Бюрократические препоны на пути русской мысли

В середине XIX века в центральном парке Нью-Йорка был поставлен прижизненный памятник «изобретателю» электромагнитного телеграфа. Памятник человеку, по специальности весьма далекому от техники и электричества, художнику – Самуэлю Морзе, запатентовавшим в 1837 г. аппарат, передающий сигналы на большие расстоянии, которым он оборудовал и 1844 г. опытную линию «Вашингтон – Балтимор».

Многим ли из русских даже, за исключением ученых, известно, что первый электрический телеграф изобретен в России бароном Шиллингом? Обыкновенно честь этого открытия приписывается аме­риканцу С. Морзе, хотя в действительности, последний только улучшил электромагнитный телеграф механическими приспособлениями и получил за это в 1868 г. в Париже международную награду в 400 тысяч франков. С тех пор Морзе почитается изобретателем телеграфа.

https://www.proza.ru/pics/2018/10/11/78.jpg?5195

Ранее, открытие телеграфа приписывалось англичанину Куку, который даже не по­нимал устройства аппарата, изобретенного Шиллингом.

Шиллинг постро­ил первый в мире электромагнитный телеграф в начале тридцатых годов, свои приборы он открыто демонстрировал на лекциях общества естествоиспытателей. Его посетил в 1835 г. и император Николай Павлович, который написал на листе бумаги: «Je suis charme d’avoir fait ma visite & Schil­ling». («Я очарован, что посетил Шиллинга»). Это было первое безошибочно передано телеграфом сообщение! К сожалению, этот автограф, упоминаемый во многих заграничных изданиях и который еще в 1869 году видел академик Гамель, канул в лету.

Профессор физики Гейдельбергского университета Мунке, привез из Петербурга один экземпляр, из приборов Шиллинга к себе и демонстрировал его на сво­их лекциях. От одного из студентов, Гопнера, узнал об этом замечательном приборе англичанин Вильям Кук, изучавший изготовление анатомических препаратов, увлекся его идеей и, бросив все свои занятия, построил такой же прибор и отправился с ним в Англию, где и пропагандировал его. В мае 1837 г. он сошелся с профессором Уитстоном, и с этого времени начинается ввод телеграфа в Англии. Во взятой Куком и Уитстоном привилегии говорится только об усовершенствовании прибора, бывшего у профессора Мунке (!).

Такова судьба русского изобретения. Первоначально признанного «авторитетной комиссией» «нелепостью», а вскоре новой идеей воспользовались иностранцы, тогда как на долю настоящего изобретателя достались только забвение и почти полная неизвестность.

Независимо от этого, Шилингу принадлежит честь изобретения кабелей и воздушных проводни­ков для телеграфа, что вызвало в «авторитетной комиссии» волну смеха: как это опутать землю проводами!?

В немецком издании: «Электро-магнитный телеграф» 1867 г. говорится: «Необходимо признать не только, что барон Павел Львович Шил­линг фон-Канштадт имеет большие заслуги по телеграфии, но также, что честь изо6ретения телеграфа принадлежит России». В середине XIX века это уже было признано в Германии, Австрии и Франции, и выяснена документально вся история изобретения Шиллинга, между тем в Poccии, имя русского изобретателя остается в тайне и почти неизвестно современному миру.

Еще несколько страниц из нереализованных русских идей:

Академия Наук присудила Премию имени В.Н. Мошнина по физике препаратору физического кабинета Московского университета, И. Ф. Усагину, за открытие им трансформации электрических токов. Нужно заметить, что это открытие сделано было г. Усагиным в 1872 году и в то же время было опубликовано в журнале «Электричество». Тогда г. Усагин не имел средств должным образом экс­плуатировать свое изобретение, а в 1873 году иностранцы Голар и Гибс обнародовали открытие ими трансформацию токов, между тем как приоритете в этом открытии принадлежит И. Ф. Усагину.

Мастеровой Тульского завода Петров в 1876 году, изобрел винтовку значительно превосходящую выпускаемую на тот период, винтовку Бердана, при испытаниях новая винтовка попадала в цель на расстояние в 1200 аршин (850 метр), а пуля Бердана едва долетала и падала потеряв силу. Стоимость изготовления винтовки Петрова при производстве не превышала 10 рублей, в то же время производство лицензионного Бердана обходилось в 32 рубля.

