«Конституция — не Евангелие»

Россия всё больше склоняется к социалистической идее, любое территориальное изменение в границах страны должно происходить только посредством референдума, а граждане впервые после советского периода начинают обретать себя. Об этом в интервью «Известиям» рассказал режиссер, народный артист РФ Карен Шахназаров, который вошел в рабочую группу по внесению поправок в Конституцию.

— Карен Георгиевич, прежде всего хочу спросить вас о новом министре культуры. Действительно ли Ольга Любимова так хороша в человеческом плане, как многие ее описывают?

— У меня позитивное отношение к Ольге Борисовне, потому что я хорошо её знаю — она занималась кино, возглавляла департамент кинематографии. Энергичная и действительно очень доброжелательная, что немаловажно для работы в сфере культуры, производит хорошее впечатление. Другой вопрос в том, что министерство — это такая канитель… Всем вокруг кажется, что министр культуры занимается только вопросами кино и Большого театра, а на самом деле это тысячи библиотек, музеев, миллионы занятых в этой сфере людей… Это очень непростая работа и ответственная должность. Так что, дай ей Бог удачи.

— Все, с кем беседовали «Известия» по поводу назначения Ольги Любимовой, отмечали её веселый нрав, умение войти в положение. Вот и вы сейчас упомянули ее доброжелательность. Не «съедят» её с таким мягким характером?

— Сфера культуры сложная, требует дипломатии. Здесь не легче, чем в международных отношениях, уж поверьте мне (смеется).Творцы, художники — народ эгоистичный, очень нервный. Но и сфера кино, в которой она работала, тоже в этом смысле не подарок, однако там Ольга Борисовна до сих пор находила со всеми общий язык. Она умеет.

— Каких действий и решений вы от нее ждете? Например, некоторые ваши коллеги говорят о том, что благодаря системе питчингов российское кино, с одной стороны, вышло на новый уровень, но с другой — из-за установленных сроков сдачи фильмов приходится выплачивать неподъемные штрафы, если в них не укладываешься.

— Поскольку я сам никогда не пользовался господдержкой — свои картины давно снимаю без нее, я не совсем в курсе всех этих историй. Думаю, это нюансы — зачем о них говорить? Проблем много, я не раз их озвучивал. Россия делает очень мало фильмов — порядка 100 картин в год. Кинематографом, по большому счету, это трудно назвать. Небольшая по сравнению с нами Франция снимает по 400 фильмов в год. Нам нужно выработать грамотную систему кинопроизводства, причем сделать это, не требуя у государства денег, а привлекая рыночные механизмы.

— Президент включил вас в рабочую группу по внесению поправок в Конституцию. В чем заключаются ваши обязанности?

— Это сложный процесс, сейчас рано о чем-либо говорить — пока мы находимся в процессе обсуждения. После первой встречи в составе группы у меня возникли кое-какие идеи, я озвучил их юристам.

— Есть понимание, с какой периодичностью эта группа будет встречаться, сколько она будет существовать?

— Группа встречается два раза в неделю. В своем послании президент достаточно точно сформулировал изменения, которые произойдут в стране, — они действительно принципиальные. Особенно в той части, что Госдуме будет передано больше полномочий — наша политическая система становится более демократической, более гибкой и более устойчивой.

Исполнительная власть отныне будет в большей степени контролироваться Думой. А что такое Дума? Это представители народа. До этого мы часто замечали, что наш президент занимается вопросами, которыми он не должен заниматься, — например, какими-то хозяйственными проблемами. В моем понимании, этого больше не будет. Нас ждут революционные, принципиальные, но правильные изменения.

Взаимоотношения центральной власти и парламента, представляющего широкие слои общества, всегда были основным вопросом российской политической системы. Так было и при царях, и при советской форме государственного устройства. Миссия тех, кто вошел в рабочую группу, — предложить какие-то новые, важные, полезные идеи. Кстати, когда стало известно, что я включен в состав группы, граждане нашей страны стали присылать мне на почту очень любопытные идеи.

— Что пишут?

— Например, что любое территориальное изменение в границах России должно происходить только посредством референдума. Это обезопасит страну от возможных потерь, если кому-то когда-нибудь вдруг захочется отдать или подарить наши земли. Этим вопросом уже занимаются юристы — они оценивают, сможет ли эта поправка попасть в Конституцию, насколько она будет соответствовать правовым критериям. Ведь в одной части она может быть полезна, а в другой — нет. Но задумайтесь: это прислал простой человек, и для меня на первый взгляд это предложение выглядит весьма разумно.

