Великий Индиктион: автономное время Русской цивилизации

Переосмысление границ исторического времени

Трудно представить, что когда‑то слово «цивилизация» можно было употреблять только в единственном, но никак не во множественном числе. О цивилизации говорили как о мировом, планетарном феномене, развивающемся по законам линейного прогресса — от низших форм к высшим.

Факт множественности цивилизаций был впервые обнаружен в России. Родившийся 200 лет тому назад Николай Яковлевич Данилевский (1822–1885) совершил удивительное гуманитарное открытие.

Изучая закономерности развития исторических событий, он сделал вывод о том, что общемировой цивилизации как таковой нет и не может быть.

Цивилизаций множество, они могут существовать параллельно друг с другом, с разных сторон раскрывая потенциал, заложенный в человека Создателем. И ни одна из них не может претендовать на то, чтобы только себя считать венцом истории, а других — отставшими в развитии формами или тупиковыми ветвями исторического древа.

В XIX веке людьми, стоящими на высшей точке прогресса, считали себя западноевропейцы.

Впрочем, они не были первыми из тех, кто отличался столь высокой самооценкой. Древние и средневековые китайцы тоже были убеждены, что за Великой Стеной живут агрессивные и отсталые дикари. Древние греки считали варварами высокоразвитых персов, лишь за собой оставляя право считаться цивилизованными людьми.

Однако Данилевский объяснил, что нет оснований делить народы на «передовые» и «отсталые». У каждого — свой путь, своя сфера приложения творческих сил, национального гения.

Например, в древности римляне реализовали себя в сфере политики и права, греки — культуры и искусства, иудеи — религии.

В наше время, постулировал он, рядом с западной цивилизацией, достигшей больших успехов в сфере науки, техники, культурного развития и совершенствования политических систем, рождается цивилизация русская, славянская — со своими особыми задачами, своей миссией.

У каждой цивилизации своё предназначение, свой вклад в копилку всечеловеческого опыта. Творцами их являются народы или группы близких по языку и культуре этносов.

Национальный характер, склад ума, мировоззрение определяют особенности культурно-исторического типа, высшей ступенью развития которого и является, по Данилевскому, цивилизационная стадия.

Как первооткрыватель цивилизационной теории, Данилевский абсолютно логично считал, что традиционная периодизация всей истории человечества, разбивающая ее на древнюю, среднюю и новую эпохи — «совершенно искусственна». Для каждой цивилизации актуальны свои собственные исторические периоды.

К примеру, Данилевский полагал, что расцвет культурно-исторического типа, его переход в цивилизационную стадию длится примерно 600 лет, которому предшествует ещё примерно тысяча лет, приходящихся на подготовительный период, время зарождения и развития.

К такому выводу он пришёл, изучая параметры великих цивилизаций прошлого, уже прошедших период своего «плодоношения». Таким образом, существование культурно-исторического типа длится, по Данилевскому, примерно шестнадцать веков.

Времена и сроки

Примечательно, что эти цифры соответствуют хронологическим границам Миротворных кругов, или Великих Индиктионов[1], по которым рассчитывалась православная пасхалия.

Их продолжительность составляет 532 года. Продолжительность трёх таких циклов как раз и составляет шестнадцать веков.

Этот цикл был рассчитан в Константинополе в IV веке и имеет фундаментальное значение для всего церковного юлианского календаря.

Церковная неделя с пульсирующим событием воскресения в центре, светский индикт и единообразная пасхалия интегрировали три потока времени — «объективное (космическое) время» (солнечный год юлианского календаря), «сакральное литургическое время» (расчёт пасхалии учитывает фазы Луны и наступление весеннего равноденствия), и «политическое (имперское) время» (15‑летний индиктион, заменивший исчисление по Олимпиадам).

Выдающийся исследователь — хронолог А.Н. Зелинский утверждает, что «сакральный календарь Средневековья упорядочивал время, не он зависел от времени, а в известном смысле время зависело от него»[2].

Начиная с IV века прошло три Великих Индиктиона 345–877, 877– 1409, 1409–1941, и в 1941 году начался ещё один цикл.

И с каждым из этих циклов соотносятся вполне законченные исторические периоды в судьбе наследовавших друг другу цивилизаций восточно-христианской «цивилизационной цепи».

С точки зрения цивилизационного подхода эти периоды можно называть цивилизационными циклами или циклами цивилизационного развития.

