Балтийская прелюдия развала Советского Союза

https://imgprx.livejournal.net/48679d3dea17e484e849c0ddd904a2dc28c7de91/C9wXvUWnBe1Ts2Ul94xeiH_xBrxtzRObRDLDwzoZKa1DR7aPK2ncc45fZ9eWdkxBnoS6whdzR2DzDhYxWZK_m5D7_CLxdmnz5AweGtfVokwВ январе 1991 года, в Литве и в Латвии, при попытке навести порядок в этих тогда ещё советских республик, произошли столкновения между силовыми ведомствами Советского Союза и здешними националистами, пролилась кровь.

Кто виноват в той трагедии — силовые ведомства или провокации националистов — об этом среди историков и политиков до сих пор нет единого мнения.

Во всяком случае ясно лишь одно — именно с этого момента начался необратимый выход прибалтийских республик из состава СССР. А это, в свою очередь, очень скоро привело к краху всё великое государство…

Интересной точки зрения на те события в Прибалтике в начале 1991 г. придерживается известный общественный и политический деятель Латвии Виктор Иванович Гущин, опубликовавший на сей счёт не одно исследование. Ниже – выдержки из его работ.

…Начатая М.С. Горбачёвым в 1985 году «перестройка» уже к 1989—1990 гг. привела к резкому столкновению сил, выступавших за сохранение СССР хотя бы и в преобразованном виде; новых националистических элит в союзных республиках, заинтересованных в перераспределении политической и экономической власти в свою пользу; и части руководства КПСС, сделавшей ставку на развал единого государства.

Какой позиции в этой ситуации придерживался сам М.С. Горбачёв?

11 января 1991 года, т.е. за два дня до событий в Вильнюсе, состоялся телефонный разговор президента СССР с президентом США Дж. Бушем. Этот разговор, длившийся сорок минут, с 16.00 до 16.40, крайне важен для понимания отношения М.С. Горбачёва к попытке введения в Литве прямого президентского правления.

Обращаясь к Дж. Бушу, М.С. Горбачёв говорил:

«Сейчас на меня и на Верховный Совет оказывается колоссальное давление в пользу введения в Литве президентского правления. Я пока держусь, но, откровенно говоря, Верховный Совет Литвы и Ландсбергис (Председатель литовского Верховного Совета — ред.), похоже, не способны на какое-то конструктивное встречное движение.

В ответ на то давление, которое на меня оказывается, вчера я обратился к Верховному Совету Литвы с тем, чтобы они сами восстановили действие Конституции. Однако ситуация и сегодня развивается неблагоприятно. В Литве забастовки, нарастают трудности.

Вы знаете мой стиль. Он, в общем, аналогичен вашему. Я постараюсь исчерпать все возможности политического решения, и лишь в случае очень серьезной угрозы пойду на какие-то крутые шаги.

Дж. Буш: Я ценю это. Вы знаете, у нас свой взгляд на Прибалтику, но лишь в силу исторических причин. Я ценю ваши разъяснения.

М.С. Горбачёв: Мы будем действовать ответственно, но не все зависит от нас. Сегодня там уже стреляли.

Дж. Буш: Это плохо.

М.С. Горбачёв: Я сделаю всё, чтобы развитие событий не сопровождалось крайностями. Но, естественно, если возникнет серьёзная угроза, определенные шаги станут необходимыми».

Как видно из содержания разговора, М.С. Горбачёв противился введению в Литве прямого президентского правления. Он был против ограничения демократических процессов в стране, хотя и признавал, что, «если возникнет серьёзная угроза, определенные шаги станут необходимыми».

М.С. Горбачёв испытывал всё возрастающее противодействие, причём с самых разных сторон. И со стороны влиятельной демократической оппозиции, которая вообще выступала за то, чтобы республики Прибалтики получили «свободу».

И со стороны части союзного руководства, которая настаивала на введении в Литве прямого президентского правления. И со стороны самих республик Прибалтики. Принять в этих условиях какое-либо решение было непросто.

Но М.С.Горбачёв такое решение принял. Причём принял намного раньше телефонного разговора с президентом США. Ещё осенью 1990 года.

