Потрясающий жизненный путь великого русского человека – Владимира Ивановича Даля

https://www.planet-kob.ru/ob/pic/20171129105834.jpeg
22 ноября мы вспоминаем Владимира Ивановича Даля (22.11.1801— 04.10.1872) — русского писателя и этнографа, собирателя фольклора, лексикографа, военного врача.

Его труды не потеряли актуальность и сегодня. Владимир Иванович Даль, известный лексикограф и литератор, не раз подвергался гонениям.

За неугодное власти слово его сажали под арест, не печатали его книги. Всю свою жизнь он менял города, осваивал всё новые профессии.

Во многом преуспел, но покоя никогда не знал.

Даль был искусным хирургом, дельным чиновником, но в историю вошёл как создатель «Толкового словаря живого великорусского языка». Пятьдесят лет он собирал слова, пословицы, поговорки. Это было не только увлечением, страстью, это было смыслом его жизни.

«Ни прозвание, ни вероисповедание, ни самая кровь предков не делают человека

принадлежностью той или другой народности. Дух, душа человека — вот где надо искать принадлежности его к тому или другому народу. Чем же можно определить принадлежность духа? Конечно, проявлением духа — мыслью. Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит.

Я думаю по-русски».

В.И.Даль

«ОТЕЦ МОЙ ВЫХОДЕЦ, А МОЁ ОТЕЧЕСТВО РУСЬ…»

https://www.planet-kob.ru/ob/pics/padm/982e69efbd6740c6c6b7979cfb9dd8b9.png

Владимир Даль по отцу — датчанин, по матери — немец и француз, но по своему образу мыслей, по вкладу в русскую культуру — великий русский человек.

Отец В.И. Даля — Иоганн Христиан Даль (в России он именовался Иваном Матвеевичем) был образованным человеком. Знал немецкий, английский, французский, русский, латынь, греческий и древнееврейский языки. Закончил богословский факультет Йенского университета.

Екатерина II, наслышанная о его талантах, вызывает его в Петербург на должность библиотекаря императорской библиотеки. По разным причинам он вскоре возвращается в Йену, проходит курс медицинских наук и приезжает в Россию уже как доктор медицины.

Служил лекарем в Кирасирском полку будущего императора ПавлаI, но, не смирившись со стилем управления великого князя, перешёл в Горное ведомство, где работал на литейных заводах в Петрозаводске и Луганске. Отличался независимостью суждений, человечностью, бомбардировал начальство рапортами об антисанитарных условиях быта рабочих, о цинге, о нехватке продуктов.

Женился Иван Матвеевич на девушке также из семьи «выходцев», но «выходцев» более давних и уже окончательно обрусевших.

Бабка Владимира Даля по материнской линии — Мария Фрейтаг («из семейства французских гугенотов», как указано в старинном справочнике) переводила на русский язык немецкие пьесы и даже сама сочинила «оригинальную русскую драму в пяти действиях».

Даль был старшим из детей.

«За мною следовали, — пишет Владимир Даль, — кроме умерших в малолетстве сестёр, братья: Карл, Лев и Павел. Карл был моряк и умер в Николаеве; Лев — артиллерист — убит при взятии Варшавы в 1831 году, где товарищи поставили ему памятник. Павел, не окончив курса в Дерптском университете, умер от чахотки в Риме (где ему племянник Лев Даль поставил памятник уже гораздо позже — наше примечание)».

Мать Даля, Мария, тоже была хорошо образованна: свободно владела пятью языками, детей своих учила всему сама (только математику и рисование преподавали им педагоги Штурманского училища), вдобавок давала уроки и брала на дом воспитанниц.

Позже, овдовев и перебравшись на жительство в Дерпт, она зарабатывала репетиторством среди студентов местного университета. Про мать Даля известно также, что была музыкальна, обладала «голосом европейской певицы», играла на фортепьяно. Она говорила:

«Надо зацеплять всякое знанье, какое встретится на пути; никак нельзя сказать вперёд, что в жизни пригодится».

https://www.planet-kob.ru/ob/pics/padm/adeab72e3fb46d080670ae3b11f90c16.png

Способность «зацеплять знанья» и ремесла останется у Даля на всю жизнь.

