Не нужен нам берег аральский

Рубеж эпохи двух Александров Романовых — Александра II Николаевича и Александра III Александровича — ознаменован, помимо прочего, завоеванием земель, нынче именуемых то Средней Азией (в неё включают нынешние Киргизию, Таджикистан, Туркмению, Узбекистан), то Центральной (ещё и нынешний Казахстан, а тогда лишь южная его часть: север его стал Россией куда раньше).

В те времена — в последней трети XIX века — великие державы — Британская и Французская империи (во внутренней жизни Франция в 1871‑м превратилась в республику, но от заморских владений не отказалась) — увлечённо завершали делёж меж собою значительной части того, что нынче именуют Третьим миром, забыв, откуда взялось название. По ходу Холодной войны высокоразвитые (по тому времени) капиталистические страны назвали Первым миром себя, Вторым — весь мир социализма (в ту пору — примерно треть человечества), Третьим — страны, уже вышедшие из статуса колоний de jure (а порою и de facto), но формально ещё не определившие, быть им капиталистическими или социалистическими (в политическом смысле слова, ибо экономически они ещё оставались придатком былых метрополий, так что средний по всем капиталистическим странам — Первому и Третьему мирам вместе взятым — уровень жизни был и тогда ниже среднего по всем социалистическим).

Британо-французские войны за владение Индией и Канадой отгремели ещё в XVIII веке (а войны наполеоновской эпохи шли по совершенно иным причинам, не связанным с колониями), а земель, не подмятых под Западную Европу, ещё хватало, так что хватало сил посмотреть на других конкурентов. Русский поход по тюркским (в основном: таджикский язык входит в индоевропейскую семью) степям, пустыням и горам сочли такой же колонизацией.

Британцы сперва всерьёз испугались. Индию называли жемчужиной британской короны за то, что из неё в ту пору поступала немалая доля богатств империи. В частности, туда шла изрядная часть британских тканей (для чего пришлось запретить ремесленное ткачество в самой Индии: ослушникам ломали домашние станки, а зачастую и отрубали пальцы). Настроение среди ограбляемых было такое, что в 1857‑м восстали сипаи — местные жители, нанятые в солдаты Ост-Индской компании, и задавить восстание удалось больше чем через год. Поэтому приближение русских сочли крайне опасным: при их поддержке могла восстать уже вся Индия. Но Россия твёрдо пообещала не переходить через Гималаи, а британцы уже тогда знали: русскому слову — в отличие от английского — можно верить. Поэтому они успокоились и признали за русскими право колонизировать тех, на кого Британия ещё не положила глаз.

Правда, люди с изрядным опытом выжимания соков из нищих народов, живущих на богатых землях, удивлялись: что взять с кочевых тюрков и даже с земледельцев, пытающихся нечто вырастить на песках, где без полива из арыков — оросительных каналов — даже сорняк не взойдёт на каменистых склонах? Но решили, что русские, лишённые доступа к алжирским оазисам да индокитайским джунглям, подбирают те крохи, что остались им от западных щедрот.

На самом деле нищета Средней Азии в тот момент была куда страшнее, чем полагали в Европе, включая образованные сословия самой России. Тюркский народ (в ту пору делившийся на племена, ещё далеко не соответствовавшие нынешним — сформированным уже в советские времена — границам между республиками) разросся настолько, что при тогдашних аграрных технологиях просто не мог прокормиться на вмещающем его ландшафте. Для значительной части местных жителей набеги на сопредельные земли стали единственным способом выживания. Причём грабить приходилось только северных — русских — соседей, поскольку соседи на других направлениях жили так же бедно.

Русские сперва защищались привычным способом: завели по соседству со степью казачьи войска — иррегулярную (то есть получающую от государства лишь часть содержания и снаряжения, а в остальном обеспечивающую себя своим трудом да сдачей в аренду части подконтрольных земель) пограничную охрану. Но по мере роста давления пришлось решать задачу радикально. Невозможно создать оборону, непроницаемую для мобильного противника, способного неожиданно собрать превосходящие силы в любой точке. Надо бить его там, где он пребывает постоянно, куда можно прибыть по плану.

