Моя сталиниана

Я пошёл в школу в 1957 году. Букварь, который мне купили, выглядел точно так же, как и буквари моих старших братьев. С одним отличием: в конце букваря у них были портреты Ленина и Сталина с краткими очерками о вождях, а у меня уже только Ленин.

Разные формы десталинизации сопровождают меня всю жизнь. Так что сталиниану периода её возникновения и развития я не застал, мне досталось наблюдать за развенчанием кумира.
https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/2559824/2559824_600.jpg

Сталиниана, а в ещё большей степени— лениниана,— хорошие, в силу своей очевидности, иллюстрации квазирелигиозного характера идеологической пропаганды.

И не надо думать, что так было только тогда: проекции религиозной формы сознания, в которой основу составляют представления о персонифицированном Добре и Зле, остаются надёжной, проверенной технологией до сих пор. Образы, имена, характерные черты и цели Добра и Зла могут изменяться, сама парадигма— нет.

Сталиниана— совокупность произведений музыкального, изобразительного и других искусств, а также кинематографии, прозы и поэзии, посвящённых И.В. Сталину или связанных с его личностью.

Живопись и графика

Изображений Сталина: живописных, графических, скульптурных,— очень много. Я проведу аналогию с традициями европейской, христианской культуры.

Корнями они уходят в дохристианское прошлое— достаточно вспомнить дошедшие до нас образы древних греков и римлян. Но как инструмент активного формирования и распространения определённой картины мира и идеологии— именно христианство продемонстрировало силу воздействия живописи и скульптуры.

Европейская живопись во многом развивалась как иллюстрированная Библия и как портретная галерея заказчиков, среди которых заметное место занимают аристократы, военачальники, богачи. Со временем мы забываем, чем хорош или плох был, скажем, урбинский герцог Монтефельтро, но его знаменитый профильный портрет работы Пьеро делла Франческо вот уже более пяти столетий с нами, в нашей сегодняшней культуре.

С портретами Сталина и других советских руководителей постепенно происходит то же самое. Те из них, которые написаны талантливо, переживут время и останутся в культуре. Но пока эпоха близка, многие не могут оценивать полотна только с эстетической точки зрения. Видя портрет Сталина, мы часто видим Сталина, а не портрет.

Среди нас ещё много людей, которых охватывает суеверный ужас от написанных на стене букв "С", "Т", "А", "Л", "И" и "Н". Недавно один популярный московский стряпчий отказался ходить на работу в здание, на котором повесили мемориальную табличку с текстом, в котором упомянут Сталин. И он вовсе не психопат и даже не мракобес: он так проявляет свои политические предпочтения. Впрочем, психопатию от политической активности не так-то просто бывает отделить…

Художники, формировавшие сталиниану, стремились к созданию позитивного, влиятельного образа вождя, формирующего уверенность в правоте политики, в способности защитить наши завоевания и обеспечить уверенность в завтрашнем дне. Те, кому это удалось,— справились со своей задачей и заслуживают уважения как настоящие мастера своего дела.

Важно подчеркнуть, что ни художники, ни заказчики никогда не ставили задачу раскрыть образ гражданина Джугашвили И.В. во всей его психологической и физиологической полноте. Портрет политического деятеля почти всегда и почти во все времена подчинён другой цели— политической.

Вспомним некоторые работы, отличавшиеся высоким художественным уровнем. Из множества плакатов я бы вспомнил один из ранних— работу мастера плаката, работавшего под псевдонимом Дени (В. Денисов). В его плакате "Трубка Сталина— вредитель, нэпач, кулак" 1930 года графический образ Сталина с дымящейся трубкой закладывает основу множества последующих подходов к образу вождя.

Вспоминается и плакат Б. Ефимова, будущего мэтра политической карикатуры: "Капитан страны Советов ведёт нас от победы к победе!", на котором Сталин изображен за штурвалом корабля по имени СССР. Плакат создан в 1933 году и посвящён выполнению планов первой пятилетки. Свой след оставило и большое живописное полотно, созданное в том же году действительным членом Императорской Академии художеств Д. Кардовским "Сталин и члены Политбюро на манёврах".

