Влияние электромагнитной обстановки на эффективность проведения операций в ХХI веке (2)
РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ ИНФОРМАЦИОННОГО ПРОТИВОБОРСТВА
Рассматривая этапы развития оперативного искусства (ОИ) ВС РФ, согласно «Военному энциклопедическому словарю» можно выделить следующие периоды:
– возникновение отдельных элементов ОИ: конец XIX – начало XX века;
– обобщение опыта ОИ и разработка теоретических основ: 1904-1924 гг.;
– развитие теории и практики ОИ: 1925-1940 гг.;
– дальнейшее развитие теории и практики ОИ, с учетом событий Второй мировой войны: 1941-1953 гг.;
– развитие теории и практики ОИ, с учетом создания ядерного оружия и возможности достижения паритета в военной области: 1954-1989 гг.;
– развитие теории и практики ОИ с учетом влияния мировых военно-политических реформ в мире и в России в частности: 1990-2007 гг.
Исторический анализ показывает, что возникновение в отечественных Вооруженных Силах отдельных элементов РЭБ, обобщение опыта их развития и применения, разработка и совершенствование теории данного вида оперативного (боевого) обеспечения связаны с пятым и шестым этапами развития ОИ.
При этом РЭБ имеет свои специфические особенности развития.
Обновление доктрины электронной войны в ВС США связано с изменением характера боевых действий в операциях XXI века.
Отдельные элементы РЭБ как вида боевого обеспечения возникли в 1904 г. и спустя несколько лет слились в единое целое. Кроме того, РЭБ прошла те же этапы развития теории и практики, что и ОИ.
Основное отличие состоит в том, что первое практическое применение сил и средств радиоэлектронного подавления (РЭП) в интересах обеспечения действий войск (сил) на оперативно-стратегическом и оперативном уровнях управления относится к 1942-1945 гг., а развитие теории и практики (с учетом событий Второй мировой войны и развития ВС СССР) относится к 1954-1989 гг., а также к современному периоду развития теории и практики применения войск (сил).
На последнем этапе, в связи с развитием перспективных технологий (в области информационных систем, микроэлектроники, высокоточного оружия, космических средств) и возникновением пятой равнозначной сферы ведения боевых действий – информационной, радиоэлектронная борьба становится составной частью информационного противоборства, но остается видом оперативного (боевого) обеспечения и по-прежнему ее объектами воздействия и защиты являются только радиоэлектронные системы и средства управления войсками, оружием и разведкой.
Если на первых этапах развитие теории и практики ОИ и РЭБ как его составного элемента проходило только по отношению к когнитивной и физической областям, то начиная с четвертого этапа (когда в 1942 г. были сформированы орган руководства РЭБ и четыре радиодивизиона «Спецназ») их развитие уже учитывало информационную сферу.
РЭБ в ряде случаев по содержанию стала характеризоваться как радиоэлектронно-информационная борьба, решая задачи психологического противоборства, а в последующем и информационного.
Проблема соотношений таких категорий, как оперативное искусство, радиоэлектронная борьба и информационное противоборство (ИПБ), использующихся в ходе силового противоборства, возникла еще ранее.
Так, в 1954 г. термин «радиоэлектронное противодействие», заменивший двумя годами раньше термин «радиоэлектронное подавление», был заменен на термин «борьба с радиоэлектронными средствами противника» (БРЭСП).
Элементами БРЭСП являлись: РЭП, радиоэлектронная защита (РЭЗ), применение самонаводящегося на излучение электромагнитной энергии оружия, нанесение ударов ракетными войсками и артиллерией по радиоэлектронным объектам различного назначения, в том числе пунктам управления войсками и оружием, их захват, вывод их строя или уничтожение силами десантных войск.
В 1968 г. термин «борьба с радиоэлектронными средствами противника» был заменен на применяемый по настоящее время термин «радиоэлектронная борьба». С этого времени в отечественных ВС появилась возможность создания войск РЭБ.
Опыт военных конфликтов конца XIX и начала XX веков стал определяющим в области развития теории и практики оперативного искусства, а вместе с ним РЭБ.
Бурное развитие информационных технологий и радиоэлектроники, резкое увеличение в вооруженных силах наиболее развитых государств вооружения и военной техники на базе радиоэлектронных средств, прежде всего высокоточного оружия, продолжающаяся милитаризация космического пространства, возникновение информационного оружия и средств кибервойны, а также создание в ВС ряда стран «кибервойск» (киберкомандований) привели к возникновению пятой сферы ведения боевых действий – информационной.
