Как реорганизовать образование. Часть 2. О роли контроля над образованием

Продолжаем публикацию серии статей, посвященных важнейшему вопросу образования в современной России, автором которых является Михаил Юрьевич Богданов председатель общественной организации «Санкт-Петербургский городской родительский комитет». (Первую часть можно прочитать здесь)

Как реорганизовать образование. Часть 2. О роли контроля над образованием

Попробуем разобраться – как сегодня выглядит контроль качества образования, кто и как его проводит и почему в последнее время появилось столь много критических высказываний¹,² от вполне заслуживающих внимания специалистов, выступающих против решения вывести Рособрнадзор из подчинения Министерства Просвещения и Министерства науки в прямое подчинение Правительства.

Для исследования этого вопроса давайте обратимся к школе, как наиболее массовой форме образования, тем более, что это касается практически каждого человека в нашей стране, а ВУЗы пока трогать не будем – там своя специфика.

Итак, что такое контроль наличия знаний у ученика, с точки зрения школьного образования? Педагогика давно и вполне определенно ответила на этот вопрос: контроль знаний в педагогической работе подчинен задачам обучения и всегда является вспомогательной функцией. Учитель проводит проверку знаний по окончании изучения темы или определенного курса. Делается это не для отчетности, а для понимания, какие темы надо подтянуть, какие задачи ученику стоит порешать дополнительно. Для учителя важна не оценка, а наличие знаний, ведь именно усвоение знаний учеником и есть цель обучения. И диплом, полученный по окончании обучения, всегда означал, что школа подтверждает: закончивший её учащийся знает соответствующий перечень предметов, что подтверждено наблюдениями и оценками учителей этой школы. Смысл всегда был именно такой: учитель оценивал ученика в комплексе, с учетом его личных качеств и особенностей, а также успехов в течение обучения — раньше даже отдельная оценка ставилась за прилежание, то есть за умение и желание работать. Но в случае с ЕГЭ, как мы все четко понимаем, важны не знания и личные характеристики ученика, а балл, причем только по тем предметам, которые надо сдать для поступления в выбранный ВУЗ. В этом и проявляется ключевое различие между педагогической оценкой и баллом ЕГЭ.

В те давние времена, когда во главе угла стояла задача получения знаний и формирования личности, а не получения баллов, в случае перевода или поступления в новое учебное заведение «довузовского» уровня, контроль знаний использовался лишь как инструмент мониторинга. Кстати, диплом сопровождался тогда ещё и характеристикой, в которой давалась педагогическая оценка личности абитуриента. Поэтому «вступительные экзамены» в школу или ПТУ проводились лишь для понимания того, с какими проблемами столкнется новый педагогический коллектив в лице нового учащегося. При этом, поступали в ПТУ или переводились в 9 класс все равно все, никто не оставался на улице. И только в ВУЗах контроль знаний работал на «отсечку», то есть выполнял функцию выбора лучших из претендентов. Этому было свое вполне резонное объяснение: повышенные требования к абитуриентам определялись программой ВУЗа, которую освоить мог только подготовленный учащийся. Ибо стране не нужны были неучи с дипломом о высшем образовании, поэтому их «отсекали» ещё на входе.

По факту, мы имели две разные системы контроля знаний: мониторинговую и «отсеивающую». И работали они независимо друг от друга на две разные задачи. Сегодня эти задачи слепили в одну и пытаются этим волшебным «микротелескопом» посмотреть на ученика на всех этапах его обучения — именно по такому «микротелескопичному» принципу делаются все проверочные работы Рособрнадзора — от ВПР до ЕГЭ.

Как нам говорят, в позднесоветские годы в ВУЗах начался бардак и повальное взятничество и поэтому потребовалось введение «независимой оценки» в форме государственного экзамена, которая была призвана уничтожить «коррупцию» на всех уровнях разом — как в ВУЗовских, так и в школьных приемных комиссиях. Что там с коррупцией было на самом деле, сейчас уже не разобрать, но на этом фоне общественного желания победить виртуального коррупционного врага, в 2004 году был создан Рособрнадзор. И этому ведомству, подчинявшемуся Министерству, удалось в очень короткие сроки узаконить ЕГЭ в качестве единственного и главного мерила «качества образования». При том, что идея ЕГЭ возникла всего за два года до этого3 — вот ведь совпадение! Причем сделать ЕГЭ обязательным удалось без всякого публичного отчета о результатах «апробации» этого инструмента.

