Памяти Жан-Пьера Арриньона

В скорбные дни начала Страстной недели во Франции проводили в последний путь выдающегося историка-византолога и русистаЖан-Пьера Арриньона (7.IV.1943, Нант — 13.IV.2021, Париж), который скончался после изнурительной борьбы с тяжелой болезнью. Это был наш бесконечно почитаемый и любимый друг и единомышленник. Это был великий друг России. Признанный крупнейший западный знаток России разных периодов ее существования, Ж-П. Арриньон был не просто исследователем, глубоко изучившим древнерусскую историю, русские летописи и древнерусскую литературу, но и мыслитель, глубоко понимавший православную душу и уклад жизни русского народа. Он перевёл на французский язык «Повесть временных лет», познакомил западного читателя со многими древнерусскими источниками, например, с «Хождением за три моря» Афанасия Никитина.

Профессор Жан-Пьер Арриньон преподавал в разных университетах Франции, являлся членом Совета директоров Французского института высших исследований по национальной обороне, профессором в Центре византийских исследований и профессором средневековой истории в Университете Артуа и в Высшей школе социальных наук в Париже.

Особенно привязан Арриньон был к Ярославлю, где он со своей женой Зоей проводил ежегодно часть лета, восхищаясь панорамой Волги и ярославской школой иконописи. Его связь и сотрудничество с научным и интеллектуальным сообществом Ярославля сделали его почётным доктором Ярославского государственного университета имени П.Г. Демидова.

Обладатель многих наград (Офицер ордена Академических пальм, Кавалер Национального ордена «За заслуги», Почётный декан факультета гуманитарных наук Университета Пуатье), Арриньон смело, очень респектабельно и достойно возвышал свой голос против извращения образа России в западной прессе и научной литературе, был подлинным просветителем Европы в отношении России, славянства, всего византийского пространства.

Последняя его работа, над которой он трудился долгое время, книга «История России» (Une histoire de la Russie) вышла в свет в октябре 2020 года. Она стала обобщающим трудом зрелого мастера, опытом не просто рассмотрения, но «постижения» русской истории, венцом усилий по преодолению удручающего непонимания и невежественного отрицания России и русского исторического опыта современным европейским сознанием. Книга посвящена «бескрайней и протяженной стране», которая, как он убежден, «участвовала в строительстве Европы». Издательство Perrin предварило этот труд суждением: «Глобальное исследование неоспоримого специалиста».

Жан-Пьер Арриньон принадлежит к той плеяде историков, которым свойственны не только вдумчивое и добросовестное отношение к документу и факту, но и рассмотрение событий на широком историческом и философском фоне. Его суждения впечатляют подлинным историзмом – глубиной проникновения в духовный мир и ментальность народа изучаемой эпохи, в исторический контекст и восприятие его через призму широчайшей общегуманитарной эрудиции.

Как отличаются его работы от клише либерального сознания XX века у Ричарда Пайпса, преподававшего собственную кич-версию русской истории будущей элите США в Гарварде!

Будучи по плоти и крови европейцем, настоящим французом, католиком, Жан-Пьер Арриньон обладал общехристианским вселенским мышлением, был свободен от ограниченности евроцентристского подхода, открытым для восприятия иного опыта православной ойкумены. Неслучайно свою докторскую диссертацию «Кафедра Киевского митрополитаот основания до 1240 года» Арриньон защитил под руководством патриарха европейской византинистики – гречанки Элени Гликадзи-Арвелер. Элен Арвелер (Hélène Ahrweiler, род в 1926 г.) – выдающийся историк-византинист – первая женщина, возглавившая факультет истории университета Сорбонна в 1967 г и первая женщина-ректор этого университета за 700 лет его истории. (Дважды – в 1976 и 2008 году в ходе телевизионного шоу «Великие греки» вошла в «сотню великих греков всех времён» на 86-м месте.)

Сфера научных интересов Ж-П. Арриньона, прежде всего, касается Средневековой Руси: политика, религия, военное дело, культура в период между VII и XV веками. Но во Франции он неслучайно признан как ведущий специалист по православию, а также по геополитике и стратегии современной России. Уже выйдя на пенсию, Арриньон не оставлял своей многогранной деятельности, читал лекции, публиковал исторические заключения и комментарии к текущим событиям в своем блоге, выступал перед европейской аудиторией по актуальным и самым дискуссионным в Европе вопросам современной политики России.

