Пророчество Маяковского о канареице, которая заклюет коммунизм. И заклевала.
Анализируя причины краха советской идеологии, разрушения СССР мы вспоминаем разные причины: проблемы в экономике, несовершенства "советского плавильного котла", не сумевшего переплавить самоопределяющиеся нации и народности в "единого советского человека", идеологическую обработку "голосами с Запада", обсуждаем личности правителей, но как-то забываем об одной из главнейших причин случившегося: несовершенной человеческой природе, склонности к стяжательству и лицемерию даже у лучших представителей советского искусства: тех людей, "делали жизнь с кого".
Я, собственно, не зря взяла определение Маяковского, о нём и о том, что могло его тяготить и послужить причиной ухода из жизни хочется поговорить.
А начну я с парочки цитат из этого воистину великого поэта:
Темно свинцовоночие,
и дождик толст, как жгут,
сидят в грязи рабочие,
сидят, лучину жгут.
Сливеют губы с холода,
но губы шепчут в лад:
«Через четыре года
здесь будет город-сад!»
Свела промозглость корчею —
неважный мокр уют,
сидят впотьмах рабочие,
подмокший хлеб жуют.
Но шепот громче голода —
он кроет капель спад:
"Через четыре года
здесь будет город-сад!" (1929)
Утихомирились бури революционных лон.
Подернулась тиной советская мешанина.
И вылезло
из-за спины РСФСР
мурло
мещанина.
/....../
И вечером
та или иная мразь,
на жену,
за пианином обучающуюся, глядя,
говорит,
от самовара разморясь:
«Товарищ Надя!
К празднику прибавка —
24 тыщи.
Тариф.
Эх,
и заведу я себе
тихоокеанские галифища,
чтоб из штанов
выглядывать
как коралловый риф!»
А Надя:
«И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я
на балу в Реввоенсовете?!» (1922)
Две стороны одной страны описывает Владимир Владимирович. И как бы он искренне не восхищался первой, его в цепких маленьких ручках крепко держала вторая: «Очень хочется автомобильчик. Привези, пожалуйста. Мы много думали о том – какой. И решили – лучше всех Фордик. 1) Он для наших дорог лучше всего, 2) для него легче всего доставать запасные части, 3) он не шикарный, а рабочий, 4) им легче всего управлять, а я хочу обязательно управлять сама. ТОЛЬКО КУПИТЬ НАДО НЕПРЕМЕННО Форд ПОСЛЕДНЕГО ВЫПУСКА, НА УСИЛЕННЫХ ПОКРЫШКАХ-БАЛЛОНАХ; с полным комплектом всех инструментов и возможно большим комплектом запасных частей» (из письма).
В писательском блокноте Маяковского красуются записи красными чернилами (чтобы точно заметил и не посмел забыть), сделанные в Москве рукой Лили о том, что заказано ему купить для нее в Париже:
«Рейтузы розовые 3 пары, рейтузы черные 3 пары, чулки дорогие, иначе быстро порвутся». И дальше: «Духи Rue de la Paix, Пудра Hubigant и вообще много разных, которые Эля посоветует. Бусы, если еще в моде, зеленые. Платье пестрое, красивое, из крепжоржета, и еще одно, можно с большим вырезом для встречи Нового года».
Лиля Брик в модном прикиде
Маяковский, как и подобает хорошо выдрессированному щенику, мчался выполнять заказики: «Первый же день по приезде, посвятил твоим покупкам. Заказал тебе чемоданчик замечательный и купил шляпы. Духи послал (но не литр, как ты просила, - этого мне не осилить) - флакон, если дойдет в целости, буду таковые высылать постепенно. Осилив вышеизложенное, займусь пижамками»
До вдохновения и поэзии ли тут, когда духи литрами (!) ждут?
Вот такая, наверное, машинка
Автомобиль марки Рено Маяковский для Лилечки купил и, с огромным трудом уладив уйму таможенных формальностей, привез. Утверждают, что на этой машине Брик сбила ребенка.
Если глянуть пристально на эти некрасивые подробности, то картина вырисовывается весьма показательная; с одной стороны обличитель Маяковский:
Подступает
голод к гландам...
Только,
будто бы на пире,
ходит
взяточников банда,
кошельки порастопыря.
Родные
снуют: - Ублажь да уважь-ка!-
Снуют
и суют
в бумажке барашка. (1928)
А с другой стороны "уладили" дело о ДТП, судебной ответственности за которое Лилечка удачно избежала не без помощи "высокого покровительства" (тут Маяковский ни при чём - Брик была "щедрой женщиной" и покровителей имела немало).