Как извещает «Земледельческая газета» за 1877 год, существует русское изобретение – веялка Митрофана Андреевича Антонова, которая по своей незамысловатости (она может быть изготовлена каждым плотником), прочности, дешевизне и быстроте в работе далеко превосходит все иностранные веялки. Автор заметки свидетельствует, что сам испытал и дает адрес изобретателя: ст. Гавриловка, Курско-Азовской ж. д.

Русский народ уже тогда дал миру ряд великих ученых, изобретателей, техников, открывавших новые пути научного и технического развития. Однако и научные работы и техни­ческие открытия почти не находили производственного при­менения внутри страны. Почему авторы многих изобретений не оформляли свои приоритеты и не стремились получать на них патенты?

Высокая пошлина взимаемая государством за выдачу патента. Употребляя все средства на приобретение книг и приборов, покойный барон Шиллинг не оставил после себя денег даже на похороны. Родные его хоронили на свой счет.

Просьбы о выдаче патента раз­решаются министром финансов или земледелия, или государственных имуществ, при этом, взыскивается пошлина от 90 до 450 руб., Патент выдается сроком на 5 или редко 10 лет, при одном маленьком условии: если в течении трети этого срока, из­обретение не приводится в эксплуатацию, то действие патента прекращается.

Крупнейшие русские химики – Менделеев, Зинин, Меншуткин, Бутлеров, Ку­черов и другие создали своими открытиями основу для глу­бокого технического переворота. Но великий Менделеев тщётно пытался заинтересовать хищный «расейский» капи­тал своими гениальными техническими предвидениями и про­ектами развития русской промышленности, изучения и ис­пользования природных богатств России; все эти проекты натыкались на глухую стену равнодушия и косности, тонули в дебрях бюрократических канцелярий.

Замечательный русский химик Зинин первым синтезиро­вал анилин, открыл для химической промышленности новую эпоху органического синтеза, возможности получения из каменноугольной смолы анилиновых красок, лекарств, аро­матических веществ, взрывчатых веществ. Однако попытки Зинина организовать в царской России производство анили­новых красок встречали лишь насмешки и издевательства. Ученый получал на научные работы 30 руб. в год (!), прово­дил свои опыты в необорудованном подвале. Его откры­тиями воспользовалась английская и особенно германская химическая промышленность, создавшая ряд новых отраслей производства огромного хозяйственного и военного зна­чения.

Инженер Путей Сообщения И.А. Карышев и брат его, А.А. Карышев, обратились в Импе­раторское Русское Техническое Общество с заявлением о разработке ими проекта подводной лодки и просили Совет Общества о рассмотрении этого проекта. Проект предполагал погружение аппарата с экипажем 11 человек на глубину 1200 футов, со скоростью 15-ти верст в час, и пребывать на ска­занной глубине, без всплытия его на поверхность и без вреда для замкнутых в нем людей в течение 12-ти часов.

Дальнейшая история показала, что в Германии, в годы первой мировой войны было 372 подводных лодок, подобного типа, из них погибло 178, зато они потопили 5708 судов, из них 192 военных. А если бы реализация этого проекта осуществилась в России в 1890-х годах, то не было Цусимы, Порт-Артура и … позорного мира с Японией. Однако и это величайшее изобретение XIX века наткнулось в царской России на глухую стену мертвящего бюрократизма

В историографии существует мнение, что со времен Петра I торговля, промышленность, внешняя политика, даже внутреннее хозяйство Poccии находились под непосредственным руководством иностранцев. Это справедливо только отчасти! Да, император Петр прорубил окно. Через то окно он внес в свою родину свет знания, просвещение и науку. Он пригласил ученых и опытных людей. Он послал в Европу учиться русскую молодежь. Он сам поехал туда учиться.

Но Петр, как великий патриот выписал людей сведущих – учить уму разуму своих темных – подданных, но эти учителя ясно, точно и определенно знали, что они призваны только учить, но не господствовать. Они были учителя, но не начальство. Обучили и долой. Русские в России были и народ, и власть, – а иностранцы наемники.

Не стало Петра, и дело приняло дру­гой оборот. Все эти шведы, немцы, французы и прочие за­брали Россию в свои цепкие руки и стали повелевать ею, как своей собственностью. Теперь вся Россия поступила в рабство. Припомните Бирона, Миниха, Остермана… Ка­ково же было положение наших князей, бояр и дворян? Какая тут могла быть русская самобытность!.. .

