«Катынский вопрос» на Нюрнбергском процессе

Источник: Русская Народная Линия

Нюрнбергский Трибунал над главными военными преступниками фашистской Германии, без преувеличения, сыграл ключевую роль в послевоенном устройстве мира, заложив основы многих норм современного международного права, без которых трудно представить себе сегодняшние международные отношения.

Велико его значение и как первого в мировой истории международного процесса, осудившего руководителей государства-агрессора за разжигание мировой войны, военные преступления, преступления против мира и человечности (в этом смысле по значению с ним может сравниться только Токийский международный военный трибунал для Дальнего Востока, осудивший за аналогичные преступления руководителей милитаристской Японии).

Однако были в истории Нюрнберга и негативные примеры, одним из которых — без преувеличения, наиболее острых — является «Катынское дело». 

В этой связи, кратко напомним его историю.

Так называемое «Катынское дело» — дело о расстреле в начале второй мировой войны под Смоленском военнопленных польских офицеров, с самого начала своего возникновения получившее название «Геббельсовской провокации», давно стало одним из главных инструментов антисоветской, а теперь антироссийской пропаганды, используемое нынешними властями Польши и стоящими за их спиной наиболее недружественными нам силами за рубежом (а с начала 1990-х гг. — и внутри страны) с целью дискредитации РФ, и достижения других политических и иных (включая финансовые) выгод.

«Геббельсовской провокации» потому, что в годы войны и первые послевоенные годы ни у кого не вызывал сомнения факт расстрела поляков именно немецким военным командованием, и потому, что обвинение в «Катынском деле» — лично курировавшемся министром пропаганды Й. Геббельсом — Советского Союза, выдвинутое Германией в 1943 г. имело для всех очевидный провокационный характер, направленный на раскол антигитлеровской коалиции и попытку не допустить участия в войне против Германии сформированных к тому времени в СССР польских военных частей (армии Андерса и «Войска польского» Берлинга).

Эти мотивы были, повторим, настолько «прозрачны» и очевидны, что не вызывали сомнения ни у кого из руководителей союзных держав, за исключением польского эмигрантского правительства в Лондоне (именно оно первое подхватило «катынскую фальшивку», фактически встав на сторону тех, кто уничтожил Польское государство, предопределив, тем самым, разрыв отношений с Советским Союзом).

«Катынское дело» началось в 1943 г., когда после проведения немецким командованием эксгумации тел погибших в Катынском лесу, власти фашистской Германии обвинили в расстреле военнопленных в 1940 г. руководство Советского Союза.

Однако с самого начала немецкая кампания носила откровенно «показной» и пропагандистский характер, опираясь в своем обвинении на косвенные или откровенно сомнительные факты, в то время как характер и метод расстрела, использованные боеприпасы (немецкого производства), бумажный шпагат, которым были связаны руки у части жертв (который в Советском Союзе не производился); наличие у большой части расстрелянных удостоверяющих личность документов, а также состояние самих тел определенно свидетельствовали о том, что расстрел производился именно немцами осенью 1941 г., после занятия вермахтом Смоленской области, а не органами НКВД весной 1940, как утверждала немецкая пропаганда.

В этом смысле «Катынское дело» является наглядным примером фальсификации истории второй мировой войны и, одновременно, одним из крупнейших политических мифов ХХ века.

Все эти улики и факты после дополнительной тщательной проверки были обобщены в опубликованном в январе 1944 г. Сообщении специальной советской правительственной комиссии под руководством академика Н.Н.Бурденко (далее — Комиссия Бурденко), убедительно доказавшей вину немцев в Катынском расстреле. ¹

Именно это заключение было использовано советскими представителями в качестве главного документа обвинения Германии в Катынском преступлении на Нюрнбергском процессе над главными немецкими военными преступниками, и именно Сообщение Комиссии Бурденко является главным объектом нападок и фальсификации со стороны тех, кто хотел бы переписать историю.

История такова.