При этом Даль вспоминает: отец «при каждом случае напоминал нам, что мы русские»; дома говорили по-русски.

Но «древние и новые языки», которыми владел отец, «пять языков», на которых говорила мать, — всё это не могло не рождать в ребёнке острого «чувства языка». Даль к тому же вырос в Николаеве — городе-верфи, куда согнаны были строители из разных краев и губерний и каждый принёс с собою свои слова, выражения, говор.

Следует также отметить, что Владимир Даль родился в один день года с Лютером и Шиллером. Это совпадение в датах было замечено в лютеранской семье, чтившей немецкую литературу. Даль вспомнил о нём и в старости.

В доме его родителей всегда много читали и говорили о книгах, все дети получили отличное образование. «Фауст» — одна из любимейших книг юного Владимира Даля.

Была у Володи и своя Арина Родионовна — няня Соломонида. О ней он только однажды упомянул в своих воспоминаниях, но в сказках Даля появляется весёлая баутчица, рассказчица кума Соломонида.

В 1805 году семья переехала в Николаев, где Иван Матвеевич был назначен главным доктором Черноморского флота.

В МОРСКОМ КОРПУСЕ. МЕДИЦИНСКИЙ СТУДЕНТ.

Тогда в России для иностранца, если он не имел собственного состояния, на выбор было три пути: военная служба, карьера чиновника или «дефицитного» специалиста, сюда относилось и врачебное дело. Даль последовательно перепробовал всё, начав с военной службы.

https://www.planet-kob.ru/ob/pics/padm/3447c0e9e06cafa121d68e3d64871e7b.png

10 лет отдал Владимир Даль морскому делу.

В 1814 году Иван Матвеевич отвёз своих сыновей Владимира и Карла в морской кадетский корпус в Петербурге.

«Морской корпус (ненавистной памяти), где я замертво убил время до 1819 года…»

В этих словах Даля — воспоминания о муштре, о жестокости и самодурстве некоторых преподавателей, в памяти остались одни розги… (хотя его самого никогда не били). И наука там «была из рук вон плоха, хотя для виду учили всему».

Но всё же было и отрадное, светлое: морские учения, 4-месячный поход в Швецию и Данию, хорошие друзья. Может быть, с наукой там было всё-таки не так плохо: этот корпус в разные годы закончили адмирал Ушаков, Иван Крузенштерн, Михаил Лазарев, будущие адмиралы, герои Севастополя — Корнилов, Истомин, Нахимов. И многие острова, мысы, возвышенности на планете были названы именами морских офицеров — воспитанников корпуса. Но Даль не мог забыть унижающее достоинство битьё…

В 1819 году он был выпущен из Корпуса мичманом, по собственному желанию записан в Черноморский флот и начал службу в Николаеве (где, как мы помним, жил в это время и его отец). А незнакомые русские слова он начал заучивать ещё в пути.

Биографы Даля обожают следующий эпизод:

«Произошло это по дороге из Петербурга к месту службы, в марте 1819-го. Близ почтовой станции Зимогорский Ям, что в трёхстах верстах от столицы, ямщик обернулся к замерзающему седоку — мичману В. Далю и ободрил: «Замолаживает». — «Как это замолаживает?» — удивился незнакомому слову Даль. «Замолаживает. Вишь, пасмурнеет. Знать, к теплу».

Владимир вытащил тетрадку и коченеющими пальцами записал:

«Замолаживает — в Новгородской губернии значит: небо пасмурнеет, заволакивается тучами».

Сам Даль позднее писал:

«На этой первой поездке моей по Руси я положил бессознательно основание к своему Словарю, записывая каждое слово, которое дотоле не слышал».