Появление данной сферы стало возможным в связи с беспрецедентно быстрым распространением по всему миру информационно-электронных технологий. С созданием единого информационного пространства, автоматизацией процессов управления войсками (силами), проведением вооруженными силами сетецентрических операций ведение боевых действий в информационной сфере приняло новую форму и стало рассматриваться как одна из ключевых составляющих военных операций.
Все эти новые тенденции развития теории и практики ОИ изменили возможности ВС, формы и способы ведения боевых действий и РЭБ, изменили роль, задачи, значимость и субъекты вооруженного противоборства со значительным сдвигом усилий в информационную сферу.
Опыт военных конфликтов конца XX и начала XXI веков свидетельствует о том, что военные операции могут проводиться лишь в информационной сфере, а также о том, что проводимые в данной сфере действия могут оказывать влияние на ведение боевых действий в других сферах (воздушной, наземной, морской и космической).
В настоящее время в ВС ведущих зарубежных стран переизданы документы, определяющие концепции и стратегию информационной и радиоэлектронной войны (борьбы); введена новая оперативно-стратегическая категория – «информационные операции», определены ее задачи и используемые силы и средства.
В Вооруженных Силах США в 2000 г. был издан меморандум, определивший для них до 2020 г. направления строительства, развития и применения в операциях XXI века. В нем командованием поставлена задача по достижению и удержанию превосходства над любым противником. Кроме традиционных, отмечалась важность наличия информационного превосходства.
В 2012-2014 гг. в ВС США были обновлены уставы: «Информационные операции», «Электронная война», «Управление использованием электромагнитного спектра», «Операции обеспечения безопасности объединенных сил на театре войны», «Обеспечение безопасности боевых действий». В них были уточнены категории, задачи, формы и способы и состав сил информационных операций, в том числе и электронной войны, раскрыты особенности ведения боевых действий в ходе электронной войны и оперативного управления использованием электромагнитного спектра.
В ВС США наметилась централизация руководства всей кибер- и электромагнитной деятельностью. В этой связи были разработаны новые руководящие документы, определяющие порядок руководства киберэлектромагнитной деятельностью.
В 2013 г. в Объединенном стратегическом командовании ВС США были объединены органы ведения электронной войны и управления использованием электромагнитного спектра, с созданием в оперативном управлении штаба ОСК единого органа управления киберэлектромагнитной деятельностью под руководством заместителя начальника оперативного управления штаба ОСК (J3E).
Под руководством председателя КНШ У. Гортни была разработана обновленная доктрина электронной войны для национальных Вооруженных Сил.
Данная доктрина по-новому определила стратегические категории – «Операции в электромагнитном спектре», «Руководство боевыми действиями в электромагнитном спектре», «Управление операциями в электромагнитном спектре», а также раскрыла вопросы взаимосвязи электронной войны с ведением космических, кибер- и навигационных операций, борьбы с системами определения местоположения и точного времени.
В развитие положений этой доктрины в марте 2014 г. была издана директива министра обороны США 3224.4, определившая основные положения стратегии электронной войны и обязанности ряда должностных лиц ВС страны в их реализации.
Наставление КНШ, устанавливающее для национальных ВС единую терминологию, определяет электронную войну (Electronic Warfare) как «военные действия с использованием электромагнитной и направленной энергии для контроля (управления) электромагнитного спектра или для атаки противника».
Обновление доктрины электронной войны в ВС США было связано с изменением характера боевых действий в операциях (военных конфликтах) начала XXI века; возникновением пятой – информационной сферы ведения боевых действий, равнозначной другим сферам, и закреплением ее в таком качестве в наставлениях и уставах; влиянием характера и способов ведения боевых действий в информационной сфере на ведение действий в других сферах; возможностью ведения боевых действий только в информационной сфере; сложностью анализа и оценки информационной обстановки, ставшей важнейшей частью оперативной обстановки и во многом ее определяющей.
ОТЛИЧИЕ СУЩНОСТИ ЭЛЕКТРОННОЙ ВОЙНЫ И РАДИОЭЛЕКТРОННОЙ БОРЬБЫ
Кроме российских и американо-натовских взглядов на ведение информационного противоборства («информационной войны») и радиоэлектронной борьбы как ее составной части также заслуживают внимание и китайские.