В итоге, весь педагогический процесс в стране, все ученики, школы и ВУЗы были поставлены Законом в условия, когда у школы отобрали право самостоятельно выдавать дипломы и единственной внятной целью для образования стали именно баллы ЕГЭ. Надо ли объяснять, как это повлияло на школу и учителя? Если раньше все понимали, что учимся мы для получения знаний, которые надо было демонстрировать в ходе обучения и на школьном экзамене, то теперь — все обучение подчинили получению сертификата ЕГЭ, без которого никуда поступить дальше невозможно.

«И что, какая разница, экзамен в школе и ЕГЭ — это же одно и тоже, по сути дела!» — спросит обыватель. Нет, разница принципиальна: задания контрольно-измерительных материалов (КИМ) и способы оценивания результатов ЕГЭ задает Рособрнадзор, а мнение учителей школы об ученике и его способностях, демонстрируемых на протяжении 11 лет обучения, никого не интересует. Нет, и не было никаких 11 лет учебы, нет ученика, нет учителя, нет коллектива школы — есть ЕГЭ! Из образования полностью исключается объект образования — человек, есть только информация о нем на портале госуслуг, «независимая» и, якобы, «объективная». А с учетом закрытости процедуры экзамена мы вообще получили ситуацию, что школа учит человека, которого какой-то автомат оценивает по одному ему известному алгоритму. И от того, как ученик будет оценен этим неизвестно, как работающим автоматом, зависит — получит он диплом об окончании школы или не получит. Иными словами, мы пришли к тому, что школа как учебное заведение — не нужна, от нее требуется только социальная функция содержания подростков и надзора за ними (к этому, кстати, подводит и нарастающий вал отчетности учителя, не связанной с учебной деятельностью… но это — отдельная тема).

Школа, репетиторы, издатели, органы управления образованием работают теперь только на одно — на научение ученика решать задачки ЕГЭ. При этом Рособрнадзор и его подведомственные организации в единоличном формате определяют требования к ученикам: именно они разрабатывают контрольно-измерительные материалы (КИМ) и критерии оценивания работ. Именно на эти, ставшие главными, методические ориентиры, работает учитель и репетитор, а вовсе не на учебную программу, учебник или ФГОС. Если сопоставить КИМы и ФГОСы по предметам, то любой может убедиться: это, мягко говоря, разные по требованиям к ученику, документы. Учебные программы школы, тематически пересекаются с КИМами, но далеко не всегда совпадают в содержании, и практически никак не охватывают части «С» экзамена. В итоге, учителя вынуждены «подверстывать» ежегодно свои учебные программы под появляющиеся новые задания ЕГЭ или изменения в его оценивании или процедуре проведения…

Таким образом, как мы видим, Рособрнадзор своей деятельностью напрямую влияет на учебный процесс, хотя заявляет о своей «непричастности» к учебному процессу. По факту, на сегодняшний день для поступления на бюджетное место в столичном ВУЗе ученик либо должен выиграть олимпиаду, входящую в федеральный список олимпиад по предметам, либо научиться решать задачки ЕГЭ как минимум, на 70 баллов по трем предметам (в сумме не менее 210 баллов). При этом учителя — предметники по профильным предметам скажут вам, что в рамках обычной школьной программы выучить, например, физику, химию или информатику на 70 — 80 баллов ЕГЭ невозможно. И будут правы: за 1 час в неделю по предмету научить решать олимпиадные задачки невозможно. Отсюда результат: не менее 70% современных 11-классников готовятся к ЕГЭ с репетиторами или на курсах, а многие начинают эту подготовку ещё с 10 класса и ранее.