Правда, скоро много посбили спеси, у этих проходимцев, тем не менее, эти выходцы сохранили свое особенное положение даже и до XX века. Очень часто они окружали царей непроницаемым кольцом и никого из русских к престолу не допускали…

Русские князья, бояре и почетные служилые люди были если не оттеснены, то часто далеко не в том по­чете, какой им подобало. Им приходилось быть сдер­жаннее и осторожнее в своих мыслях и чувствах, ибо фаворитами при дворе стояли гордые, властолюбивые, самоуверен­ные, если не нахальные иностранцы.

Возьмем хотя бы администрацию. Высшие должности занимались преимущественно иностранцами, относившимися к России по меньшей мере презри­тельно, – а более низкие административные должности занимались хотя и русскими, но либералами, космополи­тами, с презрением относившимися к «квасному па­триотизму»… Официальные сферы выработали «чиновника» и презрительно относились к «русскому человеку».

Согласно энциклопедии Березина 1876 г. том 3\3 стр.660:

«В Петербурге на 59 жителей приходится 1 чиновник, в Лондоне 1 на 100 жителей, в Берлине 1 на 117 жителей. На 17 жителей Петербурга приходится 1 военный, в Берлине 1 на 45, в Париже 1 на 50, а в Лондоне 1 на 122.  Лиц придворной службы в Петербурге приходится 1 на 226 жителей, в Берлине 1 на 2622 человек».

Многие из pyccких ездили за границу и почти на всех из них «заграница» влияла пагубно в национальном отношении. Более глупые, видя заграницей культуру, ро­скошь и удобства, возвращались домой с презрением и омерзением ко всему русскому. Они приезжали домой только за тем, чтобы собрать крохи деньжонок из тех же питекантропов и опять вернуться заграницу. Другие понимали науку и просвещение запада, ценили его, ставили его идеалом для родины, – но к родине и к родному относились или безразлично и безучастно, или с намерением искоренения всего русского и насадить заграничные уставы и правила.

Основой патентного закона России служил Германский патентный закон, который монополизировал выдачу патентов в интересах государственной защиты монополий. Но в России этот закон играл роль тормоза, если не сказать точнее – роль экономического предательства. Неверие в русскую мысль, некомпетентность министерских чиновников при департаменте торговли и мануфактур, составляющих приемную комиссию, тормозило развитие науки и техники, душило просвещение и культуру, задерживало рост производительных сил, обрекало великий народ России на позорное отставание от других стран.

Это наглядно можно продемонстрировать статистикой таможенных органов России. Ежегодно в Россию за время с 1879 по 1882 год, прибывает более 800,000  иностранцев, в предшествовавшее же десятилетие ежегодно прибывало – до 950,000 иностранцев, за указанное время с 1879 по 1882 год в Россию прибыло ни болеe, ни менеe, как 9.148,000 человек иностранцев, обратно вернулось 8.000,000!

По национальностям указанное число иностранцев распределяется следующим обра­зом: немцев (германских и австрийских подданных) 6.100,000 человек, чехов и других славян австрийских подданных – 77.000 человек, персиян 255,000 чел., французов 123,000 человек, турецких подданных 70,000 чел , румын, сербов и болгар 42.000 чел., англичан – 21,000 чел., итальянцев 17,000 чел., греков 1б,000 чел. и прочих национальностей (каждой в отдельности менее 15,000 чел.) 121,000 человек.

Так что приблизительно более 100.000 человек (сто тысяч!) ежегодно, остается в России Куда-же девается вся эта масса иностранцев?

Вот первые семена заграничной заразы. К ним можно присоединить большое еще пристрастие у нас к учителям, наставникам, дядькам, нянькам, даже управителям, поварам, горничным, портным и портнихам и т. п. из иностранцев и иностранок. Уж конечно все они превозносят все свое и уничтожают все русское. Бегут же к нам из насущного хлеба. Люди даровитые, ученые, художники, ремесленники, сло­вом, к чему-нибудь способные, находят средства к жизни и дома. Если же они ни на что не годятся на своей родине, то какую же пользу принесут России?

Александр Булгаков – русский дипломат, сенатор, будучи в Неаполе имел беседу с английским дипломатом. Англичанин спросил: – «Есть ли в России глупые люди»? Несколько озадаченный  таким вопросом Булгаков ответил: – «Вероятно есть и не менее, чем в Англии».