И Маяковский так жил до самой смерти, которая последовала довольно скоро - 14 апреля 1930 года: с одной стороны искренне восхищаясь людьми, которые создавали новую страну и совершенно, думаю, искренне ненавидя "мещанские мурла", окружавшие его, и с другой стороны - ублажая любимую им "кошечку".
Маяковский и его хищная муза
При этом, полагаю, он прекрасно осознавал, что люди, знающие о Лиле и том, что она им пользуется в качестве источника своего вполне мещанского благосостояния, читают его пафосные "советские" строки и совершенно справедливо считают лицемером. А вот лицемером он не был.
И последнее "любовная лодка разбилась о быт" - это именно об этой ситуации, о невозможности существовать воспевая нового человека и, одновременно, внутри всей этой шмотколюбивой тусовки.
Быт заел. Заклевала поэта канареица.
«Опутали революцию обывательщины нити.
Страшнее Врангеля обывательский быт.
Скорее
головы канарейкам сверните —
чтоб коммунизм
канарейками не был побит!»
И еще одна знаковая деталь - Лиля Брик прожила долгую жизнь, в течении которой создавала и тиражировала свой собственный миф о Маяковском, распространяя его среди своих знакомых. Как-то она познакомилась с режиссером Сергеем Параджановым, и между ними состоялся весьма знаковый для наших деятелей социалистической культуры диалог - выяснилось, что самобытный Параджанов абсолютно не знаком с творчеством Маяковского:
- Как, Сергей?! Даже в школе? В школе же силой заставляют его изучать…
-Вы знаете, Лиля, в школе я плохо учился. У нас почти каждый день были обыски дома. Мой отец работал директором комиссионного магазина. И как только милиционеры начинали подниматься по лестнице, меня заставляли глотать драгоценности: бриллианты, сапфиры, изумруды. Я глотал, они ничего не находили и уходили. А утром меня в школу не пускали, заставляя сидеть на горшке через дуршлаг. Наверно, тогда мы и проходили Маяковского..
То есть на голубом глазу человек рассказывает именно о тех нюансах бытия, с которыми Маяковский ужиться не смог.
С началом "перестройки" в советских журналах появилась уйма публикаций (этот вал не схлынул и доныне) о "тайнах очарования Лили Брик", о том, с кем она и как, и какие поклонники чем её одаривали (и, конечно же, масса журналистских трактовок рецепта "как захомутать гения"). И ведь находились, думаю, особы, вдохновленные этим примером, рвущиеся во все тяжкие к "красивой жизни" с автомобильчиками, бусиками и платьицами.
Именно недодавленные оголтелые канареицы и склевали коммунизм. Маяковский был гениальным поэтом, а поэты такого уровня всегда обладали пророческим даром.
Судя по статье был он баборабом, ритузы из франции бабе своей возил. Щелевой наркоман
Тоже неплохо.
Как сексът и смъртта стават модерни в съветския авангард
История
31 окт 2018
Александра Гузева
Александър Саверкин/TASS
Самоубийствaта и свободната любов са на мода в следреволюционна Русия. Известният писател Дмитрий Биков съставя антология, наречена “Маруся се отрови: секс и смърт през 1920-те години” (под редакцията на Елена Шубина, 2018), в която изследва връзката между секса и смъртта.
Епохата, която следва всяка огромна катастрофа, неизбежно носи разочарование и разбити илюзии. Следреволюционна Русия, според Дмитрий Биков, особено през 1920-те години, не прави изключение. Първото десетилетие между двете световни войни не произвежда нови жанрове или герои, а просто жъне успехите на Сребърния век на руската поезия и авангарда в изкуството. След строгостта на “военния комунизъм” новата икономическа политика (НЕП) обещава облекчаване на икономическите трудности, а с това – и по-стремглаво потапяне в разврата.
МАММ/МДФ/russiainphoto.ru
“Революцията в брака и сексуалните отношения се случва заедно с тази на пролетариата”, спомня си думите на Владимир Ленин известната немска социалистка Клара Цеткин. Но тъжната истина е, че сексуалната революция се случва вместо, а не заедно с пролетарската.
Бракът в СССР: Основа на обществото или задоволяване на нагони?
По време на революционния период семейните отношения “възникват като страничен продукт, за да задоволят чисто биологична потребност”, пише революционерът и дипломат Александра Колонтай. И двете страни искат да се погрижат за това възможно най-бързо, за да не попречи то на основната дейност на “работещите за революция.”
Александър Гринберг/МАММ/МДФ/russiainphoto.ru
НЕП също не успява да възстанови традиционното семейство. Напротив, Биков пише, че “сексуалните потребности сe задоволяват без свян”.
Съветският елит обаче се оказва доста по-пуритански настроен. Комисарят по въпросите на образованието Анатолий Луначарски пише, че “… в нашето общество единствената правилна форма на семейството е въз основа на традиционната двойка”, а Троцки твърди, че партията трябва да бъде пазител на моралната чистота.
