Интервью с генералом ФСБ, начальником Игоря Стрелкова

Генерал-майор ФСБ в отставке Геннадий КАЗАНЦЕВ (это псевдоним) — человек, обладающий богатым и разносторонним опытом действий в условиях войны.

Работал в разведке и контрразведке, воевал в Афганистане, составлял планы чеченской кампании, писал книги. Поэтому его оценки и сравнения былых войн и происходящего сегодня на востоке Украины представляют особый интерес.

Тем более именно он в свое время принял на службу в «контору» выпускника Историко-архивного института Игоря Гиркина, теперь всем известного в качестве экс-командующего армией Донецкой народной республики Игоря Стрелкова.

— Вы какое-то время были начальником Игоря Стрелкова. А как он вообще попал в органы?

— Игоря взяли случайно. У московского управления ФСБ было какое-то дело на группу, кажется, монархистов. Когда монархисты сидят где-нибудь у себя на кухне и беседуют на тему: «Мы царя приведем, за оружие возьмемся», то, естественно, у спецслужб возникает вопрос, насколько велика вероятность, что они и вправду возьмутся за оружие.

Поэтому за ними наблюдали. Но все без толку. Они только трындят: «За веру, царя и отечество», «Честь имею», «Ваше благородие» — но не более того. К реальным действиям не переходят. А Игорь среди них выделялся умом и сообразительностью. Плюс он уже прошел две войны, и к нему был определенный пиетет. Точно такой же пиетет зародился у моих подчиненных.

Они почитали его, послушали, видимо, и наконец встретились с ним, а потом пришли ко мне и говорят: «Геннадий Николаевич, есть один хороший кандидат на работу. Давайте мы его возьмем, тем более что мы сейчас посылаем в Чечню молодых сотрудников на обкатку.

А у него уже есть военный опыт». Когда я узнал, что он является фигурантом дела оперучета, причем группового, у меня, конечно, возникли сомнения. Но дело было в 90-х, время было лихое. И меня эти два полковника уговорили.

— Вы были их непосредственным начальником?

— Я не был у них прямым куратором, но мы были друзьями по службе в другом управлении. У них был начальником замечательный генерал, прекрасный русский мужик, не хочу его здесь светить.

Мы с ним вдвоем помогли закрыть дело об этой группе. Ребята вытащили Игоря и через некоторое время приводят его ко мне: «Геннадий Николаевич, вот наш новый сотрудник». Мне он понравился. Мы с ним поговорили: интеллект у него на месте, голова хорошо работает, исторические реминесценции из памяти без проблем вынимает.

Я просил его записки и документы мне показывать. Смотрю: пишет, как бог. А в любой конторе, тем более такой, как наша, если отчеты написаны правильным языком, с запятыми, с точками — это считалось «высшим пилотажем». И он начал достаточно успешно работать.

— А как Стрелков пошел на вербовку? Легко согласился? Он ведь все-таки был неформалом, а в этой среде сотрудничество с ФСБ считается «западло».

— А это не была вербовка. Вербуют агентуру, а это было приглашение на работу. На службу. Я ведь не был непосредственно на переговорах с ним. Я знаю тех ребят, которые брали его в органы. Они мне нравились. Очень порядочные мужики. Игорь, видимо, согласился сразу. А кто-то сам стучится в двери и говорит: «Я хочу работать». Но у нас к инициативникам всегда было настороженное отношение.

— Это какой был год?

— Кажется, 1995-й. Я к тому временем уже генерала получить успел.

— Получается, что в середине 90-х (уже после распада СССР) ФСБ продолжала работать по инакомыслящим? Дело завели…

— Что значит «инакомыслящим»? Было подозрение, что у монархистов имеется неучтенное оружие. Эти неформальные группы как минимум надо сканировать. И что значит «заведено дело»? А ничего не значит. Просто выделяются силы и средства, чтобы разобраться в явлении. Разработали целое дело. Посмотрели: пусто, ноль. Закрыли дело, в архив положили.

Все. Из объектов никто ничего не знает. Когда я Игорю все это рассказал, он был очень удивлен. Он не знал, что был объектом. Он-то думал, что его просто заметили, такого бравого, пришли ребята из конторы и сказали: «Игорь Всеволодович, а не хотели бы вы послужить?» А почему бы за родину не послужить? А по идее, мы не должны были его брать при таких обстоятельствах.