 «Не в этом дело, – возразил англичанин, – вы меня не поняли, мне только хотелось узнать, почему ваше правительство употребляет на службу чужеземных глупцов, когда имеет своих»?

Во время царствования Николая I  в министерствах делопроизводство велось на русском и французском языке, особо важные бумаги – только на французском. В правительственных учреждениях царил иностранный язык и только в 1900 году император Николай II повелел ввести в правительственных учреждениях русский язык.  

Маленький исторический экскурс на бюрократию царского периода, которая тормозила не только изобретательскую мысль, но и развитие предпринимательства. Русская газета «Русский Труд» в 1906 году дает перечень инстанций, который необходимо преодолевать русскому, затевающему какое либо промышленное дело:

«Утверждение устава. Образование акционерного общества. Приискание технического персонала. Разрешение построек и установки машин. Разрешение на открытие работ. Организация кредита для предприятия. Система полицейского, финансового, санитарного, фабричного и иных надзоров и т. д.»

Иностранец, например немец, идет к своему нотариусу и пишет договор, общество готово. Идет на биржу и при самых небольших хлопотах и расходах «финансирует» дело, т. е. собирает капитал, но чаще всего получает государственную российскую дотацию (!). Правление устроено и общество, по конвенциям, заранее признаваемым в России, немедленно получает право на открытие операций и доступ к месторождениям».

И так не только во всех отраслях промышленности, но и во всех формах общественной жизни России. А в печати, и в историографии одна «беда» – русская инертность, леность и прочие косвенные признаки «тупости» русского характера, но, не задевая, однако, главного виновника – продажного русского бюрократа.

 Ответственность бюрократии – фиктивна. Лишь изредка слышалось, что Первый Департамент, набравшись мужества, призвал к ответу перед законом того или другого из преступивших закон губернаторов. А, в общем, в глубине России, бесправная масса терпеливо несет на себе всю тяжесть административного произвола.

Жаловаться некуда, ибо жаловаться на чиновника его начальству – это значить искать защиты часто у того, кто поощрял к нарушению закона. Представители административной власти разных степеней, находятся как бы в союзе «взаимного страхования», друг друга поддерживают, друг другу содействуют, составляют одну прочную бюрократическую семью.

Так, устанавливается чиновничья безответственность. В лучшем случае эта безответственность оправдывается интересами «Престижа власти» в глазах населения, в худшем случае – это просто эгоистическая забота о собственных интересах. Мы видим, что бюрократический строй нашел себе в том законодательстве законченное выражение, и население лишено почти всякой возможности бороться с чиновничьим произволом.

На административный беспредел у Огарева вырвался крик отчаяния:

Скажите, как, какою силой

Закон природы извращен;

Восходит с Запада светило,

А на востоке мрак и сон?

А в это время на Западе… Посмотрите на цифры в таблице, на приведенном в заглавии рисунке. Где американское и французское правительства поставило себе в задачу  покровительствовать изобретателям.

Но раз правительство взяло изобретателя под свою мощную руку – последний может быть твердо уверен, что изобретение его будет признано и санкционировано всеми, к кому бы он ни обратился, и что никто не станет оспаривать его прав. Европейские  государства, например Германия и Австрия, да и Россия, далеки от этого правильного взгляда на вещи. Их патент – бюро – не что иное, как «справочное» бюро, в которое изобретатели представляют свои чертежи, рисунки, планы и обязательно – полное описание изобретения на соизволение бюрократической машины.

Французский и английский патентные законы, после подачи заявки и установления приоритета на изобретение, предоставляли время на доработку изобретения, в Англии до 9 месяцев со дня подачи заявки, автор имел право «доработать» как документацию, так и само изобретение.

Германский патентный закон с самого рождения в интересах роста промышленности, получило распространение выдача принудительной лицензии автору в интересах монополий, чего нельзя сказать о России.

Царский же патент, не связанный с основной обязанностью осуществления изо­бретения, носит таким образом полуколониальный ха­рактер, ибо он отмечает экономику страны, зависимой от иностранного капитала. Эта зависимость от иностранного капитала рель­ефно выступает и в других статьях «Положе­ния о привилегиях на изобретение» 1896 г., устанавливающих особые льготы для ино­странцев. Так, основная норма о новизне изобретения для патентоспособности его пре­терпевает изменения в пользу иностранцев. Эта практика использовалась для того, чтобы отбить всякую охоту к исследовательской работе у независимых изобретателей и предпринимателей.

