Классовая борьба и общественные формации в современности. Часть первая

Классическая историческая наука учит нас, что по мере развития общества меняются формации – от родоплеменной к рабовладельческой, от рабовладельческой к феодальной, от феодальной к капиталистической и так далее. К тому же ряд исследователей считает, что перепрыгнуть через формацию невозможно.И первое утверждение, и второе всегда вызывали у меня здоровый скептицизм.

 

В своей книге «Мировой экономический кризис. Что дальше?» Жак Аттали выводит возникновение капитализма не в момент начала промышленной революции (как считается традиционно), а в далеком 12-м веке – в бельгийских портах Антверпене и Брюгге.

Но постойте, двенадцатый век – это классическое Средневековье, самый расцвет феодализма. Что получается: формации не заменяют друг друга, а сосуществуют? Более того, они не являются особыми условиями, определяющими форму отношений в обществе, а являются всего лишь одним из способов экономических отношений. Фактически их значение очень сильно переоценивают.

К тому же, если смотреть объективно, то и Антверпен 12-го столетия не является местом возникновения капитализма. Его элементы (свободную торговлю, ссудный процент, наёмный труд) можно встретить ещё в Древнем Египте и Финикии. Где они, в свою очередь, прекрасно уживались с рабством.

 

Рабство

 

Впрочем, будем последовательны. Рабство прекрасно сосуществовало с феодализмом и капитализмом и гораздо позже – вспомнить только массовую торговлю рабами, развёрнутую Британской Империей уже в 17-18 веках. Сначала в Европе, а затем и в Новом Свете. Причём, в отличие от бытующего среди некоторых убеждения, что торговали только африканскими рабами, на самом деле бойко торговали и европейцами – политическими диссидентами, уголовными преступниками и просто должниками. Любой мог стать «живым товаром» (как и в поздней Римской Империи).

 

Стоит также вспомнить такую непрямую форму рабовладения, как наркозависимость. Здесь Британская Империя отличилась уже в 18 и 19 веках, посадив на наркотики миллионы китайских «кули», работавших за дозу.

Впрочем, рабство, к сожалению, присутствует и в сегодняшнем мире. Так, по данным правозащитных организаций, в Дубае работает несколько сотен тысяч рабов, как крестьян и строителей, так и проституток (гомосексуалистов и детей в том числе). Сексуальное рабство присутствует также и в Европе, где по самым скромным оценкам в этот нелегальный бизнес насильственно вовлечено выше 150 тысяч женщин.

 

Стоит также о достаточно распространённом в девяностые годы явлении, когда у приезжих работников (гастарбайтеров) отнимали документы, запирали, били и запугивали, заставляя работать за еду, а потом выбрасывая на улицу без какой-либо платы. Фактически, это форма временного рабства, не отягощённая заботой о последующей судьбе ставших ненужными «временных рабов».

 

И ещё одна форма современного рабства – это «потогонки», где люди, работая по 12-14 часов в день, получают мизерную зарплату, которой не хватает даже на полноценное питание. И подобная форма эксплуатации не перестаёт быть рабством оттого, что эти работники формально получают зарплату. Они бесправны, они существуют в скотских условиях, их вознаграждение за труд находится ниже расширенного воспроизводства, они не могут уехать (не имеют документов, не знают языков, не владеют другими специальностями etc).

Можно было бы долго демонстрировать примеры современных форм рабства, но для нашего исследования достаточно констатации, что рабство не только продолжает существовать, но и вполне комфортно уживается с более продвинутыми формами эксплуатации.

 

Феодализм

 

Феодализм, как формация, также обладает не одним, а несколькими характерными признаками. Мы не будем ограничиваться каким-то одним формальным определением, а будем рассматривать всю совокупность его признаков.

 

Во-первых, это сам институт феодов/ленов, когда за верность кому-либо дают земельный надел, кусок прибыльной собственности или синекуру (прибыльную должность). Не будет преувеличением сказать, что на сегодняшний день это в той или иной форме присутствует практически во всех странах. Если на постсоветском пространстве это выражается в получении «своими людьми» возможностей по приватизации прибыльных государственных активов (причём если власть меняется, то и активы меняют владельцев), то к примеру в США выходцы из «Goldman&Sachs», верные своему материнскому гнезду, занимают руководящие должности в министерстве финансов, госказначействе, ФРС и других важных ведомствах, связанных с распределением финансов.

