Нобелевская премия – спецсредство холодной войны-3

http://proriv.ru/pictures/nobelevskaya-premiya.jpg

…О партийности науки и партийности ученых

…Все, даже самые мелкие штрихи ноосферы есть не что иное, как отражения одной и той же реальности во всех её нюансах в сознании представителей РАЗЛИЧНЫХ социальных слоёв человеческого общества, разного уровня их УМСТВЕННОГО развития.

В каждый момент времени истории классового общества, одна и та же объективная реальность отражается в сознании сытого или хронически голодного, образованного или безграмотного человека, мужчины или женщины – по-разному.

Множество вариантов национализма отражает не объективное коренное отличие этносов, а коренное отличие уровня образованности представителей крупной и мелкой буржуазии, в результате чего у национальных олигархов возникает осознанная мотивация послать своих земляков в окопы на смерть, а в пустых мелкобуржуазных головах миллионов рядовых националистов легко созревают эмоции, загоняющие пушечное мясо в окопы.

Множество вариантов теологии отражает не наличие множества богов, а местную реальную историческую степень объективной детской доверчивости, прежде всего, необразованной массы, её свойство верить в примитивные сказки о боге с разной степенью фанатизма, особенно, если в этих сказках содержится некоторое количество информации о местных реальных фактах. Можно легко понять почему, например, население Аравийского полуострова легко поверило в то, что Мухаммед в своих снах реально летал, поскольку он летал в Багдад. Багдад-то, существует…

Здесь хочется поставить в заслугу русскому этносу то, что он, практически, на тысячу лет позже многих других народов «поверил» в древние народные детские иудейские сказки о боге, да и то, под страхом смертной казни. А до князя Владимира, религиозность русских людей редко выходила за рамки приготовления блинов на масленицу и прыжков через костры на Ивана Купалу.

В северных широтах безоглядно надеяться на бога – смертельно опасный грех. Выживание, и развитие, например, славян, чукчей, нанайцев… необходимо относить не на счёт православных молитв, а на счёт трудолюбия и разумности потребностей этих народов.

Таким образом, поскольку каждое целое существует как единство противоположностей, в том числе и классовое общество, постольку эти противоположности, объективно проявляя себя, позволяют субъекту, при желании и умении, достаточно точно понять, какая из противоположностей определяет его общественное бытие, которое, в свою очередь, может, по образному определению Гейне, соответствовать взаимодействию молота с наковальней. «Хочешь, в гору поднимайся, хочешь, долу опускайся, хочешь, молотом вздымайся, хочешь, наковальней будь».

Каждому человеку сравнительно легко понять, в какой роли он фигурирует в реальной жизни: в качестве молота или наковальни, поднимается ли он из грязи, или его бьют. Но гораздо труднее понять, можно ли и, если можно, то, как выйти из положения наковальни.

По крайней мере, всемирно-историческая практика свидетельствует, что эта задача уже решена, но лишь теоретически, и решение это, пока, известно лишь очень узкому кругу лиц, и большая часть этих решений остаются «вещью в себе», находятся в летаргическом сне «в курганах книг» классиков марксизма, ещё не читанными, даже, большинством из тех, кто уже объявили себя коммунистами.

Церковь долгие столетия сжигала представителей любых, в том числе и точных, наук потому, что они, своими исследованиями свойств объективного материального мира существенно уменьшали количество ячеек памяти в коре головного мозга, где бы ещё могли ютиться сказки о богах.

Только в мозгах, в которых, в силу физиологических или конкретно-исторических причин, остались нервные клетки, незаполненные научными знаниями об окружающей действительности, остается место для формирования слепой веры в бога, в рекламу и в либерально-демократические спекуляции.

Участие в террористических акциях религиозных фанатиков-самоубийц объясняется, прежде всего, их убогой начитанностью, которая не выходит за рамки пропагандистских текстов о критериях попадания в рай. И, чем дальше система образования на территории бывшего СССР уходит от советской материалистической партийной модели, тем интенсивнее пополняются ряды верующих камикадзе, а религиозные вожди пользуются больной доверчивостью необразованной молодёжи.