В том же 1933 году была написана и работа Г.Рублёва "Портрет Сталина в кресле". Георгий Рублев— художник-реалист, автор росписей и мозаик станций метрополитена в Москве и Ленинграде, профессор в московских и ленинградских художественных институтах. Однако в ранний период он работал в иной манере, которую иногда называют наивным искусством.

Эти свои работы он практически никому не показывал, хранил их в мастерской. Широкой публике портрет Сталина стал известен лишь в 1975 году. Выполненный в наивной манере, он запоминается своей необычностью и, разумеется, не соответствует программной линии изображений политического лидера.

До наших дней дожила скульптура Сталина из розового гранита, высеченная Меркуровым в 1938 году для советского павильона на Всемирной выставке в Нью-Йорке. Потом она стояла в ЦПКиО, а затем, после "разоблачения культа личности", убрана в запасники.

С 1992 года, хотя и изуродованная вандалами— отбита часть лица— скульптура стоит в парке "Музеон" на Крымской набережной. Эта и некоторые другие работы Меркурова были образцами для тиражирования массовых памятников Сталину.

Весьма популярным был парный памятник "Ленин и Сталин в Горках" (Е. Белостоцкий, Г. Пивоваров и Э. Фридман). Его растиражировали в сотнях экземпляров по всей стране. Один из первых авторских вариантов был установлен в сквере у Речного вокзала в Москве в 1937 году.

Следует отдать должное соответствию скульптуры актуальному политическому содержанию того периода. Вторая половина тридцатых годов— начало восстановления исторической субъектности России, фактическое появление (после Конституции 1936 года) национального государства, пришедшего на смену коминтерновскому плацдарму, называвшемуся "Первым отечеством мирового пролетариата".

Сталин закрыл это гибельное направление русской истории и начал формировать новый катехизис, в котором прописывалась преемственность по отношению к канонизированному, идеализированному Ленину. В связи с этим образ "Ленин и Сталин в Горках" вполне отвечал политической задаче и отличался достаточно высоким художественным уровнем.

После войны памятники Сталину обрели, как и в живописи, новые черты— черты победителя. Сталина изображали генералиссимусом, в военной форме. Такими стали монументы в Сталинграде (Е. Вучетич и Л. Поляков), в Ереване (С. Меркуров и Р. Исраелян), в Ленинграде на Поклонной горе (В. Ингал) и другие.

Устанавливают ли памятники Сталину сегодня? Да, и этот процесс имеет вполне регулярный характер. В Грузии сейчас свыше полусотни памятников Сталину, большинство из которых установлено после обретения независимости. Во многих городах России идёт процесс установки новых памятников. Массовый характер это приобрело в Дагестане, Северной и Южной Осетии. Бюсты Сталину устанавливают в региональных отделениях КПРФ.

Как относиться к утраченным монументам? Следует ли восстанавливать изображения и памятники Сталина и других— пусть и отвергнутых текущими политическими соображениями— персон? Полагаю, что это нужно делать тогда, когда они являются частью продолжающего существовать ансамбля, когда их отсутствие нарушает его целостность.

Стоит, на мой взгляд, сожалеть об утрате доминантных монументов, составлявших ансамбль шлюзовых сооружений каналов Москва—Волга, Волга—Дон и некоторых других. К ансамблям относится и городская среда— как, например, Лубянская площадь с весьма удачным с художественной и архитектурной точек зрения памятником Дзержинскому, о сносе которого стыдно вспоминать.

Но особое чувство стыда и скорби вызывает варварское удаление изображений Сталина в метро. Иногда их просто уничтожали— сбивали барельефы, сносили памятники.

