Не Россия: Ломка русской идентичности

http://stalingrad-info.ru/wp-content/uploads/Karta-razdela-Rossii1.jpg
Разделение русского народа на субэтносы (племена), с дальнейшим противопоставлением этих искусственно сконструированных групп русскому народу и наращиванием территориальных претензий субэтносов вплоть до отделения от России – это не игра воспаленного ума, это реальный проект, осуществляемый в ряде регионов России.

Уровень этой угрозы нельзя недооценивать. В Архангельске издан словарь так называемого «поморского языка», использующийся в ВУЗах, как учебная литература. Там вы узнаете о «поморах», как народе, о связи «поморов»с Норвегией, о их праве на самостоятельное управление территориями. Группы сепаратистов в Ленинградской области говорят о «республики Ингрия» и ингерманландской идентичности, требуя «свободы» от России, попутно налаживая связи с Европой.

Работа по созданию субэтнической идентичности на любой территории похожа чем-то на мозаику, которую собирают разные люди в разное время и в разных местах. И если не анализировать субъекты, которые эту мозаику собирают, не рассматривать элементы создаваемой мозаики, как единую систему, то может показаться, что нет никакого конструирования субэтноса, а есть просто разные факты.

В большинстве случаев над конструированием субэтносов работают следующие силы:

- региональная культурная, научная, образовательная интеллигенция, журналисты, писатели;

- региональная руководящая или политическая элита;

- представители местной или федеральной оппозиции;

- международные силы, работающие в регионе;

Именно эти силы складывают мозаику субэтносов, при этом стараясь особо не засвечивать наличие и координацию своих усилий и единство плана. Из каких системных элементов и этапов создается мозаика субэтнического конструирования?

Сначала представители местной интеллигенции начинают выпячивать, мифологизировать некие исторические этапы, когда регион принадлежал другому государству или в нем жили другие этносы, реальные или даже выдуманные. Затем они начинают оформлять концепты, формирующие иную историческую идентичность региона, отличную от реальной. Обязательно указывается на то, что местные коренные жители — это не русские. Например, что поморы — это совсем не русские, а почти норвежцы.

Потом эти региональные исторические и этнические изыскания, превращенные в миф, появляются в местных СМИ, издаются в виде учебных пособий. Часто с помощью международных сил, на западные гранты, при молчаливом согласии или даже при содействии региональной власти. Изданные учебные пособия включаются в учебные планы местных школ и ВУЗов. Так региональное субэтническое строительство выходит на образовательный уровень и студентам и школьникам начинают преподавать недавно созданные исторические мифы. Часть региональной элиты, так или иначе, поддерживает создание локального субэтноса в надежде на капитализацию процесса в будущем, приобретение новых возможностей для себя.

На этом этапе в регионе начинают проходить различного рода культурные мероприятия, связанные с новой субэтнической идентичностью или с культурой соседних иностранных государств. В мероприятиях активно участвует и местная интеллигенция, и региональная власть, и высокие международные гости из соседних стран. В мозаику по конструированию субэтноса включается культурный уровень. Именно на культурном уровне происходит попытка окончательного доказательства коренного отличия субэтноса от русского народа. «Украина — не Россия», помните? Сибиряки, поморы и казаки — оказывается это тоже не русские. Этот деструктивный тезис зарождается на историческом уровне конструирования мифа, и доказывается на уровне культурном.

Исторические мифы, транслируемые в общество и в образовательную среду и подкрепленные «культурными» мероприятиями и публикациями, создают в информационном поле региона образ нового субэтноса. Поначалу этот образ слаб и никакого серьезного влияния на общественную и политическую жизнь региона оказать не может. На усиление образа созданного субэтноса работают представители западных пограничных с регионом стран.

