Русофобия против объективности

https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/2218774/2218774_300.jpg​Чтобы объяснить, как говорится, «на пальцах», предельно простым и неопровержимым образом войну русофобии с объективностью, надо сперва понять, что такое «объективизм».

Объективность предполагает существование мира, отдельного и независимого от субъекта, т.е. человека, воспринимающего мир. Мы можем видеть Антарктиду или не видеть – она существует независимо от того, знаем лично мы о ней или нет. И когда Антарктиду открыли – она не возникла из ничего, она просто стала известной людям. А так то и раньше была.

И Америка до её открытия Колумбом тоже была. Обобщая: объективный мир существует независимо от нашей личной (субъективной) оценки. Мы можем отрицать существование Мадагаскара, и даже доходить до истерии в этом отрицании – но Мадагаскар от этого не исчезнет и не перестанет быть островом.

Следующий шаг логики абстрактного мышления: признавая объективный мир, мы признаём и объективность оценки явлений, событий, поступков. Может быть, и запросто, когда нам лично чей-то поступок нравится, а вообще-то (объективно) он плохой. И наоборот.

Отвязать представление о Добре во Вселенной от личной сиюминутной выгоды – это операция, доступная лишь развитому человеческому абстрактному мышлению. Животные на такое неспособны. Их представления о добре и зле обречены сводится к личным «больно» и «приятно», «сладко» и «горько», и т.п.

Объективизм, как фундаментальное явление человеческого разума, мировосприятия – продукт религиозности человека, хотя в новейшей истории делались энергичные попытки «секуляризировать» объективность от идеи Бога.

В чём религиозные истоки объективности? В идее, которую можно сформулировать так: «не я есть высший Судия». Именно того человека, который не считает свою выгоду пупом земли мы и называем в быту «объективным», «справедливым» и т.д. Согласны?

Добро и зло существуют независимо от моих текущих выгод и убытков. Не я высший Судия. А тогда кто? Мой враг?! Не может быть. Чужой человек? С какой стати? Большинство избирателей – как в бреду демократической теории? Но, положа руку на сердце: какая же объективность может быть у шарахающегося большинства? Сегодня оно за одно голосует, завтра – за противоположное…

И, получается, наши фундаментальные представления о Добре и зле должны скакать вслед за шараханьями толпы?! Вчера содомия или людоедство считались злом, а сегодня за них проголосовало большинство, вот они уже и Добро в высшей инстанции?!

Понятно, что у отрицания «не я высший Судия» есть и утвердительная часть: «не я, но Бог» (Абсолют, Единая Истина, Высший Смысл, Разум Вселенной). О словах, конечно, можно спорить, слова – всего лишь слова. Но с сутью-то не поспоришь! Или не я высший Судия – или я собственной персоной. Но во втором случае любой мой каприз для меня есть высшая воля и главный смысл Вселенной.

Если не признавать высшей инстанции над собой (у коммунистов такой была партия[1]) – тогда какой может быть объективизм, откуда взяться объективности оценок?

«Мне нравится» и «Мне не нравится» становится – по крайней мере, внутри человека – высшим и окончательным приговором любому явлению. Человек может лукавить, утаивая это от окружающих из хитрости – но про себя то он туго знает, что его оценка – и есть главная оценка во всей Вселенной. Ибо в центре вселенной – он, его «Я», его самость[2].

Человек, вооружённый объективизмом, изобрёл формулировки «мне кажется», «мне представляется» и т.п. Смысл этих формулировок очевиден: «мне кажется» – а может быть, на самом-то деле, это и не так. «Мне кажется» – лишь гипотеза, а не утверждение истины.

Активно употребляя «мне кажется» и «на мой взгляд» в быту, мы реже, чем следовало бы, задумываемся над внутренним смыслом этих фраз.

А суть вот в чём: кроме наших глаз есть и другие глаза. И то, что видят эти другие, не наши глаза (органы восприятия) – ВАЖНЕЕ того, что видят наши. Если бы эти, другие, глаза были равноценны нашим – то почему, скажите, мы должны отдавать им первенство в оценке?! Почему то, что кажется им – было бы важнее, чем то, что кажется нам?

Почему за ними, чужими, право решать, как оно там на самом деле? А за нашими – лишь право предполагать с сомнением?

Ответ на поверхности: имеются в виду глаза Бога. Это он решает, как на самом деле, а мы, в силу нашей субъективности – говорим лишь о том, что нам кажется, видится. Человек предполагает – Бог располагает, говорит об этом народная пословица.

Сама по себе возможность объективности – предусматривает возможность апелляции к высшей инстанции, высшему суду. Если таковых нет, то ничего, кроме субъективного мнения, не существует. Нет никаких «на самом деле», а есть только наша оценочная вкусовщина. На практике эта оценочная вкусовщина материалиста проявляется в «ДВОЙНОЙ МОРАЛИ» сперва гитлеризма, а потом США.

