В. АВАГЯН: ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ В ЭКОНОМИКЕ

Именно поэтому от современных рвачей и мироедов нельзя услышать ни слова о диалектической, сложной, двоякой роли революции. Для мироедов и воров всё это однозначно лишь преступление, чёрная дыра, кошмар, ужас, провал, и т.п.

Как и их предшественники, они хотят увековечить своё господское положение. Как и у их предшественников, у них этого не получится.

Ибо (совершенно безотносительно к 1917 году) – нет такой «прихватизации», результаты которой стали бы вечными. Без всяких большевиков отнимали скифы землю у киммерийцев, безо всяких большевиков поехал в Березов доживать век в нищете светлейший князь-ворюга А. Меншиков. Отобрали всё, нажитое непосильным приватирством, причём не какие-то там коммунисты, а лично царь-батюшка… Недаром ведь писал М.Волошин:

Что менялось? Знаки и возглавья. 
Тот же ураган на всех путях: 
В комиссарах – дух самодержавья, 
Вихри революции в царях…

Существует очень интересная (и малоизученная, как и всё в разгромленной гайдарами и ясиными экономической науке) проблема личного экономического интереса и экономических интересов выживания человечества, как вида. Эта проблема диалектическая: человек не может жить без человечества, следовательно, гибель человечества, как вида, ему не может быть выгодна; но в то же время личные интересы человека в сфере имущества и распределения всегда расходятся с интересами общества, с общественным благом.

В реальной жизни приходится идти на взаимные компромиссы: и общество и человек упускают часть теоретически возможной выгоды (интереса) – чтобы гармонизировать личные и общественные интересы. То есть человек:

- отказывается от ненасытности,
- удовлетворяется достатком (слово однокоренное с ограничительным «достаточно»).

А общество отказывается:

- от монашеского идеала абсолютного аскетизма;
- требований абсолютного благородства и полного самопожертвования своих членов.

А что будет, если человек и общество никак не согласовывают личных интересов с коллективными задачами?

Ну, то что мы сегодня и видим – распад общественной и цивилизационной ткани.

Я готов признать чрезмерным тот социальный аскетизм, который навязчиво прививало населению КПСС (стремясь всех сделать как бы монахами). Но я настаиваю, что необходимо признать и полную деструктивность кровожадного хищничества оголтелых приватизаторов.

+++

Чтобы вернутся из дурдома в адекватное состояние умов – всего-то и нужно, что принять за аксиому экономической науки неразрывную связь человека, как биологического существа, с ресурсным аппаратом жизнеобеспечения. Это не привилегия, и не особый случай – это необходимо каждому для простого выживания.

Отсечёте аппарат жизнеобеспечения (продуктопроводы, по которым движутся, то прямо, то извилисто, к человеку его хлеб, молоко, штаны и квадратные метры) – убьёте человека.

Пора понять, что перерезать человеку продуктопровод, и перерезать ему вены – одно и то же.

Если речь идёт сразу о многих людях, то следует говорить о геноциде. Простое превышение прожиточного минимума (потребностей выживания) над минимально-разрешённой властями зарплатой работнику является и фактом, и источником экономического геноцида.

Казалось бы, ну куда уж проще? Однако мы предпочитаем пребывать в сумасшедшем доме либеральной демагогии, вместо того, чтобы признать, что для основной массы участников событий 1917 года (выводя за скобки параллельный им сионистский и масонский заговоры) – была уважительная причина, СВЯЗАННАЯ С САМОЗАЩИТОЙ.

Когда вам перерезают вены – вы имеете естественное право на сопротивление. Когда перерезают продуктопроводы вашей машины жизнеобеспечения – тоже.

+++

События начала ХХ века чрезвычайно актуальны, учитывая, что власть наступает на те же грабли в начале XXI века.

У царя-мученика было много проблем. Одной из главных проблем, совершенно непонятных для царя-мученика стала совершенно неведомая ему (и почти никому в его годы) демография.

Говоря кратко и в цифрах: в Российской Империи (без Финляндии) в 1897 году жило 126 с половиной млн. человек. К 1914 году их стало 175 с лишним миллионов.

Скажу как экономист, и всем советую запомнить: рост населения предполагает рост объёмов потребляемого за завтраками, обедами и ужинами.