На этом этапе к накачке созданного искусственного субэтнического конструкта подключается местная или даже федеральная оппозиция. Её представители активно рассказывают, как федеральный центр «жестоко эксплуатирует» слабые местные народности, как их «сотни лет угнетает страшная империя», и как хорошо будет субэтносу, когда он создаст свою «республику» и обретет «свободу». Если на предыдущих этапах различного рода требования к федеральному центру чаще всего только мягко формулируются, то на этапе включения в процесс оппозиции появляются внятные политические требования о «большей политической свободе», о «экономических правах региона» и в итоге требования о «конфедерации», «реальном федерализме» и прочее. То есть, об отделении территории от России.

Поморы или мечта о Норвегии

До начала 90-х годов прошлого века на Русском севере о поморах, именно как о коренном народе, и Поморье, как о земле поморов, никто не слышал. В прошлом поморами (или поморцами) назывались люди совершенно разных этносов, жившие на побережье Белого моря и занимающиеся морским промыслом. Помор — это род занятий, а не этнос.

Первое упоминание поморцев можно найти в русской истории с начала XVI века. Поморцы — это жители Поморского берега, которые по этническому происхождению были и русскими, и карелами. Поморский берег — это часть побережья Белого моря между реками Кемь и Онега, которая находится достаточно далеко и от Мурманска, и от Архангельска. Затем поморцы стали работать на мурманских промыслах, приходя туда исключительно пешим путем и их, приходящих с Поморского берега, стали называть поморами. В районе Архангельска, который современные регионалисты стремятся представить столицей «поморов», до XVII века никакого населения вообще не жило, за исключением двух рыбацких поселков с числом мужского населения в 22 и 5 человек согласно Писцовой книги Двинского уезда 1622 года.

Историческое конструирование поморского субэтноса начал в середине 90-х годов профессор Поморского университета В.Булатов. В своей пятитомной монографии он заявляет:

«Название «поморы» возникло не позднее Х−ХII веков… Поморы – русскоязычная группа этноса, заселившая (с XII века) берега Белого и Баренцева морей… В XV−XVII веках Поморьем назывался обширный экономический и административный район по берегам Белого моря, Онежского озера и… вплоть до Урала… Только завоевательная и репрессивная политика Москвы в XV−XVI веках воспрепятствовала складыванию четвертой по счету восточнославянской нации – северороссов».

Так просто и незатейливо профессор Булатов конструирует новый субэтнос — «поморов», объявляет Поморьем (землей «поморов») территорию от Онежского озера через Белое море и вплоть до северных границ Урала (а чего мелочиться!) и обвиняет Москву в репрессивной политике по отношению к поморам с XV века. По словам коллег профессора Булатова, поддержку работам по поморской тематике ему оказывали известные либералы А.Чубайс и А.Кудрин.

Пятитомная монография Булатова ложится в основу учебных материалов для студентов местных ВУЗов и к историческому уровню конструирования поморов подключается уровень образовательный. Активной работой по продвижению поморской идентичности в образовательной и не только сфере занимается ученик Булатова Иван Моисеев, о котором нужно рассказать особо.

Иван Моисеев, будучи студентом — медиком, еще в 1987 году создает в Архангельском мединституте кружок для проработки «поморской идеи». Одним из результатов «идеологической работы» Ивана Моисеева стала его статья в газете «Волна» от января 1991 года под названием «Мы — за Поморскую республику». В статье сказано:

«ЮНЕСКО разрабатывает план создания объединенных штатов Европы на основе существующих европейских государств. У Архангельской области есть реальная возможность в будущем стать одним из таких штатов».

Еще в 1991 году Иван Моисеев определяет цель для местных регионалистов — работа на отделение Архангельской области от России. В 90-х годах прошлого века стараниями Ивана Моисеева в Архангельской области создаются «поморские» организации. В 2007 году на так называемом «объединительном съезде поморов» принимается декларация, в которой содержатся права поморов на территорию и ресурсы:

«Мы, поморы, коренной народ российского Севера, традиционно испокон веков проживающий в Архангельской, Мурманской областях, республике Карелия и Ненецком автономном округе, заявляем о своем праве на существование в качестве самостоятельного народа Российской Федерации, равного по правам другим коренным народам нашей страны».