В 1946 г. представители советского обвинения поставили перед Трибуналом вопрос о включении в Приговор заключения об ответственности фашисткой Германии за расстрел военнопленных польских офицеров в Катыни. В качестве доказательства был представлен Акт судебно-медицинской экспертизы и выводы упоминавшейся Комиссии Н.Бурденко, проведшей в 1943—1944 гг. официальное расследование (включая эксгумацию тел расстрелянных) «Катынского дела» (документ СССР — 54). ²

Иными словами, это был официальный правительственный документ, который, в соответствии со ст. 21 Устава трибунала должен был приниматься судом без доказательств. Это было принципиальное условие работы Трибунала, согласованное всеми его участниками и имевшее целью обеспечить быстрое и справедливое наказание главных немецких военных преступников, вина которых была бесспорна и очевидна (в частности, ни кто иной, как У.Черчиль на Ялтинской конференции в феврале 1945 г. прямо настаивал на том, что процедура суда «не должна быть слишком юридической»).

Учитывая принципиальное значение этой статьи, процитируем ее полностью:

«Статья 21. Трибунал не будет требовать доказательств общеизвестных фактов и будет считать их доказанными. Трибунал также будет принимать без доказательств официальные правительственные документы и доклады Объединенных Наций,включая акты и документы комитетов, созданных в различных союзных странах для расследования военных преступлений, протоколы и приговоры военных или других трибуналов каждой из Объединенных Наций (выделено мной — А.П.)». ³

Однако суд отказался принять документ советской стороны — как того требовал Устав — без доказательств, удовлетворив 12 марта 1946 г. ходатайство защитника Геринга (обвинявшегося, в том числе, в организации и проведении политики истребления поляков) о вызове свидетелей по Катынскому делу, тем самым прямо нарушив указанную статью Устава.

То, что это было прямое нарушение Устава, хорошо подтверждает пример с предъявлением Трибуналу в феврале того же 1946 г. советским обвинением полученного от англичан свидетельства о расстреле немцами в 1944 г. 50 английских летчиков-офицеров из лагеря «Люфт-3» в Сагане в Силезии (документ СССР-413), которое суд принял без всяких возражений. ⁴

Именно это обстоятельство используется польскими адептами «геббельсовской версии Катыни» и их российскими «единомышленниками» в качестве одного из главных доказательств вины СССР в расстреле поляков.

В частности, в экспертном заключении по этому вопросу, составленном в 1993 г. по решению Главной военной прокуратуры (ГВП) группой российских ученых, бездоказательно утверждается, что «Предпринятая на Нюрнбергском процессе в 1946 году попытка советского обвинения в опоре на „сообщение специальной комиссии“ (Комиссии Н.Н.Бурденко) возложить вину за расстрел на Германию успеха не имела.

Международный трибунал не признал выводы этого документа достаточно обоснованными, показания свидетелей — убедительными и не включил в приговор это преступление в качестве вины немцев. Это решение советским обвинителем не оспаривалось и протест не вносился, хотя в других случаях советский представитель протест вносил (выделено авт. — А.П.)». ⁵

Заявление не просто бездоказательное, но сознательно ставящее все «с ног на голову», извращающее ход самого процесса, смысл и содержание принятых на нем решений.

Чтобы не быть голословным сошлемся на судебные материалы.

Из них, в первую очередь, следует, что, в действительности, международный трибунал не выносил отдельного решения о признании выводов комиссии Н.Н.Бурденко «недостаточно обоснованными». Нет об этом даже малейшего упоминания и в самом Приговоре. Чего уж здесь тогда и спорить, вопрос-то очевиден. К тому же статья 26 Устава трибунала гласит «…приговор является окончательным и не подлежит пересмотру».

Поэтому если гипотетически допустить, что трибунал исключил Катынский эпизод из обвинения сознательно, то об этом стало бы известно только после оглашения приговора. В этих условиях говорить о его оспаривании было бы вряд ли возможно.

Столь же грубо извращает реальность так же утверждение об отсутствии протестасоветского обвинителя. Да, протеста против «непризнания вины немцев» не было, потому что не могло быть (об этом чуть ниже).

Был другой протест — протест главного обвинитель от СССР Р.А.Руденко против решения трибунала о проведении — в нарушение цитированной выше 21 ст. Устава трибунала — судебного расследования Катынского эпизода обвинения (обвинители от США, Англии и Франции от участия в протесте уклонились), который, однако, был отклонен, в результате чего и состоялось т.н. «Катынское расследование».

Таким образом, налицо элементарное «передергивание» и искажение существующих фактов.

При этом была нарушена не только 21 статья. Требованием «доказательств» выводов Комиссии Бурденко, представители западных государств прямо нарушили также стт. 18 и 19 Устава, предусматривавших, что:

«Статья 18. Трибунал должен:

а) строго ограничивать судебное разбирательство быстрым рассмотрением вопросов, связанных с обвинением;

b) принимать строгие меры для предотвращения любых выступлений, которые могут вызвать неоправданную затяжку процесса, исключать какие бы то ни было не относящиеся к делу вопросы и заявления.