— Вы можете вносить любые предложения или только касающиеся вашей непосредственной деятельности?

— Любые, за исключением тех, что относятся к 1-й и 2-й главам Конституции («Основы конституционного строя» и «Права и свободы человека и гражданина». — «Известия»). Нам сразу было обозначено, что они принципиальны.

В нашей рабочей группе немало региональных представителей — людей из республик, областей. Они озвучивают очень интересные идеи, предлагают решения, которые должны помочь регионам в вопросах налогообложения, взаимоотношений с центральной властью. Многое из этого звучит разумно. В регионах масса своих проблем, эти люди знают о них не понаслышке и выносят их на обсуждение.

Мы, артисты, в этом смысле менее активны — специфика многих вопросов нам не знакома, ведь мы не работаем в структурах власти. Тем не менее наше мнение тоже учитывается.

— А как происходил отбор в эту группу?

— Мне позвонили и спросили, согласен ли я войти в состав группы.

— А вы сами согласны, что Конституция России нуждается в изменениях?

— Конституция — это принципиальные положения, которые в целом организуют жизнь нашего общества. Я не придерживаюсь позиции американцев, которые не меняют конституцию 200 лет. Такой догматизм привел к тому, что их политическая система затрещала по швам. Конституция — не Евангелие. Наша жизнь меняется, поэтому время от времени нужно вносить изменения даже в Основной закон страны.

Предыдущее наше правительство в большей степени являлось стабилизационным. Я считаю, оно своих целей достигло. Да, было много критики, но по многим показателям дела у России обстоят гораздо лучше, чем у кого-либо. Насколько я понимаю, перед нынешним правительством стоит другая задача — развитие, принципиальный рывок в отдельных отраслях.

— Например, в кино? Когда в 2018 году Владимира Путина переизбрали на новый срок, вы отметили, что кино находится в ряде отраслей, где наша страна ничего не производит — даже кинотехники своей нет.

— Да, действительно, для кино у нас ничего не производится — мы всё покупаем за границей. Конечно, такой могущественной и развитой стране, как Россия, всё делать самим необязательно, но желательно. Американцы, англичане, французы, немцы производят практически всё сами — от обуви и звукозаписывающего оборудования до машин и более глобальных вещей. Делают это хуже или лучше, но делают. Было бы неплохо и нам этим заниматься. Но я не знаю, насколько это актуально с точки зрения общей стратегии — все-таки у страны на данный момент есть более важные потребности, чем кинооборудование. Хотя и это нужное дело.

— Пару лет назад в беседе с «Известиями» вы говорили, что стране не до культуры — есть другие проблемы.

— Да и сейчас тоже не до нее… Знаете, я не могу сказать, что у нас в стране на сегодняшний день сформулирована какая-то стратегия в сфере культуры — у меня нет ощущения, что намечена какая-то цель. Нет понимания того, какую культуру мы хотим и чего страна ждет от культуры. Чтобы что-то получить, надо понять, чего ты хочешь.

— А чего хотели в СССР?

— Советский Союз ставил задачей воспитание человека. Исходя из этой цели, государство выстраивало взаимоотношения с культурой. Сейчас этого нет.

— Думаю, что и в России хотят того же.

— Хотят, но задачи такой не ставится. А в СССР — ставили. Можно рассуждать и спорить о том, плохая это была задача или хорошая, но она была. Сегодня же я не слышал, чтобы хоть кто-то сформулировал задачи для культуры таким образом.

— Ну вот, например,  Эдуард Бояков надеется, что новый министр культуры продолжит разворот к идеологии, к русским ценностям. Чем не задача?

— Наивно думать, что это зависит от министра. В том же Советском Союзе задачи определял не министр культуры, а глава государства и те, кто принимал принципиальные политические решения, исходя из консенсуса, который предлагает элита для общества. Возлагать на министра культуры такую ответственность странно — дескать, давай занимайся всей идеологией.

— Да и вообще возможно ли сегодня внедрять хоть какую-то идеологию? Большинство молодежи причисляет себя к космополитам и мечтает о загранице.