Собственно военная сторона экспедиций была сравнительно несложна. В военном деле порядок бьёт класс. Ещё за полвека-век до того русские одолевали хоть турок, хоть персов, наваливавшихся превосходящим в десятки раз числом. Причём даже технического перевеса у русской армии тогда не было: по обе стороны фронта — сходное холодное оружие и дульнозарядный огнестрел на дымном порохе. В среднеазиатских походах главными препятствиями были не войска противника, а жара да безводье. Как только в обоз стали брать достаточный запас воды да кипятить её, чтобы не загнили примеси к ней, победа над всеми местными бандами — в том числе войсками местных князьков — стала неизбежна и вскоре зафиксирована официальными капитуляциями с последующим включением Средней Азии в состав России.

Кстати, в 1892‑м великий поэт другой — Британской — империи Джозеф Рэдъярд Джон-Локвудович Киплинг написал стихотворение «Фаззи-Ваззи» (так британские солдаты называли воинов кочевой части Хадендоа племени Беджа, участвовавших в нескольких антибританских восстаниях в Судане) с восхищённым рефреном «ты прорвал каре»: прорвать плотный строй, ощетиненный штыками на все четыре стороны, нелегко даже с огнестрельным оружием или длинными кавалерийскими пиками, а уж пехоте с холодным оружием — истинный подвиг. Причём редкостный — иначе Киплинг его бы не заметил. Насколько я наслышан, в среднеазиатских походах ничего подобного не случилось.

Но покорением толпы басмачи (на тюркском «басма» — налёт, грабёж, «‑чи» — суффикс, означающий человека, связанного с тем, что идёт перед суффиксом, так что «басмачи» — разбойник) дело лишь началось. Ведь народ, лишённый последнего — пусть и преступного — средства существования, обречён на вымирание. Даже в рамках европейской (и отпочковавшейся от неё англосаксонской) цивилизации, сформированной в условиях высокой плотности населения и потому ценящей жизнь человека лишь по тому, сколько он способен заработать, такая растрата трудового ресурса нежелательна. А уж цивилизация русская, развившаяся при плотности населения многократно меньшей, чем в Европе, и поэтому вынужденной относиться к каждому человеку несравненно рачительнее (то есть в привычных терминах — гуманнее), и подавно не может спокойно смотреть на массовую гибель — особенно с голоду.

Русские администраторы резко поумерили жадность местной власти (в том числе и в тех княжествах, что были формально почти независимыми вассалами), так что у крестьян стало оставаться что-то кроме их собственных скелетов. Русские торговцы нашли в завоёванных краях товары, хорошо раскупаемые в других местах, так что доход их производителей резко вырос (а сами торговцы тоже в накладе не остались) и стало возможно покупать — а не грабить! — продовольствие в России (в 1930‑е один из лучших хозяйственников и администраторов России Лаврентий Павлович Берия сходным образом вывел родную Грузию из глубокой нищеты: он убедился, что за урожай с одного чайного куста или мандаринового дерева можно купить в соседних регионах в десятки раз больше зерна, чем удаётся вырастить на площади, занятой этим кустом или деревом, вырвал Грузию из традиций натурального хозяйства и организовал производство в ней только того, что востребовано по всей России).

Русские военные и полицейские наладили в Средней Азии мирную и спокойную (по сравнению с временами её независимости) жизнь, чем резко сократили затраты на содержание силовых структур. Благодаря всем русским усилиям тюрки получили возможность вновь размножаться, а не вымирать. И воспользовались данной им возможностью весьма активно.

Среднеазиатский поход — сравнительно недавний. Предыдущие русские завоевания документированы куда хуже. Но, думаю, и вышеизложенного хватит, чтобы понять, каким именно образом Россия за тысячелетие обороны от множества сменяющихся агрессоров распространилась на 1/6 обитаемой суши.