Тогда, как пишет в своих воспоминаниях один из бывших руководителей разведывательно-диверсионных служб НКВД-НКГБ СССР П.А. Судоплатов, от высокопоставленного сотрудника КГБ ему стало известно:

Горбачёв недоволен тем, что процесс демократизации выходит из-под контроля. И тогда же КГБ и вооружённые силы получили приказ подготовить план введения в стране военного положения. То есть, если верить этому свидетельству, с осени 1990 года М.С.Горбачёв был готов к применению силы.

Литовский вариант

«13 января 1991 года. 1.50 ночи. Вильнюс блокирован танками и бронетранспортёрами. Десантники Советской Армии штурмуют телевидение, радио, министерство финансов.

В здании Верховного Совета окна заложены мешками с песком. На площади 100 тысяч народу. У телецентра происходит трагедия – от пуль гибнут 13 человек. Обстановка в городе была настолько напряжённой, что в любой момент мог произойти катастрофический взрыв.

Стороны конфликта (военные и гражданские) вели себя вызывающе, провоцировали друг друга» — так события этого дня в книге «Корабль дураков» описывает Витаутас Петкявичус, известный литовский писатель, один из основателей и первый руководитель «Саюдиса» (крайне националистическая литовская организация, требовавшая безусловного выхода Литвы из состава СССР — ред.).

Член Совета президента СССР М.С. Горбачёва писатель Борис Олейник с группой депутатов Верховного Совета СССР прибыл в Вильнюс, чтобы помочь найти выход из создавшегося положения.

В своем отчете М.С. Горбачёву Б. Олейник писал: «Совершенно растерявшийся Ландсбергис призвал тысячи человек, чтобы они его защищали. Опасаясь штурма, он старался задержать нас в парламенте как можно дольше. Мы же доказывали ему обратное: чем скорее мы начнем переговоры с военными, тем будет лучше для обеих сторон. От этого выиграет вся Литва».

Витаутас Петкявичус продолжает:

«В „Саюдис“ В. Ландсбергис пришел с кафедры марксизма-ленинизма консерватории. Решение о том, что он будет руководить «Саюдисом», было принято на заседании ЦК Компартии Литвы по предложению председателя КГБ Литвы генерала Эйсмунтаса.

Такое решение не было случайным, а объяснялось тем, что В. Ландсбергис уже много лет сотрудничал с КГБ, искупая вину своего отца, который в годы немецко-фашистской оккупации Литвы занимал должность министра и посылал Гитлеру приветственные телеграммы».

Сразу после войны В. Ландсбергис помог советским карательным органам раскрыть созданную в мужской гимназии «Аушра» (впоследствии – гимназия им. Комсомола) антисоветскую подпольную организацию.

Как было сказано на совещании каунасского актива, эта подпольная организация читала и распространяла запрещённую литературу, а один из её членов, сосед В.Ландсбергиса по парте Алоизас Сакалас, писал тайные воззвания и вербовал кадры для будущей организации.

В.Ландсбергис был и автором отчёта-доноса на музыкальную знаменитость Литвы Саулюса Сондецкиса, который якобы поддерживал деятельность своего отца Сонды во «Всеобщем комитете освобождения Литвы». Этот комитет действовал в США и ставил своей задачей свержение Советской власти в Литве.

В «Саюдисе» «музыкант-интриган» В.Ландсбергис не один раз путал деньги организации с собственными. В частности, на собранные В.Петкявичусом и другими активистами доллары он купил у французов музыкальный синтезатор и другое нужное ему дорогое профессиональное оборудование.

В кармане Ландсбергиса исчез и миллион долларов, который собрали канадцы для литовских сирот; туда же провалился и дар норвежцев литовскому народу.

"Сегодня многие исследователи «Саюдиса» обвиняют Ландсбергиса в том, что он не был или не хотел быть «честным политиком». Это детское обвинение, — пишет В.Петкявичус, — он не только не хотел, но и не мог быть таким, поскольку понятие «честный политик» считал и продолжает считать абсурдом, предрассудком «ограниченных людей».

По его мнению, «этот предрассудок необходимо постоянно и без зазрения совести использовать для собственных целей согласно широко распространенной формуле: дела и деньги дураков принадлежат умным».

Вину за трагедию 13 января 1991 года В. Петкявичус возлагает именно на В. Ландсбергиса. Он пишет, что именно «на совести Ландсбергиса и Аудрюса Буткявичуса (другой активист «Саюдюса» — ред.) кровь тринадцати жертв», погибших в ночь с 13 на 14 января 1991 года во время захвата советскими десантниками Вильнюсского телецентра.