Следует отметить, что в НОАК теоретические основы в данных видах противоборства сформировались на основе его исторических традиций, а также за счет знаний, приобретенных китайскими военнослужащими в ходе обучения в военных учебных заведениях СССР.
Активно использовался опыт применения сил и средств ЭВ США и НАТО в военных конфликтах конца XX и начала XXI веков. Поэтому китайская теория ИВ, и РЭБ в частности, в определенной степени совпадает со взглядами военных специалистов США и России в данных областях, но имеет и свои характерные отличия.
Китайские специалисты свою теорию ИВ образно сравнивают с увеличением силы тигра за счет придания ему крыльев («она подобна добавлению крыльев тигру»). Есть в Китае и другое образное сравнение и определение ИВ: «Информационная война – своего рода война научных знаний».
В конце XX и начале XXI веков в Китае было опубликовано большое количество научных трудов, охватывающих как историческое прошлое, так и происходящие события, которые связаны в той или иной мере с ведением информационного противоборства, радиоэлектронной борьбы и электронной войны на различных театрах военных действий. Эти труды отражают несколько важных событий.
Во-первых, в Китае были завершены исследования в области специфической (особой) китайской теории информационной войны, которые соответствовали культурным, военным и экономическим особенностям ведения боевых действий.
Во-вторых, китайские военные специалисты изучили и использовали опыт, накопившийся у ВС США и ВС СССР (РФ), обобщили свой опыт в создании и развитии теории и практике ведения ИВ (информационного противоборства). Также были использованы знания, приобретенные в области теории создания и использования средств радиопомех (радиопротиводействия) в военных ВУЗах СССР.
В-третьих, военная доктрина и стратегия Китая оказала сильное влияние на содержание китайской теории информационного противоборства (ИПБ) и РЭБ. Китай быстро интегрировал положения соответствующих теорий ВС РФ, теорий ИВ и ЭВ ВС США в свою теорию ИВ, и РЭБ в частности.
Кроме того, командованием НОАК были учтены положения теории «народной войны» Мао Цзедуна, независимость и разветвленность «сетевых сил» (войск связи) видов НОАК, а также 36 китайских «хитрых» способов ведения войны.
Китайская военная наука определяет сегодня содержание информационной войны, в том числе и радиоэлектронной борьбы, исходя из условий своего исторического развития и влияния, оказываемого на развитие этой теории и практики Соединенными Штатами Америки и Россией.
В этой связи китайская теория ИВ и РЭБ хотя и отличается от теории ИВ, ИПБ, ЭВ и РЭБ (США и России), но имеет тождественность по некоторым позициям, особенно в практике их осуществления в мирное и военное время. Основные отличия теории Китая касаются форм и способов реализации основных положений стратегии и тактики, некоторых сторон их сущности, характерных особенностей и принципов ведения ИВ и РЭБ.
Необходимо отметить, что различия и некоторые характерные особенности теорий рассматриваемых стран, несмотря на наличие схожести в их сущности, целях и практики реализации положений, были отмечены специалистами США.
Так, начальник отдела анализа перспективных боевых возможностей аппарата Директора национальной разведки США Роберт Броз на основе исследований, проведенных в 2013 и 2014 гг., подготовил в 2015 г. доклад Конгрессу с оценкой взглядов трех государств на сущность и содержание информационной войны. Основной целью проведенного исследования было изучение и разъяснение (анализ) существующих различий в доктринальных подходах США, России и Китая к организации и ведению ИВ/ИПБ, в том числе ЭВ/РЭБ.
Документ раскрывает сущность и возможности киберпространства (информационной сферы), которые могут быть использованы при решении тех или иных задач информационных операций, в том числе для электронного, психологического (когнитивного) и силового воздействия на противника, осуществляемого в интересах достижения политических, экономических и военных целей государства.
Кроме того, в докладе приводится сравнительная оценка доктринальных подходов по обеспечению ряда стран, имеющих развитый электронный и киберпотенциалы информационной безопасности.
В докладе уделяется большое внимание изучению взглядов военно-политического руководства государств, связанных с использованием национальных вооруженных сил, информационным обеспечением их применения, наличием нетрадиционных (гибридных) форм и способов как организации и ведения вооруженного противоборства, так и применения так называемой «мягкой силы».
Также в докладе дан анализ отдельных подходов России и Китая к правовым аспектам ИПБ с применением сил РЭБ/ЭВ в операциях XXI века.