 

Во-вторых, признаком феодализма является кастовость, сословность. Причём переходы между сословиями не невозможны, но чрезвычайно затруднены и зачастую «выскочки» не воспринимаются в сообществе. На западе такими «сословиями», к примеру, являются сообщества банкиров и крупных капиталистов. В Великобритании закрытой для вступления является верхняя палата Парламента (являющаяся наследственной), также закрытыми для поступления является Оксфордский университет – их на самом деле два, и один из них не предназначен для поступления «случайных людей», а учит только британских аристократов и финансовую элиту.

 

В-третьих, сюда же, к сословности, можно добавить и наследственность положения и возможностей (не биологическую, а социальную). Начиная с дворянства, и заканчивая наследованием финансовых империй (династиями банкиров, промышленников и так далее).

Династии Ротшильдов, Рокфеллеров, Морганов, Варбургов и прочих банкирских домов насчитывают уже по несколько столетий. Хотя многие из них и не имеют формального дворянства, но при этом владеют гербами, девизами и прочей символикой.

 

Но если кто-то думает, что старая аристократия Европы потеряла своё влияние и исчезла, то вынужден разочаровать – только в лондонском Сити 117 «ливрейных» компаний, принадлежащих наследственным лордам и имеющим собственные гербы. Причём все эти компании входят в список 500 крупнейших корпораций мира. Вдумайтесь, фактически четверть крупнейших корпораций мира принадлежит британской аристократии! И это не феодализм?

В США также нередки случаи, когда некоторые семьи по несколько поколений являются сенаторами и конгрессменами. Стоит только вспомнить семейство Бушей и клан Кеннеди, а также тот занимательный факт, что подавляющее большинство американских президентов было дальними родственниками британской короны.

 

В-четвёртых, ещё одним характерным признаком феодализма является обилие различных орденских и квазиорденских структур, начиная с госпитальеров и «Опус Деи», и заканчивая фешенебельными закрытыми клубами. И их число не сокращается, а только растёт.

И, наконец, в-пятых, монархизм, как явное проявление феодализма, никуда пока не исчез – в ряде стран Европы и Азии продолжают править монархи (иногда конституционные, иногда абсолютные). И этот фактор никак не согласуется с заявленной странами Запада «борьбой за демократизацию».

 

Причём методы накопления первичного капитала во всех странах примерно одинаковы – это заново инвестированные деньги от пиратства, наркоторговли, работорговли, контрабанды и грабежа колоний. На постсоветском пространстве – это плоды мошеннической приватизации и бандитизма (недаром ОПГ и ФПГ различаются лишь одной буквой).

Классика жанра – в средневековье короли и герцоги воевали с ближайшими родственниками ради власти и денег, сейчас члены одной партии (или более общо – одного олигархического сословия) дерутся между собой за возможность оторвать у соратников часть их богатств и влияния.

В сегодняшних условиях усиление местного самоуправления, о котором так много шумят либералы, националисты и активисты «гражданского общества», приведёт только к одному – к феодальной раздробленности. Впрочем, на Украине она уже наступила, просто усиление местного самоуправления закрепит и узаконит «вольности» удельных князей.

 

Капитализм

 

Характерной чертой капитализма, отмечаемой многими исследователями, является абсолютное отсутствие патриотизма у его основных держателей. В своё время бельгийский капитал перенёс свой центр в итальянскую Геную, затем (в начале 17-го века) перекочевал в Голландию. Затем, через полтора века, «…в 1780 г. голландские судовладельцы, сопровождаемые лучшими финансистами, покинули Нидерланды и отправились в Лондон». Восемь лет спустя банковская система Нидерландов рухнула, вызвав разорение большей части населения, но капиталистам было всё равно – они уже обживали новые дома на берегах Темзы.

 

В 1890 году Британия, строившая всепланетную империю, «дошла до истощения из-за долгов, накопленных при финансировании военной мощи колоний, в частности, индийского раджи». И тогда центр международной торговли переместился через океан в Бостон, а финансовый центр – в Нью-Йорк (на Уолл-Стрит).