До къде води свободната любов?
Идеите за свободна любов се превръщат в символ на епохата. Сексуалният апетит се приравнява с глада, който хората задоволяват без никакви угризения на съвестта или морални граници. Любовта изхвърля романтичния си воал, скромността и ритуалите по ухажване.
Според Алексей Толстой и неговия разказ “Пепелянка” (1928) главната особеност на тези времена е възможността за удовлетворяване на основните нужди. Помощник-управителят на предприятието, където работи главната героиня, я дръпва настрана и ѝ казва, че: “сексуалното желание е реален факт и естествена нужда”. Той ѝ предлага да прескочат романтиката и я прегръща силно. Тя обаче се съпротивлява.
На практика свободната любов се превръща в поредица от скандали и разочарования. Мъжете не са подготвени за факта, че самите жени ще започнат да избират партньорите си, а жените от своя страна са обидени поради липса на ухажване.
Осип, Лиля Брик и Владимир Маяковски (вдясно)
Семеен архив на Лара Симонова/russiainphoto.ru
И все пак експериментите с традиционната концепция за семейството продължават. Като такива, теоретиците на символизма Дмитрий Мережковски и Зинаида Гипиус започват неприкрити интимни отношения с литературния критик и редактор Дмитрий Филосов. Поетът Владимир Маяковски прави същото с музата си Лиля Брик и съпруга ѝ Осип.
Злонамереност и скука
Ранното насищане води до скука, самота и действия, застрашаващи собствения живот, твърди Дмитрий Биков. След като всичко е опитано от най-ранна възраст, смъртта се възприема като единственото силно усещане, което може да бъде изпитано.
Разказът “Случай с труп” на Глеб Алексеев е написан под формата на дневник, воден от момиче на име Шура Голубева, което се самоубива заради несподелена любов. Но историята не е за любов и смърт, а за скука и културна пустота. Шура се самоубива не защото е влюбена, а защото си няма друга работа.
У Вас – ни культуры, ни разума, ни пользы для человечества. Ваш мусор – улика. Роботы будут таких отправлять в ад.
Там,где роботы распоряжаются людьми,ад уже наступил.
Женский орган это и есть ад, один раз ты туда попал и все, только в монастырь потом вылечиться можно самому никак. сколько вас в церквях то стоит бабушек молящих о прощении, чувствуете вы грех то свой природный, не надо нам про культуру и разум, правильно вы говорите, вы роботы, и любви в вас нет и мира нет, улики вы собираете. сколько писателей, ученых женщин, да ни сколько, задача у вас другая -лунная. Сами знаете раз про роботов…
А то что Вы вышли из этих врат ада не делает Вас дьяволёнком?
Эта Ваша изуверская практика целибата не приблизит Вас к Богу, не сделает святее (ибо ненависть, злоба и постоянное раздражение не есть признак святости), но станет не только мучительной борьбой со своей Богом данной природой, но и массой извращений и даже преступлений (членовредительства, самоистязания, а также онанизма, гомосексуализма, и, самое страшное – педофилии). Это мне мои сорок котиков подсказали.
Полностью с вами согласен, поэтому женат как 25 лет и больше женщин не “знаю” и других никогда не видел. И всем советую делать выбор один раз если получится, а то придут роботы и это так и есть.
Хорошее выражение про щелевого наркомана.!!! Возьму на вооружение
А женечка знает о чем говорит, лунная природа выдает своих, женский орган содержит столько митохондрий и всякой гадости, вот от чего мужчина гибнет, от вагино-ада,самое лучшее для мужчины жить с одной женщиной или уйти в монастырь. Но если спать с несколькими, это как женечка говорит, робото-ад
Маяковский, поэзия, Брики. Всё сложно
https://gorbutovich.livejournal.com/146355.html
Самоубийствaта и свободната любов са на мода в следреволюционна Русия. Известният писател Дмитрий Биков съставя антология, наречена “Маруся се отрови: секс и смърт през 1920-те години” (под редакцията на Елена Шубина, 2018), в която изследва връзката между секса и смъртта.
Епохата, която следва всяка огромна катастрофа, неизбежно носи разочарование и разбити илюзии. Следреволюционна Русия, според Дмитрий Биков, особено през 1920-те години, не прави изключение. Първото десетилетие между двете световни войни не произвежда нови жанрове или герои, а просто жъне успехите на Сребърния век на руската поезия и авангарда в изкуството. След строгостта на “военния комунизъм” новата икономическа политика (НЕП) обещава облекчаване на икономическите трудности, а с това – и по-стремглаво потапяне в разврата.
