Владимир Павленко. Корпоративная мутация капитализма и раскол социалистов
Ленинская теория империализма как ключ к пониманию современности
Уже приходилось отмечать, что у истории и политики не одно, а два измерения. Первое, привычное для нас со школьной скамьи, описывает их как взаимодействие государств, межгосударственных объединений и союзов, а также международных организаций. С этой точки зрения, которая всячески пропагандируется глобальными официозом и СМИ, мир состоит из государств, являющихся главными действующими лицами на международной арене. Ведь именно они заключают двусторонние и многосторонние договоры и вступают между собой в экономические, политические и военные союзы, формируют международные организации и исключительно «добровольно, безо всякого принуждения», передают им часть своих полномочий, а вместе с ними — и суверенитета.
Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что помимо государств, межгосударственных союзов и международных организаций, на политику (и историю как политику, опрокинутую в прошлое) влияют еще и некие транснациональные субъекты. То есть объединения элитных групп, сплоченные едиными, идущими через поколения, интересами. Они выражают позиции и интересы уже не государств, а крупнейших транснациональных банков и корпораций, интересы крупного капитала, которые очень существенно расходятся с государственными интересами. Сюда же относятся интересы «пятой колонны» — компрадорских групп влияния этих банков и корпораций в незападных странах, включая Россию и другие постсоветские республики.
И транснациональный капитал при таких расхождениях всегда стремится, во-первых, нагнуть государства — и чужие, и свои — под собственные интересы, превратив их либо в объект экспансии, либо в инструмент защиты этих интересов. А во-вторых, выдать общественному мнению такие интересы как якобы совпадающие с интересами народа и государства. Еще в начале XX века, в период бурного роста корпораций, в США была очень популярной такая пословица: «Что хорошо для General Motors, то хорошо и для Америки».
Из этого циничного афоризма выходит, что для Америки хорошо то, что хорошо для ее капиталистов. Из него можно вывести и обратный смысл: США как государство должны делать строго то, что интересно и выгодно General Motors. И не делать того, что ей не интересно и не выгодно. И мы понимаем, что General Motors здесь просто фигура речи, на место этой транснациональной корпорации можно поставить любую другую, и получится то же самое.
Этот второй, корпоративный, подход выявляет и вторую карту мира, в которой планета поделена на сферы влияния глобальных банков и корпораций, которые не совпадают с государственными границами. И в условиях так называемой «глобальной экономики» именно эта, вторая, карта мира и является главной. Только это не признается, а от обсуждения на эту тему отказываются, объявляя ее «конспирологией», то есть теорией заговоров. Ничего подобного! Впервые обо всём этом сказал В.И. Ленин в своей теории империализма.
Маленькое отступление. Предыстория этой теории следующая. В 1914 году вышла книжка «Империализм» крупного немецкого теоретика марксизма Карла Каутского. В ней он утверждал, что вслед за империализмом — капитализмом национальных монополий — последует новая стадия развития капитализма — ультраимпериализм, когда самый сильный империализм победит все остальные, подчинит их своей воле и создаст глобальный империализм, который Каутский и назвал «ультраимпериализмом». Именно это мы сегодня и наблюдаем на примере гегемонии США.
Ленин вступил с Каутским в полемику, отказав ультраимпериализму в праве на существование не потому, что он не понимал, что так и будет. Понимал! И то, что западная социал-демократия неминуемо войдет (уже вошла к тому времени) в империализм левым флангом его двухпартийных систем. И то понимал, что России в этой системе ультраимпериализма места нет. Точнее, что если наша страна пойдет по социал-демократическому пути меньшевиков и будет ожидать, пока социализм «вырастет» внутри капитализма, она станет глубокой периферией системы ультраимпериализма и превратится в объект внешнего управления, фактически лишенный суверенитета. Именно это, кстати, с нами и произошло в 1991 году.
Для того, чтобы избавить Россию от такой перспективы, Ленин предложил проект превращения нашей страны в самостоятельный мировой центр альтернативной мировой системы — социалистической («Мы наш, мы новый мир построим, / Кто был ничем — тот станет всем!»).
