Изборский клуб. Доклад „На изломе поколений: Человеческий «капитал» или человеческий «балласт»?”(2)

https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/1859761/1859761_300.jpg

Болезни образования бьют по всем

Философия реформаторов образования привела к тому, что преподаватель официально считается не «учителем» в традиционном понимании слова, но «лицом, оказывающим услуги». Профанация его статуса ведет к распаду традиционного звена «Учитель – Ученик», на котором испокон века держалась вся человеческая культура.

Если учитель превращается в сервисную фигуру, тогда нет и ученика, нет модели воспроизводства знания. На его место приходит модель манипулятивного использования: людей, информации, технологий, социальных статусов и условностей.

Это модель общества аномии, и именно она принята была неолиберальными идеологами демонтажа прежней системы образования.

Авторитет учителя в школе и преподавателя в вузе зачастую страдает из-за того, что главным критерием успеха в жизни для студентов являются маркеры материального благополучия: такие как одежда, автомобиль, модные аксессуары и т.п.

В этом отношении педагоги и преподаватели часто воспринимаются молодежью как «лузеры», интеллект и образование которых не заслуживают того, чтобы их уважать, рассматривать как высокую социальную ценность.

Новое поколение считает себя продвинутым и крутым, даже отдаленно не понимая, что с ним делают. Если в школе все больше внедряются убогие стандарты «гуманизации образования», когда учитель не может оказывать на нерадивого ученика моральное давление, то в вузе насаждается подход «угождения клиенту», который можно кратко описать формулой «студенту нужно понравиться».

Считается прогрессивным и перспективным всячески ублажать самомнение молодого поколения, а не раскрывать им глаза на их действительное состояние. Это похоже на один из главных принципов иезуитов, согласно которому, чтобы человек добровольно подчинился, ему нужно умело льстить.

Профессорско-преподавательскому составу навязана рыночная парадигма, когда процесс образования раздроблен на дисциплины по выбору, и преподаватель вынужден завоевывать студентов «интересностью» и «привлекательностью» своего курса. При этом индивидуальная работа со студентами, консультации, рефераты
чем дальше, тем больше сводятся к нулю.

Еще одно модное поветрие – онлайн-образование, инициатива, которая может привести к отмиранию жанра живых лекций. Эта идея вызвала взволнованное обсуждение, поскольку речь идет о кардинальном пересмотре многовековой университетской традиции.

Онлайн-лекция должна заранее записываться на видео и далее она может годами заменять лекции традиционные. Это означает и отсутствие живого контакта, и отсутствие импровизации лектора, и в ряде случаев может выродиться в зачитывание на видеокамеру или на микрофон учебника.

Кроме того, онлайн-лекции признанных мастеров со временем могут отменить необходимость в лекциях других преподавателей, ведь большого мастера захотят слушать студенты и в других образовательных учреждениях. Онлайн-образование грозит привести к тектоническим сдвигам во всей системе, включая высвобождение значительной части рабочей силы в вузах.

В последние годы российская профессура чувствует новую степень давления, оказываемого на нее системой. Весь профессорско-преподавательский состав переведен на годичные конкурсы, каждый год его квалификация требует нового подтверждения, преподаватель собирает новые медицинские справки и справки об отсутствии судимости и т.п., не говоря уже о тщательно регламентированных отчетах.

Паразитическая машина имитации требует огромных бумажных жертв, и в этом «бумагообложении» всех нижестоящих она как будто находит подтверждение смысла собственного существования.

Отчетно-рейтинговая система в образовательной науке – в аспирантуре и в среде преподавателей – привела к абсурдному результату: из-за вынужденного бумаготворчества и обязательных посещений занятий аспиранту некогда писать диссертацию, по сходным причинам преподавателю вуза некогда писать докторскую или книги.

Впрочем, написание книг уже не поощряется: монографии теперь не принимаются как отчетный формат научной работы.

Вместо этого необходимо постоянно подтверждать свой статус через обязательные публикации в рецензируемых изданиях. При этом любой серьезный ученый заметит: уровень ВАКовских журналов понизился, творческая составляющая в них почти отсутствует, в массе своей они стали довольно убогими с научной точки зрения.

