«Только по нашим трупам». Участники боев 1999 года в Дагестане — о противостоянии боевикам
В те дни в республике создавались даже женские батальоны. Твердый отпор террористам здесь объясняют тем, что народ не хотел чужих порядков и не стерпел того, что кто-то к ним домой пришел с оружием.
7 августа 1999 года сотни боевиков под командованием Шамиля Басаева и Хаттаба вторглись в Дагестан. Выбить их удалось к середине сентября, а дальше на Северном Кавказе началась масштабная контртеррористическая операция. Первыми на пути бандитов встали местные жители. В этот день и в течение всего августа — сентября военные, милиционеры, ополченцы и журналисты вспоминают драматические события 20-летней давности, означавшие конец хасавюртовского мира и одновременно — начало «второй чеченской».
«Продавайте скот, покупайте оружие, выходите»
«Началась настоящая война», — говорит Магомед Умаргаджиев, в 1999 году — глава администрации Ботлихского района и депутат Народного собрания Республики Дагестан. Именно он поднял вопрос о предоставлении статуса ветеранов боевых действий ополченцам республики в ходе прямой линии с Владимиром Путиным в этом году.
СПРАВКА7 августа 1999 года базировавшиеся на территории Чеченской Республики незаконные вооруженные формирования под руководством Шамиля Басаева и Хаттаба вторглись на территорию Республики Дагестан. В ходе боев, продолжавшихся до 24 августа, отряды боевиков были выбиты федеральными войсками с занятых позиций и отошли к границе с Чечней. 5 сентября боевики захватили селения и господствующие высоты в Новолакском районе Дагестана. 14 сентября федеральные силы взяли под контроль Новолакский район, остатки бандформирований покинули Дагестан. По данным Минобороны, в ходе конфликта погибло около 300 российских военнослужащих, уничтожено около 2,5 тыс. боевиков. Это столкновение послужило поводом для введения режима контртеррористической операции на территории Чеченской Республики 23 сентября 1999 года и начала второй чеченской кампании.
Первые вооруженные группы проникли в Цумадинский район 2–4 августа. Эти дни Умаргаджиев провел в Махачкале. Официально был в отпуске, но решал вопрос с размещением в летних лагерях детей, вывезенных из сел, в которые вторглись боевики: маленьких цумадинцев было около сотни. Утром 7 августа выехал домой, и тогда же, в 4–5 часов утра, крупные силы хорошо вооруженных боевиков зашли на территорию его родного Ботлихского района.
«Они сразу же стали вести переговоры с представителями власти, местного населения, — рассказывает Умаргаджиев. — Хотели переманить жителей на свою сторону, говорили, что хотят установить жизнь по исламу на территории этих сел, Дагестана и всего Северного Кавказа. Но разговор не клеился. Я доехал в Ботлих в 14:30, и к тому времени уже началось стихийное ополчение. Люди выходили с тем, что у них было, даже старики: с кирками, лопатами, с оружием. Мы начали все это организовывать, создали штаб. <…> Весь аппарат администрации получил рации и пистолеты у начальника райотдела милиции, и мы начали работу. Распределили членов штаба по селам, чтобы разъясняли людям происходящее и создавали отряды самообороны».
Беженцы из сел Рахата и Ансалта у здания Госсовета Дагестана в Махачкале, 9 августа 1999 года © Александр Данилюшин/ТАСС
«Армии в первые дни августа ещё не было, были только местные сотрудники МВД и главы администраций, — рассказывает депутат Госдумы РФ Умахан Умаханов, кавалер ордена Мужества, ветеран ополчения, который в 2011 году впервые инициировал рассмотрение закона о статусе ополченцев. — Сразу же народ отовсюду начал приезжать на помощь. От семи до десяти дней, в разных районах по-разному, население само держало боевиков».
Люди стекались в Ботлихский район из всех районов Дагестана, прилетали из других регионов и из стран бывшего СССР.