Доклад сосредотачивает внимание на информационном и кибервоздействии в рамках общей теории применения вооруженных сил. Подчеркнуто, что перспективные технологии в этой области значительно увеличивают возможности ВС по воздействию на противника и расширяют перечень форм и способов их применения в существующих стратегических и оперативных концепциях их организации и проведения операций в XXI веке и как они уже реализуются в новых теориях Китая (United Front Theory и Legal Warfare), а также в официальных документах России по информационному противоборству.
Рассматривая современную теорию ВС США «Сетевая война» (NETWAR), являющуюся составной частью электронной войны (Electronic Warfare), Р. Броз предлагает рабочее определение ключевого термина этой теории.
Сетевая война, по его мнению, состоит из преднамеренных действий с целью оказания влияния на область человеческого восприятия (когнитивную область).
В данном случае «сетевая война» не подразумевает использование физической силы. Применение силовых методов воздействия на противника обеспечивает использование других составных элементов «электронной войны», а также других сил информационных операций. При этом в информационных операциях осуществляется интеграция когнитивных, информационных и силовых методов ведения информационного противоборства.
Далее Роберт Броз детально анализирует китайскую и другие теории и делает заключение, что теории ведения информационной и кибервойн становятся все более «переплетенными» и взаимосвязанными в операциях XXI века.
Данная статья не имеет цели раскрывать и оценивать все перечисленные теории. Она сосредоточена на изучении влияния сложной электромагнитной обстановки на характер оперативной обстановки в операциях XXI века, которое определяется бурным развитием перспективных технологий, их чрезмерно быстрым распространением по всему миру, особенностями информационной сферы, насыщением вооруженных сил электронно-сопряженной военной техникой и оружием, а также исследованием использования отличительных особенностей электронной войны (Electronic Warfare) ВС США и радиоэлектронной борьбы ВС РФ.
Острая необходимость показала важность определения схожести и различия сущности, содержания, составных элементов, задач и объектов ЭВ и РЭБ. Это связанно с тем, что в отечественной военной и гражданской литературе, а зачастую и в научных трудах, не делают различия между терминами ЭВ и РЭБ, произвольно употребляют без всяких ограничений один термин вместо другого.
Такая неадекватная замена терминов приводит к тому, что значительная часть личного состава ВС РФ, не имеющая прямого отношения к теории РЭБ, может быть введена в заблуждение, будет неправильно и неадекватно оценивать обстановку как информационную, так и оперативную, не сможет правильно оценивать: боевые возможности войск (сил), условия ведения военной операции, возможность выполнения ее задач, сроки ее проведения и возможные потери, а также возможность правильной организации радиоэлектронной защиты и радиоэлектронной маскировки.
Все это может сказываться не только на оценке обстановки, но и на замысле операции, решении, принимаемом командующим (командиром); на планировании и ведении самой операции; на боеготовности группировок; на организации обучения и подготовки личного состава.
Поэтому необходимо более четко определить и широко обсудить на страницах военной печати схожесть и различия РЭБ и ЭВ, чтобы исключить неправильное употребление того или иного термина. Это определяется рядом факторов.
Во-первых, РЭБ и ЭВ являются доктринальными стратегическими и оперативными понятиями. РЭБ, согласно основным документам ВС РФ, является одним из видов оперативного (боевого) обеспечения.
Электронная война (Electronic Warfare), согласно единым уставам ОШ КНШ ВС США, определяется как «военные действия с использованием электромагнитной и направленной энергии для контроля (управления) электромагнитного спектра и для атаки противника».
То, что наставления и уставы ВС США определяют электронную войну как один из видов военных действий, имеет сегодня особо важное значение. Так, современная военная доктрина Соединенных Штатов рассматривает не четыре, как в наших уставах, а пять равнозначных сфер ведения боевых действий: воздушную, наземную, морскую, космическую и информационную.
Во-вторых, одним из составных элементов электронной войны ВС США является «обеспечение электронной войны» (Electronic Warfare Support – EWS, ES), которое выполняет задачи оперативной и тактической разведки.
Задачи стратегической разведки выполняет Агентство национальной безопасности США. Между органами ЭВ и АНБ существует тесная взаимосвязь и может осуществляться обмен данными разведки в масштабе времени, близком к реальному.