Не секрет, что в организации отчетных публикаций ученых присутствует и значимая коррупционная составляющая. Деньги берут за публикации в рецензируемых журналах, в изданиях Scopus или Web of Science (стоимость публикации зависит от импакт-фактора издания), а также за искусственно организованное цитирование.

Под контролем либералов-реформаторов на скудной ниве российской науки развернулся большой бизнес, построенный на искусственном увеличении индекса цитирования авторов.

Излишне говорить, что все это не вполне отражает реальные успехи ученых: количество публикаций слабо коррелирует с реальным уровнем научных достижений публикуемого автора. Налицо опять же имитация и «коммерциализация» – только на этот раз уже не образования, а науки[11].

В современной системе управления вузы забыли, что такое автономия университетов. Ректоры фактически назначаются сверху, попытки в чем-то воспротивиться спускаемым чиновниками инициативам, как правило, безрезультатны и даже опасны для инициаторов.

Профессура боится публично критиковать образовательную мафию, продолжающую оккупировать эту важнейшую сферу национальной жизни.

Одно из отрадных исключений – МГУ имени Ломоносова, в котором ректору Виктору Садовничему удалось отстоять свою гражданскую и профессиональную позицию в вопросе так называемой «интегрированной магистратуры» – но даже ему удалось это сделать только в результате многих лет борьбы.

Теперь окончившие бакалавриат выпускники Московского университета могут продолжить обучение в магистратуре по той же специальности, и де факто теперь все студенты здесь учатся 6 лет. Таким образом, на одном отдельно взятом участке Болонский процесс был частично «обезврежен»[12]. Почему бы не транслировать этот опыт поскорее и в другие вузы?

При наличии в стране 818 вузов и 4,5 млн. студентов (рекордная их численность – более 7,1 млн. – отмечалась в 2005 году) качественного высшего специального образования как такового, особенно инженерного, экономического и правового, представляющего основу основ необходимого и достаточного кадрового обеспечения наших органов управления, в России уже давно нет.

Численность чиновников у нас бьёт мировые рекорды (оценочная цифра около 5 млн. человек), а вот подготовленных классных специалистов, грамотных руководителей сегодня крайне мало, а на многих ключевых направлениях развития, в частности в прикладной статистике или цифровой экономике, их практически нет.

Человек, который в высшей школе так и не приобрёл интуитивные навыки быстро соображать и считать, не был обучен умению оперативно, предприимчиво и эффективно ставить задачи и находить их решение кратчайшими путями, никогда и нигде не сможет грамотно мыслить и действовать.

Людей с дипломами, то есть якобы образованных людей, сегодня огромные массы, а вот настоящих знатоков своего дела, мастеров, так называемых «грамотных руководителей» у нас практически нет. Наука, несмотря на свою мировоззренческую миссию, не стала в России истинной предтечей и формирующей матрицей для образования. Вместо нее преобразовательные цели определяет чиновничья машина.

Что такое «бакалавр»?

Позволим себе небольшой лингвистический экскурс. Надо сказать, что сам старинный термин «бакалавр» в Европе уже давно не употреблялся. Его реанимировали специально для Болонского процесса, желая, по всей видимости, угодить англосаксонской традиции.

В российских условиях, бакалавр – это недо-специалист, который получил образование вроде бы более высокое чем в техникуме, но никак не полноценное высшее образование.

Этимология понятия «бакалавр» запутана, но здесь мы имеем дело с искусственным изобретением термина в поздней латыни и лицемерным уходом в сторону от реальных его корней.

Облагороженная этимология baccalaureus = bacca «ягода» + lauri «лавр», то есть «лавровая ягода» – попала во многие словари, но по сути своей является абсурдной.

В действительности, первый корень слова bacca восходит либо к слову vacca «корова» (бакалаврами называли в раннем Средневековье фермеров), либо к vasallus – «вассал», понятие, которое первоначально также было связано с зависимыми от крупных землевладельцев сельскими обывателями. Отсюда устойчивое в Средние века понимание бакалавра как помощника, ассистента, «младшего рыцаря» и т.п.