Но не существует принципиальной разницы между смертником с поясом шахида или смертником в кабине современного бомбардировщика. Религиозно-финансовый мотив присутствует в сознании, практически, всех участников современных гражданских войн и «антитеррористических операций». Все современные взрывы освящены религиозными иерархами.

Однако в мировом информационном пространстве ничего не слышно, например, об аксакалах-смертниках, хотя, казалось бы, они и так ближе к богу и всё в своей жизни уже повидали и попробовали. Но только необразованные подростки, юноши и девушки, ничего не знающие о подлинной ценности жизни, способны стать шахидами-смертниками.

Невежественность основной массы населения рыночных стран обусловлена тем, что собственность, на большую часть научных знаний принадлежит господствующему классу. И, если какие-либо знания противоречат его интересам, то эти сведения, как правило, секретятся, хотя главным инструментом, исключающим общедоступность научных знаний, остаётся программа целенаправленного узкоспециализированного рыночного образования, в котором, давно уже, акцент перенесен с обучающих методик на контроль за качеством жесткого зазубривания ЕГЭ.

В результате, один социальный слой в своей бытовой практике вынужден довольствоваться, например, арифметикой с трехзначными, иногда, четырехзначными числами, а для другого социального слоя числа ниже восьмизначных являются поводом для самоубийства (что и произошло, например, с Березовским), или для отсидки (как, например, в случае с Ходорковским, Навальным).

Весьма наглядно партийность теоретиков проявляет себя в области исследования процессов материального воспроизводства общества, особенно, когда они пытаются быть беспартийными. Как известно, А. Смит ввел в оборот формулы Т-Д и Д-Т, описывающие, как ему казалось (в силу недостатка диалектической образованности), реально разорванный в пространстве, во времени и по субъектам процесс товарно-денежного обращения.

Более того, ему казалось, что этот приём не содержит в себе ничего классового и партийного. Ведь, исследуя реальную рыночную политическую экономию с помощью этих формул, А. Смит надеялся раскрыть тайну богатства для всех народов, а не для олигархов, но неожиданно для себя пришел к бесспорному выводу, что рыночная экономика при капитализме, однозначно, «заточена» на обогащение только собственников средств производства за счёт армии наёмных рабочих.

А. Смит, приступая к исследованию, не понимал объективной противоречивости своих же формул и того, что В КАЖДОМ случае обмена один из его участников ОБЯЗАТЕЛЬНО проиграет по стоимости, а тем более, по рыночной цене. Он не понимал, что, на практике, эквивалентный обмен на рынке невозможен, даже если на рынке сойдутся в процессе обмена два альтруиста.

Один из них обязательно окажется в проигрыше, ибо эквивалентный обмен на рынке это лишь теоретическое предположение, фантазия очень высокой степени абстракции. Поэтому вся политическая экономия, как теория, после А. Смита и Д. Риккардо, встала на позиции вульгарной апологетики буржуазии.

Когда же Маркс обосновал полную формулу простого товарного обращения (Т-Д-Т) или, если её развернуть: (… Т-Д-Т-Д-Т-Д и т.д.), то стало ясно, что она отражает лишь тот исторический этап в развитии рынка, когда господствует мелкотоварное производство, основанное на личном труде, и мелкая буржуазия ещё не имела в своих рядах миллионеров, она гильотиной ещё только расчищала путь лукавому лозунгу «свобода, равенство братство», имея «джокера» в рукаве, готовясь превратить в анахронизм формулу Т-Д-Т ради утверждения формулы Д-Т-Д’, вытекающей из другой очень практичной чисто буржуазной формулы: 2х2=5.

А для того, чтобы скрыть эту «арифметику» обворовывания от неграмотных пролетариев, продавцов товара «рабочая сила», т.е. от основной массы покупателей продуктов пропитания, предпринимателями были выведены формулы сдельной, повременной и аккордно-премиальной форм «заработной» платы, замаскировавшие покупку товара «рабочая сила» по цене просроченной «продовольственной корзины», ежегодно пересматриваемой парламентами всех развитых стран в сторону повышения её цены, но так, чтобы инфляция всегда опережала рост «заработной» платы.