К моменту появления в Законе об образовании статьи про ЕГЭ, этот экзамен окончательно стал главным делом для образовательного надзорного ведомства. Хотя у автора этих строк есть стойкое ощущение, что не Рособрнадзор, «вынужденно», по подведомственности, занялся ЕГЭ, а ровно наоборот — лоббисты ЕГЭ создали Рособрнадзор, выводя намеренно и целенаправленно контрольную функцию Минобразования в отдельную, по сути, личную структуру. Получив в свое полное безраздельное и бесконтрольное (!!) распоряжение, на основании «Закона об образовании в РФ» ЕГЭ, Рособрнадзор, наконец смог полноценно расправить крылья и получить поле для деятельности, а вместе с ним — бюджеты и влияние… Достаточно вспомнить, что некоторое время даже Губернаторы находились в некоторой зависимости от Рособрнадзора, поскольку показатель баллов на ЕГЭ по их региону влиял на их личный рейтинг… При этом сам Рособрнадзор никогда, ни разу в истории не публиковал никаких отчетов по проводимому экзамену!

Зато неизменное, год от года «повышение качества образования в целом по стране» и «повышение доверия к государственному экзамену», с пафосом объявляемое надзорным ведомством, давало Рособорнадзору основание для лоббирования решений о расширения модели независимой оценки знаний на 9-е и остальные классы — так родился ОГЭ («Основной государственный экзамен» для 9-классников) и ВПР («Всероссийские проверочные работы» — для всех остальных). Результатом успешной работы ведомства стали принятые на государственном уровне решения о том, что уже с 2020 года школьники будут сдавать 6 обязательных экзаменов ОГЭ в 9 классе и, с 2022 года (по словам Министра) — 4 обязательных экзамена на ЕГЭ (включая иностранный язык!!). Следом идут все остальные классы: их ждут регулярные Всероссийские проверочные работы (ВПР) по самым разным предметам и в разных классах. О последних следует говорить отдельно, поскольку это — настоящая диверсия и вредительство для системы образования, если использовать терминологию советского периода нашей истории4.

Параллельно с этим, активнейшим образом развивается побочный бизнес на ЕГЭ — от криминального (продажи ответов на задания), до относительно легального (репетиторство) и вполне респектабельного (издание литературы и пособий для подготовки к экзамену). Объем этого рынка на сегодня никто оценить не берется. Очевидно, что Рособрнадзор впрямую не будет с ним связан, но этот рынок ведь целиком и полностью зависим от ведомства, не так ли? А кто платит за все это? Правильно — родители. Отличный проект получился: чиновники зарабатывают на бюджете, бизнес — на родителях.

Но вернемся к проектам, которые реализует Рособрнадзор. Вторым из них по значимости и степени влияния на систему образования пока остается ОГЭ, то есть экзамен по итогам 9-летнего обучения. Сейчас это 4 обязательных экзамена.

Одним из главных отличий ОГЭ от ЕГЭ является то, что этот экзамен должны сдать все (иначе придется оставлять учеников на второй год в 9 классе — а это перерасход бюджета — самое страшное нарушение для чиновника), и поэтому требования на этом экзамене, предъявляемые к ученикам, по мнению учителей, занижены до неприличия. Так, например, для получения «тройки» по информатике надо решить 4 любых задания из предложенных 20-ти, причем даже таких, которые решит смышленый 5-классник, никогда не изучавший этот предмет. По остальным предметам ситуация не лучше: сдать ОГЭ практически по всем предметам, а значит — получить диплом о 9-летнем обучении в школе, можно, по существу, не обучаясь в средней школе.

Это положение дел подтверждают учителя всех, без исключения, предметов: информация о том, что двоечник Петя получил на ОГЭ четверку (ладно бы тройку) -типична для этого экзамена, наблюдаемая из года в год. Следствием такого положения дел становится конфликт школы с родителями ученика, которые увидев четверку вместо обычной двойки, начинают обвинять учителя в необъективности и, что самое печальное — настаивают на продолжении обучения в 10-ом классе ничего не знающего Пети. Петя, соответственно, со своей стороны, становится на позицию «я же Вам говорил, что я все знаю!» и перестает учиться вовсе. Конфликтность нарастает и в большинстве случаев, школа перестает делать попытки добиться от учащегося результата, поскольку бороться с ветряными мельницами себе дороже. В итоге, через два года, усилиями репетиторов, ученик получает кое-как проходной балл на ЕГЭ и виноватым в этом все вокруг считают школу и ее учителей.