Пять лет служил Даль на Черноморском флоте. Ходил под парусами в Измаил и Килию, в Одессу и Севастополь. Даль и Пушкин встретятся потом, а пока они совсем рядом: Пушкин в то время жил в Одессе и вполне мог видеть фрегат «Флора», на котором плавал мичман Даль.

Тем не менее, Даль всё более тяготился службой на флоте:

«Я почувствовал необходимость в основательном учении».

Да и качку переносил всё труднее. А тут ещё сочинил эпиграмму на командующего флотом Грейга и сел на семь месяцев под арест. Пока с сентября 1823 года по апрель 1824 года Даль сидит в тюрьме, лишённый всех чинов и званий, его дело разбирается в Петербурге.

Вмешательством верховной власти дело мичмана находит благополучное разрешение. Далю возвращают чин и переводят в Кронштадт, но не реабилитируют (и сделают это ещё очень не скоро). Но у молодого человека сохраняется тяжёлое чувство и, вероятно, обида. И Даль прямиком следует по пути своего отца.

В 1825 году Даль выходит в отставку и 20 января 1826 года поступает на медицинский факультет Дерптского университета в качестве вольнослушателя.

Он всегда считал годы, проведённые в Дерпте, самой счастливой порой своей жизни.

Дерпт в то время был для Российской империи «основной кузницей» медицинских кадров. Обучение там шло, естественно, на латыни и на немецком языке, последний был языком повседневного общения.

Но дело даже не в языке, хотя возвращение в привычную языковую среду тоже что-то значило: Даль начинает писать стихи — русские и немецкие, что даже кое-что публикует. В этом свободном и весёлом студенческом городе Даль жил раскованно, как никогда прежде и потом в своей жизни. Здесь, писал он,

«каждый сам располагает собою и временем своим как ему лучше, удобнее, наконец, как хочется… Нас не секли, не привязывали к ножке стола… Это не школа, здесь нет розог, нет неволи».

Здесь можно было всласть заниматься наукой, изучать языки (Даль добросовестно каждый день выучивал 100 латинских слов), здесь можно было с большой фантазией развлекаться.

Даль за годы учёбы, по словам Пирогова, «пристрастился к хирургии… скоро сделался ловким оператором», особенно любил делать глазные операции.

https://www.planet-kob.ru/ob/pics/padm/3385cd2359d76c319417950c36bdf638.png

В марте 1829 года Даль досрочно защищает диссертацию на соискание учёной степени доктора наук и отправляется на войну.

Армейским лекарем принимал Даль участие в турецкой кампании 1829 года. Русские войска, освобождавшие Болгарию от турецкого ига, овладели крепостью Силистрия. Две тысячи раненых осталось на поле боя, лекарь Даль, едва держась на ногах,«резал, перевязывал, вынимал пули».

https://www.planet-kob.ru/ob/pics/padm/4d35a05c1dfa01d21d9d0014bfc248bf.png

Даль был хирург отменный, оперировал искусно и быстро. Кто-то из его товарищей сказал:

«Ещё бы ему медленно оперировать, когда у него две правые руки».

А суть в том, что левой он работал как правой.

В 1830 — 1831 ггоды Даль боролся с чумой и холерой на Украине («в свирепствование холеры в Каменец-Подольске заведовал 1-ой частью города»), делал глазные операции.

И снова попал на войну, на этот раз с Польшей, и здесь ему довелось отличиться совсем в другом качестве: он спас пехотный корпус, проявив изобретательность в сооружении переправы через Вислу — из бочек под его руководством сколотили плавучий мост, и он же последним обрубил канаты моста, когда подошёл противник.

За этот подвиг Даль был награждён Владимирским крестом с бантом и грамотой генерала Ридигера (а за турецкую кампанию — орденом св. Анны).

«Беседа с солдатами всех местностей широкой Руси доставила мне обильные запасы для изучения языка…» — вспоминал впоследствии Даль.