«Это по их воле несколько десятков переодетых литовских пограничников были размещены в Вильнюсской телебашне. Они стреляли сверху вниз боевыми патронами», в то время как «участники штурма… стреляли снизу холостыми… О том, как всё было, мне рассказывали… несколько пострадавших пограничников. Они пытались восстановить правду через прессу, но ничего не могли доказать, поскольку были вычеркнуты из числа защитников».

После штурма Аудрюс Буткявичус рассказывал в одной лондонской газете: «Нужно было разъярить толпу. Размещая в башне переодетых солдат, я очень рисковал».

Б.Олейник писал в отчёте М.С. Горбачёву:

«Военные были до крайности раздражены. Командиры жаловались, что в последнее время они подвергались травле не только со стороны печати, радио и телевидения, но и со стороны гражданского населения, которое забрасывало их камнями, обзывало оккупантами и без перерыва митинговало перед воротами Северного городка. Напряжённость усиливали жёны и дети военных, прося защиты от постоянных издевательств и оскорблений.

Относясь с пониманием к их боли, я всё же пытался выяснить, кто дал приказ штурмовать 13 января телебашню. Командиры ответили, что военные двинулись сами, желая помочь своей депутации, которая направлялась в парламент с петицией, но в пути была остановлена и избита. Несмотря на это, мы всё равно требовали показать приказ или сказать, кто из Центра его отдал.

Генералы несколько раз уходили в отдельную комнату советоваться, а мы в ожидании ответа курсировали между военными и Ландсбергисом, пока в 22 часа 14 января не усадили обе стороны за стол переговоров. Наконец, мы вынудили отменить приказ о введении в Вильнюсе комендантского часа. Тогда и люди стали расходиться от парламента».

Далее Б.Олейник высказывает предположение, что штурм Вильнюсской телебашни осуществлялся с ведома и согласия Горбачёва, но о штурме знал и Ландсбергис. «…Сами военные без приказа или устного разрешения не могли даже тронуться с места, — пишет Б.Олейник, — и эта трагедия, Михаил Сергеевич, произошла не без Вашего ведома.

Так было в Карабахе, Сумгаите, Баку и Оше, так было в Фергане, Тирасполе, Цхинвале и Тбилиси… Работал один сценарист, но, самое странное, с обеих сторон. Кто отдал приказ, кто нашептал, кто велел Ландсбергису заранее, за два дня собирать людей к парламенту, если Вы ничего не знали о штурме?

Почему было разрешено задержать и избить русскую делегацию, если Ландсбергису сообщили о ней заранее?

Почему позволяли Терляцкасу и ему подобным учинять безобразия перед Северным городком?

Кто предупредил Буткявичуса о том, что, во избежание кровопролития, в штабе было принято решение стрелять холостыми? Он в течение двух дней кричал об этом по радио и через мегафон…».

Московская увертюра

Трагические события в Вильнюсе вызвали мощную волну протеста во всем Советском Союзе и, в первую очередь, в Москве. М.С. Горбачёв стал объектом всеобщей критики. Помощник М.С. Горбачёва Анатолий Черняев сделал 13 января 1991 года такую запись в своем дневнике:

«Не думал я, что так бесславно будет заканчиваться так вдохновляюще начатое Горбачёвым. Утомляют растерянность и, увы, беспорядочность в занятиях, какая-то „спонтанность“ в делах, а главное – склонность верить „своим“ и в конечном счете именно у них искать поддержку (у КПСС).

Всё это привело к «спонтанным» действиям десантников и танков в Прибалтике и кончилось кровью. Говорят, в Вильнюсе 180 раненых и 14 убитых за одну ночь!

Радио гудит от оскорблений и обвинений Горбачёва. Уже российские депутаты публично произносят: «Горбачёв и его клика», «Горбачёв – величайший лжец нашего времени», «Он обманул всех и Ельцина в первую очередь», «Режим пакостный», «Его режиму служить не буду»…

Радио продолжает вопить. Я фиксирую, что успеваю: «Горбачёв подбирается к российскому парламенту». «Вильнюс – это дело рук марионеточного комитета спасения Литвы, который прикрывает Горбачёв»… Сообщается, что 6 человек из 14 убитых в Вильнюсе не опознаны, потому что изуродованы их лица.