МАММ/МДФ/russiainphoto.ru
БОЛГАР – РУСОФИЛ В КРОВИ
Злой гений Маяковского
Кто погубил великого поэта революции?
Андрей Соколов
29.07.2018
В советские времена, когда в школе изучали Маяковского, то о Лиле Брик в учебниках не говорилось ни слова. Однако сегодня в энциклопедиях ей посвящены восторженные слова: «муза русского авангарда», хозяйка одного из самых известных в XX веке литературно-художественных салонов, автор мемуаров, адресат произведений Владимира Маяковского, сыгравшая большую роль в жизни поэта, и т.д. и т.п. Короче – его муза, ангел-хранитель. Однако, как уверены многие исследователи жизни и творчества Маяковского, никакой его музой на самом деле она не была, а наоборот, стала злым гением, погубившим великого поэта.
Лиля родилась в Москве. Как свидетельствует Википедия, её отец, Урий Каган, был юристом, занимавшимся защитой прав евреев. Ее сестра стала потом известной во Франции и СССР писательницей под именем Эльзы Триоле. Девочки с детства говорили на русском и немецком языках, свободно (благодаря гувернантке) общались на французском, играли на рояле. Окончив гимназию, Лиля поступила на математический факультет Высших женских курсов, потом стала студенткой Московского архитектурного института, училась в Мюнхене.
Вскоре она вышла замуж за Осипа Брика, сына коммерсанта, исключенного из гимназии за революционную пропаганду. После свадьбы молодые переехали в Петроград, где Осип Максимович, чтобы не идти на фронт, начал службу в Петроградской автомобильной роте. А Лиля основала в их квартире на улице Жуковского салон для творческой интеллигенции, среди постоянных посетителей которого был и Владимир Маяковский. Он стал ухаживать вначале за ее младшей сестрой Эльзой, но затем обратил внимание на Лилю, которая записала: «Володя не просто влюбился в меня – он напал на меня, это было нападение. Два с половиной года не было у меня ни одной свободной минуты – буквально. Меня пугала его напористость, рост, его громада, неуёмная, необузданная страсть. Любовь его была безмерна». А Маяковский об этой встрече написал так: «Пришла – деловито, за рыком, за ростом, взглянув, разглядела просто мальчика. / Взяла, отобрала сердце и просто пошла играть – как девочка мячиком».
«Черная Лиля»
Такая вот романтическая история, которую после краха СССР взахлеб будут тиражировать либеральные литературоведы, изображая из Лили Брик (Каган) «музу Маяковского». Однако не так считает литературовед Александр Сумзин, который изучил множество архивных документов и книг, посвященных Маяковскому и роли в его жизни Лили Брик. О том, какой вывод он сделал в ее отношении, говорит само название его книги «Черная Лиля».
«Как оказалось, – пишет Сумзин, анализируя ее биографию, – истинным её призванием было соблазнение мужчин. Ещё в юности она закрутила роман с собственным дядей, забеременела от учителя физики – и пошло-поехало, как говорится, направо и налево, никакого удержу. “Лучше всего знакомиться в постели”, – её слова. Позже сексуальная маньячка смекнула, что “это дело” должно давать ещё и материальное удовлетворение.
Она жаждала славы, обожала помыкать мужчинами. Присосаться к знаменитости и использовать её в своих целях – вот что стало содержанием всей её жизни!
Ещё в тринадцать лет гимназистка Лиля безответно (редкий случай!) влюбилась в сына коммерсанта-ювелира Осипа Брика. Только отточив до совершенства технику обольщения, она его дожала, и в 1912 году они поженились. В 1915 году младшая сестра Эльза опрометчиво привела в дом Бриков поэта Маяковского. (Позже она писала: “И только он дал мне познать всю полноту любви. Физической – тоже”)».
Лиля без труда охмурила этого большого ребёнка и отбила его у сестры. Осип Брик пришёл в восторг от его стихов и решил заняться их продвижением. Всё, что нравилось Осе, нравилось и Лиле. Судьба поэта была предрешена – до самой смерти он будет обеспечивать сладкую жизнь этой парочки. Даже их близкий друг Михаил Кольцов в камере во время следствия напишет: «Оговаривать никого не намерен, но Брики в течение 20-ти лет были настоящими паразитами, базируя на Маяковском своё материальное и социальное положение».
Специально для «Столетия»
Литературоведы от ГПУ
В юности Лиля неоднократно перечитывала роман Чернышевского «Что делать?» и считала, что жизненное устройство его героев, свободных от условностей и таких «пережитков старого быта», как ревность, должно быть образцом для подражания. В зрелые годы, отвечая на вопросы о любви, Брик откровенно сообщала: «Я всегда любила одного. Одного Осю… одного Володю… одного Примакова… одного Ваську…» и т.д.