Для обоснования растущих аппетитов «поморов» необходимо было подключить культурный компонент. Это делалось путем налаживания в середине 2000 годов «культурно — исторических связей» с «норвежскими поморами» с целью обоснования общих корней и претензии Норвегии на территорию. Возможно, для налаживания этих «культурных» связей по приглашению официальных лиц Иван Моисеев и ездил в Норвегию. После этих поездок проводились совместные норвежско-«поморские» выставки, конференции, семинары. Печаталась литература, особо необходимо рассказать о книгах на «поморском языке».

В 2010 году в Архангельске вышел сборник детских сказок под названием «Поморьски скаски» (именно так!) под редакцией президента ассоциации поморов Норвегии Тура Робертсена и при активном участии Ивана Моисеева и других активистов из «Поморского возрождения». Книга преподносится, как творчество двух народов (норвежского и «поморского») и как продукт общей культуры. «Сказки» написаны на неизвестном доселе «поморском языке», который впервые был представлен широкой публике. Чтобы хоть немного ощутить «глубину и полноту» нового «языка» прочитайте названия некоторых сказок на «поморском» и их перевод на русский:

Голомёной царь — Царь морских просторов (рус.)

Как старикофф напусты лесы возили — Как стариков в дремучий лес возили (рус.)

Бабка да ошкуй — Бабка и белый медведь (рус.)

Иван Моисеев в качестве доказательства «поморского» происхождения «сказок» утверждает, что их ему рассказала его бабка — Ульяна Максимовна Лемехова, уроженка пенежского посада Кулуй. Но вот беда, что Пенега — это не Поморье, жители Пенеги морским промыслом никогда не занимались и поморами себя не считали. Русские фольклористы XIX века (например, А.Д. Григорьев) собирали на Пенеге песни и сказания, в которых пенежане пели и рассказывали об Илье Муромуе и Алеше Поповиче, об Иване Грозном и о Стеньке Разине. И Ульяна Лемехова, русская православная крестьянка, пела русские песни А. Григорьеву и поморкой себя не считала. А Иван Моисеев выдумал и «поморскость» своей бабки, и «поморский» язык.

Однако, спонсоров Моисеева из Норвежского Баренцева секретариата «поморский» новояз вполне устроил. Устроил он и фонд Форда (США), который два раза финансировал переиздание «поморских сказок». Сегодня в архангельских школах учителя читают эти «сказки» русским детям, доказывая им, что дети — поморы, а совсем не русские. Без участия руководства региона никакие «сказки» не могли попасть в школьную программу. Давайте подробнее рассмотрим связи региональной элиты с «поморской интеллигенцией» (Иван Моисеев) и представителями западной (норвежской) элиты.

18 июля 2011 года в Северном Арктическом Федеральном университете (САФУ) был создан «Поморский институт», директором которого назначен Иван Моисеев. Назначен в нарушение нескольких статей различных федеральных законов ректором САФУ Еленой Кудряшовой. Например, согласно Федерального закона «Об образовании в Российской федерации» врач по профессии Иван Моисеев не имеет права заниматься педагогической деятельностью в тех сферах, которыми должен заниматься «Поморский университет».

15 февраля 2011 года Столтенберг, Кудряшова и авторы «поморских сказок» Тор Робертсен и Иван Моисеев подписали «Поморское соглашение», которое всячески призывает беречь и сохранять историю и развивать культуру «поморов». Вот так в одном документе сходятся субэтнический конструкт – «поморы», претендующие на право народа, его история, культура и субъекты, занимающиеся «поморостроительством»: местная интеллигенция (Моисеев), региональная элита (Курдяшова) и представители международной элиты в лице норвежских «варягов».

