Вонючий процент

https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/1259641/1259641_300.jpg…Либерализм порочен не в силу какой-то наведённой евро-американскими дегенератами порчи, а сам по себе, в исходном, лабораторно-чистом виде.

Причём извращения помогают либерализму хоть как-то адаптироваться к культурной среде, сохранить хотя бы её руины, не разрушив её сразу и окончательно.

Либерализм – это не мечта о свободе. Это мечта о подавлении всех, кто мешает твоей свободе.

А мешает свободе «Я» всё, что так или иначе заставляет её служить, жить не для себя или не только для себя, не только своими личными проблемами.

А мешают все… Мешает церковь с идеей «Бог выше человека» и социализм с идеей «общее выше частного», и право с идеей «закон выше похоти». И поговорка "делу время, потехе час" – а ведь хочется, чтобы всегда была одна потеха…

Мешает и любой «чумазый пролетарий», который не хочет чистить Личности канализацию, предлагая это сделать ей самой. Тот самый, с идеей реального, (а не номинального) равноправия – «ты чисти свой унитаз, а я буду свой чистить, чтобы никому не обидно».

Поскольку либерализм в корне (в чистоте истоков своих) противостоит всякой надстройке над похотями индивида – он в итоге производит капризного рабовладельца.

«Я не могу представить себе свободного человека без права и без желания власти над ближними» – с издёвкой говорит марксистам выставленный аристократом-выродком Туробоев в «романе всей жизни» М. Горького, «Жизнь Клима Самгина». Он одновременно и либерал, и разоблачение либерала.

Что это, игра слов, игра в оригинальность? Нет. «Свободная личность», если её пошлют из НИИ на овощебазу, помогать сельскому хозяйству, почувствует себя несвободной и будет очень страдать. Она стремится делать только то, что ей хочется, а все неприятные дела – более или менее осознанно сваливает на других.

С одной стороны, такая свобода страшно притягательна для Зверя в человеке («Как безмерно оно, притяженье Земли!»). С другой – она страшно опасна для цивилизации.

Либерализм – это капитуляция культуры перед зоологией.

Отсюда и моя мысль о том, что либералы честные и искренние опаснее напускных и жуликоватых. Мошенники обворуют ограниченный круг лиц, а искренние – всё человечество, включая грядущие поколения, бытие которых из-за либералов под большим вопросом. Неохота им с детьми возится – вот и вымирает белая раса…

Дело в том, что чудовищная идея служения самому себе, служения, в более широком смысле – человеческому низу и похотям, капризам и безумствам – радикально анти-цивилизационна.

Вначале была идея Бога – и служение Богу, вытекающее из неё. Затем она сменилась суррогатом земного светлого будущего и обожествила Труд. Началось это у протестантов, где Труд соправительствовал, развивалось у левых, у которых Труд заместил Бога.

Но и Служение и Труд – это долг личности, солдатский или мастеровой. Природа-Храм требовательна, Природа-Мастерская – тоже. Чудовищная мысль о том, чтобы всю Природу сделать комнатой отдыха, альковом и залом игровых автоматов- это нечто принципиально новое. И принёс эту жутковатую новизну именно либерализм.

+++

В чём тут новаторство мысли? Личность освобождается как от Надмирной Вечности, так и от самого Мира, как от потусторонней, так и от посюсторонней повинности. Личность вообще освобождается от всего, кроме самой себя. Так она попадает, церковным языком выражаясь, «в рабство собственных грехов и страстей». Никто и ничто не вправе Личность ни к чему принуждать – кроме неё самой.

В итоге весь либерализм (хочет он, или не хочет, понимает ли это или не понимает) выстроен на противопоставлении себя, любимого – им, ненавистным. Он по-другому не дышит.

Если бы А. Макаревича подарили Украине – он бы, наверное, обиделся. Это же 2 млн крымчан можно без их согласия взять и подарить любому племенному вождю людоедского племени! А Макаревича – нет! Он – свободная личность и живёт, где хочет… В отличие от крымчан… Тут и есть игла кощеева любого либерала – он желает другим того, чего не хочет самому себе.

Кто работает – тот не свободен. Ему на «креативные» кривляния уже не останется ни времени, ни сил, ни желания, его дело съест.

Мечта тунеядцев о «креативном образе жизни» в удобное для них время, пока другие будут за них пахать, вкалывать, воевать, будут за них вскакивать по звонку «унижающего личность» будильника… А за неимением будильника – по заводскому гудку, как в царское время… Это и есть буржуазное понимание «наслаждения свободой».

Потому за такую свободу и потребно "бороться". Жёстко, с баррикадами и уличными боями.

