там были польские и американские наёмники. Они руководили оборонительной ситуацией в городе и на самом заводе. И польские командиры к нам относились не очень хорошо.

Сами были на отдельном довольствии, а нам давали банку тушёнки и полбулки хлеба на пять человек. Требовали, чтобы мы к ним обращались типа «пан Якуб», – рассказал пленный.

По его словам, инструкторы НАТО заставляли украинцев обслуживать их – в том числе стирать им одежду. Посуду за собой иностранцы не мыли, это тоже входило в «обязанности» туземных вояк.

И, разумеется, выпивать господа иностранцы вместе с аборигенами брезговали: «Польские и американские наёмники жили отдельно и пили какую-то чёрную водку – наливаешь в стакан, она сразу чернеет. И развлекались они там между собой.

А нам приходилось ходить по дворам, по жилым домам местного населения и брать еду, потому что голодали, недоедали».

Обидно, наверное, выискивать припрятанные по дворам продукты, мечтая о загадочной чёрной водке, которую недобрые паны своим верным хлопам не наливают.

Но что поделаешь, если «никому не нужное лакейство» перед иностранным хозяином, похоже, – историческая традиция «свидомых»? А традиции надо блюсти.

Не хочешь – заставим

С 1920 года украинизацией активно занялись большевики.

В этом же году на территории УССР было введено обязательное изучение украинского языка в учреждениях по подготовке работников просвещения и в школах с неукраинским языком обучения, также было предусмотрено в каждом губернском городе издание хотя бы одной украиноязычной газеты, а также создание вечерних школ для обучения украинскому языку советских служащих.

Украинизации подлежали: система партийного просвещения сверху донизу, научно-марксистская и популярная литература, периодические издания, делопроизводство, агитпроп, комсомол, пионерия, профсоюзы, газеты, советские учреждения (предельный срок – до 1 января 1926 года), средние и высшие учебные заведения, театры и даже части Красной Армии, дислоцированные на территории УССР. При этом возникало множество забавных ситуаций.

Пётр Шелест, который с 1963-1972 год был первым секретарём ЦК Компартии Украины, в своих мемуарах привёл эпизод, рассказанный ему Леонидом Брежневым: «Вот вспоминаю, когда мы проводили украинизацию, так если кто не знал – ему подсказывали ответы. Спрашивают, как называется на украинском языке месяц декабрь? А он не знает, ему шепчут, потом показывают – "грудь, грудень". А он: "Месяц – цыцкень!"».

Украинизация породила множество подобных комичных историй. Но в целом ситуация складывалась вовсе не смешная.

Мыкола Хвылевой, главный идеолог украинизации в раннесоветском варианте, подчёркивал:

«Украинское общество, окрепнув, не примирится со своим фактическим гегемоном – российским конкурентом.

*

Мы должны встать немедленно на сторону молодого украинского общества, представляющего не только крестьянина, но и рабочего, и этим навсегда покончить с контрреволюционной идеей создавать на Украине русскую культуру».

Кампания по украинизации предполагала следующие меры: «Все работники учреждений будут разбиты на 4 категории: враждебно относящихся к украинизации, перегруженных работой, специалистов и не овладевших языком вследствие болезни.

Лица, отнесённые к 1-й категории будут немедленно увольняться. Для специалистов предполагается организовать 5-месячные курсы украинского языка с тем, чтобы они в этот срок смогли полностью усвоить техническую терминологию. Сотрудники, не посещавшие кружков по болезни, будут считаться условно уволенными».

«Борьба с контрреволюционной идеей», как водится, сопровождалась «перегибами на местах».

Например, в июле 1930 года президиум Сталинского окрисполкома додумался до решения «привлекать к уголовной ответственности руководителей организаций, формально относящихся к украинизации, не нашедших способов украинизировать подчинённых, нарушающих действующее законодательство в деле украинизации».

Вид сдачи бухгалтером экзаменов на знание украинского языка, без которого не брали на работу. Киевская область, 1928 г.

Когда коммунисты стали сознавать, во что выливается безудержная украинизация, они начали потихоньку сворачивать её темпы.

Иосиф Сталин в письме «Тов. Кагановичу и другим членам ПБ ЦК КП(б)У» указал: «Нельзя украинизировать сверху пролетариат. Нельзя заставить русские рабочие массы отказаться от русского языка и русской культуры и признать своей культурой и своим языком украинский.

Это противоречит принципу свободного развития национальностей. Это была бы не национальная свобода, а своеобразная форма национального гнёта…».

В постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 14 декабря 1932 года подчёркивалось: «Вместо правильного большевистского проведения национальной политики в ряде районов Украины, украинизация проводилась механически, без учёта конкретных особенностей каждого района, без тщательного подбора большевистских украинских кадров, что облегчило буржуазно-националистическим элементам, петлюровцам и прочим создание своих легальных прикрытий, своих контрреволюционных ячеек и организаций».

На службе рейху

Новый этап украинизации начался во время немецкой оккупации Украины в годы Великой Отечественной войны. Теперь украинский национализм должен был послужить Третьему рейху.

