Сирия, ИГИЛ, Ближний восток, последние новости 04 августа 2020

2 августа 1990 года войска Ирака перешли роковую черту: вторглись на территорию соседнего Кувейта, заняв её в течение 48 часов. Багдад рассчитывал решить в свою пользу давний территориальный спор, добиться списания долгов и взять реванш за затяжную неудачную войну с Ираном. Итог оказался прямо противоположным. Американские войска нанесли не только разгромное поражение захватчику, но и беспощадный урон его экономике. Багдад обвинял Вашингтон в гибели 500 тыс. детей от недоедания из-за введенных при подготовке к войне экономических санкций. Впоследствии эту цифру поставили под сомнение. В боях, согласно различным оценкам, погибли от 1500 до 100 тыс. иракских военных. Точное количество потерь неизвестно до сих пор.

Это наш Кувейт

С угрозами вторгнуться в Кувейт Ирак выступал ещё в середине 1970-х, до того как в 1979 году у власти утвердился его воинственно настроенный лидер Саддам Хусейн. В 1976-м иракские войска входили в кувейтскую территорию на глубину до 1 км, но повернули назад. Плохо прочерченная на местности граница проходит по пустынной зоне. Багдад утверждал, что, пользуясь путаницей, Эль-Кувейт построил объекты на чужой территории. Поскольку речь шла о нефтеносном районе, убытки оказывались существенными. В Ираке считали, что соседи украли нефти из совместного месторождения на $2,4 млрд. В Кувейте оставляли эти претензии без внимания.

Находились и другие причины, заставлявшие амбициозного Саддама Хусейна задумываться о войне.

«Таких насчитывалось несколько. Саддам стремился выдвинуться в лидеры общеарабского масштаба, затмить Саудовскую Аравию и потеснить иранцев. Но из войны с ними, продолжавшейся с 1980 по 1988 год, вышел с огромными долгами. Да вдобавок Эр-Рияд не спешил предоставлять ему кредиты, которые ранее обещал. Хусейну казалось, что он спас весь Ближний Восток от Ирана, и в ответ на это сделанные им долги должны быть как минимум прощены, а саудовцам ещё и стоило бы наводнить его страну инвестициями из чувства благодарности. Но эти надежды не оправдались. Тогда Хусейну и пришло в голову выйти из положения, взяв себе Кувейт. Саддам исходил из того, что геополитическая ситуация идеальна для интервенции. Холодная война подходила к концу, Советский Союз вступил в полосу упадка, а Европа была слишком занята революциями 1989 года, свергшими коммунистов на востоке Старого Света. Что касается США, то Саддаму казалось, что спустя всего 15 лет после неудачной войны во Вьетнаме у американцев нет никакого желания ввязываться в ещё один военный конфликт в отдаленной от себя части света», — рассказал ТАСС профессор Южного университета в штате Джорджия Уильям Эллиссон. В действиях Хусейна исследователь видит «тяжелейший геостратегический просчет»: «Саддам всерьез рассчитывал, что дело ограничится ничего не значащими протестами со стороны ООН. И никому не придет в голову изгонять иракские оккупационные силы из Кувейта. И даже более того: надеялся, что вторжение заставит саудовцев гораздо больше уважать Ирак. Ничего из этого не оправдалось».

К краю пропасти Саддама подталкивало и безденежье. В июле 1990-го состоялись последние переговоры между Ираком и Кувейтом об урегулировании финансовых претензий. Багдад настаивал, что соседи вышли за рамки квоты на добычу нефти, установленной ОПЕК, и провоцируют снижение цен. В компенсацию своих убытков (включая якобы украденную нефть) Багдад просил $10 млрд. Эль-Кувейт предложил $500 млн. Разгневанный такой незначительной суммой, Хусейн решил прибегнуть к силе: вышел из переговоров и приказал готовиться к войне.

Идем на Восток?

Если в Багдаде полагали, что воевать за Кувейт не в интересах американцев, то не приняли в расчет дебаты о военном бюджете, разворачивавшиеся в Конгрессе. Холодная война шла к своему завершению, и оппозиция потребовала от президента Джорджа Буша-старшего снизить военные расходы. Глава государства призывал не торопиться, но убедить оппонентов в своей правоте не смог. В марте 1990 года подкомитет Сената по вооруженным силам проголосовал за то, чтобы сократить численность военных кардинально: в три раза больше, чем предлагали в Белом доме. Намечалось столкновение: Буш с одной стороны, верхняя палата — с другой.