За свободу монаха – быть самим собой – бороться не требуется, ибо она в душе. Православный монах свободен и в пустыне, и в темнице. Монах воюет с бесами, но не с людьми. Либеральное понимание свободы – это именно борьба за сладкие места, откуда нужно выпихнуть других претендентов.

Это комически-преломлённо отражается в выборах: десять претендентов, один побеждает, девять идут нафиг (чтоб грубее не сказать).

В экономической жизни то же самое, но уже нет комизма и клоунады, демократического цирка: один свободен, а другой – вынуждается делать все неприятные и тяжёлые, чёрные работы и за себя, и за «свободного».

Расщепляя жизнь на счастье и несчастье, выделенное несчастье капитализм в концентрированном виде навязывает «лузеру» – чтобы он был вдвойне несчастлив, «за себя, и за того парня».

Потому и ненавистные либералам очереди исчезли, и дефицит товаров исчез: одному без очереди, всё и сразу. А другому – ничего и никогда. Никакой давки у прилавков (а ведь именно эта давка и была показателем демократизации потребления, вседоступности благ, за которыми потому и лезут все, что они – для всех).

+++

Вот вам отгадка загадки «вонючего процента»: либералов всегда в обществе 1-4% от населения, но они постоянно рулят и находятся на самых ключевых постах. Почему меньшинство правит большинством? Почему группа маленькая, а вони от неё так много? Поистине, «мал клоп, да вонюч»!

Соблазн свободы (не в церковном, а в низшем, социально-экономическом и политическом смысле) особенно сладок для начальства. Чем выше человек поднялся в иерархии, тем больше стесняет и мучает его несвобода. Например, хочется в сердцах дать подчинённому по морде, а нельзя: вызовут в партконтроль.

Хочется уйти в запой – а нельзя: доложат в партконтроль. Хочется много любовниц завести, и доходы с положением позволяют – а нельзя: прицепятся к моральному облику…

Для начальника несвобода – кандалы. Он начинает (может, сам того не до конца понимая) – тяготеть к свободе, мечтать о свободе. Несвобода его сдерживает.

Человека же бедного и подчинённого несвобода, наоборот, держит. Понимаете? Того – сдерживает, а этого – держит на плаву. И потому чем ближе человек к труду, к земле и станку – тем больше он боится либеральных свобод. Тоже, может быть, теории тёмный мужичок не понимает, гегелям не обучен. Но на практике он знает, что при сильном лидере (условном Сталине) на кувшинное рыло босса есть укорот, а случись боссу оседлать выборный процесс – никакого укорота ему уже не будет.

Ведь демократический, временный лидер – всего лишь первый среди равных в этом сговоре кувшинных рыл и держиморд. Он не захочет связываться с защитой сирых и убогих, а даже если захочет – не сможет.

Тому факту, что мегавора Ходорковского власть посмела посадить (хоть и ненадолго) – наши демократы-дерьмократы доселе удивляются, как небывальщине-неслыхальщине. «Да нешто ж можно – самого Ходора посадить?!» Он у них и сегодня лидер.

Вот и вообразите, какой станет жизнь людей, если такие вот люди с таким лидером (мегавором) захватят страну! Себе они свободу устроят во всём, можно не сомневаться, такая будет свобода, что волосы дыбом встанут…

Свобода (опять же, оставляя в стороне духовную высшую свободу отшельников) – это слом клеток и решёток. Но где? В зоопарке! Раньше тигр сидел в своей клетке; кролики в своей. А теперь всех выпустили на одну площадь, и у всех равные права: что у тигра съесть кролика, что у кролика – скушать тигра…

Среди народа либеральная идея никогда не была популярной, да и не может она быть популярной среди рабочих, крестьян, рядовых служащих, слепнущей над тетрадками двоечников сельской интеллигенции и т.п.

Но стоит человеку подняться, стоит ему приблизиться к Москве, стоит встать хотя бы на пару ступенек выше народного уровня – и соблазн либерализма начинает стучаться в его душу. Оттого и получается эффект либерализации обогащающихся и значимых, о котором писал Д. Ольшанский:

- Знаете, что очень грустно? Работает своего рода «машинка-автомат»: мальчики и девочки, приезжающие в Москву, да и в любой мегаполис, и получающие здесь сколько-нибудь приличное образование, приличные деньги и приличную тусовку, — механически, одним пакетом получают себе в голову понятно какое программное обеспечение: «святой Немцов», «Крым не наш», «Россия оккупировала Донбасс», «Навальный борется за справедливость», «профессор ВШЭ говорит, что надо открыть границы, отменить армию и раздать территорию России цивилизованным странам», «мы мучаем таджиков», «этот ролик нельзя показывать, там харрасмент» etc.

