Шанс сохранить государство

Президент РФ Владимир Путин сообщил об угрозе бесповоротного технологического отставания вверенной ему державы. По его мнению, исправить ситуацию может лишь мощный и резкий прорыв.

Об этом глава государства заявил на заседании съезда Российского союза ректоров:

«По словам Путина, если Россия не сделает технологического прорыва, то „мы тогда безнадежно отстанем“. „Реально отстанем, знаете. А это тяжелые очень последствия будут. Ну, какое-то время мы еще просидим на том, о чем я говорил во второй части послания, будем чувствовать себя достаточно уверенно в течение двух-трех десятилетий“, — добавил Путин. Президент подчеркнул, что ученые должны смотреть „за горизонт“, думать о дальнейшем развитии. „И людей нужно готовить именно для этого“, — заявил он на съезде ректоров».

К этим словам относится нужно с пониманием. Проблема технологической отсталости РФ, как ни странно, высокопоставленными чиновниками все же педалируется, пусть и в промежутках между волнами сообщений о «безаналоговом оружии». То есть, с одной стороны страна грозит «международным партнерам» ядерными супер-ракетами, а с другой — волнуется причине собственного техноубожества:

«О необходимости технологического прорыва Владимир Путин говорил в послании Федеральному собранию, отмечая нарастающую скорость технологических изменений. „Тот, кто использует эту технологическую волну, вырвется далеко вперед. Тех, кто не сможет этого сделать, она, эта волна, просто захлестнет, утопит“, — обрисовал ситуацию глава государства. Путин подчеркнул в выступлении, что технологическое отставание не только снижает безопасность и экономические возможности России, но и угрожает ее суверенитету. „Отставание — главная угроза для России, это как тяжелая болезнь, такую ситуацию надо переломить“, — обратился он к Федеральному собранию».

На самом деле, противоречия тут нет. В РФ лишь два вида деятельности являются магистральными:

1. Добыча, первичная обработка, транспортировка и вывоз из страны природных ресурсов, в первую очередь — углеводородов;
2. Наращивание и поддержание военного оборонного потенциала всеми возможными силами.

Конечно, небогатая (в пересчете на одного жителя) сырьевая страна не может позволить себе каких-то особых излишеств. Но, надо признать, несмотря на перманентные провалы государственных программ вооружений (ГПВ-2015 и ГПВ-2020), оборонная отрасль худо-бедно справилась с доработкой ряда позднесоветских НИОКР. Запас советского наследия, безусловно, уже исчерпан, и со своими разработками дело обстоит похуже. Но и тут не надо вешать нос: выход найден. Например, уже почти как 10 лет анонсировано обновление бронетанкового парка. Так, танк «Армата» должен был быть принят на вооружение в 2015 году и к 2021 году к вящей радости патриотов должен быть выпущен Уралвагонзаводом в количестве аж 2300 штук (за 10−12 миллиардов долларов). Сейчас сроки его принятия на вооружение сдвинулись чуть ли не на 2021 год, но разве это мешает таскать этот проект на парады, косвенно выдавая его целевой аудитории за реальный боевой танк? Такая же ситуация с БТР «Бумеранг» и БМП «Курганец».

Радовать электорат можно вообще любым шушпанцером. Например, гвоздем нынешнего парада 9 мая в Москве станут самолеты-недоделки 5-го поколения СУ-57, которые до конца 2019 года официально проходят стадию еще опытно-конструкторских испытаний. Ну и что? Это при СССР считалось, что выводить на парады непринятую на вооружение технику нельзя. А сейчас можно хоть надувной танк (кстати, дарю идею). Поэтому президент Путин совершенно прав, когда на заседании Российского союза ректоров сказал, что РФ на военном потенциале «протянет еще лет 20−30». Он, безусловно, преувеличил, но поскольку горизонт планирования редко выходит за 5−7 лет, то это не так уж важно.

Но если в военной отрасли все обстоит приемлемо (с точки зрения чиновников), то где же потребуется пресловутый технологический прорыв? В космическом ракетостроении, ибо РФ за последние два года была практически выбита с рынка коммерческих орбитальных запусков? В области строительства скоростных дорог? Или производства собственных лекарств? А может, в северной Евразии наконец-то научатся делать ливневую канализацию, мостить улицы и утилизировать мусор без необходимости травить мирное население? Да не смешите. Конечно же, в области добычи природных ресурсов!

А вот как раз в ней назревает определенная проблема, которую без технологического прыжка никак не решить. Дело в том, что большая часть «континентальных» месторождений нефти в РФ уже выработана. Чтобы правильно понимать: нефть еще есть и ее достаточно много. Мало именно легкодоступной нефти.