“Как только боевики начали движение в сторону границы, нас всех обзвонили, — вспоминает Умаханов. — Я занимался бизнесом в Москве и тут же вылетел, таких случаев очень много было. Сейчас я понимаю, какую ответственность взял тогда на себя руководитель республики Магомедали Магомедов (в 1999 году глава Госсовета Дагестана — прим. ТАСС), когда сказал: «Продавайте скот, покупайте оружие, выходите».
Официально призыв о мобилизации на защиту конституционного строя принял форму постановления Госсовета РД от 09.08.1999 № 138 «О ситуации в Республике Дагестан в связи с вторжением на территорию республики незаконных вооруженных формирований и мерах по обеспечению безопасности Республики Дагестан».
Ополченцы с высотных укреплений ведут перестрелку с противником, 19 августа 1999 года © Александр Данилюшин/ТАСС
«Это сыграло важную роль. <…> У нас даже женские батальоны были», — рассказывает Умаханов. Про свой вклад в сопротивление он рассказывать не любит. Другие участники событий говорят, что из Москвы он тогда привез наличные деньги и три десятка японских раций — их раздавали группам ополченцев, рассредоточенным по периметру района. Продавцов оружия и боеприпасов находили в том числе и в Чечне. Без этого пришлось бы воевать винтовками и карабинами, при том что у бандформирований было и импортное оружие, и даже ракеты «Стингер».
«Да, на черном рынке покупали — это же был 1999 год, сейчас все всё понимают… Годы были страшные, это уже потом президент Владимир Владимирович собрал страну», — Умаханов подчеркивает, что «выдвинуться был готов весь Дагестан», но просто готовность не дает права называться ополченцем. Этот момент сейчас приходится разъяснять землякам. Статус ветерана тем более будет даваться только тем, кто принимал участие в боевых действиях в приграничных районах, реальным участникам событий.
Такое твердое сопротивление боевикам здесь объясняют тем, что распространения средневековых порядков на республику народ не хотел. У всех на глазах был живой пример дагестанских сел Чабанмахи и Карамахи в Кадарской зоне, где экстремисты установили шариат.
Жители Ботлихского района Дагестана, 16 августа 1999 года © Александр Данилюшин/ТАСС
Прорыв из Тандо
Когда в горы начали перебрасывать подразделения регулярных войск, боевиками уже было захвачено несколько населенных пунктов Ботлихского района, в том числе Рахата, Ансалта и Тандо. Сергей Воронин — в то время старший лейтенант 136-й гвардейской отдельной мотострелковой бригады Северо-Кавказского военного округа — участвовал в штурме Тандо.
«Эти села были заранее подготовлены [боевиками], там были вырыты ходы сообщения, подземные бетонные убежища, чтобы скрываться от обстрелов, и так далее. При штурме Тандо мы — я и со мной четыре солдата — проникли в центр захваченного боевиками села. Нас сразу обнаружили, и пришлось укрыться в одном из зданий. Так мы обороняли здание около пяти часов. Когда почти закончились боеприпасы, решили прорываться к своим. Нам повезло, прорваться получилось без потерь».
Со стороны боевиков за эти часы погибло около десятка человек. За эпизод в Тандо старшему лейтенанту Воронину было присвоено звание Героя России. На основе добытых сведений генерал Шаманов (командующий 58-й армией Северо-Кавказского военного округа) принял решение нанести артиллерийский и авиационный удар по укрепрайону, поскольку подтвердились данные технической разведки, что боевики планируют в ту же ночь атаковать группировку российских войск.
Во время боевых действий в Ботлихском районе, 15 августа 1999 года © Александр Данилюшин/ТАСС
Сергей Воронин, сейчас депутат Екатеринбургской городской Думы, вспоминает ночной холод в дагестанских горах, дневную духоту, крутые подъемы и недостаток воды в походах. В боевых действиях участвовали в основном солдаты-срочники из российской глубинки.