Так было сделано, например, на станциях "Семёновская" (до 1961г.— "Сталинская"), "Электрозаводская" и "Павелецкая", где до сих пор вместо сталинских барельефов— пустые кругляшки на стене. Иногда изображения Сталина заменяли чем-то другим. Например— красными звёздами, как на "Новокузнецкой", или посложнее, как на "Новослободской": мозаичный профиль Сталина заменили на четырёх белых голубей и пальмовую ветвь.

Заменяли Сталина и Лениным— как на панно в южном торце "Новокузнецкой", или на женщину с ребёнком на фоне звёзд и космических аппаратов ("Добрынинская"), или на панно "Матери мира" с мамами и детками трёх разных рас ("Проспект Мира"). Парные портреты— Ленин и Сталин в профиль— разными способами меняли на одного Ленина: так сделали на "Бауманской", в нескольких местах на "Киевской".

Там же, на "Киевской", переделали мозаику "Провозглашение советской власти"— изображение Сталина превратили в полотнище знамени. На "Белорусской" было потолочное панно, на котором девушки вышивали портрет Сталина. Его заменили Орденом Трудового Красного Знамени в окружении колосков.

Похожим образом поступили на "Автозаводской": вместо лика вождя— картинки, иллюстрирующие промышленные достижения СССР.

Несколько статуй ликвидировали без замены: на "Добрынинской", "Курской", "Автозаводской". Убрали и парную скульптуру Ленина и Сталина с двумя декоративными торшерами на "Краснопресненской".

В западном вестибюле "Арбатской" разобрали мозаику, а стену просто заштукатурили. Позади скульптурной группы "Партизаны" на "Партизанской" на стене был бронзовый профиль Сталина. Стоит сожалеть и об утрате многофигурного белого керамического панно "Сталин и молодёжь" на "Таганской".

Одно из самых убогих решений: и по замыслу, и по исполнению,— замена Сталина на Гагарина на "Добрынинской". В мозаике, изображавшей парад физкультурников, несущих над головами портрет Сталина, произведена такая замена: физкультурники, одетые по моде 30-х годов, несут портрет Гагарина…

Страсти по Сталину в Московском метрополитене ещё не улеглись. В 2009 году была проведена реставрация вестибюля станции "Курская", в ходе которой были восстановлены строчки гимна СССР, в которых упоминался Сталин.

Сколько было шума!.. Разумеется, о возвращении в этот вестибюль скульптуры Сталина, которая стояла в нише, примыкающей к ротонде с цитатой, и заикнуться не рискнули: изображения Сталина пока ещё нельзя показывать в общественных местах— не достоин!

Критерий "достоин/недостоин"— крайне ненадёжный, ситуативный. На него не следовало бы полагаться, Лучше бы человечеству отказаться от этой традиции: "увековечивать память" того или иного деятеля путём установки памятников и переименования улиц, площадей, городов.

Ясно, однако, что это не только политически обкатанный манёвр, но и архетип из глубин племенного сознания, ищущего тотемные символы. Кумирство— надёжный инструмент политики. Что ни говори, какую базу под это ни подводи, а скульптура влияет на сознание очень сильно.

Монумент персоне, кем-то объявленной "плохим человеком", весьма сильно смещает психологическое равновесие у многих людей, и они начинают крушить памятники. Думается, в этом направлении надо просто грамотно и терпеливо работать, и тогда для "увековечивания памяти" найдутся куда более разумные и действенные возможности. Но политики знают: пусть лучше сносят головы памятникам, чем им.

Литература

Сталиниана в прозе и драматургии не стала влиятельным явлением культуры ни тогда, когда она создавалась, ни, тем более, сейчас. Во всяком случае, сила воздействия стихов и песен, портретов, плакатов и памятников была значительно большей.

Образы Сталина в сочинениях Н. Погодина, А. Толстого, К. Федина, М. Шолохова, К. Симонова, Л. Леонова и других авторов выполняли повествовательную функцию, демонстрировали важную роль Сталина в событиях Гражданской войны. Часто художественным фактом становился не образ Сталина, а разговоры и поступки персонажей, осуществлённые под влиянием образа вождя, его речей и статей.