В прошлом году РФ, например, добыла почти 547 миллионов тонн нефти (50% ушло на экспорт). В 2001 году, для сравнения, было добыто всего 352 миллиона тонн нефти (все 90-е годы добыча едва превышала 300 миллионов тонн ежегодно). С 2009 года добыча нефти в РФ неуклонно растет и уверенно держится на уровне выше 500 миллионов тонн. Казалось бы, какие тут риски?

Однако, они есть. Во-первых, на разведанных месторождениях в РФ уже добыта большая часть легкодоступной нефти. А добыча оставшейся стоит больших денег. Плюс для этого нужны технологии и оборудование. Во-вторых, РФ не может из-за американских санкций осваивать новые месторождения углеводородов на арктическом шельфе Северного Ледовитого океана. А ведь именно этот регион должен в следующие десятилетия если не полностью, то большей частью заменить пришедший в упадок Самотлор и другие «старые» месторождения, которые начали разрабатываться в еще советские времена. Не зря же у российской пропаганды уже как лет десять идут заклинания про «освоение Арктики и Дальнего Востока»…

Цитирую «Ведомости»:

««Одна из главных проблем российских нефтесервисных компаний — отставание от иностранных коллег по используемым технологиям», — пишет компания Deloitte в исследовании «Обзор нефтесервисного рынка 2018». В России мало у кого есть опыт бурения на шельфе, отмечает президент «Союзнефтегазсервиса» Игорь Мельников. «В России есть долгосрочные планы по разработке проектов на шельфе, и в том числе Арктики, — напоминает аналитик Raiffeisenbank Андрей Полищук. — Свою экспертизу необходимо иметь».

Для разработки технологий бурения на шельфе нужны большие инвестиции и не менее 5−7 лет на саму разработку, если попытаться обойтись без западных компаний, говорит директор отдела корпораций Fitch Дмитрий Маринченко. Сложно прогнозировать цену нефти в долгосрочной перспективе и обосновывать инвестиционные решения по разработке технологий, поэтому целесообразнее привлекать западные компании, считает Маринченко. Такие проекты капиталоемкие, рисковать, используя только российские неапробированные технологии, многие не готовы, соглашается Полищук.

«Делать это (привлекать западные компании) сейчас почти нереально, так как из-за санкций многие иностранные нефтесервисные компании ушли с российского рынка», — говорит аналитик «Атона» Александр Корнилов.

Российское оборудование еще не скоро будет соответствовать всему перечню международных технологических стандартов, которые нужны для бурения на шельфах и в арктической зоне, уверен руководитель направления «Газ и Арктика» Энергетического центра бизнес-школы «Сколково» Роман Самсонов. По его оценке, российские нефтяники могли бурить от четырех до 14 скважин в год. Скорее всего, единственным разрабатываемым арктическим месторождением на ближайшую перспективу останется Приразломное в Печорском море «Газпром нефти», говорит эксперт".

То есть, своего оборудования и технологий для эффективной добычи углеводородов (в том числе, и на шельфе) либо нет, либо кот наплакал. Надежд на то, что удастся открыть новые крупные месторождения с легкодоступной нефтью, скажем прямо, мало. Самое крупное из запущенных в РФ месторождений нефти за последние 30 лет — Ванкорское на севере Красноярского края (разрабатывается «Роснефтью»), в 2017 году продемонстрировало резкое падение добычи. В 2017 году она упала на 3,1 миллиона тонн (-15% к 2016 году) до 17,6 миллиона тонн. Неожиданного тут ничего не было: пик добычи на нем планировался на 2014−2015 годы с показателем в 22 миллиона тонн. Это лишь означает, что пиковая добыча продержалась весьма недолго и в дальнейшем добыча нефти здесь будет только дорожать. При этом не исключено, что даже и снижаться.

Официально разведанной для добычи нефти в РФ при текущих темпах ее извлечения хватит еще на 28−30 лет, как заявил в 2016 году министр природных ресурсов РФ Сергей Донской. Есть надежды и на общий прирост доказанных запасов к 2035 году еще на 13−15 миллиардов тонн. Но основной вопрос: какова будет себестоимость добычи этого трудноизвлекаемого «черного золота» (сейчас официально 60% разведанных запасов нефти в РФ уже входят в эти категории)? И откуда брать технологии и оборудование? Все это может привести к тому, что в следующие 3−5 лет в РФ может начаться неконтролируемый процесс снижения объемов добычи нефти.

После ценового шока (какого-либо заметного падения цен на нефть) это вторая по значимости угроза для российской экономики на ближайшую перспективу. И эту задачу углеводородные менеджеры вполне отчетливо видят. Другое дело, как ее решить. Можно, например, инвестировать миллиарды и даже десятки миллиардов долларов в разработку оборудования и технологий внутри самой РФ. А можно сидеть ровно, и надеяться на помощь «друзей» из Европы, при этом допуская возможность, что жирующие на пайке в 400−500 долларов российские инженеры что-нибудь вдруг, да и изобретут. Так что, президент РФ не зря призвал потребителей «смотреть за горизонт».