«Местное население всегда с открытой душой к нам относилось. Приносили и фрукты, и овощи, и хлеб. Хотя у нас все это было, они просто в знак благодарности передавали солдатам. Показывали, в какие районы лучше пройти для ведения боевых действий. Выделяли гужевой транспорт со своих подворий — ослов, ишаков, — чтобы мы могли доставлять боеприпасы в горы, туда, где машина не проходит».
Глава ботлихского ополчения Магомед Умаргаджиев тоже помнит такое: «Генерал Владимир Булгаков (заместитель командующего войсками Северо-Кавказского военного округа, в августе-сентябре 1999 года командовал действиями федеральных войск в Ботлихском районе — прим. ТАСС) попросил 25 ишаков, чтобы доставлять оружие на высоту „Ослиное ухо“. Нашли 22 ишака».
Российский солдат, принимавший участие в освобождении Дагестана © Александр Данилюшин/ТАСС
Теракт на дороге
Тандо и другие захваченные села были взяты под контроль федеральными силами 24 августа, накануне Басаев со своими боевиками отошел в Чечню. Но отдельные очаги сопротивления в селах ещё оставались. Милиционеры пытались блокировать пути отхода боевиков. На следующий день в селе Рахата прогремел взрыв. Подорвался служебный УАЗик милиционеров, в котором с задания вместе со своим заместителем, водителем и работником пресс-службы возвращался Мурадис Алидибиров, начальник 4-го отдела управления «Дагестанская граница» при МВД РД.
«В зону моей ответственности входили 88 км границы с Чеченской Республикой на территории трех приграничных районов. Естественно, их разведка тоже тогда была здесь, и, видимо, охотились они за мной, мне так кажется. Направленного действия противотанковая мина прямо подо мной подорвалась. Ампутация обеих ног выше колена, лишился одного глаза и другие ранения получил».
Сейчас Алидибиров, полковник МВД в отставке, занимается патриотическим воспитанием и живет в маленькой 30-метровой квартире в Махачкале. Каждый день поднимается своими силами на второй этаж: «Я это трудностями не считаю». Герой, кавалер ордена Мужества — в армии эту награду называют «мужик» — переживает только о том, что, когда приходят пообщаться школьники, он не имеет возможности разместить всех за одним столом: «Беседа беседой, а ведь по-дагестански и чай положен».
Еще 12 лет после выхода из госпиталя он работал в МВД на той же должности, что и перед терактом, ловил бандитов и обезвреживал террористов. Глава государства лично навещал героя в госпитале, и тот, едва вернувшись с протезирования в Германии, просился обратно в строй. «Настоящий мужчина, боец», — сказал про него Владимир Путин.
Дагестанские милиционеры на высотах Ботлиха, 25 августа 1999 года © Александр Данилюшин/ТАСС
«У нас народ такой — не могут, чтобы к ним домой кто-то с оружием пришел, — говорит Алидибиров. — В селении Шодрода, когда боевики попробовали зайти, директор школы Хамидов Абдулла взял в руки оружие и стрельнул в них. Сказал: „Без моего ведома заходить в мой дом и на нашу землю я вам не разрешаю“. Они его по-шариатски судили, но ничего с ним не сделали, — тогда ещё хотели показать, мол, мы не живодеры, для отвода глаз».
Двое на высоте
27 августа 1999 года глава правительства РФ Владимир Путин вместе руководителем республики Магомедали Магомедовым прилетели в Ботлих. «На площади прямо перед администрацией вручили награды, потом на аэродроме. После зашли в солдатскую палатку, а что было в палатке, вы уже знаете», — говорит Магомед Умаргаджиев. Тогда будущий глава государства сказал, что правильнее будет выпить предложенный ему бокал после решения важнейших задач по борьбе с террористами.