Зато поэтическая сталиниана— совсем иное дело. Стихов и песен, воспевающих и восхваляющих Сталина, было написано немало. В основном, они сочинялись в 30-е—50-е годы ХХ столетия. Кто-то писал по зову сердца, с восторгом и почтением воспринимая вождя, кто-то— "по зову партии", ясно осознавая как собственные выгоды, так и свой "гражданский долг", кто-то делал это наивно, кто-то— цинично…

Ну, и мера таланта всегда себя проявляла в полной мере— независимо от того, "заказуха" это была или же искренний разговор со своим сердцем. У выдающихся поэтов и "заказуха" становилась явлением поэзии.

Стихи, воспевающие Сталина, писали многие. И поэты-современники, и поэты послевоенного поколения. Немало написано бездарных стихов, но есть и яркие, проникновенные строки. Удачная, например, метафора у Пастернака: "За древней каменной стеной живет не человек— деянье: поступок ростом с шар земной". Запоминающийся образ создал А. Вертинский: "Чуть седой, как серебряный тополь, он стоит, принимая парад. Сколько стоил ему Севастополь! Сколько стоил ему Сталинград!"

Многие начинающие поэты, желая быть опубликованными, свои стихи посвящали Сталину, понимая, что в "официальную" литературу можно и даже проще проникнуть по "идеологическому" коридору. Такими были первые публикации Е. Евтушенко, В. Высоцкого и многих-многих других, которым и это не помогло: идеология идеологией, войти-то поможет, а вот дальше может понадобиться и талант…

На смерть Сталина откликнулись если не все, то очень и очень многие поэты. Самыми, быть может, простыми и человечными были стихи М. Исаковского:

Спасибо Вам, что в годы испытаний

Вы помогли нам устоять в борьбе.

Мы так Вам верили, товарищ Сталин,

Как, может быть, не верили себе.

После ХХ съезда КПСС как старые, так и вновь прибывшие в поэтический строй поэты откликнулись на решения партии. И снова— "по велению того-сего", и снова— в меру дарования.

Вперёд вырвался Е. Евтушенко, его "Наследники Сталина", написанные в связи с выносом Сталина из Мавзолея, не просто были опубликованы, их напечатала газета "Правда"— орган ЦК КПСС, который манифестировал линию партии.

Сперва Евтушенко подбросил немного поэтико-мистической фобии: "Мне чудится, будто поставлен в гробу телефон. Кому-то опять сообщает свои указания Сталин",— а потом обрушил призыв-заклинание: "Покуда наследники Сталина есть на земле, мне будет казаться, что Сталин ещё в Мавзолее".

Антисталинские поэтические хлопушки отхлопали своё довольно быстро, породив как ёрнические песенки типа "Товарищ Сталин, вы большой учёный" Ю. Алешковского, так и злобно-мстительные агитки типа таких строк Б. Окуджавы: "В Дорогомилово из тьмы Кремля, усы прокуренные шевеля, мой соплеменник пролетает мимо. Он маленький, немытый и рябой, и выглядит растерянным и пьющим, но суть его— пространство и разбой в кровавой драке прошлого с грядущим".

Но "река времён" делает свою работу. Людям хочется обрести в своей истории что-то более основательное, надёжное, вызывающее гордость. Хочется чего-то, в большей мере отвечающего голосу народной совести, нежели примитивные "всё объясняющие" агитки времён ХХ съезда и его долгого эха.

Кинематограф

Сталиниана в кино не оставила столь же яркого, как живопись и скульптура, следа в отечественной культуре. Кино— в силу особенностей своего языка— не справилось с этой задачей. При жизни Сталина было снято около двух десятков лент, в которых он был киногероем, персонажем сюжета.

Играть Сталина, изображая его в бытовом или ином контексте, оказалось практически невозможно. Ленина— получалось: в живых его нет, он лишь материал для создания образа, причем именно бытового, "человечного человека". Сталин— тоже образ, но пока он жив и работает, украшать его деталями, без которых кинообраз живым не становится, невозможно. Поэтому в кино играли, в сущности, памятник Сталину.