Одно и то же действие может сто раз подряд стать то добром, то злом – в зависимости от того, выгодно оно нам лично или невыгодно, приятно или неприятно[3]. Никакой объективной оценки у действия или явления не существует: в частности, у него нет постоянной моральной окраски. Она сменена хамелеоном оценки.

+++

Кризис религиозного сознания – явление сложное, многомерное, которое нельзя списать на одни лишь козни атеистов, противопоставив им «белых и пушистых» верующих. В кризисе религиозного сознания верующие, возможно, виноваты даже более, чем атеисты, оппонирующие им. В частности, ряд общин так плохо обращался с религией, что превратили её в жупел, в нечто жуткое и отталкивающее, извратив и переродив заповеданные основоположниками практики.

И потому нет никакого парадокса в том, что большевик, крушащий храм в ярости негодования[4] – объективно оказывается более верующим, чем хитрый и оборотистый попик, разуверивший своими поступками всю паству в эксплуатируемой им вере[5].

Но, как ни крути – объективность требует посторонней оценки с одновременным признанием того, что эта посторонняя для тебя оценка – важнее твоей собственной.

Как написал известный поэт Михаил Исаковский: «Мы так Вам верили, товарищ Сталин, Как, может быть, не верили себе». В данном случае Сталин выступает у Исаковского религиозным заместителем, заменителем «камня объективности». Мы сомневаемся в собственной оценке, и идём к святыне партии, чтобы получить окончательный вердикт.

Иначе объективность невозможна – будет чистый, доходящий до каннибализма субъективизм.

+++

Либерализм, безусловно, замешан на субъективизме. На однозначном приоритете «Я» над «Они».

Если бы всё то, что фабрикант проделывает со своими рабочими, автоматически повторялось бы над его сыном – капитализм кончился бы в один день. Точно так же кончился бы и нацизм – если автоматически повторять над детьми нациста то, что он делает с чужими детьми.

Потому что никто из угнетателей не хочет себе того, чего делает по отношению к другим – зависимым от него, терроризируемым и шантажируемым людям.

Главная база, сама возможность угнетения человека человеком – это разделение «Я» и «Он», отказ от единозакония, единых моральных стандартов. Когда права человека вообще – становятся ничем перед личными интересами отдельно взятого человека.

Откуда взялось неравенство? Беру себе лучшее, другим оставляю, что похуже. Делаю только мне приятное – другим оставляя всё неприятное и тяжёлое. Мои интересы – важны, чужие – неважны. Если бы ни эта основа – как бы, скажите, неравенство вообще могло возникнуть?

Право едино для всех – собственность у каждого своя. Конфликт правосознания и хватательного инстинкта у нас называется «конфликтом социализма с капитализмом». И облеплен всякой мутью, мешающей увидеть сущностное ядро противостояния идейности с инстинктом.

Или я уважаю закон – и тогда что мне, то и всем остальным (единозаконие). Или я уважаю только себя – и тогда пускаюсь в рискованную игру, по итогам которой мне нужно у всех отнять всё[6].

+++

По итогам: объективизм требует оценки поступка, самого по себе, без симпатий и антипатий к источнику поступка. Субъективизм рыночного типа так не может. Для него важен не сам поступок, а его производитель. Сам поступок оценивается в зависимости от отношения к его носителю. Буш-младший некогда сформулировал это со скромной элегантностью олигофрена: «Хорошим парням можно делать всё, что угодно – ведь они же хорошие парни!»

+++

Русофобия сегодня – это как раз ярчайшее проявление СУБЪЕКТИВИЗМА, который на Западе (очевидным образом сходящем с ума) просто зашкаливает.

Сам по себе поступок, акт, действие – вообще не важны. Важны лишь личная выгода или убыток от них. И отделение Косово по этому принципу «не становится прецедентом» для Абхазии или Приднестровья. Воссоединение Германии – «не является прецедентом» для воссоединения Крыма с Россией. Любые террористы, даже откровенные людоеды, как только США надеется от них получить выгоду – из зла превращаются в «благородных борцов за свободу». Всякий режим, Америке полезный – тут же получает титул «демократии».

Отношение мирового еврейства к бандеровщине и украинизму – вообще на грани шизофрении. Попытки использовать бандеровских дегенератов в текущих играх – отшибают у евреев и поляков и зрение, и память. То, что вчера было лютым злом, ни в чём не меняясь, сегодня вдруг оказывается добром и прогрессом!

«Зло — когда сосед нападёт на меня, отнимет скот, жену…» — «А добро?» — «А добро — когда я у соседа отниму его скот и жену».

Русофобия на наших глазах стремительно стирает даже самый смутный контур ОБЪЕКТИВНОЙ ОЦЕНКИ ПОСТУПКОВ. Она выясняет лишь одно: русские сделали – или против русских сделано? Соответственно этому расставляет оценки: что добро, а что зло.

