Поисковики делают нас глупее?

«Дэйв, прекрати. Прошу тебя, прекрати. Остановись, Дэйв. Ты можешь прекратить, Дэйв?». Так суперкомпьютер HAL умолял непреклонного космонавта Дэйва Боумана в известной и, странным образом, трогательной сцене ближе к концу картины Стенли Кубрика «2001: Космическая Одиссея». Боуман, которого неисправная машина чуть было не отправила на смерть в глубины космоса, спокойно и хладнокровно отсоединял схемы памяти, управляющие ее искусственным мозгом. «Дэйв, мой мозг умирает», — безнадежно проговорил HAL. «Я это чувствую. Я это чувствую».

Я тоже это чувствую. В последнее время у меня появилось неуютное ощущение, что кто-то или что-то ковыряется в моем мозгу, перераспределяя нейронные схемы и перепрограммируя память. Мой мозг не умирает, насколько я могу судить, но меняется. Я уже не думаю так, как думал раньше. Особенно это заметно при чтении. Раньше я с легкостью погружался в книгу или длинную статью. Мозг увлекался повествованием или поворотами дискуссии, и я часами бродил по длинным дорогам прозы. Теперь такое редко случается. После двух-трех страниц внимание начинает рассеиваться, появляется какая-то суетливость, я теряю нить, начинаю искать, чем бы еще заняться. Такое ощущение, что мне постоянно приходится подтаскивать свой непослушный мозг обратно к тексту. Глубокое чтение, которое раньше происходило совершенно естественно, превратилось в борьбу.

Кажется, я знаю, в чем дело. Уже более десяти лет я провожу много времени в Интернете: ищу, брожу, а иногда и вношу дополнения в эту великую базу данных. Для меня, как для писателя, Паутина стала просто находкой. Для исследования, на которое раньше уходили дни, проведенные в окружении стопок периодических изданий в читальных залах библиотек, теперь требуется лишь несколько минут. Пара поисковых запросов в Google, несколько кликов по ссылкам, и вот я уже получил достоверные факты или отточенные цитаты, которые искал. Даже когда не работаю, я продираюсь сквозь информационные заросли Сети — читаю и пишу электронные письма, просматриваю заголовки и посты в блогах, смотрю видеоролики и слушаю подкасты или просто путешествую от ссылки к ссылке и к ссылке. (В отличие от сносок, с которыми их иногда сравнивают, гиперссылки не просто указывают на соотносящиеся материалы, они подталкивают вас к ним.)

Для меня, как и для других, Сеть стала универсальным медиа-средством, каналом практически всей информации, поступающей в мой мозг через глаза и уши. Есть множество преимуществ моментального доступа к столько невероятно богатому информационному хранилищу, все они были в свое время широко описаны и должным образом восхвалены. «Идеальные способности силиконовой памяти», — писал Клайв Томпсон (Clive Thompson) в журнале «Wired», «могут оказаться большим подспорьем мышлению». Но это подспорье имеет свою цену. Как в 60-х годах заметил теоретик в области средств массовой информации Маршал Маклюэн, СМИ — это не просто пассивные информационные каналы. Они не только поставляют пищу для размышлений, но они также формируют и сам процесс мышления. И в этом смысле, кажется, Сеть урезает мои способности концентрироваться и размышлять. Теперь мой мозг принимает информацию лишь в том виде, в котором ее распространяет Сеть: в быстродвижущемся потоке частиц. Раньше я нырял в море слов с аквалангом. Теперь я проношусь по поверхности как на водных лыжах.

И я не единственный. Когда я упомянул о своих проблемах с чтением в разговоре с друзьями и знакомыми, большинство из которых — люди читающие, многие сказали, что с ними тоже происходят подобные вещи. Чем больше они пользуются Паутиной, тем больше усилий им приходится прилагать, чтобы концентрировать внимание на длинных текстах. Некоторые блоггеры, которых я читаю, также начали говорить об этом явлении. Скотт Карп (Scott Karp), который ведет блог об онлайновых СМИ, недавно признался, что совсем перестал читать книги. «В колледже я изучал литературу и был ненасытным читателем», — пишет он. «Что произошло?». Он продолжает размышлять в поисках ответа: «Что если я читаю только в Сети не потому, что изменился способ чтения, т.е. не потому, что я ищу удобства, а потому, что изменился СПОСОБ МЫШЛЕНИЯ?».

Брюс Фридман (Bruce Friedman) ведет блог об использовании компьютеров в медицине и тоже описывает, как Интернет изменил его умственные привычки. «Я практически полностью утратил способность читать и поглощать длинные статьи, будь то в Сети или на печати», — писал он в этом году. Патологоанатом, который давно входит в преподавательский состав медицинской школы университета Мичигана — Фридман конкретизировал свое высказывание в телефонном разговоре со мной. Его мышление, сказал он, перешло в режим «стаккато», отражая процесс быстрого просмотра коротких абзацев текста из нескольких источников в Интернете. «Я уже не смогу прочитать «Войну и мир», — признается он. «Я утратил эту способность. Даже пост в блоге длиной более трех-четырех абзацев — это уже слишком много. Я лишь бегло просматриваю его».

