Земля обетованная

В одной из статей, я рассказывал о взрыве над городом Тула, и оказывается в народном фольклоре глобальный катаклизм прошлого нашёл своё отражение. Примеры из народных сказок, а так же различных авторов прошлого, скоро будут изложены отдельной статьёй, а сегодня хочу предложить вашему вниманию, друзья, одну легенду, повествующую о подобных событиях. Эта легенда, или предание, кому как удобнее, не претендует на истину в последней инстанции, просто попробуйте мысленно представить то, что вы прочитаете далее.

Итак...

Дед поставил на стол пару железных эмалированных кружек и достал из шкапа небольшое блюдце с молочными батончиками. Сам факт этого, говорил уже о чем-то серьезном и важном. Потому как это угощение он держал исключительно для тетки Дарьи. Соседки, проходившей по воскресеньям помочь по дому. Насыпав щедрой жменей заварку по кружкам, и тонкой струйкой залив ее крутым кипятком, позвал меня к столу. И пока я присаживался он выдал такую тираду:

— Сэдай, снэдай, и слухай, ще твий пращур як древний ящур за разом каже тоби про быля да побасенки. Слухай дытя ще жывэ нытья, — у старого бывало, что иногда речь сносило на малоросский диалект особенно в период внутреннего волнения. Но сейчас после такого набора шипящих, конфет мне положительно расхотелось…

— Вот, ты спросил про войну? Но много их было и ижеть еще будут. Но я тебе рассказать хочу про первую. Про ту, которая всем войнам начало дала...

Было это в то время, когда Солнце на небе было ни таким как сейчас, а розовым. И по всей земле тишь была да правда. Воздух в те времена, как молоко, густой был. Через него одного всяк человек мог сытым быть. И леса по всей земле стояли могучие и наполнены жильцами потешными. Бергинями да бережными лесной живности да от всякой людской шалости. Называли их чудно — лЕстинами. И в дубравах они жили и рощах березовых, а больше всего уважали Тайгу кедровую. А места, где кедров пуще всего было, назывались в ту пору ПолЕстина.

Славная страна была ПолЕстина. Куда глазам не кинь, на сто дней пути - все тайги синь. А на стороне, куда солнце спать садилось, разливалось море ласковое. И человеки там жили особые. Вроде как многие на земле. Две ноги, две руки, да светлые головы. Но вот сердцем... беззлобные, верные. И не было в той стране ни бражников, ни мздоимцев, ни лиходеев, ни стражников. Ни безпризорного люда голимого, ни бездомного ветром гонимого. Были люди сплошь хлебосольные и как птицы свободные. Высокие, вольные. И жили они столько, сколько желалося.

И число их было тьма-тьмущая и все прибавлялося. Миром жили и с жизнью справлялись. Ремеслами, каждый своим гордились, тем и живились. И каждый в той земле моногоручь был и опытен. Как в народе говорят: и воин, и жнец, и швец, и на дуде игрец. И хлеба сами рОстили и кедр сеяли да лелеяли.

Городов и городков в той стране было множество. Средь таежных морей, да вдоль просеки. Все заселено было. Но заглавным был Киф Розовый. Град стольный для людей вольных. А розовым звался потому, что солнце на небе в ту пору было красное. А сам город был сложен из белого камня - мрамора. И как солнышко, добрым людям светило, так и город в цвет розовый красило. Много людей полюбоваться на город съезжалось. Ведь не только красив он был, но и удивителен. Ни тем дивил, что у жителей коробья были волшебные, сквозь которые они весь мир видели и говорить могли со всем миром да небом. И не тем был славен, что повозки у них по небу ездили, аки по земле. И прочих вещиц мудреных было превеликое множество. А тем, что книги в том городе были редкие. Многомудрые. По всей земле таких не сыскать было.

А пуще всех книг, самая важная - одна была. "Житя" - ей имя было. И содержалась она в заветной башне на высоком холме. И читать ее могли только девять человек - самых мудрых из всех разумных. Та книга каждому, кто читал ее, великую силу давала. Такую силу, что хоть звезды двигай. А вместе с силой и заботу налагала о крае родном и людях окрУжных. Не было в Кифе ни царя, ни другого правителя. Только эти девять человек мудрых и знающих, да народ совестливый, правду и жизнь понимающий.

Так те девять и были началом знания, и учили людей как по правде жить. Вот по этой науке и жили люди без хворей и прочих бед, по возрасту, сколько им хотелось. И длилась спокойная жизнь, аж века веков. Пока не случилось событие всю нашу жизнь изменившее.