Арриньон, признанный авторитет по истории Киевской Руси, разъяснял несведущей европейской публике происхождение современного украинского государства и формирование его территории, перипетии исторической судьбы Крыма, аргументированно противостоя лавине осуждения, обрушенной на Россию.

Слушая Арриньона, нельзя было не позавидовать его студентам, настолько блестящими были его ораторский стиль, ясность изложения, логика, богатство и одновременно изысканная простота и убедительность его речи. Невозможно было не попасть под обаяние его личности – верной исторической правде.

…С Жан-Пьером Арриньоном и его русской женой и музой – прекрасной Зоей, его интеллектуальной соратницейнас связывают уже два десятка лет. Зоя Арриньон – одна из ведущих деятелей старейшей французской культурно-просветительской организации Renaissance Française, созданной в 1915 году президентом Французской республики Раймоном Пуанкаре. Зоямного сделала для возрождения этой организации, став президентом российской ветви этой структуры, содействующей поддержанию и укреплению русско-французских связей в области культуры.

Впервые с четой Арриньонов мы встретились в мае 1999 года в Белграде, когда на оболганных и ошельмованных сербов сыпались натовские бомбы. В многострадальную Сербию разными окольными путями пробрались, несмотря на блокаду, с десяток европейских интеллектуалов, среди которых были и Арриньоны, чье сердце не могло мириться с совершаемым чудовищным преступлением и несправедливостью.

Чувство почти боевого товарищества, возникшее на конференции, организованной Славенко Терзичем – тогда директором Института истории Сербской академии наук и искусств, ставшего потом послом Сербии в России, и обнаружившаяся общность мировоззренияпереросли в дружбу и сотрудничество. И, когда был создан Институт демократии и сотрудничества в Париже, Арриньон не раз принимал участие в ряде его миссий, конференций и круглых столовв разных странах Европы. Арриньон был участником практически всех международных проектов Фонда исторической перспективы, присылал свои материалы для публикации в сетевом научном журнале «Перспективы» и, уже тяжело больной, передал записанное на видео свое выступление для конференции летом 2020 года.

Трудно назвать много европейских авторитетных признанных ученых и деятелей, которые не уклонились бы от поездки с исследовательской миссией в Косово, беззаконно отторгнутое от Сербии. Профессор Арриньон с энтузиазмом согласился войти в небольшую группу из нескольких историков (русского, француза, австрийца, англичанина), сформированную Институтом демократии и сотрудничества в Париже, и поехать в Косово в 2010 году. Разными путями добравшись до Приштины, что возможно было лишь через Вену и Стамбул, группа взяла напрокат машину и проехала по пострадавшим монастырям, фотографируя по обе стороны дорог разрушенные православные храмы и сербские дома и помпезные воинственные памятники боевикам УЧК. Эта миссия ИДС посетила монастыри Дечаны, Печ, где видела обгоревшие святыни, иконы. Мужчины ночевали в крошечной скромнейшей сербской таверне рядом с монастырем Грачаница, а единственная женщина (Н. Нарочницкая) – в самом монастыре, где ночью албанские власти отключали электричество и воду. Группа добилась встречи и задавала весьма неудобные вопросы генералу Иву де Кермабону – первому главе Миссии Европейского Союза по вопросам верховенства закона в Косово (EULEX).

Арриньон выступал в 2015 году в Ливадийском дворце на форуме, посвященном 70-летию Ялтинской конференции, организованном Фондом исторической перспективы, опять находился среди тех честных и благородных европейских ученых и деятелей, которые, не обращая внимания на антироссийскую истерию на Западе, не побоялись приехать в Крым.

Русские консерваторы часто упоминают дилемму «Россия и Европа», бывшую предметом осмысления и дискуссии более ста лет назад, и которая вновь явилась в гротескной форме втретьем тысячелетии от Рождества Христова. Однако в дружбе и сотрудничестве с Жан-Пьером Арриньоном– истинным представителем великой европейской культуры и мысли – никакой дилеммы «Россия и Европа» не существует. Таких людей в интеллектуальной элите Западной Европы больше, чем можно подумать, если судить только по европейским СМИ с их ценностным нигилизмом и троцкистским проектом униформного постмодернистского мира, которому мешает непокорная Россия и ее народ. Однако личностей подобных Арриньону, масштаб которых выше преград и условностей, соображений политкорректности, дерзающих возвышать свой голос против примитивизации и извращения истории, против лжи и несправедливости, гораздо меньше.

