Современная детская литература. О доблестях? О подвигах? О славе?

Нет. Героика давно не попадает в поле зрения детских писателей. А какие темы актуальны в книгах для детей? Что нужно знать о современной детской литературе? 

Долго думала, как назвать этот текст.

«Время «голых королей» в детской литературе»? Нет. Таких примеров, когда художественные достоинства произведения и заслуги его автора, мягко говоря, сильно преувеличены, хватает сегодня не только в литературе, и не только в детской, но и в кино, театре, изобразительном «искусстве».

«Осторожно: детлит»»? Тоже нет. Это не всегда актуально. По-настоящему хорошие, добрые, умные книги продолжают издаваться наравне с теми, которые за них выдают.

Тогда о чем речь?

О том, что детская литература перестала быть детской. Конечно, она и прежде не была исключительно доброй и безобидной. Встречаются «ужастики» в народных сказках, хватает печали у главного сказочника Андерсена. Но кажется, прежде не было книг, которые загрязняют неокрепшую душу и дезориентируют разум.

Немного предыстории. Был эпизод, когда уполномоченный по правам ребенка при президенте РФ Анна Кузнецова, выступая на конференции в Российской государственной детской библиотеке, озвучила список из шестнадцати «опасных» детских книг. В ответ издатели, писатели и критики написали Анне Кузнецовой открытое письмо, в котором предположили, что за основу ее выступления взята анонимная интернет-подборка «16 «шедевров» современной детской литературы, которые даже взрослым показывать страшно». Эта подборка – подобие стеба: кто-то надергал цитат из детской советской классики и прокомментировал их в актуальном контексте. Как, например, можно интерпретировать бывшее в этом списке стихотворение «Веселая трава», объяснять не надо. А для убедительности в ту же подборку были добавлены некоторые тексты современных, правда, не всегда детских, авторов. Не трудно догадаться, что у омбудсмена просто не было возможности вникать в предоставленный ей список, тем более что цитаты были интерпретированы убедительно. Анну Кузнецову подвели её референты, – предположили авторы письма и предложили поделиться с нею знаниями о современной детской литературе и ее «настоящих проблемах».

Настоящих проблем много. Вот только у разных участников процесса они разные. Для некоторых издателей (их, к слову сказать, немало) источником постоянного нервного напряжения является федеральный закон №436 «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию», который предусматривает обязательную возрастную маркировку книжной продукции. Оказывается, этот закон сдерживает продвижение «умной литературы» и книг «для думающих подростков». В кавычках –цитаты из пресс-релизов некоторых детских издательств. Издательским PR-службам следует отдать должное: вот кто всегда на высоте. И это правильно: без продвижения коллективные усилия авторов и иллюстраторов ничего не стоят.

На своих сайтах и в интервью передовые издатели сообщают, что новая детская литература ориентирована на то, чтобы «вести с детьми «разговор на равных», «поднимать темы, о которых не принято было говорить», «вместо героики и морализаторства» говорить о проблемах, которые «реально волнуют детей и подростков». Очень благородная миссия, – соглашаешься ты (спотыкаясь, правда, на фразе «вместо героики»), пока не откроешь книгу и не поймешь, какие на самом деле темы имеются в виду. Вот тут-то и обнаруживается подвох. Дружба, взаимовыручка, честь – такие «крапивинские» темы – в фокус внимания модных (да, уже есть и такие) детских писателей, как правило, не попадают. Есть как будто бы корпоративно принятое мнение, что подростков волнуют исключительно неадекватные отношения в семье (часто неполной), травля, депрессия, суицид, разжигание ненависти, феминизм, сексуальное просвещение. В комментариях экспертов часто встречается и термин «телесность», по сути, эвфемизм для детской порнографии. Прибавив сюда романтизацию однополой «любви» и сниженную лексику как самое безобидное, получим основные тенденции новой подростковой литературы в так называемом сегменте young adult.

Как же издатели обходят другой федеральный закон – о запрете ЛГБТ-пропаганды среди несовершеннолетних? Приемы разные. В одних текстах тема завуалирована, присутствуют только намеки – не придерешься. А те, где сомнений не остается, имеют маркировку 18+. На обложке при этом могут быть милейшие, как в детских книжках, рисунки – так это же никто не запрещал.

Кто же все это издает?