Представители либеральной оппозиции внесли свой вклад информационную поддержку лидера «поморского возрождения» Ивана Моисеева. В ноябре 2012 года Моисееву было предъявлено обвинение по статье 282 ч. 1 УК РФ за оскорбительные высказывания о русских в Архангельской области («Вас миллионы быдла, а нас 2 тысячи людей»). В 2012 году Моисеев по требованию прокуратуры был уволен с поста директора «Поморского института». В связи с этим за Моисеева стали активно заступаться вместе с представителями Норвегии и карельский регионалист Вадим Штепа, и член Координационного совета «оранжевой» оппозиции Д.Быков и некоторые правозащитные организации. СМИ не остались в стороне: в защиту Моисеева выступили Газета.ru и Бизнес-класс, «Эхо Москвы» посвятило борьбе с «травлей» Моисеева аж семь статей.

В Архангельской области последние 25 лет достаточно успешно силами представителе местной интеллигенции создается абсолютно искусственный поморский субэтнос. Поддержку этому процессу оказывают представители местной элиты, влиятельные зарубежные гости, местная и федеральная оппозиция и «белоленточные» СМИ. Поморские идеологи недвусмысленно требуют больше самостоятельности региону от Москвы и в итоге тяготеют к сепаратизму.

Ингерманландия против России

Еще одной территорией, где происходит конструирование искусственных субэтносов в России является город Петербург и Ленинградская область. Именно эту землю местные регионалисты называют Ингрией или Ингерманландией и именно здесь они планируют реализовать сепаратистский проект, построив очередную маленькую и гордую «свободную республику».

Создатели Ингрии свои претензии обосновывают, опираясь на историю. Их очень спорные исторические обоснования своего права на земли Ленинградской области мы приведем далее. Но сначала попробуем емко рассказать историю края и народов его населявших.

Считается, что самыми древними из известных местных племен является финно-угорская народность водь и пришедшие с Карельского перешейка ижоры. По летописям от 1240 года население Ингрии уже в то время является союзниками Новгорода в борьбе со шведами. С XIII века местное население активно принимает православие. В новгородский и московский период на Ижорской земле строятся крепости Ям, Ивангород и Орешек. В Смутное время (1611 год) Ижора захватывается шведами. Ослабевшая после Смутного времени Россия не могла отвоевать территорию и земля отошла к Швеции по договору от 1617 года. Шведы владели Ингрией до 1702 года и в это время произошло массовое отселение на территорию России православных русских и представителей коренных народов и заселение земли финнами. Все приезжие были лютеранами и шведы активно пытались перекрещивать в лютеранство немногочисленное коренное население.

Во время Северной войны Ижорская земля была отвоевана Россией, в устье Невы был основан город Санкт-Петербург. Земля с 1707 года называлась Ингерманландской губернией, в 1710 году была переименована в Санкт-Петербургскую губернию. К концу XIX века русское население уже составляло этническое большинство жителей Ингрии, прибалто-финское население же было серьезно ассимилировано.

С политической точки зрения, Ингрия с XII века принадлежит русским государствам (Новгородские княжество — Московское царство — Российская империя) за исключением 91 года шведского владения. Однако, как мы увидим далее, времена именно шведского владения очень дороги сердцу современных регионалистов.

Особо чтут современные ингерманландцы память о сепаратистской республике «Северная Ингрия» (далее РСИ). Теперь мы переходим к взгляду регионалистов Ингрии на историю. Вот что пишет об этом ресурсingermanlandia.info :

«Ингрией … мы называем территорию двух субъектов Российской Федерации: Петербурга и Ленинградской области. В разное время эти земли принадлежали разным странам, а в короткий период 1919-1920 на Карельском перешейке существовала республика Северная Ингрия (РСИ), атрибутику которой мы сейчас используем (без претензий на преемственность, просто как символ свободы)».

Обратите внимание, что из богатой истории края автор выделяет только РСИ как «символ свободы». От кого? Конечно, от «ужасной Москвы».

Приведу высказывания об истории Ингрии другого видного ингерманландского регионалиста Виктора Николаева (журналист, Санкт-Петербург), которые он высказал 27 июля 2015 года известному украинскому пробандеровскому интернет-ресурсу «Петр и Мазепа»:

Вопрос: "Границы Ингерманландии как исторического региона совпадают с нынешними рубежами Санкт-Петербурга и Ленинградской области?"