Угрозы Ирака вторгнуться в Кувейт пришлись для администрации республиканцев как нельзя кстати. Настолько, что впоследствии возникли подозрения, будто Белый дом способствовал тому, чтобы Хусейн почувствовал себя безнаказанным и попробовал захватить соседнюю страну.

Сигналы, приходившие из Белого дома, и правда могли дезориентировать иракцев. Наряду с предостережениями против вторжения американцы давали понять, что не обязаны и, возможно, не будут защищать Кувейт военной силой. 19 июля глава Пентагона Дик Чейни заявил, что США все же придут на помощь эмирату, если тот подвергнется нападению. Но уже 24 июля пресс-секретарь Госдепартамента Маргарет Тутвайлер предложила взглянуть на проблему под другим углом: «У нас с Кувейтом нет никаких оборонительных соглашений и никаких специальных обязательств в области обороны или безопасности Кувейта тоже нет». А 25 июля посол США в Ираке Эйприл Глэспи произнесла ставшую знаменитой фразу, обращаясь лично к Саддаму Хусейну: «У нас нет мнения по поводу арабо-арабских конфликтов вроде ваших с Кувейтом разногласий относительно границ».

Двойственные сигналы — и пугающие, и примирительные — продолжали поступать вплоть до самого начала боевых действий 2 августа 1990 года. 27 июля Палата представителей и Сенат проголосовали за введение против Ирака экономических санкций. Однако против выступила… администрация президента Буша. В Белом доме санкции против Ирака сочли несвоевременными.

28 июля Буш направил личное послание Хусейну, в котором предостерег от применения силы. Но 31 июля, выступая перед Конгрессом, помощник госсекретаря по Ближнему Востоку Джон Келли заявил: «Мы не связаны договорными обязательствами в области обороны ни с одним государством Персидского залива. Это точно. Исторически в вопросах урегулирования пограничных споров или каких-либо внутренних разногласиях между государствами — членами ОПЕК мы не занимаем ту или иную позицию». Республиканец Ли Гамильтон спросил Келли, верно ли, что если Ирак «перейдет границу и нападет на Кувейт», то Соединенные Штаты, «не имея договорных обязательств, не смогут применить свои вооруженные силы». Представитель администрации Буша подтвердил, что, с его точки зрения, это действительно было так.

Иракский излом

Впоследствии, когда их войска уже высадились на берегу Персидского залива, США давали понять, что были услышаны неверно. По этой версии американцы не ожидали от Ирака полномасштабного вторжения, а в уме держали только возможность оккупации им спорных территорий. Однако Хусейн пошел гораздо дальше этого. Потрепанная в ходе ирано-иракской войны армия ещё казалась ему внушительной силой: 900 тыс. человек и пятое место в мире по общему контингенту, пусть в бой правитель и готов был отправить только 120 тыс. солдат. Сравнения с этой военной машиной вооруженные силы Кувейта (16 тыс.) не выдерживали. И тем не менее они смогли задержать иракцев, навязав им бой в окрестностях Аль-Джухры к западу от столицы — Эль-Кувейта. Только к 4 августа сопротивление кувейтцев было полностью подавлено.

Тем временем США уже успели отреагировать. Спустя всего сутки оперативное соединение американских ВМС отправилось в Персидский залив. Вместе с ним надвигались и экономические санкции. На торговлю с Ираком наложили эмбарго, а его активы в США заморозили. Президент Буш-старший заявил о необходимости осовременить американские вооруженные силы, а сенатор Роберт Доул, который в 1996 году выдвинется в президенты от республиканцев, конкретизировал, что имел в виду Белый дом: Саддам Хусейн, по его словам, «разбудил» Америку, наглядно продемонстрировав, что время сокращать военные расходы далеко не пришло. Оппозиция вынуждена была согласиться. Столкновение между демократами и президентом откладывалось на неопределенный срок.