Есть и другая версия – связь с корнем vaco – быть свободным, праздным, пустовать, отдыхать, бездельничать. С ним связаны такие коннотации в латыни как ненужность, пустота (вакуум), незанятость (вакансия), vacue – незамужняя, одинокая (женщина).

В Древнем Риме даже была богиня отдохновения Вакуна сабинского происхождения. Эту этимологию косвенно подтверждает одно из основных значений слова «бакалавр» у англосаксов: bachelor – холостяк, бобыль.

В английском сохранились устойчивые сочетания: old bachelor — закоренелый холостяк; bachelor mother — мать-одиночка; bachelor flat — однокомнатная квартира; bachelorship — одновременно переводится как «степень бакалавра» и «холостая жизнь». Сonfirmed bachelor, lifelong bachelor и bachelor-boy – словосочетания с намеком на гомосексуальность. Все это создает большое поле для английского юмора и подтрунивания над носителями степени бакалавра.

Так или иначе, внедрение Болонской системы даже на языковом уровне вновь возвращает нас к теме прекариата, частично занятых, самозанятых, «человеческого балласта».

Построить собор поколений

Здесь мы вновь обращаемся к началу нашего доклада, чтобы утверждать: образование и воспитание (социализация) не должны быть разнонаправленными – но напротив должны быть увязаны в единый комплекс. Как известно, всегда труднее поднимать планку и совершенствовать, чем разлагать и опускать.

Сегодня недостаточно просветительско-пропагандистской работы, в нынешних условиях необходима активная воспитательная метода. Не только учитель и воспитатель, а вся общественная система, включая различные институты и институт семьи, должна быть включена в процесс смены ориентиров – с нынешнего фиктивного ценностного «нейтралитета» на высокие образцы, классику, традицию.

Современный мир и массовую культуру отменить нельзя, но старшее поколение может и обязано выстроить посреди современного мира заметный «остров спасения», твердое основание для педагогики, для развития человека, для восстановления «мостов» между поколениями[13].

В понимании Изборского клуба первым приоритетом национального развития, который касается не только образования-воспитания, а всей государственной жизни – является взращивание высшего человеческого потенциала, необходимого для суверенной цивилизации.

В этом узловом пункте и заложен единый источник для формирования комплекса Образование-Воспитание-Социализация. Здесь же корень и динамичного опережающего развития отечественной науки. И образование, и наука в суверенном государстве строятся не для оказания услуг космополитам, а во имя блага и пользы органической общности – цивилизации, в которой живет человек.

Интересы человека и его семьи в конечном счете сливаются с интересами общества. В противном случае государство, как это и вышло у неолибералов, становится компанией по «подготовке и продаже квалифицированных кадров», при отторжении на социальные задворки «человеческого балласта». Здесь же происходит и раскол поколений. А нам нужно не расщепление, нам нужен собор поколений.

Как это ни удивительно, ключевую мысль для исправления системы воспитания высказал еще в XIX веке отец «славянофильского» течения А.С. Хомяков: он указал на опасность разнонаправленности воспитания в семье и школе, когда: «вся душа человека, его мысли, его чувства раздвояются; исчезает всякая внутренняя цельность, всякая цельность жизненная; обессиленный ум не дает плода в знании, убитое чувство глохнет и засыхает; человек отрывается, так сказать, от почвы, на которой вырос, и становится пришельцем на своей собственной земле» [14].

Актуальность и острота этих мыслей за полтора века многократно возросла. Теперь, в условиях глобализации и массовой информации человек становится объектом «воспитательных» интервенций не из одного, не из десяти, а из тысячи источников.

Граница между стилевыми, вкусовыми и маркетинговыми интервенциями размыта. В таких условиях задача воспитания как организованного проекта, направленного на становление и формирование личности, значительно усложняется.

