Гонка разоружения

В Пермском крае началась новая серия сериала «Мотовилихины страдания». Единственный в РФ производитель ствольной артиллерии и реактивных систем залпового огня (РСЗО) проходит плановое государственное банкротство.

С банкротством ПАО «Мотовилихинские заводы» все обстоит весьма интересно.

«Мотовилихинские заводы» — единственный в РФ артиллерийский завод полного цикла. Завод является разработчиком и единственным в России производителем боевой и транспортно-заряжающей машин из состава реактивных систем залпового огня типа «Град», «Смерч» и их модифицированных версий «Торнадо-Г», «Торнадо-С».

Выручка «Мотовилихинских заводов» в 2017 году составила 12 миллиардов рублей (в 2016 году — 11,4 миллиарда рублей), чистый убыток — 9,8 миллиарда рублей (в 2016 году — 2,4 миллиарда рублей). 35% ПАО принадлежит бывшим топ-менеджерам завода, крупнейший пакет в 15% — у депутата Заксобрания Пермского края Вагаршака Сарксяна. Государственной корпорации «Ростех» принадлежит 39,9% акций.

На конец 2017 года общая сумма кредиторской задолженности «Мотовилихинских заводов» составила 13,8 миллиарда рублей. Крупнейшими кредиторами ПАО выступали АКБ «Россия» (7,6 миллиарда рублей), АО «Рособоронэкспорт» (3,9 миллиарда рублей), банк «Глобэкс» (885,6 миллиона рублей), госкорпорация «Ростех» (450 миллионов рублей). В марте 2018 года Арбитражный суд Пермского края принял решение о введении конкурсного производства в отношении ПАО «Мотовилихинские заводы». Финансовым оздоровлением ПАО будет заниматься госкорпорация «Ростех».

С одной стороны понятно, что «Ростех» берет под свой контроль одно из старейших машиностроительных предприятий Урала. С другой: насколько все это соответствует пониманию твердой законности и соблюдения прав миноритарных акционеров? Впрочем, об этом лучше даже не задумываться — это совершенно лишние материи. Равно как и думать о том, каким же образом «Мотовилихинские заводы» так лихо накопили внушительную задолженность от государственных (и окологосударственных) структур в размере, превышающем их годовой оборот? И вообще, куда делись эти деньги… Ну ладно, не будем о грустном.

Предполагается, что концерн пройдет финансовое оздоровление и начнет эффективно укреплять обороноспособность страны. Однако, есть неприятная новость. Оказалось, что выполнение государственного оборонного заказа для концерна не очень выгодно. Более того. Этого заказа стало местами не хватать, и первыми на улицу с предприятия в рамках «оздоровления» будут выброшены рабочие тех цехов, которые как раз и производили «продукцию военного назначения». Вот что пишут относительно свежие пермские СМИ:

«По словам самих работников, простых рабочих, не топ-менеджеров: «На нашем заводе два направления: МГМ (гражданское машиностроение) и РСЗО (реактивные системы залпового огня), в МГМ сокращений нет, в РСЗО будут сокращать 800 человек. Зарплата упала, работы нет. Сейчас нас (МГМ) соединили с «Камасталь», нас стало много. Было всего четыре цеха, стало больше. Занимаемся в основном нефтянкой, военки очень мало. Мало работы. Мы работаем неделю в первую смену, неделю во вторую, неделю в ночь. А в РСЗО с июня переходят на четырехдневную рабочую неделю. Им дали уже бумаги эти подписать.

Приехали собственники новые, говорят, что они из Екатеринбурга, пытаются тут какие-то свои порядки устанавливать. Дали корешки по зарплате, у многих недоплата: за 8 часов, за 6 часов. Где они? Не знаем, разобраться не можем. У нас по-разному оплачивают, в среднем 75 рублей в час. Люди идут со своими корешками, говорят, что не доплатили же. А им говорят: «Идите за забор, если что-то не нравится». Про нас ничего пока не говорят, работаем, только с начислением зарплаты какие-то всё время непонятки"".

Уже сейчас доля сугубо военной продукции в общем объеме производства ПАО «Мотовилихинские заводы» составила 53% и продолжает снижаться. Единственное спасение для завода — это надежда на рост производства нефтегазового оборудования и другой «гражданской» продукции. Доля гражданской продукции в 2017 году составила 47%. За 2017 год продажи гражданской продукции выросли более чем на 20%. На 2018 год запланирован рост производства и продаж сортового проката и поковок, черновых железнодорожных осей. Продажи нефтепромыслового оборудования планируется увеличить на 10%.