Начать наш исторический путь нужно с указания на материнскую цивилизацию, в чреве которой вынашивался будущий эмбрион Святой Руси. Это цивилизация Восточного Рима, цивилизация Константинополя, Византия.

Жаль, что Данилевский «не заметил» Византию в веренице культурно-исторических типов, она осталось неизвестной величиной в его уравнении цивилизаций. Между тем без неё история свершений человеческого духа выглядит неполной, конструкция прошлого неустойчива, в ней образуется пустота.

С IV по IX век Византия включала в себя весь христианский мир с политическим центром в Константинополе и духовным центром в Риме. Христианский мир был единым целым (долгое время один из двух консулов находился в Вечном городе, а другой — в Царьграде) и его границы примерно совпадали с границами Римской ойкумены.

Однако Рим, который во время Августа и Трояна был центром империи, в христианскую эпоху стал её периферией.

Великое переселение народов, перед лицом которого Константин построил «Ковчег», «Город-убежище» на Босфоре, практически разрушило римско-эллинистическую цивилизацию на Западе.

Красноречивый пример: водопровод, который был разрушен в Риме после нашествий V века, был восстановлен лишь через тысячу лет.

Не лучше обстояло дело и с культурными ценностями, которые померкли во мраке Тёмных веков.

Собственно, и великий Рим превратился в небольшой по имперским меркам городок, всё значение которого сводилось лишь к персоне христианского епископа, имевшего резиденцию на Ватиканском холме.

Тогдашний Рим мало напоминал помпезную имперскую столицу, однако всё же оставался важным политическим символом, вокруг которого в середине IX века начались политические процессы, давшие начало современной западной цивилизации.

В 858 году папа римский и патриарх Константинопольский впервые разорвали отношения между собой.

Этот разрыв вскоре был преодолён, однако уже тогда было очевидно, что западная церковь начинает трансформироваться в некое средневековое сверхгосударство, где римский первосвященник имеет не только духовную, но и светскую власть, а его воля должна стать источником суверенитета для средневековых королей.

В это же время происходит и рождение нашей цивилизации, которое было отмечено двумя событиями — созданием славянской азбуки святыми Кириллом и Мефодием и основанием Рюриком древнерусского государства.

[Да-да, конечно: христианские попы создали диким русским азбуку. И неважно, что на родину санскрита, в Индию, более 3-х тысчелетий назад „пришли белые боги Севера”, а нынешняя топонимика Русского Севера имеет явно выраженные санскритские корни, как и наш нынешний язык.

Также неважно для попов, что арабский и русский языки имеют до половины общих корней, что в гаплотипах арабских шейхов и русских со славянами присутствует R1a – тот же, что и у представителей высших каст Индии.

То есть попы утверждают, что русские, жившие до Кирилла-Мефодия и Рюрика в ямах в лесу и молившиеся колесу, не говорили на языке своих далёких предков, давших Индии и арабам литературные языки несколько тысяч лет назад.

Т.е. чужим народам языки дали, а своей цивилизации не было.

Не говорили, городов не строили, ремёслами не занимались. А сотни городов в Сибири и на побережье Северно-Ледовитого океана на старинных картах – выдумка безбожных атеистов.  – Прим. ss69100.]

Оба эти события лежат на пороге Миротворного Круга, начавшегося в 877 году и закончившегося в 1409-м.

«Цивилизация, рождённая силой мысли»

В каком‑то смысле можно сказать, что наша цивилизация, наш культурно-исторический тип возникли совершенно необычным образом, не по модели «вызов-ответ» в духе Тойнби, а как результат мистического озарения двух выдающихся людей.

Период с IV по IX век был крайне тяжёлым и неблагоприятным для славян. Их образы впервые появляются на страницах исторических хроник применительно к событиям IV века, когда король готов Винитар обманом пленяет славянских старейшин и распинает их на крестах. После разгрома готов народ-страдалец продолжает нести тяготы под ярмом завоевателей, меняя одно иго на другое.

Гунны, а затем авары, франки поочередно сменяют друг друга, требуя поклонения и дани, славяне отчаянно сопротивляются, но успеха не достигают.

Но вот вдруг наступает момент, когда происходит чудо, когда этническая общность, которая, казалось бы, навсегда обречена на то, чтобы стать, по словам Данилевского, «этнографическим материалом», вдруг обретает все уровни субъектности и сама становятся творцом истории.