Недостаточно передать опыт и знания, недостаточно показать нравственные образцы – необходимо заложить в личность юного человека творческую способность к самовоспитанию, к гибкой и в то же время последовательной и целенаправленной работе по выстраиванию своей идентичности, фильтрации излишнего, сортировке чужого и малопонятного.

Поскольку социализация представляет собой многофакторный процесс, возникает соблазн посчитать его спонтанным.

Однако спонтанность – это лишь видимость бессубъектности воздействий внешней среды на ребенка или подростка. Эта мнимая спонтанность, хаотичность и какофония – не столько свойства самого процесса социализации, сколько отражение нашей неспособности учесть все составляющие факторы и взаимодействие этих факторов между собой (их преломление в душе человека).

Фактически, мы имеем дело с несколькими главными пучками целенаправленного воздействия, а также тысячами менее значимых воздействий, нерегулярных или нестабильных. К первым относятся воздействия со стороны семьи, школы, местного сообщества (общины, общежития), группы сверстников (двора), родственников и друзей, тех институтов культуры и СМИ, с которыми юный человек имеет регулярный контакт.

Это несколько десятков фаворитов воспитания-социализации. Но через масс-медиа, и в первую очередь, через интернет и соцсети в сознание современного человека могут оперативно внедриться неклассические и при этом очень мощные пучки воздействия.

Выход из этой казалось бы безнадежной ситуации – активная воспитательная практика, которая может быть реализована лишь через целенаправленное общение.

Очевидно, у ребенка и подростка должен быть выбор, с кем общаться – но среди фаворитов воспитания-социализации у него должен оказаться хотя бы один «субъект-воспитатель», вооруженный концепцией «последней инстанции» и стоящий на ценностных позициях национальной духовной мобилизации и патриотизма.

Процесс воспитания-социализации очень динамичен. У юного человека должен быть кто-то из взрослого поколения, кто исследует этот процесс в интересах самого ребенка как наследника цивилизации. Если такой человек есть (в идеале это, конечно же, родители), то главные риски спонтанных и разнонаправленных воздействий можно легко снизить.

Для этой цели воспитатель общается с растущим человеком, обсуждает с ним его переживания. Совместное чтение воспитателем и воспитуемым классической литературы с ее кладезем духовных и образных богатств, совместный просмотр фильмов, изучение хобби и субкультур, просто беседы на разные темы, если это происходит систематически, – все это должно открыть воспитателю значительную часть психологических мотивов в поведении становящейся личности.

Цель воспитателя в этом общении – скорректировать ход становления «картины мира» ребенка, не допустить смещения центра этой «картины мира», извращения тезауруса базовых ценностей.

Если субъект того или иного воздействия на формирующееся сознание отсутствует (его не удается выявить), то сам процесс воздействия, его плоды, последствия могут быть сгруппированы воспитателем, и в конечном счете из них сложится образ «последней инстанции», которая не просто создает некий информационный шум, а вкладывает в свою информацию определенное послание (или целый ряд посланий).

«Последняя инстанция» действует через множество посредников, и ее присутствие угадывается по тем или иным плодам – новым увлечениям и привязанностям юного человека. Разнонаправленные и имеющие разные источники воздействия складываются в единую фигуру и моделируются как нечто целостное. В одном из западных мультсериалов каждый раз в начале серии поется одна «веселенькая» песенка:

Нынче все каналы будто заодно:

Насилие и секс в новостях и в кино.

Когда множество воспитателей-конкурентов делает одну общую работу, – складывается коллективный образ массовой культуры или отдельного ее сегмента (субкультуры). Этот образ активно воздействует на юного клиента и может превосходить по силе фаворитов воспитания-социализации.

Чем старше подросток, чем он самостоятельнее, отстраненнее от опекающих его субъектов воспитания, тем сильнее эти конкурирующие с родителями, школой и друзьями «последние инстанции».

Секрет воспитания-социализации в наше время, если мы хотим взять этот процесс в свои руки, состоит в том, чтобы своевременно замечать вторжение во внутренний мир маленького человека мощных «последних инстанций», идущих вразрез с основным вектором воспитания, искажающих динамику формирующейся «картины мира», реагировать на это.