Это, повторяю, происходит массово, автоматически и без всякой возможности засомневаться, по всем законам зомби-пропаганды[2].

Оттого либерализм, при всей его «однопроцентности» так опасен для общества. Он поражает всегда верхушку общества, тех, кто многое значит в жизни. Он такая же маргинальная секта, как хлысты, но хлысты – захватывали простой народ, мужиков, а либерализм со «святым Немцовым» – захватывает верхушку. Всегда верхушку – и рыба начинает гнить именно с головы.

+++

Тут без ОТЦ[3] не обойтись. Попробую объяснять попроще, чтобы было с ходу ясно, где возник бездонный провал в несущей плите цивилизованного бытия.

Вот противостоящие общие понятия:

Хаос – порядок
Беззаконие – закон (правовая система)
Догосударственная эпоха – государство
Дикость – цивилизация
Предистория – история
Застой (цикл) – развитие (линейность)

Что-то же их должно разделять, как вы думаете? Какое же такое изобретение их разделяет – что вот, предистория – а тут уже начинается история? Может быть, открытие огня? Изобретение колеса? Керамики?

Я не буду вас держать в интриге, и скажу очевидное: ВСЕ эти состояния разделяет одно открытие.

И называется оно – «обобщённый человек». То есть абстрактная идея человека. Теория о том, что существую не только я, но и другие «я», и чего я не хочу себе – я и им не должен желать.

У человека есть представление о своей уникальности и представление о своём подобии другим (и других себе). Представление об уникальности ничем качественно не отличается от зоопсихологии, от животных представлений. Это – зоологический инстинкт, всякое живое существо с ним рождается, потому что способно чувствовать боль, радость, голод, сытость и т.п.

Зоологическое представление любого зверя о мире и окружающей среде очень похоже на представление либерала о государстве и человечестве:

1. Они созданы для меня, и потому должны мне всегда и всё
2. Они забывают, что созданы для моих прихотей
3. А значит – они враждебны мне, надо их подавлять, и следить, чтобы они не подавили меня.

Разница лишь в том, что либерал облекает эту зоопатию в звонкие фразы о «свободе личности», а зверь исповедует её бессловесно. Зверю простительно – у него связной речи нет.

Да при такой философии связная речь и не нужна, потому в либеральных обществах речь беднеет, теряет словарный запас и постепенно отмирает. Для такой философии нужны только три слова, из медвежьего языка. Медведь от удовольствия урчит, при беспокойстве рычит, а в сильном гневе – ревёт.

У потребительского общества тоже есть три этих состояния: удовольствие, когда общество даёт индивиду блага, тревога, что не даст, и сильный, майданый гнев – когда не даёт. А больше, кроме этих трёх состояний, о чём либералам говорить?

Культ самоуникальности человека при отказе видеть в других себе подобных рождают скотскую тупость и звериную жестокость.

Учится уникальному незачем и не у кого. Свои состояния он и так ощущает, а чужие ему неинтересны. Неспособность вообразить чужую боль или поставить себя на место другого человека – рождают не только каннибалов Гвинеи, но и их ответвление – молохи капиталистических фабрик.

Для «уникального» фабриканта важен только его доход, ему безразличны страдания тех, кто работает на него, непонятны слёзы конкурентов. Да и вообще весь мир – враг фабриканту-униату. С врагом дерутся или заключают вынужденные перемирия, но прочного мира в такой картине вселенной нет и быть не может.

Человек, для которого не существует другого человека (то есть он не воображаем, не представим в голове) – первичный источник всякого каннибализма, включая социальный каннибализм угнетательского общества (в котором пожирается не собственно-тело, а судьба и питающая среда, необходимые средства для существования этого тела).

Поэтому, конечно, всякий раз ослабление идеи «обобщённого человека», «человека вообще» – приводит к рецидивам догосударственного хаоса, беззакония и бескультурья, дикости и варварства, бесправия и самой первобытной резни, описанной Гоббсом в выражении «война всех против всех», а В. Далем в народной поговорке «рыба рыбой сыта, а человек человеком».

+++

Догосударственная дикость в человеке всегда не только присутствует в каждом (первородный грех, внутренний зверь) – но и с древнейших времён используется государствами против конкурирующих с ними государственных форм.