Поэтому для школы ОГЭ — классическое пятое колесо в телеге, поставленное поперек хода. Все увещевания учителей о необходимости учить предмет разбиваются о низкие «проходные баллы» на экзамене. И главное — смысла в массовой сдаче шести экзаменов после 9-го класса нет практически никакого. Почему? Все просто: если ученик остается на обучение в своей школе, ему вовсе не требуется никакого ОГЭ — школа и сама знает, на что он способен и сориентирует на обучение в 10-ом классе именно тех, кто реально будет нацелен на дальнейшее обучение в ВУЗе. Как, собственно и происходит и происходило всегда. Причем по действующим нормам в случае, когда учащийся и его родители настаивают на обучении в 10 классе, а не в техникуме или ином учреждении среднего профобразования, тогда этому учащемуся нельзя отказывать! Возникает вопрос — зачем нужен ОГЭ? Единственное, где он оправдан — это при переходе ученика на обучение в среднее профессиональное учреждение, но правом обучаться в таких учреждениях у нас пользуются меньше половины учащихся. Тогда возникает другой, ещё более интересный вопрос: зачем мы тратим огромные ресурсы, прогоняя через этот экзамен всех поголовно? И опять-таки, подменяя задачу обучения задачей подготовки к получению баллов на ОГЭ!

Давайте теперь рассмотрим единые экзамены с организационной точки зрения — это весьма показательно и дает яркое представление, какие бюджетные расходы и трудозатраты несут школы и местные органы управления для проведения придуманного Рособрнадзором «независимого испытания».

Казалось бы чего сложного — провести экзамен. Но параноидальное недоверие к учителю заставляет Рособрнадзор придумывать такие механизмы «защиты от коррупции», что их описание занимает многие сотни страниц инструкций, регламентов и нормативов. Дети ходят в сопровождении учителя в чужую школу, там их встречает не только металлоискатели и видеонаблюдение, но и целая армия сотрудников «пункта приема экзамена»: дежурные на входе, дежурные на этажах (сопровождающие в туалет), по два ответственных (из разных школ, друг друга не знающих) в каждой аудитории, технические специалисты, медик, общественные наблюдатели (тоже из числа работников школ района — кого ещё назначить-то в рабочее время сидеть и «наблюдать»), руководитель пункта. Всего на один пункт приема ОГЭ, например, с 8 аудиториями, работает не менее 25 — 30 человек. Это только те, кто вне рамок своего рабочего времени (!! — эта работа должна, по закону, оплачиваться отдельно!!) сопровождают каждый экзамен. И происходит это почти полтора месяца — с 25 мая по 7 июля раз в каждые два — три дня, практически без выходных. Параллельно на проведение экзамена работают ответственные от районов, штаб уровня города, региона, страны… Потом наступает время проверки работ, и тут подключаются немаленькие по численности группы экспертов, работающие в жесточайших условиях цейтнота (работа экспертов идет практически круглосуточно) и тотального контроля.

Сказанное — это расклад только по кадровому обеспечению единого экзамена и если кто-то все ещё думает, что учителя все лето отдыхают, может легко убедиться в обратном, посмотрев график проведения экзаменов. Сегодня у директоров школ, являющихся основными «поставщиками кадров» для игрищ Рособрнадзора, одним из самых болезненных является вопрос соблюдения трудового законодательства в части рабочего времени учителя: занятым на экзаменах учителям зачастую просто не обеспечить положенного по закону отпуска!

