Профессор Алексей Плотников: «22 июня на Советский Союз напала вся покоренная Германией Европа»

Поэтому на начальном этапе войны СССР был обречен на отступление.

До сих пор не утихают споры о первых, самых тяжелых для СССР днях и месяцах Великой Отечественной войны. Знало ли советское руководство дату нападения Германии? Если знало, то почему должным образом не подготовилось к отражению агрессии? Да и могло ли вообще в тех исторических обстоятельствах быть по-другому? На эти, а также на многие другие вопросы «Московской газете» отвечает доктор исторических наук, профессор Алексей Плотников.

— Алексей Юрьевич, в советские времена и в первые годы перестройки многие архивные документы о том периоде войны были закрыты для исследователей, поэтому историкам приходилось опираться на мемуарную литературу, либо на скупые официальные сообщения. Это порождало множество достаточно вольных трактовок событий. Достаточно ли сегодня открытых документов, чтобы говорить о событиях не в предположительном ключе?

— Думаю, основной массив документов сегодня рассекречен и доступен, что дает возможность воспроизвести более или менее объективную картину произошедших событий. Конечно, всегда остаются какие-то источники, которые в силу своей специфики до сих пор не рассекречены. Но большая часть документов, связанных с периодом начала Второй мировой войны и Великой Отечественной войны, в настоящий момент, повторю, доступна.

Я бы исходил из того, что сейчас вряд ли существуют документы, которые могут решительным образом перевернуть наше представление о причинах тех событий. Отдельные засекреченные эпизоды есть, например дело Рудольфа Гесса, до сих пор засекреченное Великобританией, или информация об операции «Морской лев» (план высадки немецких войск в Англии), которая так и не состоялась.

В частности, существует гипотеза, что заместитель Гитлера по партии Рудольф Гесс, перелетевший в Великобританию 10 мая 1941 года, арестованный там и просидевший всю войну в тюрьме, летел договариваться и, возможно, о чем-то договорился с англичанами, и Германия, получив определенные гарантии от удара в тыл, 22 июня напала на СССР. Но это, подчеркну, лишь одна из версий, которая, вдобавок, не меняет принципиально общую картину для СССР.

— То есть вряд ли можно найти какие-то доказательства того, что, как утверждает ряд авторов, это Советский Союз собирался напасть на Германию, а Германия всего лишь нанесла упреждающий удар?

— Нет, конечно! Это уж совсем примитивная версия современной пропаганды, думаю, неактуальная даже для тех, кто её запустил. Вряд ли с профессиональной точки зрения можно серьезно говорить о том, что СССР готовил нападение на значительно превосходящего нас тогда численно и технически противника. Думаю, наоборот, мы можем найти ещё какие-то документы, подтверждающие, что советское руководство предпринимало все меры для того, чтобы как можно дольше оттянуть начало войны (неизбежность которой для всех была очевидна) и лучше к ней подготовиться.

— Была ли РККА, как утверждают многие исследователи, на самом деле обезглавлена перед войной?

— Этот вопрос требует отдельного детального рассмотрения. Аресты командного состава перед войной были — это всем хорошо известно. Вопрос только в том, насколько обоснованы были эти аресты. Если говорить, например, о группе Тухачевского, то до сих пор непонятно, был ли в действительности заговор или нет. Многие исследователи сейчас склоняются к тому, что был. И опубликованные документы об этом говорят.

Разговоры о том, что был выбит весь командный состав или его большинство, на мой взгляд, носят пропагандистский характер. Да, он был в чем-то ослаблен. Но говорить о том, что репрессии, затронувшие командный состав РККА в конце 30-х годов, каким-то коренным образом ухудшили ситуацию и способствовали поражениям, я бы не стал. Еще раз подчеркну: чистки в рядах РККА — это вопрос отдельный, специальный, им нужно заниматься. Я считаю, что реальные потери, которые понес командный состав Красной Армии накануне Второй мировой войны, в свое время во многом были специально завышены. Командиров действительно не всегда хватало, однако это может быть связано, в том числе, и с тем, что численность армии росла и государство просто не успевало подготовить необходимое количество квалифицированных командных кадров.

— Давайте перейдем непосредственно к началу войны. Многие исследователи утверждают, что разведка поставляла руководству страны абсолютно точные данные о дате германского нападения, но это считали дезинформацией и не предпринимали никаких действий. О чем в действительности говорила разведка?

— В действительности разведданные о дате начала войны, безусловно, были, но давали лишь ориентировочную информацию. Думаю, говорить о том, что кто-то мог сообщить точную дату и час нападения, не приходится, потому что все зависело от оперативной обстановки. Из немецких архивных документов следует, что шанс на перенос даты вторжения был ещё 21 июня 1941 года: в этот день сосредоточенные у советских границ германские войска ждали кодового сигнала. Сигнал «Дортмунд» означал, что следует приступить к реализации плана нападения, сигнал «Альтона» — что операция отменяется, либо переносится.

Из разных источников, в том числе от группы Рихарда Зорге, приходила информация, что война начнётся в мае (во второй половине или в конце) или в начале лета. При этом советское руководство понимало, что война неминуема и неизбежна, что больше оттянуть её вряд ли получится, что немцы нападут именно в 1941 году. Этому, в том числе, способствовали многие внешнеполитические обстоятельства — такие, например, как разгром в апреле 1941 года Югославии. Руки у Германии оказались развязанными, и последующее нападение на Советский Союз было закономерным шагом.