Так что, повторим, не только термины, но и ряд натуральных чисел, и логические, и математические формулы делятся на два подряда. Несколько первых разрядов и арифметические действия с ними способны отразить количественную сторону жизни каждого пролетария, мещанина и членов его семьи, но, начиная с семизначных чисел и до бесконечности, числовой ряд не имеет никакого смысла для современного пролетария, превращенного буржуазией в двуногий прямоходящий придаток к механизму, находящемуся в собственности предпринимателя.

Партийность высшей математики и, даже, большинства разделов алгебры, геометрии, тригонометрии, астрономии, механики объективно исторически состоит, прежде всего, в том, что все они родились не в хижинах и не из потребностей обитателей хижин, и потому столетиями служили делу увековечивания хижин, развития военно-полицейских систем, делу точного расчёта пасхалий и прибылей ради удержания народов в рамках минимальной цены рабочей силы и в наркотическом сне религиозной доверчивости.

Говоря языком теоретической механики, Канторович в своих расчётах подошел к вопросу с примитивно кинематической точки зрения, абсолютно не интересуясь ни природой и качеством сил, действующих на «движущееся тело» социума, ни той трансформацией, которую должно претерпеть «тело социализма», двигающееся с постоянным ускорением и нарастающей «массой» материальных и субъективных элементов этого движения.

Образно говоря, Канторовичу было безразлично, будет ли он решать задачу организации свободного падения или задачу выведения космического корабля на околоземную орбиту. В лучшем случае, во внимание принималась лишь внешняя сторона движения абстрактной точки, буквально понимаемый им лозунг Хрущева: догнать и переЖрать Америку.

Т.е. им была абсолютно не понята суть движения общества из капитализма через социализм к коммунизму, т.е. через отрицание отрицания. Канторович не понимал, что коммунизм есть не только отрицание капитализма, но и отрицание социализма, со всеми его капиталистическими пережитками.

Была совершенно не понята принципиальная разница между понятиями и явлениями эффективности производства капитала в эпоху империализма и эффективностью расширенного воспроизводства самого ОБЩЕСТВА на первой фазе коммунизма. Канторович, абсолютно не понимал, что содержанием первой фазы коммунизма является осуществление всего необходимого для полного отмирания денег и, следовательно, всех их функций, в том числе и главного для Канторовича «системного критерия» – цены.

Беда состояла и в том, что вся партийная и антипартийная интеллигенция в СССР, как и Канторович, не понимала, что не социализм, а именно коммунизм отрицает капитализм. Общественно экономическую формацию, коммунизм, на первой низшей фазе его развития, они обозначали ненаучным термином, социализм, потому, что, как показала практика крушения СССР, большинство советских людей, и особенно, интеллигенция, несли в своём сознании основной пережиток капитализма в виде отвратительного усвоения марксизма.

В этих средах, в самом лучшем случае, господствовала иллюзия, что превосходство социализма над капитализмом складывается как сумма преимуществ отдельных предприятий социалистических стран над суммой предприятий капиталистических стран.

Не было понято то простое обстоятельство, что на низшей фазе коммунизма необходимо было гнаться не столько за превосходством отдельных советских предприятий над отдельными капиталистическими предприятиями, сколько за обеспечением нарастающей планомерности, пропорциональности всех отраслей экономики СССР, сбалансированности научно-технического прогресса, что сулило гигантскую экономию общественных сил, средств и времени.

Как показывает практика капиталистического хозяйствования, растущая эффективность капиталистических производственных предприятий в условиях рынка лишь обостряет диспропорции и увеличивает глубину экономических кризисов, размах и частотность войн.

Многими теоретиками абсолютно не учитывалось коренное отличие производственных отношений коммунизма от производственных отношений капитализма и, если обратиться к трудам, посвященным проблеме, например, экономического соревнования двух систем, то, со времен академика Иоффе и Кудрова, сравнение соревнующихся систем осуществлялось ими так, как будто сравнивались две одинаковые формации, т.е. применялись одни и те же критерии, прежде всего, цена.