Но пока сама по себе «гражданка» не в состоянии прокормить 6 тысяч работников «Мотовилихинских заводов». Поэтом, как уже сказано было выше, всю эту толпу работяг эффективные менеджеры будут прореживать: уведомления об увольнении в июне получили около 800 сотрудников «Мотовилихинских заводов».

Почему же предприятие не может спокойно нарастить объемы гражданской продукции, тем самым закрыв выпадающие «доходы» от гособоронзаказа? Почему выполнение государственного оборонного заказа приводит к таким печальным итогам: банкротству и увольнениям? Ведь РФ считается, что рост военного производства — это благо для промышленности: он создает новые рабочие места, увеличивает налоговые отчисления и так далее?

Ответ на первый вопрос достаточно прост: рынок «гражданской» продукции тех же «Мотовилихинских заводов» стагнирует, поскольку вся экономика РФ в целом стагнирует или даже сокращается. Можем ради примера взять максимально выгодный (нишевой) продукт концерна, который поставляется платежеспособным заказчикам — насосные штанги для компаний ТЭКа (топливно-энергетического компекса).

Емкость этого рынка в РФ составляет около 0,9 — 1,2 миллиона штук в год. Доля «Мотовилихи» стандартно держится на нем на уровне 40−50%. В 2015—2016 годах закупки российских нефтедобывающих компаний станков-качалок, штанговых насосов, насосных штанг, установок электрических центробежных насосов, пакеров, инструмента для ремонта скважин (то есть того незамысловатого оборудования, что еще производится в самом РесФеде) на российском рынке имели тенденцию к сокращению. Сейчас этот рынок вроде бы как восстанавливается, однако бурного прироста закупок пока никто не ждет.

Хуже того. Пока на этом рынке отсутствуют иностранные конкуренты (слава слабому рублю!), туда полезли российские «конкуренты». Например, Ижевский опытно-механический завод нацелился на долю рынка насосных штанг и планирует всерьез подвинуть «Мотовилиху». Это иллюстрация к тому, почему еще уцелевшие российские машиностроительные заводы не имеют никаких серьезных перспектив на внутреннем рынке даже в более-менее комфортных условиях отсутствия нишевой конкуренции с иностранцами. Они просто не могут заметно наращивать производство своей продукции и, соответственно, получать дополнительные финансовые ресурсы! Даже те, кто работает для нужд платежеспособной нефтегазовой отрасли.

А вот с гособоронзаказом ситуация еще более драматичная. Не вдаваясь в долгие подробности истории взаимоотношений министерства обороны и промышленности (кто вообще не в курсе, начните отсюда), просто суммируем основные факторы:

3. Усредненная длительность исполнения среднего заказа в ВПК (военно-промышленном комплексе) составляет от 3−4 до 6−8 лет. Ценообразование заказа всегда базируется на постоянной цифре, а военное ведомство всегда неохотно пересматривает ее. Но как быть в условиях ползучей инфляции и девальвации (если брать в рассмотрение лишь эти факторы)?
4. До 2014 года эти проблемы были неприятны, но не катастрофичны. А вот с момента первой девальвации рубля в 2014 году они приняли характер финансовой коллапса для промышленных предприятий и компаний. Рубль рухнул в два раза, а стоимость контрактов в большинстве случаев не пересматривалась! Тут уместно задать дебильный вопрос: но ведь это же хорошо, когда рубль падает?
5. Но на самом деле все оказалось скверно. Российская промышленность вообще и российский ВПК в частности не имели и не имеют возможности производить все самим. Более того, огромный перечень комплектующих, электроники, станков и промышленного оборудования закупался у иностранцев за твердую валюту. Которая в 2014—2017 годах подорожала в два раза, не будем забывать.
6. Наконец, даже там, где расходы предприятий ВПК чисто «рублевые», кроется еще одна засада: перманентное обесценивание самого рубля и ползучий рост цен на все, который банально не попадает в методологию Росстата. В 2014—2015 годах официальная инфляция в РФ составила 11−13%, а к 2017 году она «упала» до 2,5%. Но к производственным реалиям это имеет чисто индикативное отношение: цены как росли, так и продолжают свой рост.