В.Н.: "Исторически Ингрия входила в состав разных государств: сначала это была Новгородская республика, а после того, как она пала, московитам оказался не нужен выход к морю и земля отошла к Швеции".

Обратите внимание, как Виктор Николаев искажает историю региона. Он стыдливо умалчивает, что Ингрия вместе с Новгородским княжеством входила в Московское царство. И очень вольно интерпретирует Смутное время в России, в котором страна находилась в фактической оккупации, как «не нужен Московитам выход к морю, вот они и отдали Ингрию шведам». Такими манипулятивными заявлениями как-бы вводится тезис, что «Ингрия не нужна была тогда Москве — не нужна и сейчас».

В.Н. продолжает: «При шведах в устье Невы была построена крепость Ниеншанц, которую отвоевал Петр I и основал здесь Петербург. В действительности город был основан за сто лет до Петербурга и, в принципе, мы могли бы отсчитывать сейчас не 300, а 400 лет его истории».

Николаеву очень важно «пристегнуть» историю края к Швеции и отвязать от России, именно поэтому он упоминает о крепости Ниеншац, но забывает о русских крепостях Ям, Ивангород и Орешек, построенных на территории тремя столетиями ранее.

Затем в восьми больших абзацах Николаев рассказывает пробандеровскому паблику «Петр и Мазепа» об истории республики «Свободная Ингрия», щедро пересыпая историческую правду вымыслом или ложью .

Итак, Николаев сообщает, что «В 1918 году на Карельском перешейке была образована Республика Северная Ингрия. Это была небольшая крестьянская республика со столицей в деревне Кирьясало». Действительно, столица этой карликовой республики была именно в деревне Кирьясало, а сама деревня находилась прямо у границы Российской империи с Финляндией. Контролировали сепаратисты «огромную» территорию в 30 квадратных километров пограничных с Финляндией земель. Но создана эта республика была не в 1918 году. Согласно данным, приведенным в статье коллаборационистско — белогвардейского журнала «Посев» (А.Пюкеенен, А.Тиайнен «Ингрия в огне. Малоизвестный эпизод белого движения») 23 апреля 1917 года по инициативе финского общества «Факел» ингерманландские финны начали процесс самоорганизации, который очевидно был нацелен на отделение Ингрии от России. Сразу после Февральской революции очень много территорий на окраинах России получили импульс на отделение. Далее, в 1918 году финноговорящие ингры начали создавать структуры местного самоуправления по финским образцам («удивительно», не правда ли?). И только 9 июня 1919 года «беженцы из Северной Ингрии и Финляндии (!!!) заявили о стремлении к независимости Ингрии».

Зачем Николаев указывает 1918 год, как год создания «Северной Ингрии»? Укажи он 1917 год и сразу понятно, что перед нами обычные сепаратисты, сразу же побежавшие из России, как это сделала, например, Киевская Рада, объявившая о независимости Украины от России уже в апреле 1917 года. Указать 1919 год вероятно стыдно, так как «гордая, но маленькая» республика просуществовала всего полтора года.

Николаев никогда не скажет, что создана была «Северная Инргия» при непосредственной военной поддержке Финляндии.

Вот что пишет журнал НТС-овский журнал «Посев»:

«27 июня 1919 года Северо-Ингерманландский полк подполковника Юрье Эльфенгрена (580 бойцов), сломив сопротивление малочисленных красных пограничников, перешел границу (России со стороны Финляндии, – прим. мой) и занял поселки Кирьясало, Миккулайнен (Никулясы), Лемболово, Васкелово, подошел к деревне Куйвози и станции Грузино. В бой с солдатами Эльфенгрена вступили отряды "красных финнов". Повстанцы потерпели поражение и отступили в Финляндию. Однако в сентябре 1919, одновременно с наступлением Юденича на западе Ингрии, отряд Эльфенгрена снова перешел границу и оказался у Грузина».