Из поля зрения большинства дипломированных теоретиков той поры совершенно выпало то обстоятельство, что главное преимущество коммунизма над капитализмом заключается в централизованном научном планировании всего и вся как на индивидуальном, производственном, региональном, так и на союзном уровне.

Причем, в планировании осуществлялась балансировка расширенного воспроизводства продукции групп А и Б, для материально-технического обеспечения планомерного социального и мировоззренческого развития всего общества. Только при наличии подобного эффекта можно говорить об обобществлении производительных сил страны НА ДЕЛЕ.

Советскому обществу необходимо было динамично двигаться вперёд от юридического закрепления и вооруженной защиты принципа обобществления основных средств производства к органическому обобществлению, т.е. как минимум, к такой степени разделения, кооперации, концентрации производства и обращения продукции, при которой существенно и сознательно ограничивалось действие стихийных, случайных факторов предыдущей рыночной истории, т.е. ощутимо вымирала товарно-денежная, СТИХИЙНАЯ, ДОГОВОРНАЯ форма производственных отношений, и утверждалась СОЗНАТЕЛЬНАЯ, научная форма балансировки и гармонизации всех отраслей производства во имя возрастания социального эффекта.

Но для большинства ученых постсталинского набора это положение превратилось не в руководство к действию, а в лозунг на плакате.

Своё непонимание сущности марксистско-ленинского учения об обобществлении НА ДЕЛЕ, профессура КПСС иезуитски прятала за, якобы, блестящим пониманием ими животворящей сущности товарно-денежной формы экономических отношений социализма. Они настойчиво протаскивали тезис, что самый короткий путь к коммунизму лежит через совершенствование социалистических товарно-денежных отношений, социалистического рынка.

Именно поэтому, как только Андропов сказал «фас», целая свора гайдаров, чубайсов, абалкиных, буничей, шмелевых, лисичкиных заполонила все СМИ публикациями о благотворном влиянии хозрасчёта, рынка, товарно-денежной формы отношений, частной собственности на экономическое развитие страны.

В литературе, вышедшей после Сталина, посвященной соревнованию двух систем, совершенно не велась речь о выработке и целенаправленном использовании объективного превосходства коммунистических производственных отношений, особенно отношений общественной собственности, для выработки конкретной стратегии победы над капитализмом.

Теоретиками и руководителями КПСС эпохи Хрущёва был категорически «забыт» опыт стратегического целевого планирования при Сталине, при котором и план ГОЭЛРО, и пятилетки имели четкую направленность на поэтапное решение стратегических задач формирования объективных предпосылок как для нулификации сил внутреннего капитала в СССР, так и победоносного отпора агрессии мирового империализма.

Сущность категорий капитализма, социализма и коммунизма, Канторович представлял не лучше, чем Хрущев или Косыгин. А по молодости, закончив своё обучение в университете в 18 лет, Канторович, просто, не успел освоить, даже, второго тома «Капитала» Маркса, не говоря уже о трудах Гегеля, а потому проблема расширенного воспроизводства всего общественного капитала при капитализме, а тем более, тема расширенного воспроизводства коммунистического ОБЩЕСТВА, осталась для него, если не «черной дырой», поглотившей все здравые мысли, то «белым пятном».

Хрущев и Косыгин были практиками без знаний теории, с большими полномочиями, а Канторович пытался быть теоретиком повышения эффективности социалистической экономики, не имея научных знаний о качественной противоположности теории Маркса всем предыдущим экономическим теориям, в том числе, и социалистическим.

К сожалению, современный математик, при всей вооруженности его памяти формулами, но при незнании теории марксизма, объективно не способен принести пользу делу строительства коммунизма, если не получит от марксиста точных разъяснений относительно качественных моделей, без чего операции с количественными характеристиками не имеют смысла. Правда, каждый математик и сам мог бы изучить марксизм так же тщательно, как математический анализ, но, пока, это ему не позволяет сделать своеобразный снобизм и нормы либеральной «тусовки».