«Кровавые победы Советской Армии над собственным народом», «Чёрные полковники правят бал», «Людей убивают за то, что они хотят быть свободными».

Звонки на радио, которые тут же даются в эфир: «Мне стыдно, что я русская», «Горбачёв хуже, чем Гитлер», «То, что в Литве – это сигнал всем республикам»…

Юрий Афанасьев, Старовойтова, Черниченко, Станкевич возглавляют митинг на Красной площади. Потом прошли во главе манифестации по улицам, подняв свои депутатские удостоверения. Толпа скандирует: «Свободу Литве», «Позор палачам!»…

Литовское дело окончательно загубило репутацию Горбачёва, возможно, и пост…

Ельцин отбыл в Таллин «для обсуждения ситуации» с лидерами Прибалтики. Он же на Совете Федерации был «закоперщиком» (горбачёвский термин) резолюции, осуждающей акцию в Литве»…

Как и ожидалось, руководство РСФСР во главе с Ельциным Б.Н. использовало события в Вильнюсе для дальнейшей дискредитации союзного Центра, сработав на ускорение развала Советского Союза. Ельцин срочно приехал в Таллин, где 13 января 1991 года им, вместе с руководителями трёх прибалтийских республик, было сделано совместное заявление о взаимном признании сторонами государственного суверенитета друг друга и готовности оказать поддержку и помощь друг другу «в случае возникновения угрозы их суверенитету»…

Латвийский вариант

Спустя несколько часов после подписания таллинского договора в Риге началось строительство баррикад.

«Ещё 11 января никто не знал, что появятся такие баррикады, что в них будет необходимость. Существовал план организации правительства в изгнании, — вспоминал в январе 2007 года бывший лидер Народного фронта Латвии Дайнис Иванс.

– Я уже в начале января записал на магнитофонную пленку обращение к народу на случай, если произойдёт нападение на радиостанцию. Верховный Совет уже договорился, где нам встречаться после захвата парламента. Всё это было нами подготовлено».

Накануне 13 января Д. Иванс из Хельсинки, где проходила Парламентская ассамблея Балтийских стран, вернулся в Ригу, поскольку ещё ранее Народным фронтом было запланировано проведение 13 января большой манифестации на набережной Даугавы.

12 января до полуночи шло заседание президиума Верховного Совета. Где-то в половине первого ночи Д. Иванс пришел домой и лёг спать. «И вдруг мне звонит работник нашего МИДа и говорит: в Литве стреляют. Я включил радио, — вспоминал Д. Иванс.

– А там уже передавали сообщение из Литвы о том, что она просит помощи у всех демократических сил мира. В три часа ночи я прибыл в Верховный Совет. Улицы еще были пусты… В половине четвертого ночи я выступил по Латвийскому радио и призвал всех людей выйти на защиту демократии. Защитить законно избранный парламент и законно избранное правительство.

В то время, пока я говорил, потихоньку начали собираться депутаты Верховного Совета. Уже через два часа улицы стали заполняться людьми. Вот тогда и возникла идея о баррикадах. Кто это сказал первый? Неизвестно.

То ли это был Костанда, то ли Юндзис, то ли Шкапарс… А то, что Костанда с Юндзисом фактически первыми начали этим заниматься, — это совершенно точно. Мы приняли решение, что по образцу Литвы мы всё-таки должны защитить власть.

…Очень большое участие принимали офицеры Советской Армии – они дали много ценных советов. Министр сельского хозяйства Дайнис Гегерс дал приказ стянуть сюда всю тяжёлую технику… Когда в 9 утра я с этой же речью выступил на русском и латышском языках по Латвийскому телевидению, мне захотелось плакать – я увидел, как по Островному мосту движется длинная колонна этих страшных тяжелых грузовиков и тягачей. Я увидел, что вся Латвия поднялась и окружает Ригу».

Баррикады в Риге выросли практически за одну ночь.

Д. Иванс не отрицает того, что если бы баррикады начали штурмовать, то пролилось бы очень много крови. Но баррикады позволили мобилизовать людей. Кроме того, строительство баррикад повлияло на международную общественность. По его мнению, «баррикады – самое значительное событие в латвийской истории».

А вот мнение о баррикадах лидера компартии Латвии на платформе КПСС А. Рубикса: «Сами баррикады я несколько раз объезжал… Ничего такого устрашающего там не было. Всюду шла пьянка, горели костры. То есть это была провокация, а вовсе никакая не борьба. Хотя многие сейчас преподносят это как великое сопротивление и кричат о своих заслугах. Но нигде даже кулачного боя не было…».