Встав на этот путь (итогом которого станет полное и окончательное безумие маньяка), русофобия ЗАРАНЕЕ выдаёт индульгенцию на любые грехи и преступления против русских. Параллельно любое действие русских, кроме умирания, воспринимается через её очки как негативное. При таком оголтелом субъективизме, когда ненависть поставлена заведомо выше объективности – стираются всякие грани даже формального приличия, даже притворства в соблюдении этикета, протокола и т.п.

Враг русских может делать что угодно в прямом и буквальном смысле: поливать напалмом мирные города, массово сжигать безоружных людей в зданиях, но при этом он всегда «добро и ничего, кроме добра». Нет такого действия, которое могло бы шокировать современного русофоба ОБЪЕКТИВНО, без привязки к его субъективно-оценочной ненависти.

Почему?

Потому что в мире пропадает единый стандарт оценки. Что и является главной причиной нарастающего безумия мира. Ибо руководствуясь животными, зоологическими мотиваторами «сладко-горько», «вкусно-кисло» нельзя сохранить человеческого Разума. Шарахаясь за удовлетворяемыми инстинктами, безусловными рефлексами – человек теряет не только условленное, но и само слово.

Вы искали причину безумия мира? Вот она, как на ладони!

Приоритет «Я» над «Мы» – есть попрание смертным бессмертного, временным – вечного. Этот приоритет «Я» внушается в современном либерализме с пелёнок. В итоге вырастают поколения людей, утративших всякое представление про ОБЪЕКТИВНОСТЬ.

Всякая мысль у них начинается с «мне хочется» или «мне неприятно», что и выступает главным мотиватором действия личности, не считающейся с окружающими вообще никак! Апогей (апофигей) этого состояния – либеральный отказ от родительства, ненависть к деторождению, замыкающая цепь рода на окончательной, самоуничтожающейся в животных наслаждениях особи.

За безумием стоит смерть, вымирание человечества. За либерализмом стоят «чайлдфри» и «эвтаназия», ненависть ко всякой коллективной жизни, противопоставленной личным удовольствиям особи.

-Как это может быть плохим, если мне нравится? – совершенно искренне спрашивает либерал.

-Как это может быть полезным и важным, если мне не по вкусу? – так же искренне интересуется он у мира.

+++

Поскольку безумие вливается в мир с разной скоростью, неравномерно – то (так уж получилось) – в России объективизма осталось значительно больше, чем на Западе. Объективная оценка (при которой неважно, кто сделал, а важно – что сделано) ненавистна и невыносима либералам. Как западным, так и нашенским – они все спелись на этой почве ненависти к единозаконию, составив «интернационал эгоистов-гедонистов».

Штурм России русофобами – это штурм последней цитадели объективизма, в случае успеха которого мир провалится в субъективность (она же безумие крайних степеней).

+++

Что такое предельная объективность?

Это когда заклеивают имя ученика над контрольной работой, чтобы экзаменатор не знал, чья работа. Экзаменатор оценивает только работу, даже и не зная – кто именно решал эти примеры и строил эти уравнения. Символ такого подхода – завязанные глаза у Фемиды.

Что такое предельная субъективность? Это наоборот: когда заклеивают всю работу, кроме имени выполнившего её ученика.

Кроме имени, личности – вообще ничего не важно. Как он решил задачки, и решал ли он их вообще, или там пустой лист – не играет роли. Главное – кто подал работу экзаменторам.

Бывает ли так?
Часто и постоянно!

Наследник, ещё лёжа в колыбели, может унаследовать В СОБСТВЕННОСТЬ предприятие с его работниками, включая и инженеров, и докторов наук, и зав-лабораториями, непрерывно и упорно учившихся десятилетиями. Для того, чтобы стать начальником этих людей – ему вообще ничего не нужно, только родиться в «правильной» семье.

Мальчику из Рокфеллеров уже в утробе матери принадлежат все деньги мира, все его блага и удовольствия, все его титулы, звания и должности – какие пожелает. Его права на всё в мире не уравновешиваются никакими, даже формальными, обязанностями – он вообще никому ничего не должен (наоборот, все должны ему).

И в его мире нет ничего, кроме его личного мнения, которое и становится всеобщим законом, всеобщей максимой поведения. Например, всем девочкам Китая в Средние Века стали калечить ноги, удавливая ступни, по прихоти одного из императоров династии Тан, поэтически оценившего девичью походку маленькими ножками.

И потому вопрос русофобии – шире вопроса любви или неприязни конкретно к русским. Это вопрос исчезающей, убывающей до ноля объективности оценок, сводящей у либералов всякие представления о Добре до узкого круга личной выгоды.

В их мире нет преступлений или подвигов – есть только переменчивые интересы. А потому, сломав Россию, они уничтожат сам вид «человека разумного», сведя его мышление к окончательно и безвыходно зоологическим формам.