— И потом вы подружились?

— Мы пересекались эпизодически. У него две маленькие звезды, у меня одна большая, естественно, у меня забот хватало и помимо него. Но я ему по-человечески симпатизировал, правда, с некоторой долей доброго юмора. Он своей целеустремленностью, серьезностью веселил весь оперсостав. И прозвище у него было шутливое — Сам. Типа: «Внимание! Сам идет!»

— Я смотрю, там у вас большие шутники были…

— Лучшие опера, кстати, — это ребята с юмором, хулиганы, зачастую — выпивохи и бабники. Если ты не «залетчик», ты не опер. Если ты примерный семьянин, спортсмен, во всем положительный — из тебя не получится настоящий опер, который роет, как зверь, работает от зари до зари, который может спланировать и провести изящную операцию. В милиции аналогичная ситуация. Худой длинный скелет — со впалыми глазами, вечно курящий, нервный — вот это и есть опер.

Я Игоря держал в поле зрения. Нельзя сказать, что возникла дружба: какая дружба между генералом и лейтенантом? Но были хорошие человеческие отношения. Что такое был в то время генерал? Вот я был полковником, присвоили генерала. Жена спрашивает: «Почему у тебя стало меньше денег?» Я отвечаю: «Я же теперь не водку должен пить, а виски. И курить не «Честерфилд», а «Мальборо». От полковника до генерала разница была — два блока «Мальборо» и одна бутылка виски.

На безденежье я решил сделать евроремонт собственными руками, используя для этого свой отпуск. Отпуск пролетел, а я не успеваю. И даже семью не могу привезти в квартиру. Тогда я попросил молодых офицеров: ребята, помогите.

И среди этих офицеров был Игорь. Пахал он, как папа Карло, и потом оставался на ночь. Мы с ним болтали. И тогда уже возникли внеслужебные отношения, которые позволяют говорить по-человечески. Ничего особо «героического» я в нем не замечал. Есть люди, которые любят хвастать своим военным опытом.

Им только дай поговорить о том, какие они были герои. Но Игорь никогда не рассказывал о войне. Меня это в нем поражало, ведь он прошел две войны, при мне проходил третью. Я не мог и предположить, что он станет героем. А то, что он совершил на Украине, — я считаю, это героизм.

МИССИЯ В НЕЗАЛЕЖНОЙ

— А Украиной Стрелков по службе занимался?

— Каким-то боком по своим функциональным обязанностям он имел отношение к украинской тематике. Он отслеживал, что там происходит. И постепенно начал приходить в ужас. Он рассказывал, что реальные бандеровцы окопались в Москве, в частности, в библиотеках украинской литературы, в других местах. Настоящие бандеровцы, которые люто ненавидят русских, проводят собрания, вербуют новых последователей. Все это совершенно открыто.
 
У меня вопрос: а мы чем в это время занимались? Почему такая ерунда случилась? Почему посылали послами на Украину «погорельцев», как Черномырдин? Я на днях разговаривал с одним дипломатом.

Сарафанное радио МИДа сообщает интересные вещи. То, что Черномырдин пил, — ладно, какой русский не пьет. Но он мог пропасть на два дня, и никто в посольстве не знал, где его искать. Черномырдина не стало. Но как Зурабова туда поставили? Сидит себе, его не слышно и не видно. Когда все это случилось, я надеялся, что его хотя бы снимут. Сняли, как же…

А где наша контора была? А где было СВР? Они что, не видели, что творится? Мое личное мнение: в украинских событиях виноваты мы и только мы! Даже вина Америки меньше, чем наша. Они хотя бы свои интересы отстаивали и продвигали.
Многие люди заметили, что Игорь Стрелков абсолютно лишен начальственной спеси.

— С какого времени вы в отставке?

— Я ушел в отставку в 2000 году. Считаю, хорошо, что ушел. Многое изменилось. Даже при Ельцине была, как говорят, какая-то движуха. Что-то бурлило, появлялись первые олигархи, в кого-то стреляли. Мы в своей работе импровизировали, отрабатывали новые приемы. А потом наступила такая эпоха, когда требовалось только одно: быть очень верным и преданным.