Кроме того, одной из задач EWS (ES) является оценка электромагнитной обстановки, разработка и доклад предложений по ведению ЭВ командующему (командиру) для принятия им решений. В составе органов РЭБ ВС РФ имеются лишь силы и средства обнаружения, опознавания объектов, подавления и наведения на них средств РЭБ. Основные данные о противнике в ВС РФ добывает стратегическая, оперативная, тактическая разведка, которая ведется силами видов ВС и силами центрального подчинения, а между органами разведки и РЭБ организован обмен данными.
В-третьих, такие составные элементы РЭБ и ЭВ, как «радиоэлектронное подавление» (радиоэлектронное поражение) ВС РФ и «электронная атака» (Electronic Attack) ВС США, имеют разный состав, разные силы и средства, разные задачи, разные объекты воздействия и защиты, разные формы, средства и способы ведения.
В состав «электронной атаки» входят силы, средства электромагнитного воздействия, средства и оружие направленной энергии, а в состав радиоэлектронного подавления средства и оружие направленной энергии не входят, а входят только средства функционального поражения РЭС и радиоэлектронных объектов. В ВС США имеются и комбинированные системы направленной энергии, которые на малых дальностях наносят летальный ущерб, а на больших дальностях – нелетальный.
Объектами воздействия «радиоэлектронного подавления» (радиоэлектронного поражения) ВС РФ являются только радиоэлектронные средства и радиоэлектронные объекты. Этим положением определяются и задачи РЭБ в операции.
Объектами воздействия «электронной атаки» ВС США являются: электронные средства, электронно-сопряженная боевая техника и системы оружия, электронные объекты, узлы связи и пункты управления, а также личный состав вооруженных сил, независимо от того, обслуживает он или не обслуживает радиоэлектронные средства и объекты. Особым объектом считается личный состав, участвующий в оценке обстановки, принятии решений, планировании и руководстве ведением операции.
Вот как, например, определяет задачи электронной атаки уставы ВС США: «Электронная атака, используя электромагнитную и направленную энергию, а также оружие, самонаводящееся на излучение электромагнитной энергии, имеет задачу атаки (воздействия) на объекты противника и его личный состав с целью ухудшить, нейтрализовать или уничтожить боевые возможности противника. Электронная атака может осуществляться как в наступательных, так и оборонительных целях».
В электронную защиту (Electronic Protection) ВС США входят такие мероприятия, как управление использованием электромагнитного спектра, обеспечение электронной защиты и обеспечение электронной устойчивости, контроль за излучениями своих средств ВС и обеспечение электромагнитной совместимости различных электронных систем и средств. Электронная защита предусматривает защиту как от воздействия средств РЭБ (ЭВ) противника, так и от воздействия своих электронных средств (в том числе и средств ЭВ), а также от воздействия окружающей среды или природных явлений.
Учитывая, что в ВС США происходит интеграция всей киберэлектро-магнитной деятельности, создаются единые органы планирования и руководства всей этой деятельностью в операциях, а также то, что «электронная война», «операции в компьютерных сетях», «информационное обеспечение военных действий», «военная дезинформация», «обеспечение безопасности действий ВС» являются основными элементами информационной операции, употребление без оговорок и замечаний термина РЭБ вместо термина ЭВ и наоборот означает преднамеренное введение в заблуждение командующих (командиров) и личного состава, принимающего участие в оценке обстановки, в подготовке предложений для принятия решений, в планировании и руководстве ведением операций.
В операциях XXI века, ведущихся в сложной электромагнитной обстановке, такая неадекватная замена терминов может привести к увеличению потерь техники и личного состава, сроков проведения операций, к невыполнению боевых задач или их неполному решению.
ВЫВОДЫ
Какие можно сделать выводы о характерных особенностях боевых действии в сложной электромагнитной обстановке?
Во-первых, это возникновение новой, пятой по счету, информационной сферы ведения боевых действий, равнозначной другим сферам. Правда пока она закреплена доктринальными положениями руководящих документов только в ВС США.
С появлением пятой сферы ведения боевых действий возникла необходимость оценивать обстановку не только в каждой из пяти сфер, но и общую обстановку, с учетом возможного влияния действий в пятой сфере на общую эффективность операции.
Во-вторых, в ВС наиболее развитых стран очень мало осталось военной техники и оружия, которые не имеют электронных устройств или средств, связанных с использованием для своего функционирования электромагнитной энергии. С одной стороны, увеличилась эффективность этих средств и систем, а с другой – повысилась их уязвимость от электромагнитного и кибервоздействия, и в связи с этим усложнилась электромагнитная и оперативная обстановка.