Дело тут, прежде всего, в том, что научно обоснованная социальная революция коренным образом отличается от всех предыдущих, научно не обоснованных революций, в которых, каждый новый шаг в развитии производительных сил сопровождался ростом размеров юридических и абстрактных «свобод», но существенно большей степенью эксплуатации класса непосредственных производителей собственниками средств производства и всех других условий существования человека.

На первой, низшей фазе коммунизма, как показала практика, индивид с большими полномочиями, но объективно не владеющий теорией марксизма, вмешивающийся в процесс строительства коммунизма, фактически, оказывает услугу внутренней мелкой и крупной мировой буржуазии в точном соответствии с известной русской пословицей о некомпетентной услужливости. После Сталина, к сожалению, ни один генеральный секретарь ЦК КПСС, при всём желании, не имел возможности поставить Канторовичу научно обоснованную задачу, тем более, Андропов.

До Маркса, практически, почти все обществоведы, как флюгеры, были заняты определением направления, в котором в данный момент «дули ветры истории», и поэтому ставили «паруса», спекулируя на массовой БЕЗГРАМОТНОСТИ «пассажиров и матросов корабля» всемирной истории.

Маркс, впервые в истории человечества показал не «ветры», аматериальные предпосылки и открыл объективные законы СТИХИЙНОЙ трансформации форм экономических отношений БЕЗГРАМОТНЫХ людей в зависимости от той или иной степени зрелости средств производства. Но, открыв объективные законы СТИХИЙНОЙ смены формации, Маркс вывел и наиболее фундаментальные законы ОСОЗНАННОЙ смены эксплуататорских формаций неэксплуататорской, т.е. общественно-научной формацией.

Одним из таких объективных законов и является ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ создание партии, кадровый состав которой владеет знаниями объективных законов развития общества, т.е. партии научного централизма, на практике впервые построенной Лениным.

Но главной трудностью, встающей на пути действия этого объективного закона, вставал субъективный фактор: массовая обществоведческая неграмотность интеллигенции, веками оглупляемой теологической «философией» и склонной к буржуазно-феодальным бытовым излишествам. Воспитать в расхлябанных снобах пролетарскую партийность оказалось довольно сложно. На решение этой задачи Ленин реалистично отводил не менее столетия.

Как уже отмечалось, «хижины» не имели ни малейшего отношения к развитию философии, от которой, впоследствии, отпочковывались точные науки и социальные идеологии. Аристотель, разрабатывая метафизику, мыслил с позиции искреннего сторонника рабовладения.

Под этим же мотивом он разрабатывал и диалектику, но поскольку он эту работу не завершил, постольку он не вполне осознавал, что в своем развитии диалектика придет к своей противоположности и, из инструмента разработки наилучших вариантов теории управления рабами, превратится в наилучший инструмент победы наёмных рабов над тиранами.

Т.е., несмотря на то, что диалектика в момент возникновения разрабатывалась и служила исключительно рабовладельцам и всяческому поповству, т.е. эксплуатации и обману, та же диалектика, соединившись с материализмом, т.е. пройдя через отрицание своих первых идеалистических вариантов, по мере роста количества открытых законов естествознания, превращается в инструмент постижения абсолютной истины и, вместе с отмиранием классового общества, перестает быть исключительно его отражением, превращаясь в бесклассовое знание лишь потому, что исчезает объективная реальность, классы, придающие информации однобокий, а потому реакционный, тормозящий характер.

Такова диаматика развития любого знания в обществе, в котором происходит трансформация самого общества от первобытного коммунизма к череде эксплуататорских формаций, вооруженных, прежде всего, религиозной идеологией, а от них, вновь, к бесклассовому обществу, но уже, впервые в истории человечества, вооруженному научным мировоззрением.

С этого момента и начнётся собственно Человеческая история.