Статья 19. Трибунал не должен быть связан формальностями в использовании доказательств. Он устанавливает и применяет возможно более быструю и не осложненную формальностями процедуру и допускает любые доказательства, которые, по его мнению имеют доказательную силу». ⁶

Таким образом, можно констатировать нарушение судьями не только «буквы», но и «духа» Устава, что уже само по себе позволяет говорить о юридической недействительности самого «Катынского процесса», имевшего, как будет показано ниже, откровенно политический и заказной характер («фултоновская» речь Черчилля уже прозвучала, холодная война уже начиналась).

Однако и в этом надо разобраться без эмоций и предвзятости (забегая вперед, отметим, что судебное следствие, включая публичное исследование трибуналом документов по Катыни, только усилило весомость советского обвинения по данному эпизоду и никоим образом не вылилось в оправдание нацистских преступников).

Вновь обратимся к фактам.

14 февраля 1946 г. заместитель Главного обвинителя от СССР Ю.В.Покровский наряду с другими документами представил суду — а тот их принял под номером СССР-54 — официальные материалы Специальной комиссии Бурденко по установлению и расследованию обстоятельств расстрела пленных поляков под Катынью, подтверждающих в этом вину немцев. Прежде чем их передать, Ю.Покровский огласил основные выводы судебно-медицинской экспертизы, — все это полностью отражено в стенограмме трибунала.

Через некоторое время защитник Геринга адвокат Штаммер, дабы поставить под сомнение Катынский эпизод обвинения, используя правовую казуистику, заявил ходатайство о проведении судебного расследования.

Трибунал согласился с ним и решил допросить по три свидетеля как со стороны защиты, так и со стороны обвинения. Это право суда, и делать какие-либо выводы из принятого им решения до вынесения приговора нельзя.

По предложению советского обвинения были допрошены Главный судебный эксперт СССР В. Прозоровский, участвовавший в исследованиях трупов поляков в 1943-44 гг., бывший заместитель бургомистра г. Смоленска Б. Базилевский и болгарский профессор судебной медицины М. Марков.

Наиболее важную информацию и доказательства расстрела поляков немцами осенью 1941 г. представил Прозоровский.

В частности, он указал на применение немцами в Катыни того же способа расстрела — пистолетного выстрела в затылок, который применялся ими при массовых убийствах советских граждан в других городах, в частности в Орле, Воронеже, Краснодаре и в том же Смоленске, а также подтвердил, что на трупах расстрелянных поляков были найдены письма и квитанции, датированные 12 сентября и 28 ноября 1940, 6 апреля и 20 июня 1941 гг., что свидетельствовало о том, что поляки были живы и вплоть до нападения Германии на СССР.

Он же представил доказательства о расстреле польских военнопленных из немецкого оружия с использованием немецких боеприпасов фирмы Геко калибра 7,65 мм, и доказательства того, что руки у многих жертв были связаны бумажным шпагатом, который до 1946 г. изготавливался только за границей (в частности, в Германии).

Бывший заместитель бургомистра г. Смоленска профессор астрономии Борис Базилевский показал, что непосредственно от немецкого коменданта Смоленска фон Швеца была получена информация об уничтожении немецким командованием польских военнопленных под Катынью осенью 1941 г.

Болгарский судмедэксперт, профессор медицины Марко Марков входил в состав комиссии иностранцев-медиков из зависимых, или оккупированных Германией стран, собранных Геббельсом в начале 1943 г. для исследования трупов поляков под Катынью. Из его показаний ясно следовало, что он под принуждением был включен в геббелевскую комиссию, под принуждением подписал Протокол отчета, составленный немецким руководителем работ в Катыни полковником Г.Бутцем, который противоречил фактическим обстоятельствам и его личным оценкам и выводам.

Что же касается свидетелей защиты — немецких офицеров 537 полка связи группы армий «Центр» (включая командира полка полковника Аренса, являвшегося одним из главных обвиняемых в расстреле военнопленных поляков) и их непосредственного начальника (генерала) — то все они, как и следовало ожидать, заявили о своей непричастности к расстрелу. И суд не сделал ничего, чтобы проверить их показания, чем очевидно, нарушил все процессуальные нормы. Впрочем, учитывая обстоятельства дела, странного в этом ничего нет.