С такими европейцами, как профессор Арриньон, нас роднит единство представлений о грехе и добродетели, о прекрасном и уродливом в искусстве и жизни, о правде и честности в науке и политике, о демократии, о праве и правосудии. Мы сходились с ним и в том, что изначально русских, сербов, немцев, итальянцев и французов объединили в одну цивилизацию религиозно-философские основы апостольского христианства, «Отче наш» и Нагорная проповедь. Мы сходились с ним и в том, что пути Западной – латинской Европы и православной Руси были различными и родили свой особенный опыт как христианской, так и общественно-политической жизни и государственных институтов. И ему, и нам быладорога вся сокровищница общеевропейской культуры – как античное наследие, по-разному и в разное время повлиявшее на наши культурные коды, так и классическая европейская и великая русская литература.

Для нас с Арриньонами Шекспир и Достоевский, Флобер и Толстой были всемирными гениями, одинаково близкими и бесценными для всей Европы. Мы могли обсуждать это вдохновенно и свободно, с взаимным интересом выявляя грани как нашего единства, так и отличий, как это еще возможно «без гнева и пристрастия», похоже, только в России.

В Западной Европе даже в европейской конституции христианским ценностям не нашлось места, а упоминание их в дискуссиях уже стало почти неполиткорректным.

Жан-Пьер Арриньон был истинным французом – красивым, галантным, блестящим джентльменом. Ион был подлинным всеевропейцем, объемлющим обе половины некогда разошедшейся общехристианской цивилизации, подлинным поборником единения и взимодополнения двух опытов. Вклад Арриньона в науку огромен, вклад во взаимопонимание России и Европы безмерен и неоценим. Его дружба и тепло были очень дороги. Утрата так велика, и его вдове Зое и дочери Ксении, и его друзьям, и России еще предстоит прочувствовать ее масштаб.

 

Наталия Нарочницкая

Президент Фонда исторической перспективы

Руководитель европейского Института демократии и сотрудничества

 

Екатерина Нарочницкая

Главный редактор сетевого научного издания «Перспективы. Электронный журнал»

Жан-Пьер Арриньон

Откуда и куда идет Россия?

Интервью журналу La Nouvelle Revue d’Histoire (NRH, «Новый исторический журнал»).

– Что вы, как известный медиевист, думаете о споре России с Украиной на тему того, кто является преемником Киевской Руси?

– Дискуссию о Киевской Руси вели два крупных историка: со стороны России В.О. Ключевский (1841-1911), со стороны Украины М.С. Грушевский (1866-1934). По мнению первого, естественным продолжением Киевской Руси являлась Российская империя, в то время как второй видел в Киевской Руси те этнические элементы, из которых впоследствии сложилась Украина. Это этницистская теория исторического процесса. Столкновение двух этих концепций наделало немало шуму в 1918-1920 гг., когда составлялись мирные договоры Первой мировой войны. Об этом свидетельствует опубликованная в 1920 г. в Риме книга князя А.М. Волконского «Историческая правда и украинофильская пропаганда», которая вскоре будет переиздана (в переводе на французский язык. – Ред.). Для меня очевидно, что слово «Украина» не фигурирует в «Повести временных лет» и впервые упоминается лишь в конце XII в. в качестве чисто географического понятия, обозначающего пограничное пространство между двумя государствами. Так что наследие Киевской Руси перешло к Великому княжеству Московскому вместе с передачей ему из Киева Владимирской иконы Божией Матери!

– Существует ли разделение на Россию лесов и Россию, обращенную к бескрайним просторам евразийских степей? И каким образом понимать эту двойственность?

– Противопоставление лесов и степей часто встречается в средневековых русских былинах. Для авторов этих народных песен-сказаний лес всегда был защитником и кормильцем, в то время как степи являлись источником постоянных опасностей. Художник В.М. Васнецов прекрасно передал этот контраст в картине «Богатыри». Поэтому с распадом Киевской Руси ее население частично мигрировало на север, пересекло Залесские земли, прошло леса и обосновалось в своего рода русском аналоге Междуречья, построив там крупные города Золотого кольца: Владимир, Суздаль, Ростов Великий.

– Каким образом, в контексте многовековой истории, надо оценивать антагонизм России и Польши?