В оценке значения баррикад правы и Д. Иванс, и А. Рубикс. Наиболее серьёзные баррикады – из предназначенных для строительства фундаментных блоков – были воздвигнуты на узких улочках возле здания Верховного Совета. Во всех других местах – у здания Совета Министров, телецентра и др. – улицы были перекрыты лишь строительной и сельскохозяйственной техникой.

Люди, которые грелись у разведённых подле баррикад костров, в том числе и при помощи спиртных напитков – была ведь зима, в случае штурма баррикад не смогли бы оказать практически никакого сопротивления – у них не было оружия. И если бы штурм начался, то погибло бы немало людей. «Но без крови не может быть свободы», — говорил Д. Иванс .

Другой вопрос, что штурмовать баррикады, как выяснилось впоследствии, никто и не собирался. По этой причине баррикады с самого начала играли роль политического символа, объединявшего жителей Латвии в их противостоянии с горбачёвской Москвой и демонстрировавшего Западу готовность народа до конца бороться против "коммунистического режима.

С этой точки зрения баррикады выполнили свою задачу до конца — они вызвали единение народа, вместе с латышами на баррикадах были русские, украинцы, евреи, представители других национальностей, живущих в Латвии. «Тогда был такой короткий период в истории Латвии, когда власть и народ были практически едины», — подчёркивает Д.Иванс…

«20 января около 9 часов вечера колонна автомобилей, направлявшаяся с базы ОМОНа (Отряда милиции особого назначения), появилась в центре Риги. Когда колонна поравнялась с министерством внутренних дел, началась стрельба. Побросав свои машины, омоновцы бросились к МВД и ворвались в него по всем правилам военной тактики – с двух сторон.

Около двух часов ночи «чёрные береты» неожиданно покинули здание МВД и направились в ЦК Компартии Латвии (ныне – Международный центр торговли). Там колонна простояла полтора часа, после чего вернулась на базу. Трагические итоги вечера: 8 человек было ранено, 5 – убито.

Из них четверо, в том числе операторы группы кинорежиссёра Юриса Подниекса Андрис Слапиньш и Гвидо Звайгзне, милиционер Сергей Кононенко и школьник Эди Риекстиньш погибли в парке у Бастионной горки, милиционер же Владимир Гомонович – между четвертым и пятым этажами МВД.

Со стороны ОМОНа жертв не было» — так о событиях 20 января в статье «Троянский конь особого назначения» пишут журналисты Владимир Вигман и Татьяна Фаст.

Кто стрелял? И откуда стреляли? «Чёрные береты» в один голос утверждают, что обстреляли именно их, они же открыли огонь в ответ. Правда, в деталях они расходились: одни говорили, что их машины были обстреляны со стороны Бастионной горки, другие – что стороны МВД.

Кроме того, обращают на себя внимание показания жителя одного из домов рядом с МВД, служившего раньше в спецназе. В своей коммунальной квартире на пятом этаже ещё до первых выстрелов он слышал, что кто-то бежит по крыше. Причём шаги были тяжелые, не дети шалили….

Вилма Упмаце, бывший следователь по особо важным делам Прокуратуры ЛР, обращает внимание также на следующие факты: первый — в комнату на пятом этаже МВД еще до «беретов» ворвались люди, одетые вразнобой, и открыли огонь по омоновским машинам; второй — группа защитников Верховного Совета Латвии, завершивших дежурство, услышав выстрелы, поднялась на крышу студенческого общежития Латвийского университета и видела на Бастионной горке людей в тренировочных костюмах, которые стреляли в сторону МВД. Там же.

Бывший начальник Управления по расследованию особо важных дел Прокуратуры ЛР Рита Аксенока рассказывает о пулемёте у памятника Р.Блауманису в парке, из которого вели огонь по МВД. Есть свидетельства, что по парку стреляли со стороны Прокуратуры ЛССР, с крыльца здания Комитета по архитектуре и строительству.