Все это (мы не упоминаем о хищениях, вопиющей технологической отсталости, перманентных «узких» местах в самом производстве, разрыве связей с Украиной и влиянии международных санкций) ставит надежный заслон на развитии машиностроительных предприятий, выполняющих гособоронзаказ. На исходе первого десятилетия «перевооружения» внезапно выяснилось, что в среднеразвитой (скажем так, мягко) сырьевой экономике с деградирующим внутренним рынком, перманентно девальвируемой национальной валютой и ползучей реальной инфляцией военно-промышленное производство обречено на финансовую деградацию. А как следствие — на промышленную и технологическую.

Безусловно, это все проявляется не у всех и не одномоментно: какие-то предприятия уже загибаются, а какие-то еще показывают относительно неплохие результаты (тут можно посмотреть итоги работы судостроительных заводов Северо-Запада РФ в 2017 году). В глобальном разрезе тоже самое и по отраслям.

Например, разработка новых видов бронетанковой техники в РФ накрылась пока «медным тазом», амбициозная программа усиления флота оказалась сорвана, а вот в авиастроении результаты оказались лучше. Но радоваться преждевременно. В дело вступает фактор, против которого не сможет выиграть никто из предприятий ВПК. Этот фактор носит системный характер.

Основной заказчик, то есть государство, уже не в состоянии обеспечивать промышленные предприятия заказами в том объеме, как раньше. И хотя в РФ до 2027 года принята очередная Государственная программа вооружений (ГПВ-2027) совокупным объемом в 23 триллиона рублей, она как и две ее предшественницы (ГПВ-2015 и ГПВ-2020), похоже, выполнена не будет (гуманный перечень ряда рисков есть тут). Финансовые возможности государства за последние четыре года не выросли, а скорее уменьшились, что приводит к «смещению заказов вправо», то есть их пролонгации. С учетом ряда проблем в нефтегазовом секторе (исчерпание месторождений с «легкой нефтью», провал графика разработки месторождений нефти и газа в Арктике, санкции на новейшие технологии), эти возможности в будущем будут лишь сокращаться (не помогут даже относительно высокие цены на нефть).

Поэтому с 2017 года руководство на фоне бодрых заявлений в массовой пропаганде подает промышленникам очевидный знак: в 20-х годах этого столетия ВПК ждет масштабная «конверсия». То есть, власти повторят в ослабленном виде горбачевский «переход на рельсы выпуска гражданской продукции», с тем же примерно итогом. Причем изменить такой вектор развития событий им не под силу. Сейчас власти даже торопят события:

«Денис Мантуров отметил, что диверсификация ОПК заложена в качестве одного из основных ориентиров во всех госпрограммах. По его словам, предприятия ОПК имеют хорошие компетенции в медтехнике, продукции для нефтегазового машиностроения и других. „Поэтому по тем параметрам, которые вы поручили реализовать — к 2030 году выйти на параметр 50% производства гражданского сегмента предприятиями ОПК, — мы идем с небольшим даже опережением“, — сказал Мантуров, добавив, что к 2020 году объемы производства гражданской продукции ОПК могут составить 20% вместо плановых 17%».

Что будет с предприятиями ВПК в ближайшие 5−7 лет? Определенная часть из них закроется, кто-то будет куплен и перепрофилирован, а некоторые будут влачить прежнее жалкое существование, сражаясь за финансовые крохи на внутреннем рынке. Выживут немногие, в основном те, кто получит, как и в 90-е годы, валютные заказы за рубежом. Но их будет откровенно мало, ибо технологически российское машиностроение в последние 20 лет развивалось крайне слабо, а запас «советского наследия» очевидно закончился.

При этом в 90-е и нулевые годы у промышленников были надежды, пусть и робкие, что в будущем станет лучше.

Если вернуться к «Мотовилихинским заводам», то им в 2017 году «гражданская продукция» принесла примерно 6 миллиардов рублей (100 миллионов долларов), что означает лишь менее 2800 долларов выработки продукции на 1 работника в месяц (примерно 33 тысячи долларов в год). Такие показатели в принципе были бы неплохими для какой-нибудь пекарни или ларька по продаже сувенирной шаурмы, но для машиностроительного предприятия они чудовищно низки. Как выходить из этого кризиса, не понятно пока никому. Тем более не ясно, закончится ли он вообще или станет неизбежным фоном жизни на следующие годы.