Эти запасы, помещённые в тетрадки и записные книжки, он увязал в тюки и навьючил ими верблюда, спутника его во время турецкой кампании. И вдруг верблюд пропал. Какая это была для Даля потеря, нетрудно догадаться. Однако его величество «Случай», это совершенно очевидно, благоприятствовала великому словарному делу: через несколько дней казаки отбили у турок верблюда и привели к Далю.

Вскоре Даль — не только успешный и популярный врач, но и участник блестящего кружка петербургских литераторов.

КАЗАК ЛУГАНСКИЙ

В начале 30-х годов Даля, видимо, всё ещё тянуло в Дерпт, где в то время учился его брат Павел. В это время появилось очень соблазнительное для Даля предложение занять вакантную должность профессора русского языка и словесности Дерптского университета. Правда, Даль был доктором медицины, но не филологии.

https://www.planet-kob.ru/ob/pics/padm/a7cc1272118b559d1a0e1b0d5ed762a1.png

Но как раз в 1832 году выходит объёмистая (двести одна страница) книга, названная по-старинному длинно: «РУССКИЕ СКАЗКИ, ИЗ ПРЕДАНИЯ НАРОДНОГО ИЗУСТНОГО НА ГРАМОТУ ГРАЖДАНСКУЮ ПЕРЕЛОЖЕННЫЕ, К БЫТУ ЖИТЕЙСКОМУ ПРИНОРОВЛЁННЫЕ И ПОГОВОРКАМИ ХОДЯЧИМИ РАЗУКРАШЕННЫЕ КАЗАКОМ ВЛАДИМИРОМ ЛУГАНСКИМ. ПЯТОК ПЕРВЫЙ».

Но тут с Далем или, лучше сказать, между Далем и правительством происходит очередная абсурдная история.

Директор канцелярии Третьего отделения статс-секретарь Мордвинов докладывал своему начальнику, шефу жандармов Бенкендорфу, находившемуся в Ревеле:

«Наделала у нас шуму книжка, пропущенная цензурою, напечатанная и поступившая в продажу. Заглавие её «Русские сказки Казака Луганского». Книжка напечатана самым простым слогом, вполне приспособленным для низших классов, для купцов, солдат и прислуги.

В ней содержатся насмешки над правительством, жалобы на горестное положение солдата и проч. Я принял смелость поднести её его величеству, который приказал арестовать сочинителя и взять его бумаги для рассмотрения».

В дневнике профессор словесности и цензор Никитенко запишет:

«Нашли в сказках Луганского какой-то страшный умысел против верховной власти и т. д.»,

Сам Даль потом вспоминал:

«Обиделись пяташные головы, обиделись и алтынные, оскорбились и такие головы, которым цена была целая гривна без вычета».

Даль в Третьем отделении под арестом, бумаги его взяты жандармами для рассмотрения, а книжку, «наделавшую шуму», перелистывает на предмет вынесения приговора не кто-нибудь — сам «его величество», государь император.

Никитенко мрачно пророчит:

«…Люди, близкие ко двору, видят тут какой-то политический умысел. За преследованием дело не станет».

Но самое удивительное: преследований не было. Ранним утром Даля арестовали, а освободили вечером того же дня (говорят, В.А. Жуковский за него вступился). Это был второй и последний арест Даля.

ЧИНОВНИК ДЛЯ ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ

https://www.planet-kob.ru/ob/pics/padm/0b3ea2b968b258eb99f5544c82d44978.png

Едва разрешилась история с публикацией сказок, как в судьбе Даля происходит ещё одна серьёзная перемена.

Он женится на Юлии Андре и в 1833 году уезжает из Петербурга, чтобы занять пост чиновника по особым поручениям при военном губернаторе Оренбурга — молодом генерале Василии Алексеевиче Перовском. Вторично Даль женится в 1840 году — на Екатерине Соколовой, и у них будет трое детей — все девочки.

В Оренбурге Даль активно занимается административной, просветительской и научной деятельностью. Он способствовал постройке пешеходного моста через Урал, созданию местного музея, решал многие спорные дела, защищал бесправных степных кочевников. Даль много путешествует по краю, изучает его флору и фауну, быт его жителей.