Бывший следователь по особо важным делам Прокуратуры СССР Валерий Костарёв утверждает, что всё началось с нескольких одиночных выстрелов откуда-то со стороны, потом же стреляли и от Управления канализации и водоснабжения, и от гостиницы «Ридзене», и с Бастионной горки, и от Лебяжьего домика у канала, и даже от Академии художеств. Людей в гражданском, но с автоматами и радиотелефонами видели у входа в магазин «Орбита» (теперь – "ElkorSport2).

Многочисленные операторы отсняли тьму загадочных эпизодов. На одной видеокассете перед зданием МВД появляются люди в камуфляже и спецназовских масках, которые спешно садятся в машины и уезжают прямо во время перестрелки.

На другой видно, как по парку под огнём по-пластунски ползут люди в темной одежде, на третьей – со стороны памятника Свободы вдруг появляется БТР и звучат характерные для его вооружения гулкие выстрелы.

Сохранились и кадры, запечатлевшие грузовик, который в разгар пальбы вылетает по аллее из парка со стороны мостика через канал и, петляя между машинами и людьми, уносится по улице Валдемара. Возможно, это был именно тот грузовик, который видел Юрис Подниекс.

Из этого грузовика вышли люди, подобрали труп и выпавший у кого-то из кармана пистолет, затем грузовик умчался…

Кто виноват?

В январе 1991 года и в Вильнюсе, и в Риге пролилась кровь. Кто в этом виноват? Сегодня можно лишь предполагать, что первым в числе тех, кто несет ответственность за происшедшее в Литве и Латвии, был М.С. Горбачёв, который, возможно, таким образом начал осуществлять план введения в стране военного положения.

В то же время вильнюсские и рижские события – это, скорее всего, результат сочетания действий разных политических группировок, заинтересованных как в сохранении, так и в распаде СССР.

Поскольку лидер «Саюдиса» и руководитель Верховного Совета Литвы В. Ландсбергис всегда выступал за выход Литвы из СССР, можно также допустить, что В. Ландсбергиса во главе Движения «Саюдис» поставили те силы в КГБ, которые были ориентированы на распад Советского Союза.

В январе 2006 года, когда в Латвии отмечалось 15-летие январских событий 1991 года, газета «Час» напомнила о сделанных несколько лет назад бывшим начальником Службы охраны края Литвы (такая организация существовала в 1991 году) скандальных разоблачениях.

Как заявил этот руководитель, действия против СССР в Прибалтике поддерживались Москвой – той частью руководства Союза, которая сделала ставку на его распад. О проведении силовой акции в Вильнюсе их предупредили заранее.

Поэтому удалось не только организовать толпы людей на улицах для ненасильственного сопротивления, но и расставить на крышах своих снайперов – чтобы жертв было побольше и весь мир увидел, наконец, «зверства Москвы».

Таким образом, январские события 1991 года в Вильнюсе – это, возможно, совместное «детище» руководства СССР, руководства Движения «Саюдис» и Верховного Совета Литвы, т.е. тех сил, которые выступали и за сохранение, и за распад СССР.

Политический выигрыш руководства Движения «Саюдис» и Верховного Совета Литвы от такого развития событий очевиден.

Резкая радикализация обстановки в республиках Прибалтики объективно приводила к усилению местных националистических движений и настроений сепаратизма в обществе: усиливалась критика в адрес союзного руководства и лично М.С. Горбачёва, дискредитировалась идея подписания нового союзного договора, ослаблялись позиции сохраняющихся в республиках компартий на платформе КПСС и союзных органов власти, росла народная поддержка политики Движения «Саюдис» и Народных фронтов Латвии и Эстонии, усиливались настроения в пользу окончательного оформления государственной независимости от СССР.

И в Латвии были силы, заинтересованные как в «уходе» республики из СССР (на таких позициях в это время стоял Верховный Совет), так и, наоборот, в подписании договора о создании обновленного союзного государства. Как и в Литве, в Латвии, среди тех, кто способствовал развалу СССР, было немало людей, сотрудничавших с КГБ.

Бывший председатель КГБ Латвии генерал Йохансон в своих воспоминаниях указывает, что 40 депутатов избранного весной 1990 года Верховного Совета были «активными агентами КГБ, доверенными лицами нашей структуры. Многие ярые националы тоже были в свое время нашими агентами».

Рита Аксенока, руководитель Управления по расследованию особо важных дел независимой от Москвы прокуратуры ЛР, которая вела дело Отряда милиции особого назначения (ОМОН), считает, что в качестве сил, заинтересованных в резкой дестабилизации обстановки в республике, выступали, в первую очередь, Компартия Латвии и отдельные «провокаторы», которые оказались и в рядах милиции, и в рядах Народного Фронта Латвии.