При том, что работников школы для проведения экзамена вызывают на работу ради исполнения унизительной роли надсмотрщиков и рутинных «ответственных в аудитории». Суть этой «работы», в основном, сводится к тупому прочтению инструкции перед экзаменом и сидению в аудитории в течение 3-х — 4-х часов без права даже открыть для чтения книгу. Иным достается «право» сопровождать учеников до туалета и обратно. Эта «высокоинтеллектуальная» деятельность более всего «подходит» квалификации учителя и его профессиональной роли. Видимо мы, как богатая страна, вполне можем себе позволить использовать в качестве надсмотрщиков сотрудников с высшим педагогическим образованием и внушительным опытом работы… Кстати, результатом использования учителей для проведения экзаменов в последние годы стало и то, что школы практически лишены возможности полноценно заниматься планированием работы на следующий год и методической работой, поскольку администрация школ в начале лета полностью уходит на организацию проведения бесконечных экзаменов, а учителя только и успевают, что бегать между пунктами проведения экзамена — то в качестве надсмотрщика, то в роли сопровождающего учеников по дороге к месту проведения экзамена.

Не менее эпично выглядит техническое и организационное сопровождение единого экзамена. Разрекламированное «сокращение расходов» на доставку КИМов из Москвы в регионы путем перехода на их печать в аудиториях, принимающих ЕГЭ, повлекло за собой трудно оценимые расходы регионов на закупку оборудования, обучение персонала, обеспечение бумагой и картриджами… По факту, расходы на печать КИМов просто переложили из федерального кошелька в региональный, но зато с каким пафосом! При том, что печатать КИМы на принтере в разы дороже, нежели в типографии! А покрывает ли расходы на местную печать экономия на транспортировке КИМов из Москвы, а также расходы на обслуживание всей той техники, которая нужна на местах для этой работы — не ведомо. Никто не считал. Как не считал и стоимости «уникального КИМа» для каждого ученика, выдаваемого сегодня. Объяснений, почему нельзя выдать случайный вариант задания прямо в аудитории, а не городить огород с подготовкой личного КИМа, найти не удалось. Видимо так проще обосновать бюджетные расходы, другого объяснения на ум не приходит.

В случае с ОГЭ есть ещё один красочный организационный и финансовый эпизод, который показывает, куда может развиваться в перспективе и ЕГЭ. Как мы видим на примере некоторых из сдаваемых в форме ОГЭ предметов, таких как химия, физика, иностранный язык и информатика, а также устный экзамен по русскому языку, апробированный в этом году, Рособрнадзор все больше и больше ищет способы и обоснования для раздувания бюджетных расходов на свои экзерсисы.

В частности, организация указанных экзаменов требует наличия оборудования (например, компьютерных классов) и специальных условий для проведения лабораторных работ по физике и химии, а также присутствия на экзамене дополнительного персонала — лаборантов, технических специалистов. Причем мест в аудиториях и количества индивидуальных наборов реактивов, например, для химии, должно хватать всем заявившимся на экзамен, вне зависимости от того, собираются они сдавать лабораторную часть работы или нет. Аналогично и с компьютерами на информатике — ради двух заданий так называемого «повышенного уровня сложности» всем участникам надо предоставлять места в оборудованном компьютерном классе. Особняком стоит экзамен по иностранному языку — он проводится в два дня, второй из которых организуется в компьютерной форме с числом посадочных мест в специально оборудованной аудитории — не более 4-х человек (!)…

Все вышесказанное делается ради эфемерной «независимой оценки знаний» и «борьбы с коррупцией». При том, что, например, текущий учебный год ознаменовался очередным, подтвержденным многими учителями и учениками5, скандальным распространением в интернете решений заданий по профильной математике и химии. В данном случае распространялись не сами задания, а экспертные оценочные материалы, которые позволяли решить задания из «сложной части» экзамена. А ведь ещё недавно Рособрнадзор увещевал, что с утечками в их ведомстве покончено навсегда… Вспоминается детская прибаутка: «Мыло и мочало — начинай сначала»…

Стоит ли продолжать речь о влиянии, вполне заслуживающего статуса «главраспил-ведомства» страны, Рособрнадзора на образование и о том, какой задаче подчинена его деятельность, сколько она стоит и к каким результатам для нас, общества, приводит?

Остается вопрос — есть ли выход из сложившегося положения дел? Думается, что есть. Надо просто внимательно посмотреть на систему образования и ответить на один простой вопрос: а зачем она нужна, на какие цели должна работать?

И все встанет на свои места.

Продолжение следует…

М.Ю.Богданов,
Председатель Санкт-Петербургского городского родительского комитета