Праздновать и правда было рано: уже 5 сентября Басаев и Хаттаб вновь зашли в Дагестан, теперь в Кадарскую зону, где в селах Карамахи и Чабанмахи российские войска с конца августа штурмовали укрепленный анклав ваххабитов. Бандформирования захватили несколько сел в Новолакском районе, и в первый же день состоялся бой за расположенную рядом стратегически значимую высоту «Телевышка», с которой просматривались Казбековский и Новолакский районы.
Высоту в течение суток фактически удерживали два человека — младший сержант милиции Мутей Исаев и лейтенант, командир взвода батальона ППС Халид Мурачуев, оба Герои России посмертно. Их товарищей по небольшому отряду убили почти сразу, один до сих пор считается пропавшим без вести.
Бойцы отряда специального назначения «Русь» перед боем в районе села Карамахи, 10 сентября 1999 года © Василий Панченков/ТАСС
«Мы тоже Халида почти год искали, только 19 августа 2000 года нашли», — говорит родной брат защитника высоты 715,3 Гарун Мурачуев. Он живет в другом районе, в селе Кули: сейчас там, как и в самом Новолакском, готовятся к памятным мероприятиям. На родине героя установлен бюст, его имя носит местная школа.
«Когда я Халида искал, у боевиков одну видеокассету взял. Там ход боевых действий на телевышке снят — и Басаев, и Хаттаб были. Они, как подходили ближе, говорили нашим: „Вас мы отпустим, давайте уходите“. Ну, те не согласились. В последние минуты боя Халид звонил начальнику райотдела милиции Даххаеву Муслиму, говорил: „У Мутея обе ноги перебиты, я сам тоже ранен“. Патроны кончились, последний ящик гранат был: когда боевики подходили ближе, они их закидывали. В лагерях рассказывали, что 73 боевика там погибли, а потом от ран ещё 18–20 человек умерли. И когда все кончилось, они живыми поймали их, предлагали на свою сторону перейти — так мне потом передавали. Мой брат, наверное, чего-то сказал им такое…» — дальше Гарун говорить не может и передает трубку жене.
Почти год он ездил по лагерям боевиков, чтобы узнать судьбу брата. И узнал: террористы жестоко казнили Халида там же, на склонах горы.
«Только по нашим трупам»
Во время штурма высоты непосредственный начальник Халида — тогда майор, начальник Новолакского РОВД Муслим Даххаев — сам был блокирован в здании райотдела милиции. В соседнем здании ДК были окружены и вели бой командированные в республику бойцы Липецкого ОМОНа. Даххаев — кавалер ордена Мужества, возглавлял Новолакский РОВД до 2004 года. Потом был назначен заместителем министра внутренних дел Дагестана по борьбе с терроризмом, сейчас — начальник управления ГУ ФСИН по Ростовской области. Пережил два покушения.
Накануне вторжения боевиков, в субботу, 4 сентября, поздно вечером Даххаев решил лично объехать район, проверить обстановку. Увидел, как в сторону Чечни идет колонна военной техники.
«Я сначала мимо проехал, но потом вернуться решил, потому что некуда там ехать, там все дороги ведут в Чечню! Остановил, спросил — говорят: „В Дучи (село в Новолакском районе — прим. ТАСС) едем“. Я ему: „Вы его проехали полтора километра назад, дальше только Чечня, боевики!“ Заставил развернуться, поехал, проводил — получается, что спас их тогда… Ближе к утру, когда в Новолакское начали заходить боевики, я отправил своих сотрудников на машине в Дучи, чтобы военные вернулись, нам помогли. Но боевики успели уже перекрыть дорогу. Мы оказались отрезанными ото всех», — вспоминает Даххаев.