«У нас не было сомнений, что… нападения направлялись из Москвы, и не без посредничества ЦК Компартии Латвии. А во главе компартии в то время был Алфредс Рубикс… — отмечала она в интервью газете „Latvijas Avīze“ в январе 2006 года.

— Сегодня мне кажется, что за организацией провокационных акций стояли наши собственные, латвийские, деятели, которые защищали уходящий режим, перейдя на сторону противника. Что это были за люди? Соображения у меня, конечно, были… Но неопровержимых доказательств нет.

У меня была уверенность, что я могу доверять коллективу прокуратуры… А вот милиция еще находилась в подчинении МВД СССР. По этой причине в милиции было мало работников, которым мы могли доверять на все сто процентов. Смело мы могли рассчитывать лишь на несколько человек, в том числе на нескольких сотрудников КГБ, которые больше всего нам помогли в расследовании серии взрывов…

То, что на баррикадах было предательство, я чувствовала, оценивая отдельные акции добровольных защитников порядка. Вспомните, как раз в это время для борьбы с ОМОН, или так называемыми «чёрными беретами», были организованы «белые береты».

В их числе были люди, которые и душой, и сердцем были за независимость Латвии, но, как показали результаты расследования, были среди них и засланные провокаторы. Провокаторы были и в милиции, и в Народном Фронте».

Оценивая в ретроспективе события января 1991 года в Вильнюсе и Риге, можно сделать вывод, что в них участвовали как минимум четыре силы: руководство СССР в лице М.С. Горбачёва, которое до определённого момента стремилось избежать насилия; часть руководства СССР, которая выступала за введение в республиках Прибалтики прямого президентского правления, надеясь при помощи силы сохранить страну (в январе 1991 года применение насилия, возможно, санкционировал М.С. Горбачёв); часть руководства СССР, которая прямо сделала ставку на развал единого государства; местные националистические движения и Верховные Советы, которые также ориентировались на распад СССР.

Из этих четырёх сил, по крайней мере, три были или могли быть заинтересованы в резком обострении обстановки, хотя и преследовали при этом разные цели.

Не исключено, что была ещё и пятая сила. Альфред Рубикс, в то время лидер латвийских коммунистов на платформе КПСС, считает, что за кулисами январских событий в Латвии, кроме местных сил, выступавших с позиций Народного фронта, стояли США.

В кабинете Д. Иванса в Верховном Совете стоял телефон прямой связи с Вашингтоном. Вспомним здесь многозначительные слова президента США Дж.Буша-старшего, с которыми он обратился к М.С. Горбачёву во время телефонного разговора 11 января: «Вы знаете, у нас свой взгляд на Прибалтику…»» и слова самого Горбачёва, которые он произнёс несколько позднее в разговоре с министром иностранных дел Люксембурга Жаком Поосом: «Для меня очень многое прояснилось после событий в Риге. Когда происходили события в Вильнюсе, ещё не всё было ясно».

Возможно, эти слова М.С. Горбачёва следует понимать как осознание им того, что политический курс Верховных С оветов Литвы и Латвии на независимость от СССР, или, иными словами, курс на дезинтеграцию СССР, поддерживают именно США и другие страны Запада.

Тем более уже 22 марта 1990 года Сенат США единогласно принял резолюцию «О праве литовского народа на самоопределение», в которой говорилось: «Правительство и народ США твёрдо и непоколебимо поддерживают право литовского народа на независимость и демократию»…

А президент США Дж. Буш на встрече с редакторами американских СМИ 23 марта 1990 года заявил: «Мужественные жители Литвы объявили о своём желании восстановить суверенитет Литовской республики. США поддерживают их право на самоопределение».

Как бы там ни было, ясно то, что резкое обострение внутриполитической обстановки в Прибалтике в декабре 1990 года и в январе-феврале 1991 года нанесло тяжелейший удар по курсу на сохранение СССР…

Виктор Гущин

От редакции. На наш взгляд главную роль тех событиях всё же сыграли именно внешние, западные силы. Тому сегодня есть множество свидетельств. Вот одно из их — это рассказ бывшего генерала КГБ Вячеслава Широнина:

«…По данным бывшего КГБ Литвы, в тот период консультантом литовского департамента охраны края по вопросам обучения партизанской войне и проведения терактов был гражданин США литовского происхождения Эйве Андрюс, специально подготовленный террорист с большой практикой! В прошлом военный разведчик, инструктор афганских моджахедов.