Когда грянула революция, ни папа Брика, ни он сам строить свое благополучие на коммерции уже не могли. Пришлось приспосабливаться. Для того, чтобы выжить, а тем более, вести безбедную и весёлую жизнь, к которой Брики привыкли, надо было служить новой власти. А власти надо было знать, что творится в умах деятелей искусства.
Анна Ахматова говорила: «Литература была отменена, оставлен был один салон Бриков, где писатели встречались с чекистами» (Л. Чуковская «Записки об Ахматовой»). Курировал это гнездо Яков Агранов – «палач русской интеллигенции», причастный к расстрелу поэта Николая Гумилёва.
Бывал там и Сергей Есенин, который написал:
Вы думаете, кто такой Ося Брик?
Исследователь русского языка?
А он на самом деле шпик
И следователь ВЧК.
Да, так оно и было! Лиля и Осип на самом деле были штатными сотрудниками. В годы перестройки, когда стали открываться малодоступные архивы, публицист Валентин Скорятин разместил на страницах «Журналиста» (1990, № 5) информацию о найденных в хранилищах НКИД материалах, согласно которым Осипу Максимовичу принадлежало удостоверение ГПУ № 24541, а Лиле — № 15073. О Брике стало известно, что с 1920-го по 1923-й год он работал юристом в ВЧК, был уволен: «медлителен, ленив, неэффективен», – но, как известно, бывших чекистов не бывает. Переводчица Рита Райт-Ковалёва рассказывала, как Лиля пыталась её завербовать в качестве осведомителя в эмигрантских кругах Берлина.
«Отчетливая» ведьма
В Москву Брики вернулись в 1919 году вместе с Маяковским, и везде жили уже втроём. Сама Лиля объясняла это так: «Физически О.М. не был моим мужем с 1916 г., а В.В. – с 1925 г.». Но время «черная Лиля» не теряла. В 1922 году у нее был серьёзный роман с бывшим заместителем наркома финансов, председателем Промбанка Александром Краснощёковым. Через год его арестовали за огромную растрату, дали шесть лет. Но после визита Лили к самому Льву Каменеву любовник оказался на свободе!
Михаил Пришвин, хорошо знавший Бриков, записал в дневнике: «Ведьмы хороши и у Гоголя, но всё-таки нет у него и ни у кого такой отчётливой ведьмы, как Лиля Брик».
Среди её любовников биографы называют также режиссёра Льва Кулешова, танцовщика Асафа Мессерера, писателя Юрия Тынянова, французского художника Фернана Леже, начальника секретного отдела ОГПУ Якова Агранова, политического деятеля из Киргизии Юсупа Абдрахманова и многих других.
Современники отмечали её дьявольское обаяние, хитрость и коварство. Как можно было заставить «агитатора, горлана, главаря» покупать ей за границей чулки и трусы («Рейтузы розовые 3 пары, рейтузы чёрные 3 пары, чулки дорогие, иначе порвутся…»), публично плакать и умолять его простить? Она цинично упивалась своей властью над Маяковским и откровенно издевалась над ним. А он страдал от ревности: «…Жизни без тебя нет. Я сижу в кафе и реву».
В 1926 году Маяковский получил четырёхкомнатную квартиру в Гендриковом переулке, куда прописал Бриков, и фактически содержал их. По заказу Лили он привез ей из Парижа автомобиль «Рено», и она весело рассекала на нем по Москве. А Осип, не став по наследству коммерсантом, переквалифицировался (по заданию ГПУ?) в литератора: занимался филологией, журналистикой, писал киносценарии и даже считался идеологом ЛЕФа – Левого фронта искусств. Лиля занималась изданием книг поэта, что-то переводила. Но всё это было связано с Маяковским и благодаря его авторитету.
Гибель поэта
Между тем обстановка в СССР менялась, складывалась железобетонная конструкция соцреализма. Такие буйные романтики и певцы революции, как Маяковский, становились уже не нужны, и даже опасны. В газетах началась его травля, поэта стали называть «попутчиком советской власти». Его новаторские сатирические пьесы «Баня» и «Клоп» провалились. На встречах с читателями стали раздаваться оскорбительные выкрики. Маяковского не пустили в Париж – явный признак опалы. Подготовленную им выставку «Маяковский. 20 лет работы», на которую поэт возлагал большие надежды, не посетил ни один представитель власти и видный деятель искусства.
Кстати, друзья-паразиты Брики в организации выставки никакой помощи впавшему в немилость поэту не оказали. Маяковский стал прозревать относительно их роковой роли в своей судьбе.
В письме переводчице Элли Джонс, которая в Америке родила от него дочь, он называет Лилю Брик «злым гением». Стали понимать это и другие. Нарком просвещения Луначарский называл «злым гением Маяковского» Осипа Брика и характеризовал его, как «человека, не имеющего никаких убеждений».