Памятник может стоять, сидеть, ходить, смотреть— взирать!— даже говорить, но при этом он остаётся памятником. Это и делал, например, М. Геловани. А. Дикий создавал тоже не вполне ещё живой образ, к тому же не пытался говорить с грузинским акцентом, но у этого "русского" Сталина была своя общественно-политическая функция.

Как верно сказал сам артист при встрече с вождём: "Я играл не лично вас, Иосиф Виссарионович, а впечатление людей о товарище Сталине".

После смерти Сталина на четыре года наступило затишье, но с 1957 года партия вспомнила, что кино остается важнейшим из искусств и народу надо всё заново объяснить. В 1950-е—80-е годы сняли ещё двадцать картин. Причем в первое десятилетие, до 1968 года,— всего четыре ленты, не оставившие следа в памяти.

А вот киноэпопея "Освобождение" (1968-1971)— это был настоящий прорыв. Такого Сталина (Б. Закариадзе) ещё не было! К сожалению, не было и после. Авторам фильма удалось создать художественно-документальные образы Сталина и других исторических персонажей без превращения их в лубочные, как прежде, или карикатурные, как впоследствии, персонажи.

https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/2560520/2560520_600.jpg

Падение: и художественное, и нравственное,— началось в самом конце 1980-х годов и продолжается до сих пор. Роль актёров уже не была важна: Сталина не надо было играть, его надо было вываливать в грязи и высмеивать.

Проституирующие перед новой властью кинематографисты со всей алчностью припали к новой кормушке: с 1989 года до года текущего снято почти восемьдесят фильмов "со Сталиным" и "про Сталина". Вдумайтесь: в четыре раза больше, чем при Сталине, в два раза больше чем за весь предшествующий период!

Сталиниана была— и завершилась. Она стала частью мировой и отечественной культуры, искусства. Мы её теперь только воспринимаем: впитываем или отвергаем, восхищаемся или возмущаемся…

Те, кто не любят Сталина (ненавидят, считают его воплощением зла и т.п.), как правило, не любят и его изображений. Они не в состоянии рассматривать и оценивать изображения Сталина просто как портретную живопись или скульптуру.

Символы— прежде всего, изобразительные— были и остаются одним из самых мощных инструментов управления сознанием.

Сталин, его облик— это символ: эпохи, политики, системы ценностей.

Из сталинской эпохи можно "взять с собой" победы и достижения, счастье десятков миллионов людей, но можно помнить только о страданиях, трудностях, несправедливостях, тяжёлых судьбах. Поэтому одни могут рассматривать портреты Сталина как явления искусства и оценивать их по соответствующим критериям, а кто-то— нет, полагая, что памятники "тирану" надо снести, картины— если не сжечь, то уж, по крайней мере, убрать "с глаз долой": вид Сталина на них "плохо действует".

Если о сталиниане можно говорить как о завершённом историческом явлении, имеющем начало и конец, то личность и образ Сталина продолжают оказывать свое воздействие на современность.

Выбор за нами: использовать образы прошлого для разрушения непрерывного хода нашей истории, для выделения из неё только всего самого плохого, для формирования стыда за прошлое страны и народа, ненависти и глумления над драматичным, самоотверженным, рискованным, но искренним и славным путём наших отцов и дедов,— или опираться на позитивную историю, в которой были и трагедии, но был и поиск, были и победы, радость и любовь.

Русская Мечта— вовсе не мечта о выгребной яме истории, которую нам предлагают остающиеся во власти люди из 90-х и их идейные наследники, а мечта о цветущем саде, о синих реках и голубых небесах, об аромате лесов и красоте городов, о братских отношениях людей, о пути творчества и счастья.

И в этой мечте, разумеется, есть образ Сталина: не такой, каким его создавали современники вождя, и не такой, каким его пытаются слепить сегодня. Над этим образом нам надо работать, осознавая ту роль, которую он должен играть в этом важном, живительном мифе, который мы называем Русская Мечта