Контрразведчики Литвы показали мне и другие материалы. После января Эйве был инициатором серии взрывов в местах дислокации и проживания советских военнослужащих и их семей, лично руководил действиями боевиков в их столкновениях с подразделениями советской армии.

В качестве консультанта правительства он изучал возможности организации „партизанского движения“, намеревался открыть курсы „рейнджеров“, выезжал в районы, закрытые для посещения иностранными гражданами. За эти и другие нарушения ему в апреле 1990 года был закрыт въезд в СССР.

Однако в декабре 1990 года он вновь прибыл в Вильнюс. Это поистине знаменательный факт! Особенно если учесть, что во время январских кровопролитных событий Эйве выполнял функции военного советника при парламенте и постоянно находился в здании Верховного Совета республики, то есть вне контроля органов КГБ.

Новые власти Литвы, извращённо понимая демократию, как почти полный отказ от приоритета национальных интересов, в угоду Западу демонстрировали свое негативное отношение к деятельности КГБ, различными указаниями связывали руки оперативному составу, откровенно мешали чекистам пресекать подрывную работу иностранцев на территории нашего государства.

Какие же цели преследовали ЦРУ США и союзные ему разведки в Прибалтике? Ради чего их кадровые сотрудники участвовали в кровавых событиях?

Дело в том, что этот регион был избран в качестве полигона для отработки ещё одного специального коалиционного проекта, получившего на Западе название „мондиализм“. Этот проект порой называют ещё вариантом „мирового правительства“.

Именно оно в своё время „навязало“ Советскому Союзу такой тип перестройки, который привёл к распаду СССР, именно оно через США, МВФ и Мировой банк развития, а также через зависящие от них „общественные институты и фонды“ пытается (и небезуспешно!) контролировать внутриполитические процессы в современной России…

Мондиалисты видят мир разделённым на три основных региона: Американский (с доминацией США), Европейский и Тихоокеанский (с доминацией Японии). Именно поэтому главная мондиалистская организация и названа „Трёхсторонней комиссией“.

Эти регионы, по замыслам мондиалистов, в будущем должны стать тремя колоннами единого Мирового государства. Но на нынешнем этапе речь идёт об экспансионистском поглощении, „втягивании“ в себя тех пространств, которые являются „неразвитыми“ или „недостаточно развитыми“.

Россия попадает именно в число таких „недостаточно развитых“ с рыночной точки зрения государств.

Мондиалистские заправилы отработали два принципиальных сценария для России с целью её интеграции в Мировой рынок (именно это является конечной целью мондиалистов).

Первый проект предполагал изменение экономической структуры СССР и переход к рынку с сохранением политического контроля в рамках единого государства. При таком варианте „демократизированный“ СССР должен был влиться в региональный европейский блок. Именно об этом не раз говорил Горбачёв, произнося фразы об „общеевропейском доме“.

Вторым вариантом было расчленение СССР, а затем и Российской Федерации, чтобы включить образовавшиеся пространства в различные „рыночные блоки“ европейский, тихоокеанский и даже непосредственно американский.

(Этот вариант предусматривал существование таких пространств в виде колоний или протекторатов, и подобная модель предназначалась для прибалтийских республик, Казахстана, ряда областей России). Неспособность Горбачёва осуществить первый план заставила мондиалистов сконцентрироваться на втором.

Но чтобы превратить Прибалтику в „проамериканский“ тип колонии, её вначале необходимо было вычленить из состава Советского Союза.

А для этого нужен был повод, каковым и стали январские события в Вильнюсе. Однако „выступление“ толпы у телецентра не имело широкого размаха, оно ограничилось лишь местным „театром действий“. Пришлось разрабатывать новый, более масштабный „инцидент“.

Результатом таких „разработок“ явились августовские события 91-го года. После них настежь распахнулись двери беззаконию и растаптыванию Конституции Союза ССР. А 6 сентября 1991 года начался антиконституционный делёж страны, и начался он именно с Прибалтики. Был нанесён первый удар по территориальной целостности государства».

Думается, что какие-либо ещё комментарии здесь излишни.