Жил род в мире и созидании, творили для рода и каждый друг для друга. Но, произошло то, о чём говорили и что ждали жрецы. По весне это было. Солнышко в аккурат к своему равенству шло. В такие дни народ праздники учинял. И душе потеха и телу утеха.

Но в середине праздника вдруг настало безмолвие. Люди посредя площадей встали как оглушенные, и небо сделалось хмурым и сумрачным. А из него, словно вороны черные, злые Горыны, из самого глубокого неба на землю ринулись. На все города и околотки одновременно. По всей ПолЕстине. А пуще всего на Киф-град накинулись. И стали молнии метать и огненные камни.

И загорелись леса кедровые. И закипела смола в стволах у них. И многие дома обрушились и хоть солнца видать не было, город вновь стал весь огненно-розовый... Но теперь от крови людской и пожарища.

Но пришел в себя народ, встрепенулся. Витязи с ватагами и вольные ратники - все с Горынами на бой вышли. Но не отбилися. Стали звать порубежников на подмогу в надежде несбыточной...

Дед осекся. Голос его дрогнул. И мне даже показались, что в уголке глаз блеснула слезинка. Он отхлебнул остывшего чая и продолжил:

Восемь дней продолжалась та битва. Сколь ни билися, зло не кончалося. Не дождалися люди подмоги. Собрались в передышке, у Киф-города, все кто уцелел из народа. А уцелевших имен, и доли десятой от прошлого не было. Понял народ не отбить им землю родную. И решилися старцы мудрые на средство последнее: Сжечь землю свою, чтоб врагу не досталася. И в ночь, отправив живых и израненных в порубежие севера, собрались люди мудрые и останние витязи на холме, где была башня заветная. И поднялись на башню те старые. Встали в круг над книгой заветной и сотворили слово твердое.

Две горы разбежалися в стороны, а под ними пещера открылась. Пронесли в ту пещеру и книгу заветную и те, что за дни тяжкие спасти удалось. Вновь вернулись люди мудрые в башню. Снова кругом друг-дружке приблизились. И опять сотворили слово твердое. И встали горы на место и скрыли книгу народную.

Настало утро. И с башни было видно, как злые горыны на город сходятся. Тогда мудрецы достали ножи точеные, рассекли себе груди сильные. И достав сердца свои светлые сложили их вместе. А как последнее сердце коснулось друг друга, возник свет нестерпимый и жар не бывалый. Запылала земля, а тайга прахом осыпалась.

Море встало стеной и на берег обрушилось. Своей тяжестью, погребая дома уцелевшие. И небо горело. И зло вместе с ним.

А, когда все остыло и схлынуло, почернела Земля и засОлилась. Где тайга была - камни голые. Жизнь ушла вместе с будущим. Только змеям там место да ящерам. И живут они там проклятущие.

Повисла пауза.

— Дед, а дальше то, че было.
— Дальше то. Да беда была. Кругом была. У всех.

Остатки народа, что выжили на север шли. И где бы ни шли, всюду горе было. И встречали остатки людей из других земель. Спрашивали друг-друга:

— Откуда вы?
— Так с Кифы мы, что сгорел, но врагам не достался.
— А мы с Армарты, но нет ее более. Выкипела она.

И случилось так, во всех местах. Несчастье было везде. И вести были дурные от всех, кого на пути встречали...

— И что? Никто этих Горынов победить не мог?!
— Победили. Не сразу. Ценой земли своей, но победили. И в новых землях жизнь нашли, и пашни засеяли и дерева новые рОстили, но вот мира прежнего уже не было, да и срок для житья поуменьшился. Видать не все зло еще сгинуло.

Стары люди тогда же говорили, что всю землю спасло, что гады эти, до книги нашей не добрались. Но придет время. Залечится земля. Отряхнется от пепла, рассыпятся горы, будет открыта пещера. Возьмем мы и прочтем книгу да возвратим мир свой. И солнце вновь будет розовым. А тайга кедровая - синею. Оживет земля, замолодится. А до тех пор не видать нам ПолЕстины нашей.

За дальнейшими вопросами и нехитрыми ответами пролетели остатки ночи. Появились первые проблески зари. Мы вышли на крыльцо. Вдали над бором, робкой поступью, паутинкой тонкой, сквозь облака, пробирались лучи молодого солнца. Как надежда, как уверенность что все сбудется…