Пришел Октябрь….  Грянула революция и, кpепocтнaя, холопья Poccия осталась в Крыму, в Порт-Артуре, легла в окопах первой мировой войны…

И перед Европой встала во весь свой могучий рост Россия свободная, с громадным будущим впереди, желавшая жить и распоряжаться своей жизнью. Помимо материальных благ, которыми богата земля и нивы, народ устремился к знаниям и обладанием духовного и интеллектуального богатства, неисчерпаемым источником народной мысли.

«Учителя» почувствовали, что «бессловесная масса рабов» уходит из рук, и начали ее удерживать остатками своего влияния, силой трехвековых традиций безропотного подчинения русского чиновничества. А «остатки» были немалые – это 200.000 помещиков и 16 миллионов (!) мещан, большая часть которых несла «тяжелую участь» русской бюрократии, украсив петлицы сюртуков алыми бантами  готовых «вставить палки» молодой рабоче-крестьянской власти.

Посмотрите далее, кто сидит в городских и областных Советах. Вначале это были рабочие и солдаты. В годы военного коммунизма – два рабочих и один «буржуазный спец». Далее во всех учреждениях – уже два, а то и все три члена прав­ления состояли из «спецов», в число которых обычно вхо­дят бывшие хозяева данного предприятия, в городских и губернских отделах «спецы» из старой, царской бюрократии. И так везде.

«Bсе возвращается на свои места». Поистине, неожиданные трюки выкидывает истоpия, ошарашивая горячие, но невежественные головы. В комиссариатах, кроме членов коллегий остальные директора и начальники департаментов – старые «спецы», здесь немало старых министров, товарищей министров, директоров и вице-директоров, членов комитета министерств и экспертов… Так дело обстоит во всех этих «Госпланах», «Совнархозах», «Наркоматах».

Посмотрите весьма интересную статистику, характеризующую состояние общества в период НЭПа. «О динамике распределения доходов» свидетель­ствует даваемая комиссией по налоговому законодательству Совнар­кома, таблица в процентах, на какой увеличился в 1925/26 г. против 1924/25 г. средний душевой < ![CDATA[]]>доход. В червонных рублях по каждой группе в отдельности:

1-я группа (пролетариат)  – 20,9%

2-я группа (кустари и т. п.)  – 12,6%

3-я группа (буржуазия)  – 34,6%

4-я группа (нищие, деклассированные) – н.д.       

5-я группа (батраки)  – 20,0%

6-я группа (не нанимаемые крестьяне)  – 25,7%

7-я группа (крестьяне с 1 рабочим)  – 22,5%

8-я группа (крестьяне с 2 рабочими и больше)  – 23%

Таким образом, душевой доход буржуазии (третья группа в кою входит заводская и фабричная администрация и общественное управление) по проценту прироста (и тем более абсолютно) значительно обгонял и рабочих и кре­стьян. Это объясняется в основном, конечно, так называемой «высокой конъюнктурой» 1925/26 г. для наживы частного капитала и отсутствием надлежащего налогового регу­лирования роста буржуазных доходов, про­явившегося в то время в довольно отчетливых формах.

Кто в 20-х годах поступал и учился в институтах и университетах?

Уверен, вы не догадаетесь! После всех инсинуаций, которыми забита историография и бытует в общественном сознании, для вас это будет логическим откровением – учились грамотные! Это мещане и их дети, дети служителей культа, дети многочисленной российской администрации…

Поэтому критерий общественного мнения – деление страны на «коммуняк» и «некоммуняк» – это алогизм идеологической войны. Искони в российской общественной жизни существовало простое деление на славянофилов и варягофилов, оно легально преобладало веками, и политически не организованную.  Это деление вытеснило все остальные политические, сословные. Оно доминирует над всем и вся.

Пример? 900 тысяч изобретений принятых, но не внед­ренных в производство к 1 мая 1933, – один из показателей существующего разрыва между воз­можностью и действительностью в области тех­нической реконструкции всех областей народного хозяйства СССР.

ЦК ВКП(б) указывал, что: «использование изобретений, усовершенствований, рабочих предложений на предприятиях и в хозорганах поставлено со­вершенно неудовлетворительно, что является следствием волокиты и саботажа, проистекающих из вредительства классововраждебных эле­ментов и от совершенно недопустимой косно­сти, полной безответственности и недооценки хозяйственными, профсоюзными и партийными организациями всего значения массового изоб­ретательства в создании повой техники, обес­печивающей в СССР невиданный в условиях капитализма рост производительности труда»

(Постановление от 26 октября 1930). Эта оцен­ка остается верной в полной мере и на сегод­няшний день.

