«Синий кит» приговорил к смерти «Русский мир»

На состоявшейся недавно коллегии МВД президент Владимир Путин предложил ужесточить Уголовный кодекс России, дополнив его ст. 110.1 «Склонение или содействие самоубийству». Об этом давно говорили и специалисты (в том числе в публикациях «Свободной прессы»).

По мнению президента, только таким жестким способом возможно остановить распространение «групп смерти» в социальных сетях. Масштабы бедствия огромны: как отчитался Роскомнадзор, только с начала нынешнего года было заблокировано более четырех тысяч подобных групп. Но меньше их не становится.

Интернет-проект «МедиаГвардия» подсчитал, что только в российском сегменте соцсети «ВКонтакте» в «группах смерти» сегодня состоит более 70 тысяч подростков, в украинском — порядка 35 тысяч. Появились они и в других странах, где велика доля русскоговорящего населения, — от Эстонии до Израиля.

Подавляющее большинство пользователей — в возрасте от 14 лет до 21 года. И ведь сегодня происходит «миграция» этих ребят и в другие популярные соцсети — инстаграм и твиттер… При этом точной статистикой о реальном количестве суицидов, совершенных под воздействием интернета, не обладает никто.

Каким же образом всего за год эта интернет-эпидемия охватила весь русскоговорящий мир? И почему все методы, применяемые государством, оказались неэффективны? Об этом журналист «Свободной прессы» беседует с постоянным экспертом нашего издания Константином Небытовым. Это специалист по вопросам психологии и психофизиологии человека, возглавляющий один из крупнейших на Северном Кавказе центр судебной психиатрии им. Д.Р. Лунца.

«СП»: — Константин Владимирович, знаю, что вы уже давно изучаете поведение подростков, которые оказались вовлечены в «группы смерти». На ваш взгляд, кому и зачем нужно было создавать эти группы в таком количестве?

— Чтобы ответить на ваш вопрос, нужно сначала сказать о тех механизмах, которые используются в этих группах. В том, что они представляют собой единую систему, лично у меня нет никакого сомнений: ну просто не может само собой в интернете появиться такое количество пабликов, работающих абсолютно синхронно — по схожей технологии и с одинаковыми целями.

Технология эта известна как модификация поведения, она была создана американским психологом-бихевиористом Беренсом Скиннером в семидесятые годы. Скинер был первым психологом в ВМФ США, он всегда выступал против допущения какой-либо свободной воли или любого другого «сознательного» явления.

Люди, по своей сути, очень сложные, но все же машины, считал Скиннер. Фактически, он провозгласил сугубо механистический подход к изучению поведения. Кстати, члены Американской психологической ассоциации назвали Скиннера ученым, который внес самый большой вклад в психологию XX столетия. Фрейд был на втором месте.

«СП»: — Что же он такого революционного предложил?

— Он создал так называемую жетонную модель обучения. Он считал, что индивид никогда не является самостоятельным инициатором чего-нибудь, а просто «местом, где что-то происходит». И задался идеей не только понять, почему человек в определенный момент времени совершает некий поступок, но и предопределить, «запрограммировать» этот выбор. Создать побудительный мотив. Которым и был тот самый жетон. Назовем его значок, балл, ярлык… Это некое виртуальное поощрение, на основании которого человек готов делать все, что угодно.

Скинер обрабатывал эту систему на детях. Изучая сегодня «группы смерти», я практически до малейших деталей, описанных Скиннером в семидесятые годы, нашел полное сходство.

«СП»: — Например?

— Например, Скиннер писал, что примерно на пятнадцатый сеанс подкрепления желание получить жетон (поощрение) главенствует даже над биологическими потребностями. И то же мы видим в случае с «группами смерти»: детей приучают к этому виртуальному поощрению, заставляя выполнять бесчеловечные задания, среди которых самое последнее — это суицид.

И у таких детей, которых вовлекли в «группы смерти», программируется вся модель поведения. Не задумывались, почему используется точное время, когда они должны зайти на сайт и получить новое «задание»: строго с 4.20 до 6 утра. Это ведь тоже приучение, контроль над личным временем человека. И это тоже один из элементов модификации поведения, созданной Скиннером.

«СП»: — Но ведь он разрабатывал свою жетонную систему исключительно для обучения? И даже мечтал, кажется, на основе своей теории создать идеальное, утопическое общество, где не будет преступников, алкоголиков, социопатов…

— Это не теория, это работающая модель, которая применялась много раз. Не только на отдельных индивидах или социальных группах, но и на целых обществах. Наверное, больше всего в этом подвизался Институт бихевиористической динамики при Минобороны Великобритании. Институт небольшой, в нем работает всего 15 психологов. Но при этом, например, именно их считают одними из авторов так называемых «твит-революций» на Ближнем Востоке в 2011 году, последствия которых мир расхлебывает до сих пор.

Да и в России технологии «бихевиористских войн» уже применялись. Вспомните, нашумевшую в 2008—2009 годах «Большую игру». Ее суть сводилась к созданию сети автономных полувоенных ячеек, выполнявших все более усложняющиеся задания.