Итак, в сентябре 1919 года РСИ была создана «на финских штыках». Интересно, что глава РСИ Юрье Эльфенгрен незадолго до Февральской революции был арестован в России по подозрению в подготовке покушения на императрицу Александру Фёдоровну. Поле февраля 1917 года он был освобожден из тюрьмы и занимал различные посты в финской армии или погранслужбе. А уже в 1919 году Эльфенгрен является военным и политическим руководителем РСИ.

Именно этим марионеточным профинским образованием на территории России восхищается регионалист Виктор Николаев. Он признает, что «Северная Ингрия» в основе своей населялась финноговорящим населением, но умалчивает о прямом участии Финляндии в создании «республики», скромно указывая, что «республика была зависима в военном отношении от Финляндии».

Как мы видим, сторонники «Свободной Ингрии» ведут свою историческую идентичность от 1919 года и финской марионеточной РСИ или от менее, чем столетнего периода власти шведов над территорией. Семь веков русского присутствия на Ижорской земле ингерманландские сепаратисты предпочитают не замечать. Победу Петра I в Северной войне и возврат территории под управление России считают «началом оккупации Ингрии «московитами». Вот как обосновывает эту позицию сайт ingria.info:

«Россия – это не страна, а московская азиатская империя, основанная Золотой Ордой в 1327 году <…>. Все, что было до этого, к России (Московии) никакого отношения не имело. <…> Таким образом, Московия (Россия) <… > по отношению к русским землям образование чужеродное и враждебное».

Историческое мифотворчество, необходимое, как воздух, для создания новых субэтнических и региональных идентичностей, всегда материализуется в разного рода книжной продукции. Например, для обоснования «особого, европейского, не русского пути Ингрии» служит книга «Балтийский путь Петербурга» Андрея Пуговкина. Презентация книги была проведена в центре «Мемориал», частично книга была напечатана в журнале «Посев». В своей книге Пуговкин выстраивает следующую логику для отделения территории Ленинградской области от России:

«Русские Новгородская и Псковская республики серьезно связаны со Скандинавией и являются политически и культурно — Северной Европой». А значит — не с Россией.

«И Лев Гумилев и Збигнев Бжезинский считают Невскую землю «исконно европейской территорией». Бжезинский — известный враг России. С тем же успехом Пуговкин мог сослаться на Гитлера.

«Население Ингрии и Новгорода было грамотным, как в Европе». В отличие от «безграмотных» славян?

«Ливонский орден никогда не посягал на самостоятельность Новгорода и не стремился обложить его данью». Наверно, именно из-за «дружелюбия» ливонцев Александр Невский топил их в Чудском озере, а войны России с ливонцами шли с 1242 по 1503 год.

«Объединение России вокруг Литовского княжества было бы благом. Напротив, свершившееся объединение России вокруг Москвы — есть зло московской деспотии и монголизации России… Для европейского Северо-Запада это – катастрофа». Можно сделать вывод, что вся последующая история России, огромной кровью освободившейся от монголов и понимающей, что только централизованное сильное государство может противостоять в будущем подобным опасностям, по мнению Пуговкина — зло и катастрофа.

В своей книге Пуговкин расшаркивается перед республикой «Северная Ингрия»:«исторический эпизод отражал желание жителей значительно большего по территории, политически стабильного региона отмежеваться от бессмысленных и чуждых их подлинным интересам междоусобным распрям, которые происходили тогда как в России, так и в Финляндии». Мы уже знаем об активнейшей помощи от Финляндии «Северной Ингрии». Пуговкин не знает? Для Пуговкина события 1917 года и весь советский период — страшное зло, что не удивительно. Ведь Ингерманландские добровольцы воевали на стороне финских и германских нацистов против Советского Союза в период Второй мировой войны, и Пуговкин расписывается и им в уважении

К каким же выводам подводит Пуговкин в своей книге: «Если государственная политика России и дальше будет представлять собой воплощение завиральных «евразийских» идей, подавление инициативы регионов и агрессивное неприятие европейской интеграции западных соседей – этот тупиковый путь рано или поздно навсегда разойдется с исторически обусловленной балтийской дорогой Ингрии и Санкт-Петербурга». Историческое мифотворчество а-ля-Пуговин нужно для обоснования «особого пути» северо-запада и для отделения территории от России.