Вторую половину 1990 года заняла война нервов. Приготовившись к вторжению, американцы выдвинули Багдаду ультиматум: вывести войска с иракской территории до 15 января 1991 года. Осознав, насколько серьезен Белый дом, Хусейн пошел на уступки, но безоговорочно настаивал на сохранении лица. В начале декабря Багдад приступил к обустройству новой границы с Кувейтом, дав всему миру понять, что собирается отвести войска по собственной воле. Однако это устроило не всех: оказалось, что Хусейн рассчитывает оставить за собой спорный нефтеносный район и выход к Персидскому заливу: не вернуться на прежние позиции, а «обрезать» Кувейт.

Cроки ультиматума уже подходили к концу, когда напряжение достигло высшей точки. 11 января дипломаты арабских стран в ООН объявили, что, по их сведениям, Хусейн намеревается начать вывод войск, но обязательно после предложенной ему даты, чтобы продемонстрировать, что не действует под нажимом. Разница подразумевалась небольшая: всего несколько дней. По сути, это было прошение о мире. Но США проигнорировали его, и 15 января в заливе разразилась Первая иракская война.

Активная фаза боевых действий заняла у Вашингтона считанные недели — до 28 февраля. Уже 12-го Пентагон объявил, что «практически все военные силы и средства Ирака… или уничтожены, или не способны к действиям». Однако удары продолжились и влекли все больше жертв и разрушений. Из строя вывели систему подачи электроэнергии, а с нею воды и канализацию Ирака. В условиях жаркого климата распространился гастроэнтерит, а хроническое безденежье усугубилось и вызвало легкую форму голода — массовое недоедание. В соседние арабские страны устремились иракские беженцы, однако добраться удавалось не всем. Удары продолжались, и из-за ошибок военных под прицел попадали автобусы с вынужденными переселенцами: чаще всего женщинами и детьми.

Когда США прекратили боевые действия, ущерб для Ирака исчислялся миллиардами долларов. В Вашингтоне обсуждали наступление на Багдад, однако сочли, что с режимом Хусейна покончат сами иракцы, возмущенные положением, в котором оказались. Это была ошибка. Неудачливый на внешней арене правитель продемонстрировал, что крепко контролирует положение в стране. Чтобы свергнуть его, США понадобилась вторая иракская война — в 2003 году.

«Война 1991 года сейчас уже порядочно забыта, — рассказал ТАСС профессор Йеля Филипп Смит, автор книги «Почему война? Культурная логика войн в Заливе и Суэцкого кризиса», — и я думаю, что люди часто путают первую и вторую войны между собой. Тогда, в начале 90-х, кампанию в Ираке считали «хорошей» и «морально оправданной» войной. Она породила множество кратковременных мемов или недолго продлившихся событий, мелькавших перед глазами. Это и постоянное попадание на телеэкран Колина Пауэлла, и заблуждение, что «умные бомбы» способны попадать точно в дымоход, — тогда это называли «чистой войной»; вера в то, что комплекс Patriot в состоянии защитить от ракетной атаки, и в якобы существовавшее сходство между иракскими ракетами «Скад» и нацистскими V2. А ещё — взлет CNN до положения ведущего СМИ, поскольку их репортер Питер Эннет был единственным, кто ухитрялся вести репортажи прямо из Багдада… ни о чем из этого сейчас не вспоминают. Еще это была война, в которой на помощь США собралась международная коалиция, в дальнейшем американцы все больше обходились без союзников. В некотором роде это была вершина международного сотрудничества и дипломатического взаимного содействия. С тех пор тенденция обернулась в противоположную сторону. А кроме того, это была не доведенная до конца война, после которой последовала ещё одна, приведшая к устранению Саддама на сомнительных основаниях его якобы связей с террористами и недоказанного изготовления им оружия массового поражения. Но для этого пришлось дожидаться 2003 года», — размышляет эксперт.

«Саддаму были очень нужны деньги, а в Кувейте он увидел банк с открытыми дверями. После войны в Заливе 1991 года на Ближнем Востоке началась эпоха преобладания американцев — Pax Americana. Но при Обаме и Трампе она подходит к концу по мере того, как США выводят свои войска. Уничтожение Ирака в двух войнах открыло дорогу новой силе — началось восхождение Ирана», — подвел итог в разговоре с ТАСС президент Иерусалимского института стратегии и безопасности профессор Эфраим Инбар.

Обложка: Фото © Chris Hondros/Getty Images