На первых порах — это какие-то мелкие пакости приезжим (например, надо было царапать машины с «кавказскими» номерами). Потом — бить витрины или поджигать двери в кафе и магазинах, которые принадлежат выходцам с Кавказа. Ну и последний этап — убийства. В общем, та же самая жетонная модель обучения.

«СП»: — «Большую игру» поддерживало неонацисткое «Северное братство» * во главе с Петром Хомяковым. ФСБ разгромило эту организацию, Хомяков умер в тюрьме. В случае с «группами смерти» ведь тоже речь идет о существовании некого центра управления?

- А вы представьте, какие ресурсы необходимы для того, чтобы запустить и поддерживать такую огромную систему! Это сотни и тысячи пабликов в разных социальных сетях. А значит, это деньги, логистика, огромное количество специалистов, координация между ними. Причем нужна высочайшая надежность кадров, чтобы никто из них не вышел с изобличениями на площадь.

В этом «центре управления», как вы выразились, ведется некий количественный учет и контроль. Как ни цинично прозвучит, но речь идет по сути о социальной статистике: сколько подростков включено в систему, сколько действует активно и сколько уже совершили суициды. Кроме того, социальный эффект от воздействия этой системы оценивается и по количеству семей, которые пережили эту трагедию — гибели своего ребенка.

«СП»: — В 2008 году государство не только активно, но и эффективно боролось с «Большой игрой»…

— Государство боролось с технологией, которая напрямую угрожала государству. Вы ведь сами говорили, речь шла именно о создании полувоенных, террористических ячеек.

«СП»: — А разве сейчас речь не идет об угрозе государству?

— Идет, но не столь явно. Суицид — это самый противоестественный акт, который только может совершить человек. Говоря научным языком, это стадия «гиперсоциализации»: биологическое начало перестает восприниматься как основа жизни, и человек как бы «растворяется» в социальном…

Само же общество, видя волну детских суицидов, постепенно ввергается в состояние массового шока. Формируется коллективное непринятие норм, и прежде всего норм правовых, неприятие политической системы, которая неспособна обеспечить безопасность нового поколения.

Каков конечный итог всего этого? На мой взгляд, усиление политической апатии среди населения, что может привести к резкому снижению явки на выборах.

«СП»: — То есть все-таки неслучайно «группы смерти» появились перед выборами! Но кто за этим стоит? Иностранные разведки, заинтересованные в срыве выборов?

— Я психиатр, а не контрразведчик. Думаю, ответы на подобные вопросы должны давать люди, более компетентные в вопросах государственной безопасности. Скажу лишь, что во всевозможные «планы Даллеса» и «гибридные войны» я не верю.

«СП»: — Скоро начнется суд над Филиппом Лисом, который был администратором некоторых из «групп смерти». Думаете, он может что-то поведать о том самом «центре управления»?

— Администратор, вы же понимаете, это не создатель. Рядовой «винтик», который и полнотой информации не обладает.

«СП»: — Что вы как судебный психиатр можете сказать о его личности?

— Во-первых, конечно, чтобы администрировать «группы смерти», нужно обладать большим цинизмом. То есть такие люди, как Филипп Лис, явно не мучаются вопросом: человек или вселенная? И в то же время у них должна быть мощная мотивация.

«СП»: — Деньги?

— Не только деньги. И даже не только идеи. По крайней мере в том смысле, как ее видели какие-нибудь революционеры-фанатики. Тут речь скорее об особом типе мировоззрения. Ведь администратор «группы смерти» по сути берет на себя функцию бога, контролируя поведение другого человека. Контролируя во всем: в действиях, мыслях, даже во времени. И чтобы создать подобную систему, параллельную существующей социальной, нужно также иметь очень сильную волю.

«СП»: — И все же не могу не повторить свой вопрос, Константин Владимирович, что же это за «центр управления», откуда люди, подобные Филиппу Лису, координируются?

— Я могу лишь догадываться о тех задачах, которые ставят себе создатели этой системы, кто бы они ни были. С точки зрения технологии модификации поведения, суицид детей — это самая крайняя, самая жесткая форма «проверки» общества на прочность, на единство, на стрессоустойчивость.

Ведь когда родители лишаются своих детей, это в социальном плане означает лишение общества права на будущее. Кроме того, родители этих детей становятся в какой-то степени изгоями, общество мобилизуется вокруг них: ату их, смотрите, они допустили гибель своих детей, это ужасные родители! А представьте, что произойдет с той школой, в которой один-два ребенка завершили жизнь суицидом?!

«СП»: — Вы упомянули о том, что все это разворачивается в преддверии выборов. Но ведь «группы смерти» появились и в других русскоязычных государствах: Эстонии, Киргизии, Казахстане, Украине, где выборов не предвидится.