Важно другое. Судебное расследование «Катынского эпизода», повторим, только усилило позиции обвинения, причем усилило настолько, что в своих защитительных речах ни О. Штаммер, ни кто-либо из других адвокатов обвиняемых уже не ставил под сомнение вину немцев в расстреле поляков под Катынью и не потребовал исключения этого эпизода из обвинительного заключения. ⁷

То же, что т.н, «Катынское расследование» имело с самого начала заказной политический характер (что впоследствии подтвердил главный обвинитель от США Л.Джексон, признавший, что получил соответствующее указание из Вашингтона), имевший мало общего с юридической стороной дела, хорошо подтверждается следующим эпизодом.

В ходе допроса свидетеля Прозоровского помощником главного советского обвинителя Л.Н.Смирновым была представлена немецкая переписка по Катыни, включая телеграмму, посланную 3 мая 1943 г. из Варшавы Хайнрихом (чиновником местного управления внутренней администрации) Вайрауху (Старшему советнику Правительства генерал-губернаторства) о найденных в Катыни представителями Польского красного креста гильзах немецкого производства фирмы ГЕКО / GECO калибра 7,65 мм, свидетельствующих о том, что расстрел производился из немецкого оружия (документ СССР-507).

Иными словами, ясно указывающих на то, что поляков расстреляли немцы.

Самым интересным здесь является тот факт — сейчас всячески замалчиваемый — что эту переписку нам передали американцы (документ ПС-402). ⁸

Иными словами, один из главных документов, прямо указывающих на причастность немцев к расстрелу поляков в Катыни, был получен нами от США, которые впоследствии стали одним из ключевых «проводников» польско-геббельсовской версии «Катынского дела».

Что это означает? Это означает, что передачей нам этих документов американцы дали ясно понять, что они прекрасно знают, что польские военнопленные в Козьих Горах были расстреляны немцами и то, что они, при этом, тут же «сделали нам подножку» — сымитировав судебное расследование с допросом всего трех свидетелей, и не включив «Катынский эпизод» в качестве отдельного эпизода обвинения в итоговый текст Приговора — только подтверждает это.

Подтверждает потому, что если бы американцы действительно хотели исключить катынский расстрел из рассмотрения Трибунала, или бы имели намерение обвинить в нем Советское руководство, они бы никогда не передали нам упомянутую телеграмму.

Случайностей в таких вопросах не бывает, и это, безусловно, прекрасно понимали все участники процесса.

Одновременно, это также лишний раз подтвердило традиционную черту американской дипломатии — готовность без лишних сомнений и колебаний или соображений морали«сыграть против» своего недавнего союзника, если это отвечает их политической выгоде и интересам, исходя из известной английской формулы, заимствованной — в несколько измененной форме — США у своей бывшей метрополии: «у Америки нет постоянных союзников, а есть только постоянные интересы», (позволяющей, в целом, говорить о преемственности англо-американской дипломатической практики). ⁹

Однако — и это следует особо подчеркнуть — невключение «Катынского эпизода» в качестве отдельного примера в текст Приговора отнюдь не означает — на чем настаивают польские историки и их московские «соратники» — что вина Германии за расстрел военнопленных в Катыни в Нюрнберге не была признана.

Вина признана была, что хорошо подтверждает пример с передачей СССР представителями США документов о найденных в Катыни немецких гильзах фирмы ГЕКО.

Кроме этого, существует и прямое подтверждение сказанному.

«Катынский эпизод» не вошел в итоговый текст Приговора наряду с другими шестнадцатью примерами убийств и жестокого обращения с иностранными военнопленными, которые также были представлены Трибуналу и, подчеркнем, вошли в обвинительное заключение (всего было предъявлено 18 таких примеров: одиннадцать — по западным странам и семь — по восточным, включая эпизод истребления советских военнопленных в Орле, 11 тыс. польских военнопленных в Катынском лесу, десятков тысяч советских военнопленных в Славуте, французов, воевавших вместе с Советской Армией).

Таким образом, в Приговор в результате вошел только один из представленныхвосемнадцати примеров.

Означает ли это, что эти другие 17 — из 18 представленных — примеров расстрела или издевательств над военнопленными союзных держав так же не являются доказанными? — Конечно, нет.