Кратко обсудив историю ижорской земли и мифы на тему этой истории от регионалистов — сепаратистов Ингрии можно перейти к культурному аспекту конструирования ингерманландской идентичности. Например, с 11 по 22 апреля в институте Финляндии в Петербурге проходит выставка «Наша земля – Ингерманландия». Руководителем выставки является регионалистка Инна Демидова (художник, тату-модель и хозяйка тату-салона).

В описании выставки Петербург и Ленинградская область противопоставляется России, как государству: «Экспонаты … (выставки) … объединяются общей темой – любви к родной земле, под которой подразумевается именно место, где люди родились, выросли и живут многими поколениями, а не формальная государственная юрисдикция».

В организации и проведении выставки принимают участие все активные регионалисты Ингрии. Они понимают важность безобидных, на первый взгляд, культурных мероприятий для достижения своей цели — отделения региона от России. За двадцать с небольшим лет некоторую часть граждан Украины удалось убедить в том, что они есть потомки бандеровцев. Если в течение многих лет убеждать граждан северо-запада в том, что они не граждане России, не русские, а граждане Ингрии, убежденные в этом граждане будут согласны с созданием государства Ингрия в реальности.

На «культурном фронте» сепаратистам Ингрии активно помогает правительство Финляндии через Институт Финляндии (г. Санкт-Петербург), связь которого с министерством образования и культуры Финляндии, с финским правительством и с финским консульством очевидна и указана на сайте организации. Именно в Институте Финляндии все три года существования проходит выставка «Наша земля — Ингерманландия». Во всех выставках участвуют гости из Финляндии, презентуют финские книги «об Ингрии», выставляют произведения искусства финских и североевропейских авторов, обществу навязывается финский взгляд на историю региона. На самой выставке большую часть экспозиции занимает флаг Ингрии, поделки и картины в цветах флага Ингрии, стихи и рассказы о регионе, лекции и подобное.

Так выставка формирует сепаратистский дискурс, направленный на отделение территории от России. Неслучайно о «распаде РФ и необходимости сохранения восточных частей Ленинградской области в независимой Ингрии» говорится на странице выставки в соцсети ВКонтакте 31 марта 2015 года.

Другой культурный объект, постояннодействующий Музей истории Ингрии, находится в здании Лютеранской церкви Святой Анны в Петербурге. Собор принадлежит евангелическо-лютеранской церкви Ингрии (ЕЛЦИ), церковь на 40-50% финансируется из Финляндии. Руководство ЕЛЦИ оказывает помощь регионалистам в их работе, цели музея сопоставимы с целями выставки — выпячивание финской и уничтожение русской составляющей истории края.

Еще раз фиксируем влияние Финляндии на «культурные» процессы построения ингерманландской идентичности. В этих процессах активно участвуют Финское консульство в Петербурге, различные общественные организации, например, общество ингерманландских финнов «Инкерин Лийто». На сайте сообщества указаны очень странные вещи:

1. «ингерманландцы — часть финского народа, рассеянные по разным странам в ходе Второй мировой войны»;

2. «Потомки ингерманландских финнов — русские, эстонцы, финны… живут в разных странах».

Как мы знаем из истории ингерманландцы даже этнически не могут быть частью только финского народа. А называть эстонцев и даже русских потомками ингерманландцев — это и антропологическая, и историческая нечистоплотность.