Не стоит забывать, что творческие люди науки и техники люди весьма умеренных политических взглядов, для них престиж «русского», стоял гораздо выше всех политических предпочтений.

И все они в равной степени казались — и действительно были «неудобоваримыми» – «варягофилам – бюрократам», потому, что в их понятиях изобретательская мысль и их работа – это поддержка той власти, которую они саботировали и против которой они боролись. Чем глубже и серьезнее была научная деятель­ность русских ученых, тем ревностнее следило за ними и боролось бюрократия, опиравшаяся, в царское время, на монархизм и религию, при Советской власти на мнение иностранных держав.

Вводное постановление к декрету о патентах 1924 г. регулирует возобновление досоветских патентных прав – все как прежде. Меняются формулировки закона, но правовое содержание советского патента наиболее ярко выявляется в случае патентообладателя иностранца. Согласно от. 5 декрета о патентах «иностранные гра­ждане пользуются правами на получение патента на изобретение наравне с граждана­ми СССР»; ст. 9 декрета относится в одина­ковой мере и к патентообладателю—совет­скому гражданину и к иностранцу.

На практике, бюрократические уловки – концессионер оформляет патент на технологию или аппарат и… Не инвестирует Советскую промышленность, а получает Советскую «помощь» на изготовление, внедрение и прочее, так что Советская власть несла прямые убытки.

Главконнвеском испросил специальное разъяснение Совнаркома СССР ст. 5 и 9 декрета о патен­тах в отношении прав на оперативную дея­тельность иностранных патентообладателей. Бюрократы Совнаркома разъяснили, что названные статьи ни в коей мере не отменяют действующих на территории Союза ССР узаконений о порядке допущения иностранного капита­ла к промышленной, торговой и иной хозяй­ственной деятельности на территории Союза ССР, а равно и законов, регулирующих по­рядок открытия и приобретения промышлен­ных и торговых предприятий (выписка из протокола Ms 78 заседания СНК СССР от 23 дек. 1924 г.).

Пример волокиты и саботажа некоторых изобретений бюрократией, описан в статье: «Тень развесистой клюквы». https://www.proza.ru/2015/08/08/687< ![CDATA[]]>

Уэнделл Бердж в своей книге «Международные картели» М. 1947 г. пишет: «Монополии используют патентную систему для того, чтобы отбить всякую охоту к исследовательской работе у независимых изобретателей. «Патентная система, — как образно пишет автор книги, — играла роль полицейской власти на службе у «частных правительств».

В современной литературе можно найти массу примеров когда советские изобретатели находили свои творения в иностранном производстве – это соучастие нашей бюрократии «варягофилов» и пока мы будем находиться в «плену» наших законов, мы будем оставаться «темным» пятном в развитие и внедрении отечественной мысли.

Известный русский государственный деятель царского времени Сперанский, автор крупных законопроектов и реформ, так сформулировал  ряд принципов жизни русского бюрократического аппарата, которые были актуальны в царское время и… по ныне:

— Формулировать законы таким образом, чтобы никто не смог воспользоваться самыми законными своими правами без бумажки, подписанной чиновником.

— Формулировать законы таким образом, чтобы их невозможно было выполнить все и полностью. Это для того, чтобы никто в империи не чувствовал себя невиновным перед законом и каждого можно было «привлечь». Поэтому, чтобы каждый, независимо от своего положения и заслуг, заходя в кабинет чиновника, трепетал.

— Периодически менять законы подзаконные акты, чтобы никто не мог изучить их настолько, чтобы воспользоваться ими в своих интересах в ущерб интересам бюрократии.

— Периодически менять формы документов, чтобы необходимо было периодически заново переоформлять свои законные права.

— Менять структуру и личный состав госаппарата так часто, чтобы никто не мог воспользоваться своими связями в аппарате и знаниями ходов-выходов в своих интересах в ущерб интересам бюрократии.

Единственный промежуток времени, когда на бюрократию одевали «узду»  для присмирения – это сталинская эпоха с 1928 по 1953 г.г. когда многомиллионная армия народных корреспондентов выявляла деятельность бюрократии и требовала призвать их к ответу. И наказывали…