В 1614 году, будущий первый министр короля и кардинал Ришелье писал:

-У государей есть одно верное средство увеличить своё могущество: оно заключается в том, чтобы обогатить своих подданных и разорить соседей… и только в том случае им [государям-] нечего бояться вступать в борьбу с могущественными врагами, если силы последних разъединены и ослаблены…

Исполняя свой план, Ришелье надел на себя «…маскарадное одеяние ревностного миротворца и сердобольного защитника слабых… Он старался выступить в одеянии хранителя мира, великодушно спасающего от императора бедных немецких князей, а заодно и «милую им немецкую свободу».

Речь идёт не об одном Ришелье. Ещё в середине XVI века католический король Франции Генрих II помог немецким раскольникам-протестантам нанести поражение императору Карлу V.

Как «добрый католик», Генрих травил и преследовал протестантов во Франции, но присвоил себе титул «защитника немецкой свободы». С тех пор уже не один век любая иностранная империя заботится не о свободе у себя, а о «свободе» у геополитического противника. Нужно объяснять, ЗАЧЕМ?!

Зоологический хаос чрезмерного свободолюбия не только радует зверя внутри, но и очень удобен хищнику снаружи. Пока толпы будут шарахаться с погромами винных погребов – иностранное государство решит все свои геополитические задачи, включая и полное уничтожение конкурирующей державы.

Из того, что наши хаос и дикость обрадуют врага, следует только один вывод: не нужно подставляться! Стыдить врага за использование запрещённых приёмов нелепо – ведь политика есть драка без правил.

А всякое единство скреплено, очевидным образом, идеей обобщённого человека. Это когда эгоистическое «Я» не вытесняет прав и интересов «человека вообще», абстрактно представляемого человека, как представителя одного со мной вида.

+++

Когда эта идея обобщённого человека развивается – государство крепнет. Но не только оно: развиваются и совершенствуются культура, правосознание, цивилизация.

Преодолевается застой (как намертво сложившийся баланс сил и интересов, идеальный для сильных, безысходный для слабых в данной среде), начинается прогресс.

История перестаёт быть однообразным кругом вечно повторяющихся поколений и разворачивается в уникальные события линейного развития: обобщённый человек как бы отдаёт ей свою отброшенную уникальность.

В общем и целом (тут закон взаимосвязи явлений, закон диалектического единства) первичная психическая причина (в сознании человека) порождает большую массу последствий, от появления правосудия (среди эгоистов, конечно, немыслимого) до появления адресованных вечности (грядущим людям) шедевров искусства.

Но самое важное в этой динамике – не путать причину со следствием, не ставить телегу впереди лошади. Вначале религия порождает идею обобщённого, отстранённого от биологического «Я» человека, «человека вообще, как такового» – и лишь затем шедевры с правосудием и разная производственная механика.

Если вы придёте к дикарям, зацикленным на своей биологической локальности, с электричеством – то они станут использовать любой дар во зло и дико. В частности, электричество они начнут использовать для пыток, они перебьют всю рыбу в своём озере варварскими электроудочками, и станут голодать (если были прежде рыбаками). Если вы научите ЛОКАЛИСТОВ использовать электричество на производстве, то они его используют, чтобы сократить рабочих, лишить людей куска хлеба – и в итоге техника вместо счастья произведёт гуманитарную катастрофу.

Всякое достижение цивилизованной мысли без идеи обобщённого человека превращается в руках варваров в карикатуру на само себя, в собственную противоположность. Вы дадите им идею судов – они посадят судьями своих баев, и придадут беззаконию видимость законности.

Вы их научите религии – они насажают в попы шаманов и проходимцев, и займутся прямо в храмах примитивным магизмом и волхованием, обирая наивных суеверных дураков, торгуя благодатью.

Вы построите им университеты и откроете кафедры – но на кафедрах тут же окажутся те же баи, что и в судьях, или в храмах, они начнут алчно и эгоистично вытирать ноги о саму идею науки, цинично торговать дипломами и званиями, учёными степенями…

Любое «питательное молочко» цивилизации, попав в руки варваров, немедленно сворачивается в мафию. Оно лишается своей первичной прогрессивной формы и становится декоративным оформлением зоологической застойности отношений.

Поэтому пора осознать: если нет идеи обобщённого человека в голове, то и снаружи ничего не сформируется, кроме безобразия «войны всех против всех», слегка разноображенной союзами всех группировок против всех иных группировок.

+++

А за таким раскладом – распад государства, оккупация, геноцид, мгла и смерть. И на том свете – такой "рай" в котором встречает "святой Немцов". То есть ад…

[1] https://echo.msk.ru/blog/anton_kr/2168618-echo/

[2] Кто производит либералов?, «Русская весна», http://rusvesna.su/news/1519577704

[3] ОТЦ – Общая Теория Цивилизации.