Бойцы расчета гаубицы Д-30 проводят обстрел выявленных в расположении экстремистов целей, 10 сентября 1999 года © Василий Панченков/ТАСС
Недалеко от здания Новолакского РОВД находился Дом культуры, где в спортзале располагался отряд Липецкого ОМОНа. «Ребята приехали в Дагестан недели за две до этого, мы тогда ещё толком познакомиться не успели. Ни в каких боевых действиях на территории Дагестана они на тот момент не участвовали. Но кто-то из местных негодяев передал боевикам, что в селе находится российский ОМОН. Боевики решили захватить их, чтобы обменивать на террористов, которые находились в российских тюрьмах», — рассказывает Даххаев.
Дом культуры был оцеплен, сотрудники новолакского отдела милиции вели по боевикам огонь, не подпуская их близко к зданию РОВД.
«Мы сделали небольшой проход, по которому ребята из ОМОНА смогли бы пройти к нам. Весь день, до восьми часов вечера, мы вместе с командиром ОМОНа Сергеем Сковородиным выводили ребят по одному — ползком, постоянно отстреливаясь. Кроме ОМОНа, сумели без потерь забрать к себе 24 человека и два БМП (боевая машина пехоты — прим. ТАСС) с поста внутренних войск на границе с Чечней. Собрались все в одном месте, в окружении», — говорит Даххаев.
В отряде липецкого ОМОНа было двое убитых и семеро раненых. Муслим Даххаев и сегодня помнит, как один из них спросил его, проходившего мимо: «Командир, вы не оставите нас здесь?»
«Мне даже не по себе стало от такого вопроса, говорю: „Как можно такое говорить, вы же наши братья…“ А потом со мной по рации связался Басаев: „Командир, мы дадим вам, мусульманам, выйти без оружия, но оставьте российских военных“. Я ему ответил, что этого никогда не будет. Что если его люди и зайдут сюда, то только по нашим трупам. Потом Басаев ещё раз вышел на связь, предложил уйти с оружием и со всеми боеприпасами, но оставив ребят. Но наш ответ не менялся, и его слышали все», — рассказывает он.
Батарея гаубиц Д-30 во время ведения огня по позициям боевиков в Новолакском районе Дагестана, 16 сентября 1999 года © Василий Панченков/ТАСС
Когда было принято решение выходить из окружения своими силами, майор Даххаев отправил группу своих сотрудников в сторону Хасавюрта. И боевики дали им уйти, рассчитывая на то, что дальше пойдет большая группа. Главной проблемой была эвакуация раненых.
«Мы загрузили их в два БМП и ранним утром отправили по дороге на Хасавюрт. Я сказал солдатам открывать круговой огонь — там на пути стоял дом, в котором был штаб Хаттаба, его так и называют теперь — „дом Хаттаба“. Потом мой сотрудник, который попал в плен и тогда находился у Хаттаба, рассказывал, что боевики, услышав, как в абсолютной утренней тишине по улице идет бронетехника, решили, что это российские войска прорвались через горы и идут на них! Когда опомнились и стали стрелять — было поздно, БМП с ранеными успели уйти», — вспоминает Даххаев.
Сам он с оставшимися сотрудниками и бойцами ОМОН ушел по другой дороге — в сторону Чечни, откуда в Дагестан заходила одна из групп боевиков и где дагестанских сотрудников милиции никто ждать не мог.
Вид на село Карамахи, 13 сентября 1999 года © Валерий Матыцин/ТАСС
Ополченка из медресе
«Нас двоих с разрешения генерала Трошева подкинули из командного пункта в Кадаре поближе к Карамахам. Вертолет завис над горкой, мы выпрыгнули, и он тут же улетел. Метров 800 предстояло спускаться пешком в низину, и тут слышим, солдатик со скалы кричит: „Осторожнее, там мины, под ноги смотрите“. Мы пошли, по пути трое наших солдат погибших лежали, и возле них саперы работали, проверяли, не заминированы ли боевиками тела».
Фотокорреспондент ТАСС Валерий Матыцин в начале сентября 1999 года был командирован в Кадарскую зону, где уже завершалась операция по вытеснению боевиков из дагестанских сел Карамахи и Чабанмахи, за последние два года укрепленных ваххабитами до состояния крепостей.