– Корни русско-польского антагонизма уходят глубоко в прошлое. Начиная с X в. западные славяне (поляки) и восточные славяне оказываются в двух разных культурных пространствах.

Польша включается в латино-романский мир. Польский князь Мешко I заключает брак с чешской княгиней Дубравкой и в 966 г. принимает христианство по латинскому обряду. А Киевская Русь в 988 г., с крещением великого князя Владимира и его женитьбой на царевне Анне Багрянородной, становится частью византийской ойкумены. Продвижение христианства (западного) на восток продолжается с подписанием в 1385 г. Кревской унии, в результате чего к романскому пространству присоединяется Литва. В 1569 г. подписывается Люблинская уния, возникает Речь Посполитая, и Польша аннексирует земли (нынешней) Украины до Днепра. Брестская церковная уния (1596 г.) кладет начало созданию униатской церкви, чем переводит православную церковь на польской территории под начало католичества. Пик российско-польского противостояния, без сомнения, приходится на Смутное время в русской истории (1598-1613 гг.), когда московский трон занимают поляки, известные как Лжедмитрий I и Лжедмитрий II.

Реванш Россия возьмет в XVIII в., а именно в 1772, 1793 и 1795 гг., когда произойдут разделы Польши. В 1918 г. польское государство возродится, однако уже 1 сентября 1939 г. его оккупируют нацисты. Вторая мировая война оставила тяжелое наследие в российско-польских отношениях. Это Катынь – расстрел польских солдат и офицеров весной 1940 г. в Катынском лесу сотрудниками НКВД. Это также восстание в варшавском гетто против нацистских оккупантов в августе-октябре 1944 г., которое Красная армия, не предприняв наступления, позволила нацистам жестоко подавить. 11 января 1945 г. Красная армия входит в Варшаву. А в 1952 г. Польша становится страной народной демократии, которая прекратит существование в 1989 г. совместными усилиями гданьского рабочего, лидера профсоюза «Солидарность» Леха Валенсы и Кароля Войтылы – Папы Римского Иоанна Павла II. Наконец, присоединившись в 1999 г. к НАТО, Польша занимает место в западном лагере и тем облегчает себе вступление в Евросоюз. Между ней и Россией по-прежнему клубок серьезных разногласий. Но тем похвальнее усилия бывшего премьер-министра Польши Дональда Туска и президента России Владимира Путина, попытавшихся открыть новую конструктивную страницу в отношениях двух стран. В этой связи назначение Дональда Туска на пост председателя Европейского совета является для России положительным фактом.

– Владимир Берелович назвал XIX в. «великим русским веком», хотя, согласно доминирующему клише, Россия в то время представляла собой страну отсталую и реакционную. Какова ваша точка зрения на столь контрастные оценки?

– Для России XIX столетие было, без сомнения, великим. Оно началось с рождения величайшего русского поэта А.С. Пушкина (1799-1837) и вступления на трон императора Александра I (годы царствования: 1801-1825), а завершилось правлением Александра III (1881-1894), смерть которого многие современники восприняли как конец самой России. Победа над Наполеоном в 1812 г. сделала Россию гарантом европейского порядка. Этим положением российские императоры пользовались в том числе и для того, чтобы закрепиться на Шелковом пути, пока не разразилась Крымская война 1853-1856 гг., положившая конец экспансии Российской империи. С экономической точки зрения XIX в. был периодом бурного развития, строительства железных дорог, модернизации, на проведение которой российское правительство брало займы (в 1882 и 1907 г.). В социальном плане ключевым событием стала отмена в 1861 г. крепостного права. Рост могущества Российской империи вызвал опасения у центральных держав ‒ Германии и Австрии, которые стали строить планы оборонительной войны против русских. Перед лицом этой угрозы Российская империя сблизилась с Французской Республикой, был заключен первый русско-французский союз (1891-1893 гг.). Наконец, что касается культуры, в XIX в. (а именно к 1818 г.) Н.М. Карамзин написал первые 8 томов «Истории государства Российского», возникли многочисленные научные общества. Взлет в литературе, начавшийся с А.С. Пушкина, который задал тон всему литературному творчеству того времени, продолжили такие имена мирового масштаба, как М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь, Н.А. Некрасов, Ф.М. Достоевский, И.С. Тургенев и другие. И конечно же, нельзя забывать о музыкальном искусстве, в котором блистали М.А. Балакирев, М.П. Мусоргский, А.П. Бородин, Н.А. Римский-Корсаков и многие другие. Владимир Берелович, бесспорно, прав в своем утверждении, а его работа демонстрирует, что история как научная дисциплина находится в постоянном развитии.