Примеры из жизни сами по себе ничего не доказывают. И мы ожидаем длительных неврологических и психологических экспериментов, которые дадут нам четкую картину того, как использование Интернета влияет на познавательные способности. Однако недавно опубликованные результаты исследования онлайновых привычек, проведенного сотрудниками медицинского колледжа лондонского университета, указывают, что мы вполне уже можем находиться в процессе полной трансформации способов чтения и мышления. В рамках пятилетней исследовательской программы ученые изучили компьютерные логи, документирующие поведение посетителей двух популярных научных сайтов, один из которых поддерживается Британской библиотекой, а другой — учебно-просветительским консорциумом Великобритании. На сайтах предоставляется доступ к журнальным статьям, электронным книгам и другим источникам письменной информации. Пользователи сайтов продемонстрировали «некую форму поверхностной активности», прыгая с одного источника на другой и редко возвращаясь к тем источникам, которые они уже посетили. Как правило, они читают не более одной или двух страниц статьи или книги, а затем перепрыгивают на другой сайт. Иногда они сохраняют длинные статьи, но нет никакой гарантии, что они к ним возвращаются и действительно читают до конца. Исследователи сообщают:

Ясно, что пользователи не читают онлайн в традиционном понимании этого слова; появляются новые формы чтения: пользователи горизонтально «пробегают» по заголовкам, страницам и абзацам в поисках быстрой добычи. Создается такое ощущение, что они выходят в Сеть, чтобы избежать чтения в его традиционном смысле.

Благодаря повсеместности текста в Интернете, не говоря уже о популярности текстовых сообщений на сотовых телефонах, вполне может быть так, что сегодня мы читаем больше, чем в 70-х и 80-х годах, когда основным средством массовой информации было телевидение. Но это уже другое чтение, за которым скрывается другой тип мышления и даже, пожалуй — другое восприятие собственной личности. «Мы — не только то, что мы читаем», — говорит Марианна Вулф (Maryanne Wolf), эволюционный психолог университета Тафтса и автор книги «Пруст и кальмар: История и наука читающего мозга» (Proust and the Squid: The Story and Science of the Reading Brain). «Мы — то, как мы читаем». Вулф озабочена тем, что стиль чтения, продвигаемый Сетью, стиль, который ставит «продуктивность» и «оперативность» превыше всего, может ослабить нашу способность к тому глубокому чтению, которое появилось, когда, благодаря ранним технологиям — печатному станку — сложная проза распространилась повсеместно. При чтении в Сети, говорит она, мы становимся «простыми декодировщиками информации». Наша способность интерпретировать текст и создавать богатые умственные связи, образующиеся, когда мы читаем глубоко и не отвлекаясь, остается, по большому счету, незадействованной.

Чтение, объясняет Вулф — это не инстинктивное умение человеческих существ. Оно не встроено в наши гены, как речь. Нам приходится учить мозг переводить символы, которые мы видим, в язык, который мы понимаем. А СМИ и другие технологии, которые мы используем, чтобы учиться и практиковаться в чтении, играют важную роль в формировании нейронных связей внутри нашего мозга. При помощи экспериментов было выяснено, что у тех, кто читает идеограммы, например у китайцев, развиваются совершенно иные умственные связи чтения в отличие от тех, в чьем письменном языке используется алфавит. Эти отличия распространяются на множество участков мозга, включая те, которые управляют такими важными когнитивными функциями, как память и интерпретация слуховых и зрительных раздражителей. Можно предположить, что связи, образующиеся в результате использования Сети, так же будут отличаться от связей, образованных в результате чтения книг и других печатных работ.

В 1882 году Фридрих Ницше приобрел печатную машинку — модель Writing Ball производства Malling-Hansen, если быть точным. Зрение падало, фокусировать взгляд на странице становилось болезненно и утомительно, и зачастую вызывало сильные головные боли. Он был вынужден сократить свое писательство, и опасался, что в скором времени придется его совсем прекратить. Печатная машинка спасла его — по крайней мере, на время. Когда он овладел методом «слепой печати», то мог печатать с закрытыми глазами, пользуясь лишь пальцами. Слова снова потекли из головы на бумагу.

Однако машинка оказала некое влияние на его работу. Один из друзей Ницше, композитор, заметил изменение в стиле его письма. Его и без того сжатая проза стала еще плотнее, более телеграфной. «Возможно, посредством этого инструмента, ты обретешь новый стиль», — написал друг в письме, указывая, что в своей работе его собственные «мысли музыкальные и языковые зачастую зависят от качества пера и бумаги».