Какие-то из целей, которые эти инстанции преследуют, необходимо нейтрализовывать, какие-то развенчивать, высвечивая в сознании юного человека, насколько это возможно в соответствии с его возрастными и личными особенностями, разрушительность этих целей, выступающую под личиной спонтанности и ненаправленности.

Но главный секрет успеха реализации концепции «последней инстанции» – не «огораживание» детей от негативных влияний, а построение мощной ценностной и нравственной доминанты воспитания. Такое построение доминанты мы предлагаем называть «духовной мобилизацией».

Сегодня в обществе, которое во взрослом поколении на 90 процентов состоит из родителей и бабушек-дедушек, сложился мощный запрос на «консолидированное воспитание». Этот запрос состоит в требованиях «усиления внимания к вопросам воспитания и введения репрессий разного характера по отношению ко всем без исключения социальным институтам, не выполняющим или плохо выполняющим свои воспитательные функции» (формулировка профессора Л.Е.Никитиной).

Под консолидирующим воспитанием мы понимаем систему деятельности государственных и общественных институтов, семьи, социальных групп, в которой действуют механизмы мобилизации духовного потенциала молодого поколения, последовательно формируются чувства, сознание и поведение, обеспечивающие поддержание стабильности общества, упрочение его единства и солидарности, сбалансированное наследование национальных и культурных традиций, сотрудничество поколений, передачу исторического опыта.

Воспитатель не может действовать в одиночку. Он вынужден искать себе союзников в первую очередь в среде фаворитов воспитания-социализации, собственными силами регулируя эту среду (например, родители подбирают школу, репетитора, блокируют, не всегда удачно, связи с нежелательными друзьями и стимулируют, не всегда органично, связи с полезными субъектами общения и т.д.).

Мировоззренческий фундамент консолидирующего воспитания опирается на следующие основные постулаты:

– духовной самостоятельности гражданина;

– сохранения цивилизации (России) и незыблемости ее суверенитета;

– официально декларируемого союза или партнерства государства и семьи;

– преодоления демографического кризиса;

– установления социальной гармонии;

– выдвижения творческого и созидательного образца личности как общенационального ориентира.

Центральными субъектами консолидирующего воспитания выступают:

– глава семьи – отец[15];

– мать;

– учитель (воспитатель).

Как следует из основных императивов и принципов консолидирующего воспитания, центральным субъектом этого процесса может выступать только семья. Поэтому семья и государство становятся двумя главными партнерами на этом поприще.

Союз и партнерство семьи и государства должны стать одним из официальных определений официальной политики России. Первый и ключевой акт консолидации, который происходит в консолидирующем воспитании, – это акт сплочения государства и семьи, сплочения семей в свое государство.

Непонимание этого, попытки свести воспитание только к деятельности профессионалов, пусть даже все они будут компетентными и искренне патриотичными, приведут к разделению и отчуждению между поколениями, дальнейшему нарастанию кризиса семьи.

По классификации русского философа И.А. Ильина, ведущими средствами духовного воспитания выступают следующие: природа во всей ее красоте, величии и таинственной целесообразности; истинное искусство, дающее возможность испытать чувство благодатной радости; неподдельное сочувствие всему страдающему; действенная любовь к ближним; блаженная сила совестного акта; мужество национального героя; творческая жизнь национального гения с его жертвенной ответственностью; непосредственное молитвенное обращение к Богу, «Который и слышит, и любит, и помогает».

В актуализации перечисленных начал не через рациональные механизмы, а целостно, включая полную духовно-эмоциональную вовлеченность – вплоть до катарсиса и высших типов сопереживания – и состоит суть духовной мобилизации внутренних сил молодого человека.

Такая мобилизация оказывается единственно возможным путем подлинного патриотического воспитания.

Духовная мобилизация активизирует вдохновение и творческие силы учащихся, их патриотические чувства, которые в процессе изучения гуманитарных дисциплин (язык, история, философия и др.) реализуются при осознанном использовании знаний в практике и поведении.