– По-прежнему ли актуально для политической и идеологической ситуации в России возникшее в XIX в. противостояние западников и славянофилов?

– Это противостояние двух течений полностью не исчезло и сохраняет определенную значимость. Сегодня, в период строительства России Владимира Путина, продолжаются споры между теми, кто стремится открыть страну европейскому влиянию, и теми, кто больше настроен на создание Евразийского союза. Тем не менее президент России четко обозначил свой курс: «наши приоритеты – дальнейшее совершенствование институтов демократии и открытой экономики, ускоренное внутреннее развитие с учетом всех позитивных современных тенденций в мире и консолидация общества на основе традиционных ценностей и патриотизма». «Нужно вести диалог… о необходимости формирования единого пространства экономического, гуманитарного сотрудничества, простирающегося от Атлантики до Тихого океана». Тем самым, по-видимому, снимается противоречие между западниками и славянофилами.

– В чем состоит особый взгляд на мир, свойственный русской литературе от Достоевского и Толстого до Солженицына?

– Русская литература действительно обладает особыми чертами. С одной стороны, это произведения, рисующие масштабные исторические фрески, как, например, «Война и мир» (1869 г.) или «Анна Каренина» (1877 г.) Л.Н. Толстого. Вместе с тем для русской литературы характерен страстный метафизический поиск, и здесь непревзойденным мастером, бесспорно, является Ф.М. Достоевский, автор «Преступления и наказания» (1866 г.), «Идиота» (1868 г.), «Братьев Карамазовых» (1880 г.); в этом ряду можно назвать и роман Толстого «Воскресение» (1899 г.). В свою очередь, А.И. Солженицын в «Одном дне Ивана Денисовича» (1962 г.) и «Архипелаге ГУЛАГ» (1973 г.) открыл нам целый пласт советской реальности – концентрационные лагеря. Русская литература принадлежит к социальному и политическому реализму, но одновременно, и в этом ее особенность, находится в постоянном искании свободы воли и Бога. Для многих российских писателей, для всех самых выдающихся из них, земное общество есть только ступень на пути человечества к Небесному Иерусалиму, и существование общества имеет смысл лишь в контексте поиска трансцендентного, в контексте стремления к божественному началу. В этом смысле создание романа для русского писателя сродни написанию иконы.

 – Как вы трактуете «возвращение» традиционной России после 70 лет государственного строя, который пытался ее искоренить?

– Россия, говоря словами византолога Поля Лемерля, – это «цивилизация наследников». Ее сущность настолько прочно связана с силуэтами ее церквей, языком, особенностями богослужения, что 70 лет коммунистического режима канули в лету, подобно тому, как византийское иконоборчество (730-843 гг.), длившееся немного дольше, исчезло из Восточной Римской империи с возвращением икон. Как и следовало ожидать, после периода пребывания в «вакууме», вызванном крахом коммунизма, Россия обратилась к своему прошлому, своей культуре, своей истории и объединилась вокруг идеи восстановления своего былого величия, чем столь удачно сумел воспользоваться президент В.В. Путин. Сегодня большинство россиян верит в будущее своей страны в социальном, экономическом, культурном и военном планах. И западные санкции сыграли немалую роль в осознании российскими гражданами этого факта. Русские готовы прилагать серьезные усилия во имя своего будущего. Они сознают, что их судьба находится прежде всего в их собственных руках. И они не будут жаловаться на судьбу и причитать, они сплотятся и дадут отпор! Это совсем иной менталитет.

– Как большинство россиян воспринимает сегодня Октябрьскую революцию и ее главных деятелей? Существует ли некая ностальгия по коммунизму?

– Октябрьская революция чаще всего воспринимается как событие, давшее стране мощный динамический импульс, что проявилось в подъеме образования, культуры, знаний, экономики, в освоении космоса. Нередко революция ассоциируется с гармонией в обществе, где не было ни безработицы, ни кризисов, где каждому нашлось свое место. Такой идеализации способствовало то, что с 1991 г. России пришлось пройти через тяжелейшие кризисы, которые выглядят характерной чертой постсоветского периода и оружием Запада против России (как и санкции). Несмотря на все это, у россиян нет ностальгии по коммунизму. За последние десятилетия они имели имели не одну возможность отдать на выборах предпочтение коммунистам, однако те ни разу не набрали больше 30% голосов, даже в самые тяжелые годы. Возвращение к коммунизму больше не входит в планы России.