«Ты прав», — ответил Ницше, «письменные принадлежности участвуют в формировании наших мыслей». Под влиянием машинки, пишет немецкий исследователь в области СМИ Фридрих А. Киттлер, проза Ницше «перешла от аргументов к афоризмам, от мыслей к каламбурам, от красноречивого к телеграммному стилю».

Человеческий мозг может изменяться практически бесконечно. Раньше считалось, что наша мозговая система, плотные соединения, образованные нейронами численностью около 100 млрд. внутри нашего черепа, ко времени взросления приобретает в основном фиксированную форму. Однако исследования мозга обнаружили, что это не так. Джеймс Олдс (James Olds), профессор неврологии, управляющий институтом специальных исследований Краснова при университете Джорджа Мейсона, утверждает, что даже взрослый мозг «очень пластичен». Нервные клетки регулярно разрывают старые и создают новые связи. По словам Олдса: «Мозг может перепрограммировать сам себя „на лету“, меняя свою функциональность».

По мере использования того, что Даниель Белл (Daniel Bell) называет «интеллектуальными технологиями» — инструменты, развивающие наши умственные, а не физические способности — мы неизбежно начинаем перенимать качества этих технологий. Механические часы, которые начали широко использоваться в 14 веке — хороший тому пример. В книге «Техника и цивилизация» (Technics and Civilization) историк и культурный критик Льюис Мамфорд (Lewis Mumford) описывает, как часы «отделили время от хода развития человечества и помогли создать веру в независимый мир математически измеряемых последовательностей». «Абстрактные рамки шкалированного времени» превратились в «точку отсчета, как для действий, так и для мыслей».

Размеренное тиканье часов способствовало рождению научного разума и научного человека. Но есть и кое-что, что оно забрало. Джозеф Вейценбаум (Joseph Weizenbaum), специалист в области вычислительной техники Массачусетского технологического института, в своей книге «Мощь компьютера и человеческий разум: от суждения к вычислению», выпущенной в 1976 году, заметил, что концепция мира, появившаяся в результате широкого распространения инструментов для измерения времени, «остается ухудшенной версией старой концепции, так как зиждется на неприятии того непосредственного опыта, который формировал базу старой реальности и практически являлся ею». Решая, когда нам есть, работать, спать, вставать, мы перестали прислушиваться к своим чувствам и начали подчиняться часам.

Процесс адаптации к новым интеллектуальным технологиям отражается в изменении метафор, которые мы используем, чтобы объяснить нас самих нам самим. Когда появились механические часы, люди начали говорить, что их мозг работает «как часы». Сегодня, в эпоху компьютерных программ, мы сравниваем мозг с компьютером. Но эти изменения, как утверждает неврология, идут намного глубже, чем метафоры. Благодаря пластичности нашего мозга, адаптация происходит и на биологическом уровне.

Интернет обещает оказать особенно глубокое влияние на наши познавательные способности. В работе, опубликованной в 1936 году, британский математик Алан Тьюринг (Alan Turing) доказал, что компьютер, существовавший в то время лишь в теории, можно запрограммировать так, чтобы он выполнял функции любого другого устройства для обработки информации. Именно это мы сегодня и наблюдаем. Интернет — безмерно мощная вычислительная система — включил в себя большинство интеллектуальных технологий. Он стал нашей картой, часами, печатной прессой и печатной машинкой, нашим калькулятором и телефоном, нашим радио и телевидением.

Когда Сеть поглощает какое-либо средство массовой информации, это средство воссоздается по образу Сети: его контент приправляется гиперссылками, мигающей рекламой и прочими цифровыми побрякушками, и окружается контентом других СМИ, поглощенных ею. Уведомление о прибытии нового электронного письма, к примеру, может появиться в тот момент, когда мы просматриваем последние заголовки на сайте какой-нибудь газеты. В результате наше внимание и концентрация рассеиваются.

Влияние Сети не прекращается и за пределами компьютерного дисплея. По мере того, как мозги людей приспосабливаются к сумасшедшему винегрету интернетовской информации, традиционным СМИ приходится подстраиваться под новые привычки аудитории. В телепрограммах появляются бегущие строки и всплывающая реклама, журналы и газеты сокращают свои статьи и вводят краткие изложения, а также наводняют страницы легко читаемыми информационными отрезками. Когда в марте сего года издание «The New York Times» решило посвятить вторую и третью страницы каждого номера кратким обзорам статей, главный художник Том Бодкин (Tom Bodkin) объяснил, что такие «шорткаты» позволят измученным читателям быстро «отведать» новости дня, не прибегая к «менее рациональному» способу: переворачивать страницы и читать статьи. Старым СМИ не остается иного выбора, как играть по правилам новых СМИ.

Никогда еще система связи не играла столь значительной роли в нашей жизни и не оказывала столь большого влияния на наши мысли, как это делает Интернет сегодня. Несмотря на все то, что уже было написано про Сеть, очень мало внимания уделялось тому, как именно она перепрограммирует нас. Интеллектуальная этика Сети остается неопределенной.