Но преданность и верность не заменят творческой работы. У нас поменялся директор. До этого никогда на столах у начальников отделов, направлений не стояли портреты директора. А тут мгновенно появились. Я почувствовал, что мое время ушло. Мое время — это когда можно было генерировать какие-то идеи, выстраивать комбинации.

А теперь надо было просто служить и слушать начальство. Это мне не подошло. Меня отправили в Совет безопасности. Тогда это было местом ссылки для всех неудачников — генералов и политиков. Два года поработал я в Совбезе и тоже чувствую: как-то все не так. Не скрою, и я за это благодарен, меня проводили с честью.

— А отношения со Стрелковым продолжались?

— Игорь ко мне приходил, когда я уже ушел из конторы и занимался политконсалтингом. Мы много разговаривали. У нас сложились товарищеские отношения.

Дружеские отношения — это когда разговоры «за жисть» и о женщинах, а когда разговоры о деле, о политике — это еще товарищеские отношения. Игорь ко мне приводил интересных людей. Мы говорили о том, как улучшить ситуацию в России. Детализировать не стану, но нецензурная лексика присутствовала.

Игорь — военный человек, и он действительно готовился к войне. Готовился хорошо, основательно. Но я, например, даже не знал, что он участвует в движении реконструкторов. Я знал, что он ходит с миноискателем и ищет на местах боев какие-то артефакты. Видимо, где-то внутри у него сидело ожидание какой-то своей войны.

Игорь — замечательный мужик. Не исключено, что у него есть какие-то тайны. Не знаю, был ли он на войне жесток лично. Я, например, был. Мне пришлось расстрелять человека. Я потом года два себя не очень хорошо чувствовал.

Это был афганский инсургент, пособник душманов. Но одно дело — стрелять из окопов, издалека. А расстрелять того, кто стоит перед тобой на расстоянии вытянутой руки, вот как вы сидите, это совсем другое. Это очень неприятно. Это было у меня один раз. И я за это поплатился — душа долго ныла. В общем, не мое это дело.

— Вы знали, что он собирается на Украину?

— Нет, конечно. Когда он ушел к бизнесмену Константину Малофееву, то был очень занят, и мы редко встречались. Его из нашей организации, можно сказать, вежливо попросили, и было за что.

Игорь не был бездумным исполнителем и свои сомнения относительно политических реалий перед сослуживцами не особо скрывал. Были оргштатные изменения. При этом все выводятся за штат и заново принимаются на работу. Ему долго не предоставляли должность.

Потом предложили, кажется, где-то в Красноярском крае, да еще с понижением. Игорь не согласился, хотя и хотел служить. Мы с ним созванивались в ноябре или декабре 2013-го, о его планах я ничего не знал. Я узнал его голос, когда украинцы вывесили в Интернете первые радиоперехваты СБУ.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

— А после его отъезда с Украины вы встречались?

— На второй день после его возвращения в Москву мы встретились на какой-то квартире. Там было еще несколько человек. Старая давно не видевшая ремонта «двушка», потертый диван, нарезанная колбаса на столе.

Он говорил, что в Москве его никто не встретил. Я спросил: «Ты встречался с кем-то из руководства?» — «Да ты что». С ним разговаривал только его коллега по ФСБ, которого ему выделили в качестве куратора. И то доходит до смешного. Игорь ему сказал: «Вы понимаете, что меня сейчас могут просто убить? Могу я хотя бы носить оружие?» — «Носите оружие, Игорь Иванович, только очень аккуратно. Не стреляйте ни в кого».

— Значит, его родная «контора» выделила ему куратора?

— Он же запасник ФСБ. Эта организация не может его так бросить. Со своим бывшим сотрудником как минимум нужно контактировать. Естественно, контактируют. И на хорошем уровне.

— А ходили слухи, что его принял президент…

— Чушь. Он сразу по возвращении стремился легитимизировать свое положение здесь: «Ребята, вы меня как воспринимаете? Что вы хотите со мной делать?» — «Игорь Иванович, езжай на север, отдыхай, лови рыбку. Там монастыри есть. Сходи в монастырь». Ну, он съездил, сходил в монастырь, рыбку половил, отдохнул.