– Как вы объясняете то, что образ Сталина-главнокомандующего, выигравшего войну, в российском сознании преобладает над памятью о совершенных его режимом преступлениях? Что это, осознанный уход от попыток поставить вопрос о вине?

– В глубине души русского человека образ Сталина ассоциируется прежде всего с его радиообращением от 3 июля 1941, которое начиналось словами: «Товарищи! Граждане! Братья и сёстры! Бойцы нашей армии и нашего флота!» Именно тогда, в совместной борьбе против нацистского завоевания, формируется «homo sovieticus». Любой, кто боролся с нацизмом, независимо от этнической принадлежности, политических и религиозных взглядов, был советским человеком. Поэтому в российском восприятии Сталин ‒ прежде всего победитель Гитлера. Преступления, совершенные им, миллионы жертв ГУЛАГа никогда не относились лично на его счет. В России не решились инициировать судебные процессы против победителя Второй мировой войны из опасения взорвать целостность самого российского общества. Возможно, отчасти здесь и допустимо говорить о коллективном отказе взять на себя вину.

– Каково влияние православия в сегодняшней России?

– Прежде всего, православие было тем древом жизни, к которому русские припали после развала СССР. Чтобы понять место церкви в светском государстве, каковым является Россия, нужно вспомнить, что эта страна – наследница Восточной Римской империи. А в восточно-римской традиции общее благо народа достигается постоянным диалогом, «симфонией» светской и религиозной власти. Именно исходя из этого понимания нужно трактовать роль Русской Православной Церкви, которая поддерживает моральные ориентиры общества и отказывается признать либертарные крайности, легализация которых представляла бы для общества серьезный риск. Кроме того, Русская Православная Церковь является гарантом сохранения старославянского языка, традиций богослужения, искусства, выступающих в роли важнейших объединяющих начал русского общества.

– Жорж Соколофф говорил о «нищей державе» и «отставании России» по отношению к Западу. Как вы оцениваете его взгляд на Россию?

– По меркам европейских стандартов бессмысленно спорить с тем, что Россия отстает, но это еще не говорит о ее бедности. Действительно, сегодня Россию часто считают страной, живущей за счет нефтяной и газовой ренты. Но верно также и то, что Россия реконструирует свою промышленность, разрушенную после 1991 г. Возможно, она быстрее преуспела бы, больше инвестируя в функциональные и структурные преобразования. Введенные против России санкции имели для нее и положительный эффект. Они хотя бы напомнили о необходимости ускорить реиндустриализацию страны и подъем сельского хозяйства, чтобы самостоятельно обеспечивать свои потребности. Однако нельзя сказать, что Россия бедна. Население растет, оно хорошо образованно и все больше делает ставку на высокотехнологичные отрасли промышленности. Природные богатства, которыми обладает Россия, позволяют назвать ее кладовой и Европы, и Азии. Развитие арктического направления указывает на ее намерение сохранить свои экономические козыри. Прежде всего России необходимо время, чтобы закончить реконструкцию страны. Ей нужен мир, чтобы сконцентрироваться на будущем, и международное сотрудничество, чтобы вписаться в процесс глобализации на приемлемых условиях. Именно из этого надо исходить нам, исходить Европейскому союзу, партнерству с которым Владимир Путин по-прежнему твердо привержен. И тогда мы сможем добиться того, что Россия станет играть подобающую ей роль моста между Европой и Азией.

– Владимир Путин – петербуржец, а потому вполне логично, что он, по образу и подобию Петра I, сделал выбор в пользу Европы. Однако отторжение, с которым он сталкивается, заставляет его сменить курс в пользу «евразийского проекта». На ваш взгляд, этот поворот является окончательным?

– Для ответа на ваш вопрос достаточно перечитать выступление Владимира Путина на заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» в Сочи 24 октября 2014 г.:

«Сегодня звучат утверждения, что Россия якобы отворачивается от Европы, ищет других деловых партнёров, прежде всего в Азии. Хочу сказать, что это абсолютно не так. Наша активная политика в Азиатско-Тихоокеанском регионе началась отнюдь не сегодня и не в связи с санкциями, а уже более чем несколько лет назад. Исходили, так же как и многие другие страны, в том числе западные, … из того, что Восток занимает всё более значимое место в мире и в экономике, и в политике, этого не учитывать просто нельзя»…».