И, естественно, рост объёмов всех прочих материальных благ. Значит, нужен аппарат жизнеобеспечения, который справится с такой нагрузкой! Изготовить и выставить на стол на 50 млн. больше полноценных завтраков, обедов, ужинов, не говоря уж о 50 млн. комплектов одежды, жилья, пакетов отопления[1], о рабочих местах и т.п.

Царь был прекрасный, душевный человек – но он этого в упор не понимал. В регрессивной, застойной рыночной модели хозяйствования (распределяющей блага «не по едокам, а по плательщикам») – не было новых обедов и ужинов.

Просто старые кастрюльки разливали на большее число тарелок, понимаете? И в прямом, и в переносном смысле!

Личные пайки людей стали растягивать на 50 млн. новых порций, а там и так было с гулькин нос, на человека приходящихся благ! Ну, и начались трагедии нищеты, для современного избалованного человека немыслимые…

Население росло, а обеспечение этого населения – нет. В рыночной экономике, в которой государство не организатор великих строек, а только сборщик податей, производится столько, сколько купят, а покупается столько, сколько произведено. Денег нет, потому что производство не развивается, а производство не развивается, потому что денег нет: всё, круг замкнулся!

Теперь возьмём аналогичную проблему в СССР. Там уровень материального благополучия каждого гражданина постоянно рос, несмотря на то, что прирост населения СССР с 1926 по 1989 год составил 140 млн чел – почти в 2 раза[2].

С 1926 по 1959 г (правление Сталина) население СССР выросло на 62 млн чел, с учетом убитых на войне, в общей сложности, на 90 млн чел[3]!

Несмотря на страшные жертвы понесенные страной в Великую Отечественную войну, число только этнических русских (отдельно взятого этноса) за 30 лет выросло на 29,7 млн. человек. Если брать статистику по Украине[4] - то именно при Сталине (страшный «голодомор»!) население Украины выросло на 8 млн чел.

Все эти приросты советская экономическая модель могла «переварить» и с честью обеспечить рост достатка в сложнейших внешнеполитических условиях, в ситуации «осаждённой крепости» (мы и сегодня в ней).

Почему?

Да потому что производство благ рассчитывалось не по плательщикам, а по едокам!

То есть ставилась (и достигалась) цель удовлетворить именно всякого человека, а не только человека с деньгами. А в рыночной экономике цель хозяйствующих субъектов – удовлетворить совершенно автономный от биологического человека[5] платежеспособный спрос[6].

+++

Нетрудно понять, что существующие в наличии блага делятся между людьми так или иначе. Они могут делиться поровну, или ещё по какому-то принципу, так, что или большинство, или меньшинство останется обделёнными, и это понятно.

Что произойдёт в ситуации, если человека имеем, а средств для его выживания обществом не предусмотрено?

Очевидно, что такого лишенца ждёт или немедленная гибель, или долгое, мучительное угасание (не все нехватки необходимого проявляются сразу, некоторые могут «ждать» десятилетиями –как, например, недоступность жилья).

Человек, который не предусмотрен (или выброшен) аппаратом жизнеобеспечения – в сущности, не живёт. Он лишь бьётся в долгой (или короткой) агонии.

Это доказывает как непреложный факт (аксиому) экономической науки – неразрывную связь человеческого организма с ресурсами планеты Земля, разорвать которую может только смерть. Прямо как в брачной формуле: «пока смерть не разлучит нас»…

Техническая сторона связи ресурса и человека – продуктопровод. Он бывает разных видов. Положена ли человеку земля, доля в угодьях общины? Или ему положено денежное содержание, оклад? Или ещё какая-то форма? Суть всегда одна: человек не оторван от питающей его матери-земли. Оторвёшь – убьёшь. Понимать надо!

Человек снова и снова будет сталкиваться с необходимостью гарантированного закрепления за ним жизненно-необходимых средств к существованию (это и есть экономическая сторона социализма, а также цель планирования в экономике).

Нельзя заменить право возможностью: возможность сегодня сработает, а завтра нет. Всякая вероятность потому и вероятность, что может не выпасть. Любое же прерывание снабжения человека есть его гибель, есть вещи, с которыми нельзя, физиологически невозможно «подождать до лучших времён».