И в основу этого грандиозного плана были положены три теории, в том числе теория империализма. А также теории победы социалистической революции в отдельно взятой стране (которую затем И.В. Сталин перевоплотил в теорию строительства социализма в отдельно взятой стране), а также теория государства диктатурыпролетариата. Все три теории шли в разрез с догмами классического европейского марксизма, но это был единственный способ приспособить марксизм к российским реалиям, превратив, по крылатому выражению Арнольда Тойнби, это «западное учение в антизападное оружие, сопоставимое по мощности с атомной бомбой».
В знаменитой работе «Империализм как высшая стадия капитализма» (1916 год) Ленин приводит шесть признаков империализма. В качестве предисловия к ним надо подчеркнуть, что нельзя путать империализм с политикой создания империй. Империализм — это не имперская политика, не империя, а особая, монопольная, разновидность капитализма, которая, да, затрагивает политику, но распространяется на нее из экономики. Приоритет этой политики — не государственные интересы, как у настоящей империи, а — прибыль.
Итак, первый ленинский признак империализма — концентрация производства и возникновение монополий.
Ленин показывает, как конкурентный капитализм мелких, не связанных друг с другом, производителей постепенно, за счет слияний и поглощений, превращался в капитализм монополий. Конкуренция в монополистическом капитализме не поощряется, а подавляется. Рынок делится между ограниченным количеством игроков, которые не пускают на него никого другого, а между собой договариваются и получают монопольно высокую прибыль за счет монопольно высокой цены на свою продукцию, которую они держат с помощью картельных сговоров.
Такой новый капиталистический порядок, который Ленин и назвал «империализмом», появился к началу XX века. У Ленина с цифрами и фактами в руках прослежено, как именно происходило становление империализма, как неумолимо рос от десятилетия к десятилетию удельный вес монополий в общей структуре экономик ведущих стран капиталистического мира.
Как обстоит дело сейчас, в условиях ультраимпериализма, он же — глобализация? Монополизирована вся экономика от начала и до конца. Более того, если посмотреть структуру акционерного капитала ведущих 500−1000 банков и корпораций, то выяснится, что ими владеют одни и те же «компании по управлению активами» — через своих дочек — «институциональных инвесторов» и «паевые инвестиционные фонды» (ПИФ). Иначе говоря, контроль над всей мировой экономикой сведен в одни, точнее, в несколько рук. Вот эти компании: Vanguard Group, Capital Partners, BlackRock, State Street, Citigroup, J.P. Morgan Chase, Fidelity Investments, Bank of New York Mellon Corporation, AXA Group, еще несколько. Это — сердцевина, ядро глобализированной экономики и штаб так называемого «глубинного государства». Ленинским временам такой уровень концентрации капитала даже не снился, но будущий вождь Октября видел эту тенденцию и предсказывал вектор еепоследующего развития.
Второй признак империализма по Ленину — новая, самостоятельная роль банков.
Ленин показывает, что в условиях империализма промышленный и финансовый сектора по мере формирования монополий, в поисках реальным сектором надежных инвестиций, стали объединяться и создавать финансово-промышленные группы. Постепенно, шаг за шагом, банковский капитал в этих группах захватил ведущие позиции. Разве не видно, что сегодня этот процесс не только сохранился, но и разросся до вселенских масштабов?
Третий признак империализма по Ленину — слияние банковского капитала с промышленным и образование финансовой олигархии.
По мере выхода финансового, банковского капитала на ведущие позиции в финансово-промышленных группах, произошло даже не слияние, а подчинение промышленного капитала банковскому. Промышленность, у которой в условиях свободного рынка, то есть в доимпериалистическую эпоху конкурентного капитализма, были на руках все карты, постепенно превратилась в монополиях в пасынка, полностью зависящего от банковского кредитного финансирования. И развитие финансово-промышленных групп пошло совершенно иначе, чем раньше.
Написано, как будто глядя на сегодняшнюю ситуацию.
Анекдот, но в советской общественной науке второй признак объединялся с третьим. Толкователи научного коммунизма так и не поняли своего вождя; для них новая роль банков была частью формирования финансовой олигархии, хотя объединение банков и производственных мощностей это одно, а переход к доминированию банков над реальным сектором — вытекающее из этого, но несколько другое. Это — яркое свидетельство того, что начиная с хрущевской эпохи никто в СССР, за исключением одиночек, вроде Ю.И. Семёнова, которых превратили в изгоев, теорией марксизма не занимался.