«Добавлю, что мы также приветствовали бы начало предметного диалога по линии Евразийского и Европейского союзов. Кстати говоря, в этом нам тоже до сих пор практически постоянно отказывали, тоже непонятно почему, что здесь такого страшного? И, разумеется, при вот такой совместной работе мы считали бы, что нужно вести диалог, а я об этом много раз говорил и слышал согласие многих наших западных партнеров, европейских во всяком случае, о необходимости формирования единого пространства экономического, гуманитарного сотрудничества, простирающегося от Атлантики до Тихого океана». К его словам можно было бы прислушаться!

– Чего можно ожидать от союза, складывающегося между Россией и Китаем, вне рамок Шанхайской организации сотрудничества?

– Такие государства, как Россия и Китай, прекрасно дополняют друг друга. Экономическое развитие Китая, его бурная индустриализация требуют постоянного снабжения энергетическими ресурсами, которых ему недостает. Россия, напротив, ‒ своего рода эльдорадо природных ресурсов, нефти, газа, редких металлов и т.д. Как следствие, Россия и Китай заключили ряд соглашений о сотрудничестве, которые способствуют взаимной интеграции экономик обеих стран. Несомненно, западные санкции и, в частности, прекращение банковского финансирования сыграли свою роль в том, что Россия, во избежание сложностей, решила применить паллиативные средства и активизировать сотрудничество с Китаем и другими странами Юго-Восточной Азии. Российско-китайское сближение часто описывают на Западе как нечто временное, полагая, что в долгосрочной перспективе между двумя этими странами неизбежен конфликт, в частности, из-за демографического дисбаланса. Я же считаю, что сближение России с Китаем, а также с Индией и в целом с другими странами БРИКС является первым шагом в построении нового мирового порядка и носит долговременный характер. Кстати, именно это тревожит Соединенные Штаты, которые опасаются возникновения новой политической и экономической силы, неподвластной их контролю. Это игра, рассчитанная на длительную перспективу, ведь на Востоке иное понимание времени, чем у нас.

– В чем современный Запад ошибается в своих суждениях о России?

– У представителей западного сообщества, которые судят о России, есть одна общая черта – они имеют в лучшем случае весьма поверхностные знания об этой стране. А потому опираются на образы, сложившиеся в период от окончания Второй мировой войны до 1991 г. Для многих из нас представления о России ограничиваются КГБ, новым «изданием» которого представляется ФСБ, ГУЛАГом и вечной угрозой, которую сдерживает лишь НАТО. По отношению к России европейцы в лучшем случае насторожены, в худшем – враждебны. Это ясно показывает и украинский кризис. Все, что делает Европа, – это требует от России новых и новых усилий, однако никто ничего не требует от Украины. Нельзя забывать, что русские пережили поистине ужасный XX в., отмеченный для них миллионами жертв; в памяти россиян живы и войны, и лагеря, и экономические кризисы. Россия в буквальном смысле находилась на краю бездны. И Россия не стремится воссоздать империю по образцу СССР, она нацелена прежде всего «на создание мощных региональных организаций и выработку правил их взаимодействия. Кооперация этих центров серьезно добавила бы устойчивости мировой безопасности, политике и экономике».

– По вашему мнению, можно ли сегодня видеть в России цивилизационную альтернативу той западной модели, которая разрушается рыночным обществом?

– Я не думаю, что Россия может послужить цивилизационной моделью для Запада. Россия ‒ наследница традиций Восточной Римской империи и носитель эсхатологического духа, который на Западе полностью исчез. Россия все еще остается «Третьим Римом»…а «четвертому не бывать». С этим связана динамика, определяющая ее судьбу, ее будущее в эсхатологическом времени Парусии.
Все это нельзя перенести на Запад, который находится в поиске своих демократических ценностей, способных воссоединить раздробленное коммунитаризмом общество. Россия – это другой мир, но, пожалуй, не модель…

Arrignon Jean-Pierre. D’où vient et où va la Russie? // La Nouvelle Revue d’Histoire. – P. 2015. – №77 (Mars-Avril).

Перевод публикуется с разрешения автора.

Вопросы задавала Полин Леконт (Pauline Lecomte.

Перевод с французского Дарьи Мозель.