Работа в исторической и культурной регионалистской плоскости не может не влиять на систему образования. Финский язык уже сегодня преподается в семи ВУЗах региона и в семи школах. Более того, в образовательной программе местных школ используется «книга для учителя» К.Жукова под названием «История Невского края». Из книги школьники, в частности, узнают, что «гражданские права» местных жителей — ингерманландцев «бережно охранялись» при хороших шведах и «были утеряны» после завоевания региона плохой «азиатской Россией».

Концепция этой книги была разработана регионалистом и почитателем генерала Власова Даниилом Коцюбинским, преподавателем Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ). В университете не только Коцюбинский, но и ряд других преподавателей являются сторонниками Ингрии. В ВУЗе работают регионалистские клубы («Балтика», «Ингрия»), проводятся конференции на тему «построение региональных идентичностей» и «процессов регионализации». Проникновение финского языка совместно с регионалистским дискурсом Ингрии в ВУЗы указывает на некоторые успехи регионалистов в области образования и на наличие некоторой элитной поддержки регионалистского проекта в образовательной элите Санкт-Петербурга.

Культурные и исторические регионалистские наработки успешно капитализируются представителями местной элиты, «белоленточниками» и оппозиционерами. Так, на позиции регионализма встает депутат муниципального совета «Купчино» Санкт-Петербурга Константин Ершов, по совместительству председатель организации «Республиканский союз» (часть партии «РПР-Парнас»).

На сайте М.Ходарковского «Открытая Россия» муниципальный депутат Ершов требует «отстранения от власти российской властной ОПГ» и «введения реального самоуправления граждан Москвы и Петербурга согласно положения Европейской хартии местного самоуправления». Уточним, что согласно этой хартии все начинается от децентрализации власти в стране и идет до широкой местной автономии и возможности судебной защиты местной автономии от государства. То есть, к сепаратизму, защищенному юридически.

Другой политической силой, связанной питерскими сторонниками Ингрии, является партия «Яблоко», членом которой долгое время был вышеупомянутый Даниил Коцюбинский. Несколько десятков материалов о деятельности питерского «Яблока» размещены на сепаратистском сайте ingria.info, причём много материалов описывают совместные акции «Яблока» и активистов «Свободной Инргии». Питерское «Яблоко» приютило под своим крылом немало регионалистов, например, вышеупомянутый Константин Ершов в 2011 году баллотировался от «Яблока» в депутаты по 48 округу Санкт-Петербурга.

Сепаратисты из «Свободной Инргии» в 2011-2012 году оказывали всяческую поддержку «Яблоку» в выборной компании, аргументируя это идеологической близостью. Дело в том, что «Яблоко» – единственная партия в России партия, выступающая за децентрализацию РФ и за введение системы региональных партий.

Сторонники Ингрии ожидаемо занимают антигосударственную позицию. Супруга В.Николаева Светлана Гаврилина и регионалист Павел Мизерин участвовали в киевском «майдане» в 2013-14 годах, регионалисты Ингрии и сегодня занимают яростно проукраинскую позицию, называют воссоединение России с Крымом «московской оккупацией», участвуют во всех «белоленточных» и «антивоенных» проукраинских уличных акциях. Более того, сторонница «Свободной Ингрии» Инна Демидова фотографируется в форме Вермахта, называет известного питерского ультраправого радикала Дмитрия Боброва («Шульц-88») «своим товарищем» и размешает на своей странице фильм с его и своим участием. Так регионализм, сепаратизм и поддержка бандеровцев вытекает в сотрудничество с местными неонацистами.

Стремление сепаратистов Ингрии к отделению от России очевидно. При этом осуществить отделение они планируют самыми радикальными способами:

«Когда #Євромайдан придёт в Ингрию, то же будет с одним известным уроженцем солнечного Баку. А вокруг будут стоять ингерманландцы и приговаривать: "Вот тебе, сука, афонская десятина! … ну и всей партии "Единая Россия" отдельный большой привет!" Не верите? Украинцы ведь тоже не верили ещё совсем недавно. Всё только начинается».

http://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/838016/838016_800.jpg

Русский коммунист