— Внедрять ничего не нужно. Идеология должна родиться сама. Большое заблуждение, что советская идеология внедрялась в общество исключительно пропагандой. Никакая пропаганда не способна внушить народу то, что не отвечает его внутренним потребностям и убеждениям. Должна быть почва, готовая принять семена идеологии. Христианство же нельзя было внедрить, верно? Общество очевидно в нем нуждалось!

Что касается «бредящей заграницей» молодежи, то тут я с вами не соглашусь. Во-первых, к любым опросам общественного мнения надо относиться взвешенно. Конечно, на какой-нибудь либеральной радиостанции за отъезд из страны проголосуют 90% слушателей. А на другом радио большинство респондентов, напротив, заявит о нежелании куда-либо уезжать.

Во-вторых, я довольно много работал за рубежом и хочу сказать, что в западном обществе людей, называющих себя космополитами, гораздо больше. Один американский приятель уверял меня: «Большинство офисных работников мечтают разбогатеть, чтобы купить замок во Франции и жить там». В Европе тоже очень много молодых людей, не идентифицирующих себя со страной, в которой живут. В отличие, кстати, от нашей молодежи.

Как мне кажется, россияне после советского периода как раз именно сейчас обретают самих себя — и это в первую очередь касается молодых людей. В определенной степени происходит строительство российской нации — это интересный этап. Некая «подправка» собственной идентичности. Причем очень активная.

— Как долго продлится этот этап?

— Сейчас назревает время, когда вот-вот встанет вопрос о принципиальных для страны целях. Такие большие государства, как Россия, просто не могут существовать без цели. В отличие от той же Швейцарии. Цель маленьких стран какая? Просто выжить. А нам нужна идеология, которая будет нас объединять.

У Китая она есть — социализм с национальной спецификой. И у США есть — то, что у них называется демократией, — свое особое американское видение мира. Они его и насаждают повсеместно — везде, где только могут.

Вот и у СССР была идея, у Российской империи тоже была, а в современной России пока не прослеживается. Но я чувствую, что-то назревает…

— Что назревает, Карен Георгиевич? Вы же режиссер, человек искусства — такие обычно как раз предсказывают путь дальнейшего развития общества.

— Думаю, Россия всё больше склоняется к социалистической идее. Она вроде бы потерпела крах, но сегодня в нашем обществе всё время идет разговор о справедливости и социальном государстве, которое должно активно участвовать в социальных программах, поддерживать людей. Этого же нет в американской системе, построенной на индивидуализме и свободе. Там делай что хочешь: кто выиграл — тот выиграл, кто проиграл — тот проиграл. Поэтому, к примеру, в Америке вызывает такое отторжение система государственного медицинского страхования. Большая часть американцев занимает позицию: «С какой стати я должен платить за других? Пусть сами заработают». Америка — столп либеральной идеи, и они многого добились. Хотя, видите, и у них вдруг появился социалист Берни Сандерс (американский конгрессмен, один из потенциальных соперников Дональда Трампа на будущих президентских выборах. — «Известия»).

— Но у нас под социализмом до сих пор понимают именно советскую модель. В интернете есть огромные сообщества, мечтающие возродить Советский Союз.

— Я всегда был советским человеком, но понимаю, что вернуться к советской модели социализма невозможно. Она была хороша для модернизации страны — быстро, но весьма жестко. Войну выиграли, но наполнить полки в магазинах не смогли, потому что для этого нужен был рынок, а он противоречил советской модели. А вот китайцы нашли свою форму социализма: в экономике функционируют рыночные механизмы, но под жестким контролем компартии.

Повторюсь, мы пока находимся на этапе поиска смыслов. Но мне лично кажется, что социализм списали со счетов напрасно — он вернется, просто в других формах. Очень много людей на земле — почти 8 млрд. А будет ещё больше. Природные ресурсы ограничены. Систему мирового потребления рано или поздно придется пересматривать. Государственное участие в этом процессе будет увеличиваться, а это и есть социализм. Здесь даже не встает вопрос, что лучше. Просто в какой-то момент люди выбирают систему, которая больше подходит к текущим реалиям. Да, может, капитализм и веселее, но тогда и рабовладение тоже очень веселая история… Правда, только в том случае, если ты не раб. Поэтому люди и отказались от этого.

— Заговорились мы о политике. Расскажите напоследок, когда ждать ваш новый фильм?

— Мой фильм пока только на уровне идеи, а их раскрывать не принято. Вдруг исчезнут?  (Смеется.)