Поскольку материальное бытие неоднородного социума первично и определяет его общественное сознание в широком круге содержательных элементов, постольку сознание человека в системе классового общественного бытия не способно работать во внеклассовом, беспартийном режиме.

Иной вопрос, что субъекту может казаться, что он свободен в своих суждениях. Но возникает вопрос, а какая необходимость вынуждает его гордиться такой позицией и доказывать себе и другим, что он независим в своих суждениях?

Если в СМИ всячески поощряется именно «свобода частных мнений», а СМИ являются частной собственностью олигархов, то совершенно очевидно, кому выгодна подобная свобода доморощенных суждений. Недавно редактор одной из программ польских СМИ извинился перед одним из министров РФ за неудачное ведение интервью с ним и… был уволен с работы.

Разумеется, говоря о партийности, например, математического анализа, речь следует вести не о том, чтобы пристально впериться взглядом в аскаридоподобный математический знак, т.н. интеграл, и в экстремумах его начертания искать проявление свободного буржуазного мнения или признаки коммунистической партийности.

Но в том то и заключается феномен, например, буржуазной партийности, что она требует от ученого рассмотрения формул интегрирования без какой-либо привязки к социальным отношениям и к историческим причинам возникновения данного, несомненно, элитарного уровня развития математики.

Математик должен быть только математиком, – учит вся практика буржуазного общества, и не совать свой нос в иные сферы теоретических знаний. И, чем больше, например, Оппенгеймер и Эйнштейн задавались моральными вопросами по поводу своего вклада в создание ядерного оружия, тем дальше их отодвигали от военных программ и кормушки ВПК.

Как правило, ошибочное суждение интеллигентов о беспартийности «точных» наук, особенно математики, рождается в ходе усиленного разглядывания математических символов и членов числового ряда как таковых в отрыве от причин и истории их возникновения. И если математик разглядывает знак «плюс» в поисках признаков партийности, то, как правило, в это момент он не думает о символе христианской веры, и наоборот, когда он целует крест, он не думает об операции сложения, о механических свойствах конструкции, на которой верующие в бога распяли сына божьего и, тем самым искупили все свои грехи перед богом.

В этой корпускулярности сознания и кроется одна из причин беспринципности некоторой части интеллигенции, ощущаемая ими как принципиальная беспартийность. Они, как правило, не замечают абсурдности ситуации: быть виртуозом математизированной логики, и в то же время относится к крестику, как к источнику божественной силы на Земле.

Выписывая на бумаге ноль, математик не думает об ошейнике для раба, или о букве «о», или о прибылях олигархов, которые измеряются количеством нулей после единицы. Математик погружен в ноль, ищет смысл в нуле как таковом, и ему кажется, что он ужасно беспартиен…, будучи на содержании у буржуазного государства.

Недавно в Турции несколько академиков высказали свое мнение по поводу политики Эрдогана в отношении турецких курдов. На следующий день они были уволены из Академии наук. Думаю, что в ближайшие дни они столкнутся с элементарным голодом.

Ощущение беспартийности усиливает и тот факт, что одними и теми же математическими символами пользуются и коммунисты, и фашисты, и клерикалы. Многие упускают из виду, что не существует предмета, который можно было бы использовать строго одним субъектом и только для осуществления одной операции.

Скальпелем может воспользоваться хирург, а может и убийца, скальпелем можно отвернуть винт, зачистить контакты, пустить солнечный зайчик. Это удается только потому, что в КАЖДОМ явлении, капитальными свойствами материального мира заложены противоположности, причем, не обязательно пара, а бесконечное множество.

Существование нуля в математике стало возможно только после того, когда было осознанно наличие множества одинаковых единиц. Причем, в реальной истории именно операции с относительно большими величинами привели к необходимости открытия явления и понятия НИЧТО. Математика появилась лишь после того, как практике потребовались рациональные приемы обсчета относительно больших масс однородных объектов, и тогда теоретики нашли, что величина и ничто образуют неразрывное единство.