Всё произошло буквально по Писанию, «и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное» (1. Кор.1:27). Святые Кирилл и Мефодий выступили не просто «создателями славянской письменности», но творцами нового сакрального языка и, на его основе, новой религиозной культуры и самосознания народа. По сути, наш культурно-исторический тип возник в их светоносных умах, на кончике пера сделанных ими переводов, а уже потом материализовался в пространстве и на географических картах.

Следующий шаг

Для русского культурно-исторического типа период с 877 по 1409 г. стал временем его зарождения. Период с 1409 по 1941 год (границы следующего Великого Индиктиона) — это фаза развития. Следующий 532‑летний цикл, начавшийся в 1941 году, становится временем «плодоношения», перехода русского культурно-исторического типа в цивилизационную фазу.

Переход из стадии зарождения в стадию развития связан с событием, не имеющим отношения к политическим процессам или войнам. Оно произошло в тишине монашеской кельи, было сокрыто от посторонних глаз. Святой преподобный Андрей Рублёв написал, пожалуй, самую значительную и самую великую икону в русской религиозной истории — «Троицу».

Творение Рублёва стало прорывом не только в религиозном искусстве, но и в богословии. До Андрея Рублёва никто не мог решить эту задачу — отобразить догмат о триединстве Божества на визуально-символическом уровне.

Вокруг самой возможности такого действа в Византии на протяжении более ста лет шли ожесточённые споры и религиозные конфликты.

Андрей Рублёв смог «описать неописуемое», «изобразить неизобразимое», сделать то, что ещё вчера было открыто лишь искушённым богословам, очевидным для всех людей.

Спустя сто лет старцем Филофеем была сформулирована и концепция «Третьего Рима», которую многие до сих пор ошибочно считают обоснованием неких политических амбиций, политической преемственности от Римской империи и Византии, претензий на Константинополь, о которых много говорили перед и во время Первой мировой войны.

В реальности же речь шла о вопросах исключительно духовных, касавшихся религиозной миссии Руси, сохранения веры в неповреждённой чистоте.

Утрата и новое обретение идентичности

Новому культурно-историческому типу, делающему первые шаги в пространстве истории, было непросто устоять перед всесторонней экспансией могущественного соседа.

Технологические заимствования в ходе диалога с Западной Европой нередко влекли за собой идеологические влияния, многие из которых были разрушительны для наших предков.

Если при Петре Первом перенимались, в основном, технологии и внешние формы быта, то с середины XVIII века наша цивилизация попала в орбиту притяжения Запада и постепенно начала утрачивать свою идентичность.

Роковую роль в нашей исторической судьбе сыграло увлечение элиты идеями Вольтера («вольтерьянство») с его враждебностью к христианству и народной культуре.

Всё это привело к расцвету крепостного права в его самых уродливых формах, создало культурный барьер между общавшимся по‑французски дворянством и простыми людьми.

В 1762 году после обнародования Петром III «Манифеста о вольности дворянской» сословное, «тягловое» государство почти на 100 лет превратилось в кастовое государство, где остававшийся носителем цивилизационной идентичности народ, по сути дела, находился в зависимости у дворянского сословия, за редким исключением считавшего себя представителями западного мира.

После победы над Наполеоном в Отечественной войне 1812 года начался новый этап. К нашим предкам постепенно стало возвращаться понимание того факта, что Россия и Запад — это разные культурноисторические типы, хотя и принадлежащие к одной цивилизационной семье, восходящей к Восточному Риму — Константинополю.

Именно в это время Пушкин, Гоголь, Хомяков, Киреевский, Достоевский, Тютчев, браться Аксаковы заложили основы самосознания русских как глобальной нации, которой предстоят великие исторические свершения.

Чуть позже, на рубеже XIX–XX веков русский культурный класс породил собственную систему философских школ и учений, не уступавшую по своему интеллектуальному масштабу античной, индийской или немецкой классической философии. Пожалуй, это достижение Русского мира является сегодня одним из самых недооценённых.

Имена Лосского, Бердяева, Ильина, Булгакова, Флоренского, Франка имеют такое же значение для нашей культуры, как Пушкин, Гоголь, Достоевский и Толстой, в мировом масштабе их можно соотнести с Платоном, Аристотелем, Пифагором или с Кантом, Гегелем, Шеллингом, Ницше.

Значение концепций выдающихся русских мыслителей, в своих прозрениях указавших на просвечивающую сквозь контуры космоса тайну бытия, таинственную связь Бога, человека и мира, — невероятно велико, этот духовный ресурс является подлинным сокровищем нашей цивилизации, выводя её на уровень «хозяев мысли».