Именно это, а отнюдь не изначальная ошибочность, привело к постепенному отрыву советского марксизма от жизни. Ошибался не марксизм, ошибались советские вожди, по инерции считавшие себя марксистами. И это им, кстати, очень хорошо объясниликитайские товарищи во время знаменитой полемики ЦК КПСС и ЦК КПК в 1963 году.
Производство в империалистическую, а особенно в ультраимпериалистическую эпоху стало перемещаться в страны с более дешевыми ресурсами и рабочей силой. Это очень хорошо видно на примере современного Китая и в целом Юго-Восточной Азии. Продукцию мировых брэндов давно никто не экспортирует, ее производят на месте, с помощью «отверточной сборки».
Дональд Трамп пообещал избирателям, что он вернет производство в США. Кое-что у него получается. Но не нужно быть провидцем, чтобы уверенно предсказать, что кардинально изменить ситуацию ему не по силам. В самом лучшем случае бизнес, даже если возвратит предприятия на североамериканский континент, то проведет модернизацию и оснастит их роботами; прибавки рабочих мест от этого Трамп не получит. По крайней мере, в мирных условиях. Только в случае войны, когда прибыль в реальном секторе производства боевой техники и вооружений станет выше, чем в пресловутых «финансовых инструментах».
Производительные силы, беспредельно развившись в информационную эпоху (Бжезинский называл ее «технотронной»), не просто тормозят, а просто-таки замораживают производственные отношения. Ибо направляют весь ресурс информатизации не в общественную, а в частную сферу. Как овцы «съели» людей в Англии времен «выгораживания» и создания первых мануфактур, так роботы «едят» их сегодня; ведь на наступающем этапе технологического развития правящему капиталистическому классу люди становятся не нужными.
Вполне достаточно машин, которым не нужно платить зарплату и обеспечивать пенсиями, тратиться на их переподготовку, которые не болеют и не бастуют. Отсюда экологические императивы «борьбы с парниковыми выбросами» на глобальном уровне и антипенсионная антиреформа — на российском национальном. А что вы хотели? Россия сегодня — империалистическая страна, периферийная, развивающаяся часть ультраимпериалистической системы. За что боролись в конце 80-х годов, на то и напоролись сейчас.
Вывоз капитала позволил США посадить на «иглу» внешней финансовой зависимости десятки других стран. Вспомним пресловутый «план Маршалла» 1948 года. Тогда под прикрытием восстановления разрушенной войной Европы американцы получили контроль над суверенитетом европейских стран, а затем их фактически полностью подчинили, включив в блок НАТО. То есть пресловутые внешние инвестиции, за которые у нас так ратуют, на самом деле — инструмент внешнего закабаления.
Советский Союз обладал безоговорочным суверенитетом до тех пор, пока инвестиции были внутренними. А сегодня — в качестве наглядного примера — некоторые российские банки берут под козырек западным санкциям, отказываясь работать с оборонной промышленностью, например «Альфа-банк». И неважно, что, как выяснилось, этот банк с оборонкой и не работал. Важен сам принцип, по которому частные финансовые институты по внешней команде могут игнорировать внутренние экономические, политические и в целом национальные интересы.
Связанный с этим пятый признак у Ленина звучит как раздел мира между союзами капиталистов.
Это и есть корпоративная карта мира. Полностью на бумаге она пока не нарисована, никто этим по понятным причинам не занялся — заказа на это нет, а есть заказ на то, чтобы данное положение дел всячески скрывать от своей и международной общественности.
Но в реальности государства, за исключением считанных единиц, давно превратились в фикцию суверенитетов. Можно приводить и конкретные примеры, и конкретные цифры внешнего акционерного участия. Но и на примере политики этот расклад просматривается вполне. Посмотрите, как во Франции одного ставленника Ротшильдов на президентском посту — от Жоржа Помпиду и Франсуа Миттерана до Николя Саркози, Франсуа Олланда и Эммануэля Макрона — сменяет другой. Как говорится, «картина маслом»!
Теперь шестой признак. Борьба между великими державами за передел уже поделенного мира. То есть война.
Обратим внимание. В пятом признаке мир поделили между собой «союзы капиталистов» — транснациональные банки и корпорации, то есть финансово-промышленные группы и, шире, транснациональные субъекты. А вот для передела этого мира они уже призывают государства, то есть побуждают их воевать между собой. В чьих интересах этот передел, эта война? В интересах государств и народов? Или в интересах самих транснациональных банков и корпораций?