Маяковский хотел уехать от Бриков, создать нормальную семью. Его чувства к Лиле уже давно стали угасать, в его жизни появились новые музы. Он решился на разрыв, и 4 апреля, за десять дней до гибели, внёс деньги в жилищный кооператив, чтобы жить отдельно от прежней пассии. Стали тяготиться впавшим в немилость поэтом и тайные агенты ГПУ Брики. Становилось ясно, что, как и Есенин, мертвый Маяковский будет для власти куда более полезен. Есть свидетельства, пишет А. Сумзин, что Брики и Агранов настойчиво подталкивали поэта к самоубийству, постоянно напоминали ему об этом варианте выхода из жизненного тупика. Строчка «Ваше слово, товарищ маузер!» стала пророческой.
14 апреля 1930 года в коммунальной квартире № 12 дома № 3 по Лубянскому проезду, где у поэта была своя комната-рабочий кабинет, прогремел выстрел.
Последним человеком, видевшим Владимира Владимировича, была его последняя муза – Вероника Полонская. Актриса торопилась на репетицию и не могла остаться с находившимся во взвинченном состоянии поэтом. Едва выйдя из комнаты, ещё в коридоре, она услышала выстрел.
Маяковский лежал на полу, головой к двери, раскинув руки, и силился поднять голову, «но глаза были уже мёртвые».
Следствие сразу объявило эту смерть самоубийством, но некоторые современные исследователи так не считают: слишком много в этом деле нестыковок, странностей и лжи.
Однако товарищ Сталин заявил, что Маяковский «был и остаётся лучшим и талантливейшим поэтом нашей советской эпохи». В этом качестве он продолжает пребывать до сих пор.
Специально для «Столетия»
Питерский
31.07.2018 10:46
О Полонской (http://www.ote4estvo.ru/lichnosti-xx/16842-veronika-polonskaya.html)
“Вероника Полонская родилась 6 июня 1908 года в Москве… Близкие часто называли ее Норой….Поэт и актриса познакомились в 1929, когда ей был 21 год, а ему – 36. На тот момент Полонская была замужем за Михаилом Яншиным. Вероника не хотела разрушать семью ради Маяковского, так как понимала, что отношениям в любой момент может настать конец. Знакомство состоялось благодаря мужу еще одной любовницы Маяковского – Лили Брик. Постепенно поэт и актриса начали сближаться, пока не стали видеться каждый день. 14 апреля 1930 Маяковский и Полонская встретились в его комнате на Лубянке. Это был трудный период в жизни поэта, он переживал тяжелейший творческий кризис. Он требовал развода Полонской, так как их роман длился уже 2 года. Маяковский планировал начать совместную жизнь с Норой. В тот день Веронике Витольдовне нужно было ехать на репетиции в театр, Маяковский просил не только отменить репетиции, но и вовсе уйти из театра. Однако Полонская не повиновалась. Как только за ней закрылась дверь – прогремел выстрел. Владимир Владимирович выстрелил себе в грудь, приехавшая «скорая помощь» не успела помочь поэту. Хотя Маяковский в завещании упоминал Лилю Брик, мать, сестер и Веронику Полонскую, последняя ни на что не претендовала. Она даже не смогла присутствовать на похоронах, так как знала, что вызовет недовольство родственников Маяковского, обвинявших ее в самоубийстве поэта. Веронике пришлось нести бремя единственного свидетеля смерти Маяковского. В 1938 она написала записки, которые отражали воспоминания Полонской о нем, однако опубликованы были лишь полвека спустя”.
Что характерно – даже родня Маяковского, у которой Л. Брик “отжала” (впоследствии) их долю наследства, “виноватила” в его гибели Полонскую, но не Брик(ов). Ещё показательный штрих – Ося Брик дожил до 45-го года, хотя, как правило, такие мутные “пассажиры” редко переживали известный период истории Отечества нашего…
кто-то
01.08.2018 7:19
Гений- не гений, а мог бы стать влиятельным лит-деятелем, истинно лояльным властям. Убрали, как Есенина и по той же причине.
Дальше- дело техники: и Маяковского и Есенина выставили одного сумасшедшим, другого- пьяницей и обоих- самоубийцами.
Сфера информации – пропаганды и искусства в России всегда была ареной кровавой борьбы. До полной и окончательной победы мафии в отдельно взятой стране. Но главное, что народу всё это пофигу.
кто-то
01.08.2018 7:19
Гений- не гений, а мог бы стать влиятельным лит-деятелем, истинно лояльным властям. Убрали, как Есенина и по той же причине.
Дальше- дело техники: и Маяковского и Есенина выставили одного сумасшедшим, другого- пьяницей и обоих- самоубийцами.