Нет конкретной величины без меры, а мера имеет границы лишь потому, что за пределами меры «нечто» лежит «ничто», наличие которого, одновременно, означает его… отсутствие, но именно это «ничто» даёт жизнь следующей конкретной единице меры, конгруэнтной предыдущей мере «нечто», не искажая общего количества единиц «нечто».

Таким образом, любая наука может быть использована в интересах любой партии потому, что любую реальность и информацию о ней составляют ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ, а потому все науки не беспартийны, а ПОЛИПАРТИЙНЫ.

Однако, в зависимости от переживаемой эпохи, одна из противоположностей является доминантной, и потому и наука, и её носители, отражая в своём сознании общественные противоположности, играют или прогрессивную, или реакционную роль.

Оставаясь всецело буржуазной, в силу интересов авторов, например, классическая политическая экономия, уже в варианте А.Смита, содержит в себе и элементы верного анализа того, что связано с развитием капитала, и кое-что, связанное с неизбежным метаморфозом класса наёмных рабов в рабочий класс, способный бескомпромиссно очеловечить буржуазию.

Таким образом, одни теоретики вполне сознательно, а другие невольно, придают любой науке, своей разноголосицей в интерпретации целого, вполне многопартийный характер. Но, поскольку одни теоретики, на данной базе знаний пытаются защитить лишь свои, очень часто, больные интересы, а другие теоретики не преследуют никаких личных целей, а лишь подчиняются диктатуре требований объективных законов, постольку именно эти ученые и признаются, в конечном итоге, авангардом, партией рабочего класса.

А раз математика способна выработать методику и формулы обсчета, количественные зависимости в любой области бытия, подобно этому она способна выработать и все необходимые формулы обсчёта, обмера и обвеса и своих конкурентов, и миллиардов пролетариев, а так же обсчитать любой комплексный, многофакторный общественный процесс, поскольку количество неразрывно связано с качеством.

Многопартийность всех отраслей знаний актуализируется и оформляется в ту или иную конкретную историческую монопартийность, образно говоря, отдельными знатоками в зависимости от того, что именно, интересы, болезненные наклонности или объективные законы господствуют в их сознании.

Если математические знания посвящены проблемам реальных величин, то, в конечном итоге, ведомый материалистическим взглядом на вещи, математик придет к обслуживанию строительство коммунизма. Если математик мобилизовал свои познания для увеличения нулей на счетах своего босса, то, ясно, что речь идет о буржуазной партийности данного холопствующего математика.

Поэтому, в зависимости от уровня умственного развития, системы воспитания, интересов, болезненных или, наоборот, здоровых наклонностей личности, преобладающих «фобий» и «филий», отдельные ИНДИВИДЫ превращают потенциал ПОЛИпартийности науки в её конкретную МОНОпартийность. …. Но это становится возможным только потому, что в науке есть всё необходимое для сотворения и добра, и зла, и прогресса, и регресса. Единственное, на что не способна наука, это на НАДпартийность, т.е. НАДклассовость или БЕСклассовость.

Могут спросить, что, и в марксизме есть всё необходимое для зла? Конечно. Ведь марксизм есть система научных знаний периода неустранимой борьбы классов, и он исследует закономерности, прежде всего, борьбы между нарождающейся феодальной знатью и рабовладельцами, между нарождающимся классом предпринимателей и отмирающим классом феодалов и, на основе выведенных объективных законов смены классов, приходит к выводу о неизбежности борьбы пролетарского класса против кучки монополистов за ликвидацию их паразитического способа существования и, следовательно, за ликвидацию эксплуатации человека человеком вообще.

Так что, марксизм, более чем любая другая наука, посвятил себя выявлению объективных законов возникновения и развития ЗЛА и законов его устранения. Именно эта противоречивость содержания марксизма и является той субъективной основой, на которой возник победоносный ленинизм, и паразитируют все виды пораженческого оппортунизма.

Можно ли назвать добром пребывание человека в состоянии наёмного раба? А марксизм описанию этого зла посвятил множество страниц. Можно ли считать большим счастьем диктатуру рабочего класса над массой обывателей и буржуазных интеллигентов, ненавидящих рабочих так, как их ненавидели, например, Бунин, Столыпин, Деникин, Шульгин, Пастернак, Солженицын, Новодворская, Гайдар, Чубайс, Ельцин, Горбачёв, Яковлев, Познер, Сванидзе?