В-третьих, возникновение единого информационного пространства, «цифровизация» ВС промышленно развитых государств, формирование киберкомандований, проведение сетецентрических операций не только расширили информационную сферу ведения боевых действий, но и значительно осложнили сам процесс и оперативность ее оценки, принятия решения, планирования, постановки задач подчиненным войскам (силам), а также осуществления контроля за их деятельностью.
В-четвертых, появление в ВС информационного оружия, организация и проведение киберопераций, интеграция в ВС США всей киберэлектромагнитной деятельности (появление органов управления киберэлектромагнитной деятельностью в оперативном управлении штаба Объединенного стратегического командования ВС США), включающей в себя: ведение информационных и киберопераций; управление всем процессом в масштабе времени, близком к реальному; применение сил и средств электронной войны и кибертехнологий; динамическое управление использованием электромагнитного спектра.
Все эти действия и мероприятия могут оказывать существенное влияние на организацию (в том числе планирование) и ведение операций в XXI веке.
В-пятых, существующая у нас тенденция произвольного толкования терминов вооруженных сил зарубежных стран, для которых нет соответствующего перевода на русский язык, а также замена иностранных терминов своими терминами без пояснений и замечаний могут усложнить, а иногда и исказить как истинные картины информационной, электромагнитной, киберобстановок, так и в целом картину общей оперативной (боевой) обстановки.
Это может создать неопределенность в оценке состояния, намерений и боевых возможностей противника, а также и в некоторой степени в определении истинного влияния средств электронной войны на боеспособность группировок ВС РФ в операции.
Так, например, хочется еще раз подчеркнуть, что употребление «нашего» термина «радиоэлектронная борьба» вместо американо-натовского термина «электронная война» (Electronic Warfare) может привести к тому, что личный состав, участвующий в оценке обстановки и подготовке предложений для принятия решений, может не знать, что в составе сил «электронной атаки» (Electronic Attack) ВС США имеются средства и оружие направленной энергии, что объектами воздействия и защиты для сил ЭВ будут не только радиоэлектронные средства, но и личный состав, боевая техника, системы оружия, объекты и пункты управления войсками, разведкой, военной техникой и оружием.
Учитывая, что обстановку надо отслеживать и оценивать в масштабе времени, близком к реальному, такая путаница в терминологии может привести к серьезным последствиям.
В-шестых, отсутствие четких границ информационной сферы, динамичность ее изменения, наличие, зачастую одновременно, локального и глобального характера информационной сферы, анонимность и сложность выявления акторов, использующих информационную сферу в своих целях, а также то, что боевые действия в информационной и киберсфере могут вестись до начала боевых действий в операции, в угрожаемый период и в мирное время, что они могут явиться побуждающим фактором для начала операции, ее продолжения или прекращения, – все это является существенной особенностью, усложняющей оценку электромагнитной и оперативной обстановки и может оказать значительное влияние на сущность и характер ведения операций в XXI веке, привести к срыву или невыполнению задач операции, к увеличению потерь личного состава и боевой техники.
Чтобы обеспечить успешное решение задач Вооруженными Силами РФ при проведении операций в сложной электромагнитной обстановке, на наш взгляд, необходимо:
• продолжать исследования, связанные с новыми достижениями в области перспективных информационных технологий, влияющих на повышение сложности оценки электромагнитной обстановки в современных операциях с учетом тенденций развития в высокоразвитых странах сил и средств кибер- и информационных операций, в том числе сил и средств электронной войны, а также с учетом ведения сетецентрических операций в едином информационном пространстве в масштабе времени, близком к реальному;
• детально проанализировать опыт ведения информационных войн в военных конфликтах с участием ВС США и ОВС НАТО в конце XX начале XXI веков, способы ведения американскими войсками киберопераций, изучить и проанализировать задачи, которые они ставят перед своими киберкомандованиями;
• разработать словарь военной терминологии зарубежных стран для тех терминов, которые не имеют адекватного перевода в русском языке; отказаться от существующей тенденции использования в литературе неадекватных терминов, в частности, употребления термина «радиоэлектронная борьба» вместо термина «электронная война» без пояснений того, что их отличает в стратегической и доктринальной концепциях, составе сил и средств, задачах, объектах воздействия и защиты, и без детализации по каждой стране применения.
Юрий Емельянович ГОРБАЧЕВ,
полковник в отставке, кандидат военных наук, доцент
***
Источник.
.