Сфера информации – пропаганды и искусства в России всегда была ареной кровавой борьбы. До полной и окончательной победы мафии в отдельно взятой стране. Но главное, что народу всё это пофигу.
Сфера информации – пропаганды и искусства в России,
всегда была ареной кровавой борьбы.
До полной и окончательной победы мафии в отдельно взятой стране.
Но главное, что народу всё это пофигу.
А мог бы стать влиятельным лит-деятелем, истинно лояльным властям.
Убрали, как Есенина и по той же причине.
Дальше- дело техники:
и Маяковского и Есенина выставили одного сумасшедшим,
другого- пьяницей и обоих- самоубийцами.
Грозный смех.- Окна сатиры РОСТА – Маяковский Вл – Часть 1
https://pandoraopen.ru/2019-10-23/groznyj-smex-okna-satiry-rosta-mayakovskij-vladimir-vladimirovich-chast-1/
13 марта 2017, 00:13 Лариса Алексеева
Простите грешного!
Редактор «Известий» Юрий Стеклов любил ямбы. Знал он и о том, что футуристам у власти доверия нет, а потому пускать их на страницы своего серьезного издания совсем не собирался. Стихотворение Владимира Маяковского, предпочитавшего «другие размерчики», появилось в «Известиях» 5 марта 1922 года — во время отсутствия главного редактора. Называлось: «Наш быт. Прозаседавшимся». Мог выйти скандал, но случился триумф.
Остроумная издевка над коммунистами, которые «все заседают и перезаседают», пришлась по вкусу вождю. И после того, как Владимир Ленин отметил Маяковского, «Известия» стали его печатать. За пять лет на страницах газеты появилось около пятидесяти публикаций поэта — стихи, очерки, рекламные тексты на самые разные темы. Маяковский стал частым гостем редакции: приносил новые материалы или просто заходил побеседовать с сотрудниками, подышать, как говорил, «газетным воздухом»:
Люблю Кузнецкий
(простите грешного!),
потом Петровку,
потом Столешников;
по ним
в году
раз сто или двести я
хожу из «Известий» и в «Известия».
Маяковский был связан со многими газетами — и центральными, и провинциальными. Считал, что газета — это та вышка, с которой видна вся страна, весь мир. Утверждение о том, что повседневность газеты и углубленность поэзии несовместимы, он считал эстетским высокомерием и был убежден, что современный путь поэзии «идет между газетными полями».
Высокий статус «Известий», широкий охват читательской аудитории газеты отвечали внутренней потребности поэта быть услышанным своей страной, своими читателями — от рабочего и крестьянина до генсека. Поэтому от заказов редакции на горячие темы он не отказывался и все же чаще приходил с готовым предложением или стихами. Но если его просили написать о зай¬ме, то получали: «Каждый думающий о счастье своем, покупай немедленно выигрышный заем…»
Это был его ответ на новую реальность — литература факта, в которой он разрабатывал особые жанры: стихотворный очерк или фельетон, рифмованный репортерский отчет, рецензия в стихах… Маяковского, поэта четкой позиции, не смущали злободневность и политизированность газетной продукции. Наоборот, именно это и устраивало, мобилизовало, «приучало к ответственности», вводило другие критерии — правильности, своевременности, важности. Доступность, доходчивость газетных материалов, широкий охват читателей отвечали важнейшей задаче общения с массами, которой неуклонно следовал поэт. Кроме того, работа в газете соответствовала его темпераменту публициста, стремившегося «каплей литься с массами», а потому: «Весть газетная, труби погромче!»
Яркость формулировок, сатирическая обработка тем, полемические упрощения — всё шло в дело. Из-под его пера выходили строки, которые и сегодня просятся на полосу:
В нашем хозяйстве —
дыра за дырой.
Трат масса,
расходов рой.
Да и первая известинская тема, касавшаяся неизбывности чиновничьего планктона, тоже не умерла. «Канцелярские лбы» и «потопы ненужной бумажности» поэт ненавидел яро, воевал с ними от лица современников и потомков, предостерегая и пророчествуя: «из каждого при известном таланте может получиться бюрократ».