Пытается как-то наладить диалог с властью. Он ведь был не то чтобы оппозиционер, но своего несогласия с некоторыми тенденциями развития страны не скрывал. С Украины он приехал с такой мыслью: «Все может скоро развалиться, и единственная скрепа — нынешний президент». Из инсургента, карбонария превратился чуть ли не в столп власти. Логика в этом есть.

— Всех, конечно, интересует вопрос, кто его послал на Украину.

— Думаю, на 90% все, что делал он и его «стрелковцы», это была его собственная инициатива. Ему, видимо, помог его работодатель Малофеев. Это не значит, что там какие-то миллионы были выделены. Когда группа Фиделя высаживалась на Кубе, у них денег было гораздо больше, чем у Игоря.

Я уверен, что ехать в Донбасс — это его личное решение, согласованное, может быть, с руководством Крыма, возможно, с какими-то специалистами, занимающими не самое высокое положение. Игорь не встречался ни с нашим высшим руководством, ни с кем-то из администрации президента.

— С кем был согласован отзыв Стрелкова из Донецка?

— Думаю, согласовали на самом высоком уровне. Потому что он все-таки стал значимой фигурой. Как это так — пустить подобное на самотек. Сложилась ситуация, когда вокруг него сфокусировались какие-то чаяния людей.

Он пришел в Славянск с несколькими десятками бойцов. Потом вокруг него собрались тысячи. Они ведь сами к нему пришли. Почему к Игорю все потянулись? Потому что почувствовали искренность.

Он вел себя как настоящий подвижник. Спал в кабинете, никаких крутых тачек, ни денег, ничего. А другие? Банкеты, устрицы, престижные авто, дома. Не все, но многие командиры этим балуются.

Вот казачий генерал Козицин. Я его знаю лично. Мы с ним познакомились еще до войны. Такой типичный атаман. Сколько он уже отжал там оружия? Он сел как раз на дорогах, по которым идет снабжение, и просто оттирал это в свою пользу. Вот приехал генерал Антюфеев. В Интернете про него почитать — это как плутовской роман.

Меня поражает: он был представлен как генерал ФСБ в запасе. Странно, в мое время переход в зрелом возрасте из милиции в органы безопасности был невозможен. Да, он помог Игорю в трудный час, и такое было, но в целом он выполнял указание сверху об устранении Стрелкова с командной должности и возвращении в Россию.

— В «ваше время» более строго к делу подходили?

— В период КГБ, если ты там работал, то никто из твоих родственников не имел права туда поступить. Чтобы семейственности не было. А теперь на службу идут дружно семьями. Сначала в высшую школу, потом в Краснознаменный институт. И вот целая семья сидит. Я порой спрашиваю: мужики, ну что вы сюда своих детей суете? Ведь все это разведывательное и контрразведывательное образование — профанация высшего образования. Вышел за ворота — и ты никто. Хоть снова бери в руки учебники.

— Итак, Стрелков стал символом, брендом…

— Да, ему поверили очень многие. Зачем понадобилось его убирать? Единственное объяснение: он стал очень сильно выделяться. Даже этот его дурацкий указ о запрете мата был ему в плюс. Все умирали со смеху, но уважали. И народ ему поверил.
 
По этой ли причине или какой-то другой, но ему категорически приказали возвращаться в Москву. И уже около самой границы он со своей группой попал в тяжелую передрягу. Они уже решили, что все, им конец. Им перекрыли дорогу. И они попали в окружение: ни вперед, ни назад двинуться было нельзя. Их было около 10 человек. Ребята приготовились к худшему. Они уже решили идти на прорыв. Но в это время навстречу пошла первая волна «отпускников». Так они были спасены.

— Украинские силовики, получается, знали, что едет Стрелков?

— Видимо, знали. Но это только мое предположение.

— Скажите, а Бородай, соратник Стрелкова и бывший премьер ДНР, он тоже имеет отношение к спецслужбам?

— У меня такой информации нет. Но, думаю, он с нашими контактировал. Более того, могу сказать, что все более или менее интересные личности контактируют с ФСБ. Во времена СССР мы всегда отслеживали умных, талантливых людей и всегда с ними в той или иной мере устанавливали контакт. В обязательном порядке.