С 1971 года лондонское Сити стало переманивать к себе американские банки, разрешая извлекать деньги любыми спекулятивными методами. А промышленность начала стремительно выноситься из США в страны Азии, в частности в Китай (а также в меньшей степени в Южную Корею, Гонконг, Малайзию, Вьетнам etc). В результате сегодня свыше 46 миллионов жителей США живут ниже уровня бедности, но капитал это никак не волнует.

 

Другим доказательством отсутствия патриотизма у владельцев капитала является тот факт, что во время второй мировой войны американские компании продолжали торговать с нацистской Германией (не взирая на то, что их страна воевала против неё), а британские банки владели частью военной промышленности Германии.

Из вышеприведённого логично вытекает факт аморальности капитала. Как справедливо заметил ещё Карл Маркс, «нет такого преступления, на которое не пошёл бы капитал за 400% прибыли», а поскольку прибыль от торговли наркотиками, оружием и отпущениями грехов выше – каждый доллар в мире пахнет кокаином, полит кровью и благословен христианской церковью (одним из её конкурирующих между собой брэндов).

 

Капитал активно инвестирует в Дубай, хотя тамошний шейх занимается работорговлей, контрабандой, сутенёрством, торговлей оружием и отмыванием денег. Капитал охотно признаёт абсолютные монархии стран Персидского залива «демократическими», хотя там казнят людей за колдовство, забрасывают женщин камнями и отрубают головы. Капитал бездумно уничтожает экосистему планеты, поскольку единственные мотивации и мерила эффективности его деятельности находятся в финансовой отчётности, в которой не учитываются вымирание видов животных, вырубание ливневых лесов и человеческие страдания. Для него имеет значение только прирост циферок в строке «доход».

Из этого вытекает, что со своей стороны капитал готов использовать труд рабов (как бы это не маскировалось за хитрыми терминами), что делает его совместимым с рабовладельческим строем. Рабский труд хоть и не такой эффективный, как наёмный или машинный, но и не требует значительных рисковых инвестиций. Поэтому капитализм тормозит развитие технологий по многим направлениям, предпочитая высококвалифицированным рабочим и автоматизации производства низкооплачиваемый труд в «потогонках». Ведь когда китайцы станут получать более высокие зарплаты, производство всегда можно перенести куда-нибудь ещё – в мире много всяких Сомали, и можно создать новые.

 

С другой стороны, феодальные системы отлично уживаются и адаптируются к миру капитала. Они не только не чувствуют угрозы с его стороны, но и позволяют и приветствуют взаимное проникновение этих двух форм. Не случайно и в «Римском клубе», и в «Бильдербергском клубе», и в списках «Комитета 300» присутствуют представители как старой европейской аристократии, так и современной мировой финансовой элиты. По большинству линий они уже давно закрепили этот союз династическими браками.

 

Капитал в современном мире

 

Ключевым процессом в понимании происходящего в мире является происходящий в последние годы отток капитала из США, подобный перечисленным выше «исходам». «Патриотический истеблишмент» пытается остановить этот процесс, развязывая войны, дестабилизируя обстановку в мире и пытаясь показать, что Уолл-Стрит остаётся самой безопасной бухтой для капитала. Но чем больше бряцания оружием, тем ближе конец империи.

 

Процесс исхода капитала из США необратим. Причём его основы были заложены давно, и диктовались самой логикой «свободного рынка». Например, с тех самых пор, как США стали основным эмитентом мировой резервной валюты, процесс всё большего сползания их в долговую яму был неизбежен. Сама архитектура мировой финансовой системы подразумевает, что эмитент является донором – мировой системе необходимо было всё больше долларов, и американцы всё глубже влезали в долги. А поскольку долг (с процентами) всегда больше, чем сумма эмитируемых денег – яма неизбежна.

 

Капитал в данной системе является своеобразным паразитом – он пользуется возможностями очередного гегемона, вытягивая его соки, а затем перебирается на нового, более здорового носителя, и цикл повторяется вновь. На время стране-носителю, как наркоману под допингом, даже становится видимо лучше, но постепенно лучшие жители этой страны гибнут в войнах, ресурсы истощаются, а нравы извращаются, приводя к упадку – и капитал цинично покидает тонущий корабль.