Все они, наряду с «Катынским» — и единственным вошедшим в Приговор примером расстрела 50 английских летчиков-офицеров в лагере в Сагане в 1944 г., о котором говорилось выше — послужили основой для вынесения общего Приговора Трибунала о вине Германии в уничтожении немецким командованием иностранных военнопленных, что начисто лишает основания и третье из приведенных выше «обвинений».

Можно, конечно, возразить, что «катынский эпизод» — в отличие от остальных — не был принят «без доказательств», и, потому, не является «признанным», однако прямое нарушение представителями западных стран Устава трибунала, а также передача американцами советской стороне телеграммы Хайнриха, о которых говорилось выше, полностью нивелируют эти возражения.

Таким образом, все три «вывода» экспертов ГВП 1993 г. — о, якобы, «непризнании Трибуналом выводов Комиссии Бурденко достаточно обоснованными», «невключении в Приговор Катынского преступления в качестве вины немцев» и отсутствии «протеста советского обвинителя» — не соответствуют действительности, и прямо противоречат ей.

В этой связи совершенно правомерным, юридически корректным и точным является заключение, данное «Катынскому делу» в двадцатом томе Большой советской энциклопедии (статья «Катынский расстрел»): «В 1945-46 гг. Международный военный трибунал в Нюрнберге признал Геринга и других главных немецких военных преступников виновными в проведении политики истребления польского народа и, в частности, в расстреле польских военнопленных в Катынском лесу». ¹⁰

И хотя это не умаляет факта нарушения представителями США, Великобритании и Франции Устава трибунала, как и их очевидно недружественного поведения по отношению к своему недавнему союзнику — Советскому Союзу, внесшему решающий вклад в разгром фашисткой Германии, и спасшему не один миллион жизней американцам и англичанам — это очень хорошо развенчивает один из мифов польской пропаганды о, якобы, непризнании Трибуналом вины немцев в Катынском расстреле, показывая всю его несостоятельность и политическую ангажированность.

Сказанное также лишний раз подтверждает старую истину о том, что никто, кроме нас самих, нас не защитит. Не защитит от фальсификаций нашу историю, которая как никогда нуждается сейчас в защите и охранении: ставки в идеологической борьбе, открыто ведущейся против геополитического пространства бывшего СССР, слишком высоки.

Нам всегда нужно хорошо помнить, что ничего «святого» и постоянного в международной политике не существует, и то, что кажется сейчас очевидным и не требующим доказательств (в силу своей очевидности, а также иллюзии сохранения в международных отношениях неких общих «цивилизационных» и «нравственно-сдерживающих» начал) завтра может быть без лишних колебаний обращено в свою «антитезу».

В этой связи, даже известная аксиома «Волга впадает в Каспийское море», может только казаться очевидной и само собой разумеющейся, поскольку при определенных обстоятельствах, мы однажды можем столкнуться с ситуацией, когда нам вполне серьезно будут доказывать обратное.

Международные отношения, равно, как и международное правосудие без «двойных стандартов» — вещь, увы, иллюзорная.

Известное высказывание английского поэта-романтика П. Шелли: «Самая губительная ошибка, которая когда-либо была сделана в мире — это отделение политической науки от нравственной», — является более чем актуальным и в наши дни.

«Катынский эпизод» Нюрнбергского процесса хорошо подтверждает сказанное.

И в этом еще одно непреходящее значение Нюрнбергского «Суда народов».

Алексей Юрьевич Плотников, доктор исторических наук, профессор, член Ассоциации историков второй мировой войны

Примечания:

* Материал подготовлен на основе вышедшей ранее совместной статьи с д.ю.н., депутатом ГД ФС РФ В.И. Илюхиным, безвременно ушедшим в марте 2011 г.

1. Точное название комиссии: «Специальная Комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров»

2. Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. Сборник материалов. В 7 томах. Т. 3. — М.: Госюрлитиздат, 1958, с. 156-162

3. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов. Т. 1. — М., 1987, с. 152

4. Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. Т. 3, с. 79-80

5. Яжборовская И.С., Яблоков А.Ю., Парсаданова В.С. Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях. — М.: РОССПЭН, 2001, с. 477

6. Нюрнбергский процесс, 1987, с. 151

7. ГАРФ, фонд № 21, опись № 1, дело № 2329

8. Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. Т. 3, с. 155, 187

9. Душенко К.В. Всемирная история в изречениях и цитатах. — М., 2008, с. 218, 355

10. БСЭ. Изд. 2-е. — М., 1953, т. 20, с. 390

14.06.2012