Трагедия 1917 года, поразившая нашу цивилизацию «на взлёте», привела к фактическому поражению России в Первой мировой войне. Федерация славянских государств, о которой мечтал Данилевский, не сбылась. Казалось, в пламени двух революций и гражданской войны наш культурно-исторический тип обрекается на исчезновение.

Во второй четверти XX века это предчувствие было во многом обоснованно, тем более, что, в скрытой форме культурного и религиозного конфликта гражданская война не прекращалась почти 25 лет, вплоть до начала Великой Отечественной войны.

Однако перед лицом нацистского нашествия советское руководство радикально поменяло мировоззренческие настройки, вернувшись к идее цивилизационной связи с исторической Россией.

Мы привыкли считать советский период нашей истории чем‑то целостным, единым, однако этот стереотип едва ли можно назвать соответствующим исторической правде.

В реальности же довоенный СССР и Советский Союз в годы Великой Отечественной войны, и затем в послевоенные годы — это принципиально разные социокультурные и цивилизационные проекты, один из которых строился на отрицании исторической России, а второй, при всех оговорках, культивировал свою преемственность по отношению к ней.

Цивилизационная фаза

Символично, что именно в 1941 году начался новый Великий Индиктион, (1941—2473), а вместе с ним, возможно, и решающая, высшая стадия развития русского культурно-исторического типа.

На переломном этапе своего развития Россия смогла не только защититься и выжить, но и отстоять свои ценности и идеалы, восходящие к гуманистической восточно-христианской традиции.

После Победы 1945 года начался взрывной, не имевший аналогов в истории переход нашего культурно-исторического типа в цивилизационную фазу, рост русских достижений.

Новые открытия, новые технические решения следовали одно за другим. Высшей точкой этого процесса стал выход в космос, связанный с именами двух русских людей, сохранивших духовную связь с православной традицией — Сергея Королёва, заново обретшего веру в лагерном застенке, и Юрия Гагарина, не побоявшегося с официальной трибуны требовать восстановления храма Христа Спасителя.

Геополитическая катастрофа 1991 года не смогла остановить дальнейшее развитие нашей цивилизации. Следуя открытой Данилевским логике цивилизационного времени, мы можем предположить, что впереди у нас ещё несколько веков.

В этом смысле концепции Данилевского органично сопрягаются с идеями Л.Н. Гумилёва, считавшего, что Россия, подобно Византии времен Македонской династии, выходит в период субпассионарности, «золотой осени» нашего культурно-исторического типа, когда наступает время разумно распорядиться достижениями предков.

Переживаемый нами сейчас исторический момент драматичен до предела, многое поставлено на карту. Но остаётся надежда на то, что сама логика исторического пути нашей цивилизации позволит России в который раз «перешагнуть через пропасть».

История как легенда

Если посмотреть на то, как циклы Великих Индиктионов накладываются на различные периоды развития русского культурно-исторического типа, то картина получается достаточно органичная.

Совпадение? Или всё объясняется тем, что система хронологических координат, определяемых сакральным календарём, помогает лучше понять суть исторических процессов, происходящих на том или ином цивилизационном пространстве?

Так или иначе, исследователями древних хронологий не раз отмечалось, что календарь, укоренённый в религиозной традиции, обладает способностью не только фиксировать прошлое, но и структурировать (планировать, организовывать) будущее.

Со своей стороны, цивилизационно мотивированная история может дать интерпретацию этому процессу.

Сегодня исторические школы, доминирующие на Западе, нацелены на яростную десакрализацию истории. Одновременно в нашем Русском мире интенсивно растёт запрос на историческую глубину, на «поиск тайны» в истории.

Поэтому время пришло. Пора переосмыслять границы исторических времён, становиться «хозяевами истории», каковыми были когда‑то Филофей Псковский и его ученики.

Рефлексия на тему автономного исторического времени и базирующихся на концепции сакрального времени русских цивилизационных циклов даст возможность сделать шаг навстречу истории в её сакральном измерении. Шаг навстречу истории как Легенде.

Примечания:

1 Великий Индиктион (Миротворный круг) — название полного пасхального цикла продолжительностью в 532 года. По истечении Великого Индиктиона даты православной Пасхи, вычисленные по церковно-юлианскому календарю и православной пасхалии, повторяются в том же порядке.

2 Зелинский А. Н. Конструктивные принципы древнерусского календаря. — М.: Изд-во Подворья Русского на Афоне Свято-Пантелеймонова монастыря в Москве, 1996. С. 27.