Или, представьте детей дворян и буржуазии, их лакеев-теологов, привыкших жить при господах и вдруг, в строгом соответствии с теорией марксизма, они вынуждены жить, как пролетарии, исключительно пропорционально своему трудовому вкладу.

Именно эту трансформацию, предсказанную Марксом, почти вся русская интеллигенция восприняла как самую большую трагедию в своей жизни. Даже видный советский писатель, А. Толстой, характеризуя переход представителей русской интеллигенции на нормы быта, в которых веками прибывали русские же пролетарии и крестьяне, назвал этот переход «Хождением по мукам».

Многие русские интеллигенты, как и пассажиры известного «философского парохода», предпочли эмигрировать из России, чем жить так, как вынуждали жить русских пролетариев попы, дворяне, купцы и, обслуживающие их, русские интеллигенты-богословы и богомазы.

Стадность поведения больших масс индивидуумов в годы гражданской войны есть достаточное доказательство сходства их взглядов на жизненные обстоятельства и социальные ценности. В условиях феодально-буржуазной диктатуры им казалось, что они непревзойденные оригиналы и, что по каждому поводу у каждого из них существует собственное мнение, и поэтому для каждого актуальна проблема поиска партий под свои тонкие, изощрённые спекуляции и искренние заблуждения.

Но, как показала многовековая общественная практика и история развития науки, только одно «мнение» оказывается верным и принимает статус всеми признанной объективной абсолютной истины. Следовательно, многопартийность в обществе будет существовать до тех пор, пока существуют носители обыденного сознания, незамутненного научной методологией, и узкоспециализированные ремесленники от науки, механически экстраполирующие выводы своей частной науки на всю общественную практику.

Но сами по себе научные знания, выработанные отдельными индивидами, не оказывают ни малейшего влияния на политическую практику масс. Научные знания могут сотни лет, как труды Аристотеля, пролежать в рукописях под слоем земли, никак себя не проявляя.

И, даже будучи найденными, труды Аристотеля долгое время будут служить лишь «чистой» диссертационной науке. Необходимо стечение объективных исторических обстоятельств, чтобы учение о диалектике, т.е. о наиболее общих законах РАЗВИТИЯ природы, общества и мышления, о неизбежности качественных скачков в развитии всего и вся, стало достоянием, сначала, партии, а через партийную пропаганду, достоянием пролетарских масс умственного и физического труда.

Ленин оживил для России работы Аристотеля, Гегеля, Маркса и Энгельса тем, что, не только актуализировал их, но и придал этим идеям более лапидарную форму, доступную для понимания передовыми интеллигентами и активными пролетариями и, на этой основе, организовал партию носителей НАУЧНЫХ знаний о законах общественного прогресса.

Партийная работа по привнесению научного мировоззрения в пролетарские массы, например, в России, была облегчена тем обстоятельством, что феодалы и предприниматели сами привели к тому, что крестьянская масса была превращена в армию безработных, безработные превращены в дисциплинированную, обворованную армию обозленных пролетариев, а потому Ленин, привнеся в сознание узкого круга лиц научные знания о развитии, создав партию единомышленников, одновременно создал и авангард будущего рабочего класса

Найдя на полках библиотеки труды Ницше, Гитлер оживил и материализовал его относительно абстрактные идеи в конкретном нацизме и геноциде.

Но практическое столкновение двух форм партийности в годы Великой Отечественной войны, доказало, какая из форм партийности, действительно, научна, т.е. победоносна.

Объективно, труды Канторовича, оказались глубоко партийными и потому нашли конкретную цену («бочку варенья и ящик печенья») в среде монархов и современных олигархов. Строго говоря, без трудов Канторовича Косыгину, Андропову, Горбачёву, Ельцину и Гайдару было бы существенно сложнее ломать СССР.

Валерий Подгузов