— Во всех этих столь разных государствах, с разной культурой и политической системой, есть нечто общее в истории — это тяготение к России. Значит, можно предположить, что мы столкнулись с некой экспериментальной «проверкой» на прочность и единство не только российского общества. Но и всего русскоговорящего мира! Заметьте, ничего подобного «группам смерти» нет более нигде на планете: нет в китайском сегменте интернета, нет во франкоязычном, в арабоязычном…

«СП»: — Выходит, все-таки речь идет о целенаправленной кампании, направленной против России и русского мира?

— Еще раз повторюсь, я ученый, а не политик. Но хотел бы обратить внимание на то, что само появление и распространение «групп смерти» стало столь массовым не просто так. Значит, к тому были социальные условия, предпосылки.

«СП»: — Что вы имеете в виду?

— Если сказать в общем, то это коренная деградация всей системы воспитания в России — той системы, которая и призвана «воспроизводить» общество в новых поколениях. А сегодня в жизни десятков и сотен тысяч подростков над нею доминирует совсем иная система — скажем так, «ручного управления», созданная извне и не контролируемая государством и обществом.

«СП»: — Да уж, нашу систему образования не ругает только ленивый. Вот и вы туда же!

— Одно дело — ругать, а в данной ситуации она проходит реальную проверку на устойчивость. Ну вот сами посудите. ЕГЭ не учит никаким новым моделям поведения. Абитуриента просто натаскивают, словно собаку Павлова, ставить карандашом галочку в нужном квадратике. Ты не сможешь потом применить ЕГЭ нигде в жизни, потому что нигде больше человек не решает подобных социальных задач. Если это результирующая школьного обучения, то десять лет школы уходят в пустоту. И вот эта пустота и заполняется альтернативными идеями — некоей социальной антинормой.

В обществах, где прочна общепринятая модель поведения (даже в той же Южной Корее или Японии, где веками складывалась культура суицида), подобная система «ручного управления» поведением подростков, принесенная извне, просто не сможет прижиться.

И сколько бы совершенна не была технология Скиннера, на уровне целого общества, целой страны она массово никогда не заработает. Потому что, еще раз повторю, сильна социальная норма, в противовес которой невозможно предложить альтернативную.

«СП»: — Ну что, вы хотите сказать, что в России детям мало рассказывают о нормах поведения?

— А эта норма в нашем обществе, таком мозаичном, таком поляризованном, вообще существует?! Почему дети, которые заходят в «группы смерти», столь легко верят, что причинить себе вред — это нормально? Да потому что другого примера, другой общественной модели для них нет!

Вот у нас сегодня все поголовно борются с радикальным исламизмом, с экстремизмом. Детям внушают: это ненормально, это неправильно. Но нельзя что-либо утвердить через отрицание. Возникает вопрос: если это не норма, то что же тогда нормальное поведение? И что такое хорошо?

«СП»: — Так за чем дело стало, есть классическая русская литература! Толстой с его семейными ценностями, Тургенев, Гончаров…

— Норма — это та общественная модель, которая и должна восприниматься как образец в ходе социализации, по достижении 18 лет. Но этот образец должен отражать реалии жизни. Да, русская классическая литература — это хорошо. Но она, увы, устарела. Да и все изучение литературы в школе «заточено» под сдачу ЕГЭ, а не под воспитание.

Институт социологии РАН еще в начале «нулевых» констатировал: в России нет единой модели для воспроизводства общества в новых поколениях. Значит, наше общество само себя никак не идентифицирует как нечто единое целое. Не через противоречия «светское — религиозное», «патриотичное — демократичное». А через набор общепринятых ценностей, через культурный, цивилизационный код, который разделяют все без исключения!

Потому у нас и так легко распространяются «группы смерти», и тот же самый радикальный исламизм, и экстремизм.

«СП»: — А вот это уже не только в России происходит, но и в Европе, США…

— Накладывает отпечаток тотальный кризис современной цивилизации, общества потребления. Точнее, перепотребления. А в случае с Россией к этому присовокупляется еще и все то, о чем я сказал: кризис института семьи, кризис системы образования…

«СП»: — Константин Владимирович, вы много говорили о пробелах в работе школ, чиновников. Ну а что бы вы посоветовали родителям, чтобы их дети не стали заложниками «групп смерти»?

— Часто ко мне на прием приходят родители с детьми, и почти у всех взрослых первая фраза: «У нас, вроде, все в порядке. На кружки денег не жалеем…». Но воспитание детей не купишь ни на какие деньги!

Не жалейте не денег, а времени на своих детей! Это ведь самообман, что разнообразие и дороговизна кружков заменит настоящую родительскую любовь. Все воспитание в этом случае сводится к перемещению ребенка, словно вещи, из пункта «А» в пункт «Б». В каждой из этих секций сидят разные люди, и из них ребенку невозможно «собрать» некую единую норму поведения. А нормой этой должны быть для детей родители! Так что, наверное, мой вам совет: просто чаще говорите со своими детьми, любите их и искренне интересуйтесь их жизнью.

http://svpressa.ru/society/article/168373/