 

Больше всех в панике в данной ситуации как раз управляющий истеблишмент гегемона, поскольку утекающий капитал лишает их власти, рычагов влияния, статуса и доступа к распределению благ. И эта паника раз за разом заставляет их совершать необдуманные поступки и ошибаться.

 

Корень зла и перспективы излечения

 

Общее для всех трёх форм угнетения – рабовладения, феодализма и капитализма – частная собственность на средства производства. Не демократия или авторитаризм, не национализм или интернационализм, не какие-то ещё отвлекающие маневры – пока существует возможность для безудержного накопления и сверхконцентрации ресурсов в руках ограниченной кучки людей, ни о каких реальной свободе, равноправии, справедливости и других высоких идеалах не может быть и речи.

Право собственности на средства производства порождает неравенство возможностей, убивая как конкуренцию (в природе преимущественно идёт соревнование без стартовых статусных или имущественных преимуществ), так и меритократию (о чём писал Пол Кругман). Причём американское общество, которое позиционирует себя как меритократическое, уже давно таковым не является.

 

Адекватным выходом из этого порочного круга может стать госкапитализм с распределением доходов государства среди всего населения (что-то типа акционерной корпорации, где все граждане являются акционерами). В условиях продолжающегося и усугубляющегося глобального кризиса также имеет смысл стремиться к достижению максимальной самодостаточности экономики (автаркии). Что и формирует оптимальную форму государства будущего.

 

Перспективы бездействия

 

Всех мечтающих об «эволюционном пути развития» или «росте сознательности масс», вынужден разочаровать – кина не будет. Социум уже достаточно давно не развивается самостоятельно, а активно инжинирится. И когда его не инжинирят прогрессоры (не стоит придираться к терминам), его инжинирят регрессоры.

И они активно ведут программу по снижению качества образования по всему миру. В Европе и большинстве стран бывшего СССР введена Болванская система. Резкое снижение качества образования в США уже давно вызывает тревогу у тамошних интеллектуалов. Академик Арнольд пишет то же самое про французских и британских студентов. В США процент «домашних» учёных в университетах упал за последние годы до 40-45%, все остальные – это приезжие китайцы и индусы.

Активно формируется (вернее, уже в массе сформирован) Homo Potreblamus, не обладающий критическим сознанием и высокими идеалами, а предпочитающий мещанство, шопинг и телевидение. Если сейчас ещё попадаются думающие и сознательные люди, то дальше с каждым годом будет только хуже.

 

В технологиях также наблюдается определённый застой. Особенно в производственной части. Вместо автоматизации производства предпочитается использование дешёвого ручного труда (как менее рискового и не требующего особых инвестиций). Сдерживается развитие альтернативных двигателей, продолжается использование морально устаревших двигателей внутреннего сгорания, потребляющих углеводородное топливо. Сдерживается монополизированное развитие компьютерной техники. Вместо экологически чистого и качественного питания развиваются фастфуды, полуфабрикаты и ГМО. И так далее.

 

Фактически, весьма вероятным является сценарий, когда будет проводиться дальнейшее сворачивание прогресса (технологический прогресс вообще очень хрупкая вещь), с помощью депопуляции, дебилизации населения, консервации технологий – будет произведен возврат в новое средневековье. Только в отличие от первого, новой социальной и технологической революции они уже не допустят.

Некоторые высокие технологии они, безусловно, оставят – для собственных нужд. Эти технологии будут существовать исключительно в закрытых анклавах (любой желающий может найти в интернете многочисленные указания на это, начиная с насыпных островов Дубаи, и заканчивая «городами в городах» типа лондонского Сити), а быдло-масса вне стен этих анклавов будет погружена в невежество и мракобесие.

 

Повторюсь, такой сценарий вполне возможен, если сидеть и ждать, пока «светлое будущее наступит само по себе». Или сценарий скатывания в очередную глобальную войну (все предпосылки для этого уже налицо), как ставшую уже привычной форму выхода из кризиса.

Как говорил Эдмунд Бурке, «Для победы сил зла достаточно, чтобы добрые люди бездействовали».

 

Александр Роджерс

 

https://cont.ws/@alexandr-rogers/594652