Понятно, что в корпоративных интересах, которые, получается, что для войны в защиту и обеспечение своих интересах нанимают и «приватизируют» собственные государства. Превращают их в инструменты (и в тараны) этих интересов, разве этого не видно?
Иначе говоря, в этом признаке Ленин говорит о том, что транснациональные корпорации, поделив мир на зоны своих интересов, начинают вести борьбу за то, чтобы и государственные границы проходили не так, как они сложились. Не между народами, а в соответствии с интересами капиталистов.
И так во всём и везде. Какова у нас структура акционерного капитала, скажем, «Роснефти» или «Газпрома»? А Центробанк, который отвечает за национальную валюту — рубль? 1% акций у резидентов, то есть у российских граждан, и этот процент у В.В. Геращенко, тесно связанного с Ходорковским и бывшим ЮКОСом. Всем остальным пакетом в 99% владеет иностранный капитал.
А «Сбербанк», в котором лежат основные сбережения граждан, и который сохраняет монополию на целый ряд видов банковской деятельности? Пакет, близкий к контрольному, у Центробанка, то есть у тех же самых иностранцев, которые владеют самим Центробанком. Такт что участвовать в глобальных бизнес-играх, рассуждать об интеграции в мировую экономику и одновременно рассчитывать на полноценный суверенитет невозможно. Это или детская наивность, или, скорее всего, сознательное введение в заблуждение собственных граждан.
Как это связано с политикой? Такой пример.
В 1940 году, когда немцы атаковали Францию, то окружили и прижали к морю в районе Дюнкерка крупную британскую группировку. Но в итоге остановились, не стали ее добивать и даже не помешали англичанам эвакуировать личный состав за Ла-Манш, на Британские острова. Почему?
Потому, что разговор шел между крупными капиталистами, олигархами. И вся немецкая промышленность, причем всю войну, контролировалась американцами. Через две группы совместных компаний. Одна — I. G. Farbenindustrie; другая — Vereinigte Stahlwerke. Американские и немецкие солдаты на Западном фронте друг в друга стреляли. А их промышленники тем временем делили прибыль. А их финансисты совместно заседали в Базеле, в рамках крупного международного финансового института, который называется Банк международных расчетов — Bank for International Settlements.
В случае с Дюнкерком премьер-министр Уинстон Черчилль пообщался с президентом Франклином Рузвельтом. И пообещал после войны передать в сферу влияния США Саудовскую Аравию, вывести из Америки британский капитал и распустить Британскую империю, чтобы американцы подобрали ее осколки. Всё это было выполнено. А американцы в ответ по бизнес-каналам затормозили Гитлера, запретив ему добивать окруженную английскую группировку. Только и всего.
Это произошло потому, что структура акционерного капитала и деньги отечества не имеют. И кровью не пахнут, даже если ею политы. Это — основы, так сказать, генезис капитализма.
И последнее в том, что касается признаков империализма по Ленину. Если бы Владимир Ильич жил и писал сегодня, то он, скорее всего, вывел бы и еще один, седьмой признак. А именно: превращение крупного капитала в экстерриториальное псевдогосударственное образование, которое вместе с великими державами, а иногда и вместо них, включено в передел мира. То есть превращение самого капитала в глобальную как бы сверхдержаву.
Сегодня на слуху и пользуется большой популярностью термин «глубинное государство». Его активно используют для обозначения влиятельных сил, которые противостоят Трампу в самих США. Этот седьмой признак империализма, дополняющий ленинские шесть, — как раз эта самая тема глобальной сверхдержавы, поделенной внутри не на страны и народы, а на корпоративные сферы влияния с помощью принятого за основу в ООН регионального принципа.
И в высшей степени показательно, что за экономику этих регионов отвечают РЭК — региональные экономические комиссии (пример — Европейская комиссия). И все такие комиссии, а их пять, входят в структуру одного из ключевых главных органов ООН — Экономического и социального совета (ЭКОСОК). Так и замыкается круг глобальной олигархической системы правления, в рамках которой наша страна рассматривается не сувереном, а скромным участником европейской региональной группы. Именно за то, чтобы подчинить нас этому раскладу, и ведутся против России нынешние санкционная, информационная и психологическая войны.
Владимир Павленко
Социалистов я , откровенно, не заметил.
Но 7-й признак – да, нутром чувствую !
(при всей своей мелкотравчатости)
J UDOV