В основном, издательства, которые специализируются на выпуске переводной литературы. И тут следует иметь в виду, что в одном издательском портфеле могут находиться как действительно лучшие новинки мировой детской литературы, так и весьма сомнительные тексты, художественное значение которых искусственно раздувается. А ветер перемен (и литературы это тоже касается) исторически дует с Запада. Особенно скандинавы и немцы раздувают меха. Но и «свои» тоже уже не отстают. «Секспросвет» в детской (не только в познавательной, но и в художественной) литературе – это реалии времени. Даже талантливые, ярко начинавшие авторы, писавшие когда-то добрые книжки о школе, пишут теперь о наркотиках и подростковом сексе.

Процесс этот идет уже второе десятилетие. Но если подобные книги издаются и переиздаются, значит это кому-нибудь нужно? Даже если предположить, что сами издатели искренне верят в то, что делают хорошее и нужное дело (а не просто зарабатывают), этого ведь недостаточно, чтобы раскупались тиражи? Кстати, в прессе и соцсетях высказывались мнения, что некоторые московские издательства получают финансирование по линии зарубежных некоммерческих организаций или работают по программам сотрудничества с «западными партнерами», обеспечивая выпуск заказных переводных изданий. Больше того, политика продвижения толерантной (назовем это так) печатной продукции находит широкую поддержку в профессиональных кругах – у критиков, переводчиков, литераторов. Одни пишут положительные рецензии, другие благосклонно кивают в сторону иностранных коллег в своих интервью. И это достигает цели: профессионалам верят. Книги с сомнительной репутацией стоят в открытом доступе в детских библиотеках и попадают в рекомендуемые педагогами списки внеклассного чтения. Подмена совершается методично, и теперь решения о покупке книг своим детям принимает поколение молодых, «прогрессивно мыслящих» родителей, смело отметающих даже самые взвешенные аргументы, если они кажутся им мало-мальски консервативными.

Неудивительно, что в свое время «книгой года», по версии читателей Центральной городской детской библиотеки им. А. Гайдара, стала теперь уже многосерийная сага о взрослении шведского мальчика. Издание имело маркировку 6+. Автор, панибратски похлопывая читателя по плечу, показывает, как говорится в аннотации, «мир старших как нечто привлекательное, симпатичное, адаптируя его к детскому восприятию». «Мир старших» – это сцены про взрослых, мамины поклонники, отсутствие папы, вызывающее, правда, мимоходное сожаление у автора. Авторский фальцет сопровождается претензиями на глубокомыслие. Через несколько лет мальчик вырос, очередная книга о нем имеет уже маркировку 16+, а заодно и предисловие кандидата психологических наук: мальчик «счастливо влюблен. Его эротические порывы чисты и трогательны. Всё ограничивается поцелуями… Просто эталон того, как правильно должна протекать подростковая любовь, где есть и чувства, и дружеское общение, и телесность… Здесь и эмоционально завершенный развод, где папа и мама остались в диалоге, вместе выращивают сына, а личную жизнь строят отдельно, без каких бы то ни было претензий друг к другу…» Ну и так далее.

В свете сказанного недавнее решение Минкульта о том, что книги 18+ следует убрать из общего библиотечного доступа, в определенных кругах может вызвать только усмешку: почти все то же самое, от чего детей таким образом пытаются держать подальше, уже содержится в детских книгах.

Еще один показательный пример. Три года назад лауреатом международной литературной премии памяти Астрид Линдгрен (она присуждается за вклад в развитие детской и юношеской литературы) стал немецкий автор, написавший сказку про маленького зверька, «который хотел знать, кто наделал ему на голову». Книги этого автора издаются и в России. Так что международные награды и премии – это не всегда именно тот мотив, которым следует руководствоваться при выборе круга детского чтения.

Отсутствие собственных имен в этом тексте – сознательный авторский выбор, определяемый актуальной для нашего времени установкой, что «все реклама, кроме некролога». Но самое печальное в этой истории, что если бы помощники омбудсмена Анны Кузнецовой действительно взялись составить список не полезных для детской психики книг, то успех этого предприятия был бы не столь очевиден: для этого им пришлось бы обратиться к экспертам, а там неизвестно, на кого попадешь.

В этой ситуации спасает лишь то, что покупка детской книги – это чаще выбор родителя, а не самого ребёнка. А потому, если удастся донести до широкой родительской общественности важность осознанного и критического подхода к этому процессу, то можно в значительной степени скорректировать опасные тенденции в этой сфере. И это то, что нам действительно по силам.

Елизавета Мацупко