Только в практической направленности творчества раскрывается нравственный характер патриотических эмоций, консолидирующая природа художественного образа. Наибольший воспитательный эффект достигается как раз в процессе поиска и открытия свидетельств, значимых моментов, фактов в судьбе людей и народов; возникает целый спектр оптимистических и трагических переживаний, удивление, сострадание, осознание долга перед ушедшими поколениями[16].

При этом сопереживание значимым ценностям и конкретным образцам духовной жизни (подвига, борьбы, творчества) замешано не просто на наблюдении за теми или иными событиями прошлого и фактами культуры, но на предощущении будущей, глубокой и захватывающей перспективы и возможностей самореализации, служения и даже самопожертвования.

В этой главе доклада мы описали лишь один из аспектов той доктрины «молодежестроения», которая была разработана нами и нашими соратниками 11 лет назад[17]. Здесь мы затронули в первую очередь концепции «последней инстанции» и «консолидирующего воспитания».

Наряду с этим в доктрину и другие наши разработки вошли также масштабные концепции исторического перелома поколений на рубеже XX и XXI вв., модель высших ценностей в ее противоположности модели «общества аномии», концепции социализации молодого поколения на основе нового типа общественных сетей, построения «экономики дарения», «экономики отдачи» и инновационной «экономики искателей и испытателей», авангардный проект «глобальных русских сетей» как набора решений в духе российского «стиля мечты», вовлекающего общего проекта, общего дела.

[11] Интернет наполнен бесстыдной рекламой с предложениями организовать публикации ВАК, РИНЦ, Scopus, а также не только разместить, но и «недорого» написать за клиента публикуемые статьи по любой теме. Выявить эти фирмы надзорным органам при желании не составило бы никакого труда.

[12] Еще одно направление, где МГУ идет против течения: создание собственных, российских по происхождению, рейтингов. Таков рейтинг «Три миссии университетов», который в отличие от большинства наукометрических рейтингов в мире оценивает социальную ответственность вузов. В нем участвуют уже 500 университетов из разных стран.

[13] При этом недопустимо принудительное разрушение того, что сегодня модно, это вызовет лишь протест у молодого человека. Задача состоит в том, чтобы модным сделать качественно лучшее, что есть в современном искусстве, музыке, быту и т.д.

[14] Хомяков А. С. Полное собрание сочинений. Т. 3. М., 1910. – С. 348.

[15] Советская традиция «защиты материнства и детства», косвенно отразившаяся на концепции «материнского капитала» в демографической политике, должна быть признана искажающей природу семьи; эта традиция как бы подразумевает, что роль отца в семье и воспитании ребенка – второстепенна; необходимо вернуть в общество понимание того, что отец и мать должны принимать одинаково активное участие в воспитании, а на каких-то его этапах роль отца становится даже более значимой; России необходимо переориентироваться если не прямо на дореволюционную модель семьи с центральной ролью отца-кормильца, то, во всяком случае, ближе к этой модели.

[16] В прикладном плане это означает, что в основе обновленной системы образования будет выдвижение на первый план Истории России как базового предмета, который должен преподаваться по 3-4 часа в неделю с первого по одиннадцатый класс. Курс отечественной истории в идеале строится таким образом, чтобы уже в начальной школе у ребенка формировалось твердое представление о цивилизационной уникальности и особой исторической миссии России; об историческом опыте политического сотрудничества, когда представители различных этносов, религиозных и культурных традиций занимались общим созидательным делом; о защитительной и освободительной миссии русского воинства, о дерзании русских ученых, изобретателей и конструкторов, о приоритетах Русской цивилизации в созидании высокоразвитой культуры.

[17] В заключительной главе доклада мы в сжатом виде излагаем идеи и принципы, сформулированные в доктрине «Молодое поколение России» (М., 2008). Благодаря тому, что она переиздана теперь в томе «Мы верим в Россию. От Русской доктрины к Изборскому клубу» – с ней могут познакомиться все желающие.