Например, обер-бургомистр Харькова Крамаренко в марте 1942 года писал: «Уже пятый месяц над свободным городом рядом с победоносным германским знаменем развевается наше родное жёлто-голубое украинское знамя как символ новой жизни, нового возрождения нашей матушки-родины.

Однако, к большому сожалению и стыду для всех нас – украинцев, всё ещё остаётся кое-где позорное большевистское наследие.

К большому стыду для всех нас, и к вполне понятному гневу украинского населения, приходится слышать в некоторых учреждениях, даже в районных управах, разговоры на русском языке со стороны представителей власти.

Позор за это тем, кто становится свободным гражданином освобождённой родины. Позор и не место с нами тем, кто брезгует своим родным языком. Мы этого не допустим, этого не может быть.

Поэтому приказываю категорически запретить в дальнейшем кому-либо из представителей власти разговоры на русском языке в рабочее время в учреждениях».

Парад националистов-западенцев в Станиславе (ныне Ивано-Франковск) в честь визита генерал-губернатора Польши рейхсляйтера Ганса Франка. Октябрь 1941 г.

Вот только «позорное большевистское наследие», то есть русский язык по-прежнему звучал на Украине, вплоть до её освобождения Красной Армией.

«Техническая» украинизация

Очередной масштабный приступ украинизации начался в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Верховный Совет Украинской ССР 28 октября 1989 года внёс изменения в Конституцию УССР и принял Закон «Про мови в Українській РСР» (О языках в Украинской ССР).

Украинский язык был объявлен единственным государственным языком. Другим языкам, употребляемым на Украине, была гарантирована «конституционная защита».

Что это за «защита», выяснилось после распада СССР в 1991 году. В докладе депутата от Партии регионов В. Колесниченко «Общественный отчёт по выполнению Европейской Хартии о региональных языках или языках меньшинств» (2008 год) было указано, что в 1989-1990 учебном году в УССР насчитывалось 4633 школ, где русский язык был единственным языком обучения.

С 1990 по 2007 год число школ с русским языком уменьшилось на три тысячи в пользу украиноязычных и смешанных школ.

В Винницкой, Волынской, Ивано-Франковской, Тернопольской, Ровенской и Киевской областях, в которых проживало больше 170 тысяч русскоязычных (по данным переписи 2001 года), уже по состоянию на 2007 год не было ни одной школы с русским языком обучения.

В Хмельницкой, Черкасской, Черниговской и Черновицкой областях учебный процесс осуществлялся на русском языке лишь в одной школе.

Другим методом украинизации стала отправка в русскоязычные восточные области Украины «поездов дружбы». Известный укрофашист Дмитрий Корчинский, автор изречения «Крым будет украинским или безлюдным», с гордостью вспоминал о том, как он первый из таких поездов возглавлял:

«Один буржуй закупил для нас целый поезд. Я загрузил туда около полутысячи наших бойцов, фольклорный хор и несколько православных священников (всё это должно было выглядеть как поездка на молебен на могилы украинских моряков в Севастополе).

Ещё я взял с собой для прикрытия депутата Хмару. Сразу же после провала путча его выпустили из Лукьяновской тюрьмы.

Власть всё ещё была дезориентирована. Никто не знал: или препятствовать нам, или наоборот – способствовать. Наконец к нам подсадили руководство железнодорожной милиции и мы отправились.

Сначала мы посетили Одессу. За несколько дней перед этим, там прошли обыски на квартирах наших ребят, санкционированные городской прокуратурой. Наш поезд не пустили на железнодорожный вокзал, а загнали на сортировочную.

Мы выгрузились, поспорили о чём-то с руководством местной милиции и двинулись в город. Мы выстроились возле городской прокуратуры, я взял десяток ребят, депутата Хмару и зашёл во внутрь. Т

ам было тревожно и пусто. В кабинете городского прокурора я поставил бойцов возле окон и дверей. Прокурор пребывал на грани нервного срыва. Он стоял возле стола и руки у него дрожали.

Мы развалились в креслах и по очереди начали вычитывать ему мораль. Я наслаждался ситуацией».

«Вычитывать мораль» прокурору – что может быть приятнее для националистической шпаны? И на какое «правосудие» в этом случае могли рассчитывать люди, пытающиеся фашистам противостоять?

Трагедия 2 мая 2014 года в одесском Доме Профсоюзов и безнаказанность убийц наглядно продемонстрировали, во что «незалежная» превращалась…

Надо отметить, что такие «поезда дружбы» в очень значительной степени способствовали решительному неприятию большинством населения Крыма и Донбасса украинского национализма.

Сейчас «свидомые» сладостно мечтают о новой украинизации. Советник главы офиса Владимира Зеленского Михаил Подоляк недавно прямо заявил: «Я за то, чтобы в Харьковской области вообще забыли слово "русские". Я за то, чтобы в Луганской и Донецкой областях забыли слово "русские"».

Оказывается, что после множества кампаний по украинизации, начавшихся более ста лет тому назад, добиться этого до сих пор так и не удалось… Вот незадача…