Пишет учебники ботаники и зоологии (они были высоко оценены специалистами и не раз переиздавались).

Этнографические и исторические изыскания Даля были столь значительны, что в 1838 году он был избран в Академию наук членом-корреспондентом по естественным наукам. В начале XX века один из членов Оренбургской комиссии писал:

«…в Оренбурге Даль является перед нами не только… чиновником и плодовитым писателем, но ещё филологом, этнографом, археологом, историком, статистиком, ботаником и натуралистом… Исследователи Оренбургского края до сих пор пользуются трудами Даля как первоисточником…»

В 1839 — 1840 годах Даль участвовал в печальном Хивинском походе, унесшем в жестокую зиму тысячи жизней. Пятимесячная военная экспедиция кончилась бесславно. Но для Даля, помощника командующего и врача, она не прошла бесследно: он многое увидел и пополнил свои словарные запасы.

https://www.planet-kob.ru/ob/pics/padm/776e8e47c2eac2153baf23ffb3be3247.png

Памятник В. Далю и А.С.Пушкину в Оренбурге

В сентябре 1833 года в Оренбург приехал Пушкин, он собирает материалы к истории пугачёвского бунта.

В пути его обогнало письмо нижегородского губернатора: тот сообщал своему оренбургскому собрату, что литературные занятия поэта, дескать, только предлог, на самом же деле титулярному советнику Пушкину предписано ревизовать тайным образом деяния губернских чиновников, «собрать сведения о неисправностях». Через несколько лет Пушкин подарит этот сюжет Гоголю, будущему автору «Ревизора».

https://www.planet-kob.ru/ob/pics/padm/aa8e06a225f7d8ffc6db845437b4fdf0.png

Даль и Пушкин едут вместе в Бердскую слободу, бывшую пугачёвскую ставку, затем — в крепость Оренбургской линии. В эти дни они не расстаются.

В пути Пушкин рассказывает Далю сказку, которую тот впоследствии опубликует под названием «О Георгии храбром и о волке» с примечанием: «Сказка эта рассказана мне А.С. Пушкиным». Поэт подарил Далю рукопись своей «Сказки о рыбаке и рыбке» с надписью:

«Твоя от твоих! Сказочнику Казаку Луганскому — сказочник Александр Пушкин».

В конце 1836 года, сопровождая оренбургского губернатора В.А. Перовского, Даль приехал в Петербург. Вот как об этих днях рассказывает первый жизнеописатель Даля П.И. Мельников-Печерский:

«Незадолго до смерти Пушкин услыхал от Даля, что шкурка, которую ежегодно сбрасывают с себя змеи, называется по-русски — выползина. Ему очень понравилось это слово, и наш великий поэт среди шуток с грустью сказал Далю: «Да, вот мы пишем, зовёмся тоже писателями, а половины русских слов не знаем!..»

На другой день Пушкин пришёл к Далю в новом сюртуке. «Какова выползина! — сказал он, смеясь своим весёлым, звонким, искренним смехом. — Ну, из этой выползины я не скоро выползу. В этой выползине я такое напишу…».

Через несколько дней на дуэли Дантес прострелил эту «выползину». Даль, получив печальную весть, тут же едет к Пушкину.

«В первый раз сказал он мне «ты», — вспоминает Даль, — я отвечал ему так же, и побратался с ним уже не для здешнего мира: — «Плохо, брат!»…

https://www.planet-kob.ru/ob/pics/padm/0ca57cbab5fc8738f69cb29be63d4fb6.png

Последнюю ночь Пушкин проводит вдвоём с Далем. Доктор Даль поит его из ложечки, подаёт миску со льдом, пробует пульс… Пушкин приподнялся, протянул Далю дорогой перстень с изумрудом, который носил на руке как талисман:

«Бери, друг. Мне уж больше не писать».

Даль произвёл вскрытие тела, составил медицинский протокол. На память о Пушкине ему достался, кроме перстня, чёрный сюртук с небольшой дырочкой — та самая «выползина».