Российский флаг над селом Карамахи, 13 сентября 1999 года © Валерий Матыцин/ТАСС
«Спустились к грунтовой дороге и по пыли пошлепали в село. Бой кое-где ещё шел, вовсю стреляли. Дома разрушены, стоят деревья сгоревшие, я еще смотрю — печеная груша на ветке висит… Кругом трупы — боевиков, домашних животных, запах стоит специфический. На крыше здания администрации уже российский флаг водрузили, я еще с чердака классный кадр с ним сделал. Сверху посмотрел, где бой идет, и туда побежал. Точнее, пошел с нашими ребятами вприсядку от дома к дому. Сижу, за домом спрятался, и рукой так раз по земле — а там сплошные осколки от мин. До сих пор они у меня дома лежат как память от Карамахов».
Матыцин вспоминает, как снимал генерала Трошева, главу группировки федеральных сил, в командном пункте в Кадаре, откуда мятежные села просматривались как на ладони. Знаком c ним был давно, ещё по «первой чеченской», и к журналистам Геннадий Николаевич всегда относился хорошо.
«Таким я его ещё не видел: уставший, небритый, изможденный. Говорит: „Ну что ты меня в таком виде снимаешь?“ — А я ему: „Геннадий Николаевич, пройдет немного времени, и вы на эти фотографии будете смотреть по-другому. Это ж история!“ Так и получилось: когда он много позже написал книгу „Моя война (Записки окопного генерала)“, на обложке именно эта фотография была».
Ополченцы в кадр корреспондента ТАСС в Дагестане тоже попадали. Особенно врезалась в память покрытая платком женщина со снайперской винтовкой, Матыцин даже помнит её имя — Кинайнат Магомедова, директор Дылымского женского медресе «Фазилят».
Кинайнат Магомедова (фото слева) и дагестанские ополченцы, помогающие федеральным силам (фото справа) © Валерий Матыцин/ТАСС
«Самое интересное, что я еще переснял её заявление. Как сейчас помню, она пишет: „Прошу принять меня в отряд особого назначения, в совершенстве владею всеми видами оружия“. И внизу приписано — „к врагу беспощадна“. И такой суровый взгляд там у нее».
***
20 июня 2019 года бывший глава администрации Ботлихского района Магомед Умаргаджиев в ходе прямой линии спросил президента: «Вы помните, в солдатской палатке поднимали бокал за победу, и мы все встали, рядом с вами, хотели выпить, но вы сказали: потом. Сейчас Ботлих цветет, здесь газ, здесь вода, здесь все красиво. Разрешите нам поднять бокал за ваше здоровье, за победу».
«Что касается тех событий, я их запомнил на всю жизнь, — ответил Владимир Путин. — Помню, как повели себя дагестанцы. Помню, как это происходило. Помню, как ко мне тогда обращались, и для страны будет это неожиданным услышать, но я вспомню это, когда люди из Дагестана обратились ко мне и сказали: не хочет Россия или не может защитить саму себя и нас, дайте нам оружие. Помню и другую ситуацию, когда главы поселений пришли к нашим военным, когда войска подошли, сказали: почему не бьёте артиллерией? И командир наш ответил: там ваши дома, жалко, потому что поколениями в горах дома строятся. Вот и ответ меня тоже тогда поразил: не жалко, бейте.
Но это касается не только Ботлиха, это касается и других населенных пунктов. Например, нельзя забыть Цумадинский район, где жители просто не пропустили на свою территорию бандитов. Это касается и других населенных пунктов, где люди взяли в руки оружие и защитили, как вы правильно сказали, и себя, и свою малую родину, и всю Россию от террористических банд международных».
Низами Гаджибалаев, Елена Гриценко, Ольга Калантарова, Дмитрий Никитенко
В материале использованы данные «ТАСС-Досье»
Источник: https://nstarikov.ru/club/107463