Не было иллюзий у руководства СССР по поводу войны с Германией и в 1939 году, когда подписывался известный советско-германский договор о ненападении. Да и раньше их тоже не было. Можно констатировать, что за почти двухлетний период, с 23 августа 1939 года (даты подписания договора) по 22 июня 1941 года, Советский Союз сделал максимум для укрепления своей обороноспособности, — максимум того, что можно было сделать. Не считая также того, что именно в соответствии с Договором о ненападении от 23 августа 1939 года нам удалось путем присоединения к Советскому Союзу западной Белоруссии и западной Украины отодвинуть наши границы на запад на 120–150 км, в то время как ранее (еще летом 1939) наша граница проходила всего в 40 км от Минска.

— Как вверх политической близорукости руководства Советского Союза некоторые исследователи преподносят известное сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года, в котором говорится о неукоснительном соблюдении Германией и СССР союзнических обязательств, а информация о готовящейся войне названа бессмысленными слухами. Какова, на ваш взгляд, истинная подоплека этого события?

— Я думаю, что зря так говорят. Во-первых, это чисто дипломатический ход. В определенном смысле, возможно, был и расчет на то, что руководство фашистской Германии все же отложит нападение, но то, что нападение будет, все были абсолютно убеждены и к этому были готовы. Поэтому в данном случае это сообщение можно рассматривать, если хотите, в том числе, как отвлекающий маневр. Возможно, это было сделано для отвлечения внимания противника, чтобы тот думал, что мы по-прежнему продолжаем верить в договор.

— Мы постоянно слышим формулировку «вероломно, без объявления войны». Однако объявление войны все-таки было. Что дало основания говорить о вероломности?

— Судя по сохранившимся историческим сведениям, объявление войны действительно было. По одним данным в 5.30, по другим — в 2.30–3.00 посол Германии фон дер Шуленбург зачитал наркому иностранных дел СССР Молотову соответствующую ноту. Есть воспоминания, что он делал это чуть не плача, так как был противником войны с СССР. Вторжение же, как известно, началось в 4.00, а саперы и диверсионные подразделения перешли границу в 3.00. Обычно порядочные люди, если в данном случае допустимо такое выражение в отношении руководства фашистской Германии, сначала объявляют войну, и уже потом через какое-то время открывают военные действия.

Когда говорят о вероломном нападении, имеют в виду другое. В январе 1941 года СССР подписал очередной договор с Германией — по поставкам. И Советский Союз продолжал поставлять промышленные и сельскохозяйственные товары в Германию. В этом и было вероломство: Германия напала на союзника, который никаким образом её не провоцировал и исправно выполнял свои союзнические обязательства. Хотя сама Германия, как известно, провоцировала нас в районе Западного особого военного округа и на Украине, и в Белоруссии.

— Есть ещё одно расхожее обвинение руководства СССР: несмотря на информацию о готовящейся войне, в стране не проводилась мобилизация, поэтому было упущено время.

— Если мы обратимся к статистическим данным, то увидим, сколько было сформировано новых стрелковых дивизий, какая новая техника поступила в войска за этот период. Красная Армия увеличилась в несколько раз по сравнению с 1939 годом, её численность к началу 1941 года составляла более 5,7 млн человек. Кроме того, постоянно строились новые укрепления, создавались оборонительные укрепрайоны, особенно на западной границе. Подготовка к войне шла, просто это не афишировали. Повторюсь: абсолютно четкое, холодное, ясное понимание того, что Германия все равно нападет, у советского руководства было и на момент подписания договора о ненападении 23 августа 1939 года, и на момент подписания торгового соглашения в  январе 1941 года. Не было секретом для руководства СССР и то, что «План Барбаросса» Гитлер подписал за год до нападения на Советский Союз, летом 1940 года, после разгрома Франции. Другое дело, что мы старались всячески оттянуть начало войны, чтобы лучше к ней подготовиться. Но история распорядилась так, как распорядилась. Я думаю, все, что можно было сделать для укрепления обороноспособности и усиления нашей армии, было сделано если не на 100, то на 99 процентов точно.

— Почему же тогда война началась для СССР столь катастрофически?

— По-другому и быть не могло: слишком невыгодное для нас было соотношение сил. Сейчас это тоже становится своего рода штампом, но ведь это правда: против нас воевала не одна Германия, а вся объединенная Европа, покоренная Германией. Немецкую армию регулярно снабжали всем необходимым: вооружением, боеприпасами, питанием, обмундированием. Думаю, ни одна другая армия в мире не выдержала бы такого удара. Поэтому наши начальные поражения и отступления были, к сожалению, неизбежны.

Однако, отступая, РККА ожесточенно сражалась. Уже в боях за Смоленск, и особенно за Вязьму, стало понятно, что немцы выдыхаются, что блицкриг не состоится. Взять Москву они не смогут. А в октябре-ноябре 1941 года, подкопив резервы после удара, мы постепенно перешли к контрнаступлению, закончившемуся Московской битвой, в которой фашисты потерпели первое с начала Второй мировой войны реальное поражение. До этого их в Европе никто не побеждал.

— Есть мнение, что германская разведка не сумела до конца вскрыть потенциальные возможности РККА и Советского Союза в целом,  поэтому Гитлер и решился на такую авантюру, как нападение на СССР…

— Полагаю, что это действительно был личный просчет Гитлера. Есть много воспоминаний немецких военачальников того времени, говоривших о том, что у Германии складывается неверное впечатление о Красной Армии как абсолютно небоеспособной, слабой и неподготовленной. Возможно, это и промахи немецкой разведки. Также я думаю, дезинформацию о состоянии РККА исправно поставляли руководству рейха группы Сопротивления, сотрудничавшие с советскими спецслужбами (наиболее известная из них — «Красная капелла»). И здесь как раз присутствует серьезное поле для исследований: уверен, может открыться ещё много интересного.

Автор: Алексей Ульянов, Антон Стариков

Обложка: Фото https://hramada.org