В мироедстве есть две стороны – активная и пассивная. Суть пассивного мироедства заключена в эгоистичном равнодушии, наплевательстве на судьбы малознакомых тебе людей. Мол, что бы там с ними ни было – меня это не касается. Проблема вытекает из того, что изначально данные всем от природы ресурсы – узурпируются вполне конкретным узким кругом персон.

В силу эгоистичного равнодушия очень часто человек, даже располагая предельно-избыточными ресурсами, не приходит на помощь погибающим.

Активная же сторона мироедства заключается в том, что убыток одного становится прибылью другого, отняв у сотни человек из заработка по копеечке – сколотишь личный крепкий рубль.

Поэтому привилегированные наши сограждане зачастую прямо заинтересованы участвовать в экономическом геноциде населения. Приватизация 90-х доказала это более чем наглядно…

+++

Есть национальное и государственное единство – а есть личная судьба. Они всегда находятся в противоречии. Есть какие-то элитные санатории – и кто-то в них отдыхает, но не ты. Есть элитное жильё – его кто-то покупает или получает, но не ты. Есть деньги, которые печатают, словно газету, большими листами, и кто-то их получит, но не ты.

Кратко говоря: очень многое есть у ВАС, чего нет у ТЕБЯ.

Это проблема, это конфликт, это объективно существующая трещина в монолите, иногда зияющая, иногда заштукатуренная, но всегда наличная.

Главный урок революции 1917 года в том, что если у ТЕБЯ лично нет ничего – то тебе неважно, что есть у ВАС, потому что никакого национального и гражданского «МЫ» уже не существует.

Оно разрушено – причём не тобой, а теми, кто выбросил тебя из всякого и любого жизнеобеспечения.

В такой ситуации у тебя два выхода: или умирать, причем зачастую долго, в страшных корчах и муках, или, взяв винтовку, попытаться что-то возразить выбросившим тебя из жизни и из бытия.

Отсюда и простые уравнения социологии, которые нужно заучить каждому, кто хочет выжить в страшном и остро-конкурентном мире:

Личное + общественное = противоречия

Личное – общественное = ликвидация

Общественное – личное = невозможность.

[1] Л.Н. Толстой в своих работах о голоде подчеркивал, что вместе с пищей перестало хватать и дров, ибо население растёт, а леса наоборот, истощаются, новых энергоносителей не внедряется, в итоге «топить нечем».

[2] Согласно переписям населения СССР 1926, 1959 и 1989 годов, в эти годы население СССР составляло соответственно 147, 209 и 289 миллионов человек.

[3] Это, кстати, опровергает наглую солженицынскую клевету о многомиллионных репрессиях.

[4] в 1926, 1959 и 1989 годах ее население составляло соответственно 29, 37 и 52 млн чел.

[5] Всё это бесстрастно фиксируют антропологи. Элизабет Брейнерд, профессор Брандейского университета, США, опубликовала в профессиональном журнале по экономической истории исследование жизненных стандартов в Советском Союзе на основе анализа архивных и антропометрических данных. Они свидетельствуют, что значительное улучшение в антропометрии детей произошло приблизительно в период с 1945 по 1970 гг. Брейнерд приходит к выводу о том, что данные антропологии рисуют картину общества, которое в сфере здравоохранения продвинулось далеко вперед по сравнению с другими развитыми странами. Физическое развитие советского населения в двадцатом веке, по ее мнению, оставляет сильное впечатление, поскольку оно происходило по всей территории СССР. Несмотря на все потери в ХХ веке, послевоенный период ознаменовался качественно быстрым улучшением антропометрических данных детей в Советском Союзе. Это происходило по всей территории СССР, в том числе и в сельских районах. Антропометрические данные российских детей в начале и первой половине двадцатого века были неудовлетворительными. Они стали улучшаться в период индустриализации страны и стремительно пошли вверх в отношении детей, родившихся в 1940-е, 50-е и 60-е годы.

[6] Когда в магазинах лежит абсолютно всё и никакого дефицита – а нацию начинают представлять преимущественно физические недомерки, дистрофики и калеки. Товарное изобилие прекрасно сочетается с потребительской нищетой. Потому что человек биологический – одно, а человек платежеспособный – совсем другое.

Вазген АВАГЯН, специально для ЭиМ.; 22 мая 2017