Случалось, что «Известиям» стихи Маяковского не подходили. Тогда он отдавал их в другие издания или печатал у себя в журнале «Леф». Но бои на культурном фронте становились все жестче, а публикации в партийной печати по существу переставали быть поводом для дискуссии. Известинские статьи января–февраля 1927 года с нападками на Маяковского и «Левый фронт искусства» звучали отчетливым сигналом на сворачивание художественных форм авангарда. Расхождения позиций привели к разрыву. После публикации в «Новом Лефе» полемического стихотворения «Письмо Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому», не соответствующего официальной позиции по поводу возвращения в СССР великого пролетарского писателя, Маяковскому от дома, что называется, окончательно отказали. Об этом вспоминал заместитель главного редактора «Известий» Иван Гронский, пытавшийся уладить конфликт. С Маяковским у него были дружеские, ровные отношения: «Я любил этого огромного поэта с чуткой, но израненной душой…». И когда произошла трагедия, именно Гронский стал автором текста «Пролетарский поэт» в подборке «Известий» от 15 апреля 1930 года под общим заголовком «Умер В.В. Маяковский». Личное потрясение, вылившееся газетным слогом, опытный советский журналист Гронский закрепил звонком Иосифу Сталину. «Считайте это точкой зрения Политбюро ЦК», — был ответ.
Признание вырвано: «грешного» простили.
Лариса Алексеева, литературовед.
Рубель Сегодня, 18:58
Маяковский Владимир- Прозаседавшиеся
Прозаседавшиеся
Чуть ночь превратится в рассвет,
вижу каждый день я:
кто в глав,
кто в ком,
кто в полит,
кто в просвет,
— расходится народ в учрежденья.
Обдают дождём дела бумажные,
чуть войдёшь в здание:
отобрав с полсотни — самые важные!
— служащие расходятся на заседания.
Заявишься:
“Не могут ли аудиенцию дать?
Хожу со времени она”.
– “Товарищ Иван Ваныч ушли заседать
— Объединение Тео и Гукона”.*
Исколесишь сто лестниц.
Свет не мил.
Опять:
“Через час велели прийти вам.
Заседают:
покупка склянки чернил Губкооперативом”.
Через час ни секретаря, ни секретарши нет — голо!
Все до 22-х лет на заседании комсомола.
Снова взбираюсь,
глядя на ночь,
на верхний этаж семиэтажного дома.
“Пришёл товарищ Иван Ваныч?”
— “На заседании
А-бе-ве-ге-де-е-же-зе-кома”.
Взъяренный, на заседание врываюсь лавиной, дикие проклятья дорогой изрыгая. И вижу: сидят людей половины. О, дьявольщина! Где же половина другая? “Зарезали! Убили!” Мечусь, оря, От страшной картины свихнулся разум. И слышу спокойнейший голосок секретаря: “Они на двух заседаниях сразу. В день заседаний на двадцать надо поспеть нам. Поневоле приходится раздвояться! До пояса здесь, а остальное там”. С волнения не уснёшь. Утро раннее. Мечтой встречаю рассвет ранний: “О, хотя бы ещё одно заседание относительно искоренения всех заседаний!”
Источник: https://politikus.ru/video/102610-zasedanie-komissii-soveta-federacii-po-predotvrascheniyu-vmeshatelstva-vo-vnutrennie-dela-rossii.html
Politikus.ru
Маяковский
На Западе все спокойно. …
Сидят по кафе гусары спешенные.
Пехота развлекается в штатской лени.
А под этой идиллией —
взлихораденно-бешеные военные приготовления.
Кровавых капель
пунктирный путь ползет по земле,
— недаром кругла!
Кто-нибудь
кого-нибудь
подстреливает из-за угла.
Целят — в сердце.
В самую точку.
Одно стрельбы
командирам надо —
бунтовщиков смирив в одиночку,
погнать на бойню баранье стадо.
Сегодня кровишка мелких стычек,
а завтра в толпы танки тыча,
кровищи вкус война поймет,
— пойдет хлестать с бронированных птичек
железа и газа
кровавый помет. ……
[1929]
На польский -
глядят,
как в афишу коза.
На польский -
выпяливают глаза
в тугой
полицейской слоновости -
откуда, мол,
и что это за
географические новости?
И не повернув
головы кочан
и чувств
никаких
не изведав,
берут,
не моргнув,
паспорта датчан
и разных
прочих
шведов.
И вдруг,
как будто
ожогом,
рот
скривило
господину.
Это
господин чиновник
берет
мою
краснокожую паспортину.
Берет -
как бомбу,
берет -
как ежа,
как бритву
обоюдоострую,
берет,
как гремучую
в 20 жал
змею
двухметроворостую.
Моргнул
многозначаще
глаз носильщика,
хоть вещи
снесет задаром вам.
Жандарм
вопросительно
смотрит на сыщика,
сыщик
на жандарма.
С каким наслажденьем
жандармской кастой
я был бы
исхлестан и распят
за то,
что в руках у меня
молоткастый,
серпастый
советский паспорт.
Я волком бы
выгрыз
бюрократизм.
К мандатам
почтения нету.
К любым
чертям с матерями
катись
любая бумажка.
Но эту…
Я
достаю
из широких штанин
дубликатом
бесценного груза.
Читайте,
завидуйте,
я -
гражданин
Советского Союза.